Внук

Увидев вьющийся над соснами дымок, Демьян не удивился. Все охотники округи знали, в какой укромной выемке возле порога он хранил запасной ключ, и спокойно пользовались гостеприимством хозяина даже в его отсутствие, соблюдая единственное негласное правило: «Убери за собой, а если брал продукты, то будь любезен восполнить запас». Демьян даже обрадовался, что у него будет компания. К тому же растопленный очаг с большой вероятностью означал уже приготовленную еду, что значительно упростило бы ему день. Первый тревожный колокольчик зазвенел в его голове, когда он увидел цепочку следов, ведущих к заимке. Коллеги-охотники по такой погоде предпочитали лыжи, а обувь носили больших размеров... Замок на входной двери оказался сбит, и это было лучшим доказательством, что в дом проник кто-то чужой. Беглый каторжанин? Демьян, держа ружье наготове, осторожно потянул дверь на себя и заглянул внутрь. Вначале он увидел обеденный стол, где за котелком с остатками каши сиротливо пряталась пустая консервная банка из-под тушенки, лишь потом - незваного гостя. Лежащий на узкой койке мальчишка, замотанный в одеяло так, что торчала одна лишь голова, не был живым - это он понял сразу. Замер в полушаге, настороженный, но шла минута, другая, а ничего не происходило, лишь слабо потрескивал догорающий очаг, да где-то в уголке скреблась одинокая мышь. На негнущихся ногах он подошел ближе, пытаясь уложить воедино разбегающиеся мысли. Мальчишка. Лет тринадцать-четырнадцать, не больше. Невысокий, обычный. Таких полно в каждой деревне. Темно-русые волосы, очень короткие, видимо раньше были выбриты, теперь отрастают. Брови вразлет, как полосы сажи на осунувшемся заострившемся лице. Нос с горбинкой, тонкая линия бескровных губ. Цыплячья тощая шея… Осеныш в его доме… Темные, по-девчачьи длинные ресницы едва заметно дрогнули, но глаза мальчишка так и не открыл, выдохнул что-то невнятное, поворачиваясь на другой бок, и снова затих. Живым это его не делало. Он него исходил специфичный запах - причудливая смесь меда, ванили и разогретой меди. Ненавистный запах. Демьян прицелился васпе в голову, но, поколебавшись, отложил ружье. Не хватало еще отмывать всю комнату от осиных мозгов, когда есть более «чистые» способы убийства. Можно, например, просто свернуть ему шею, позвонки легко поддадутся умелым рукам охотника, а мальчишка и проснуться не успеет, умрет легче, чем того заслужил. Заслужил? Да он же чуть старше, чем мог бы быть сейчас его внук! Что он мог уже натворить? Успел ли обагрить руки человеческой кровью, разрушить, растоптать мимоходом чью-то судьбу до основания? Существовал ли на этом свете тот, кто хотел бы его гибели так, как старик жаждал уничтожить трех его соплеменников, двенадцать лет назад ворвавшихся в его дом? Если да, то Демьян отомстит за чужое горе, если нет… Что ж, это будет превентивная мера. Ни один васпа не достоин даже той пародии на жизнь, которой обладает по воле ученых, и этот не исключение… И все же Демьян не смог. На его счету было семь тварей, но насколько же проще было убивать их в ожесточенных боях, видя отражение собственной ненависти на их лицах! На спящего почти-ребенка не поднималась рука. - А осы нерожденного не пожалели, - пронеслась ядовитая мысль, и старик вновь потянулся к тонкой, серой от въевшейся грязи шее. Но тут же отступил на шаг, объясняя свою нерешительность, неспособность к хладнокровному убийству тем, что он-то не васпа, не чудовище, он – человек. Вот только, что с этим делать Демьян не знал. Мальчишка спал себе спокойно и дальше, не подозревая, как близко только что подошла к нему смерть. Это ж как он должен был умаяться, блуждая по лесу, что не почувствовал присутствие врага? Обычно ос застать врасплох было невозможно… Охотник прошелся по заимке, зачерпнул из котелка остывшей каши и тут же выплюнул обратно. Мелкий гаденыш добрался не только до круп с консервами, но и до сахарницы. С тем количеством рафинада, что он добавил при готовке, еда превратилась в переслащенное варево, малосъедобное с точки зрения Демьяна. Пришлось довольствоваться новой банкой тушенки. На полный желудок думалось легче. Подкидывая дрова в затухающий камин, старик решил, что допросит васпу, может, тому известно что-нибудь про других выживших или про тех троих, разрушивших жизнь Демьяна. Вдруг они из одного Улья? Это вполне вероятно, навьи наверняка являлись в ближайшие к их гнезду села, да и мальчишка едва ли мог приблудиться издалека… Охотник схватился за голову. Это надо же, со всеми моральными терзаниями он совсем забыл об элементарной безопасности, беспечно ходил, ел в одном помещении с врагом, пусть и крепко спящим. Осу следовало обезвредить, хотя бы связать для начала, и лишь потом заниматься остальными делами. Не выпуская из рук ружье, Демьян залез в ларь у входа, там он держал много полезных в хозяйстве вещей, включая прочные веревки. Крышка сундука скрипнула визгливо, громко… Васпа шумно зашевелился, завозился, выпутываясь из теплого кокона одеяла, потянулся... Мальчишка отпрянул, вжимаясь спиной в стену, словно остатки сна сорвало с него в один миг, выхватил из-за пояса нож. На изогнутом лезвии плясали огненные блики от очага, а в осиных глазах билось испуганное небо. Бездонное летнее небо, насыщенное пронзительной безоблачной синевой. Демьян схватился за сердце. На какое-то мгновение ему показалось, что с лица васпы на него смотрит Аннушка. У нее были такие же глаза, разве что чуть светлее, у Ждана тоже... И кто знает, может, и внук унаследовал бы эту семейную черту, если бы родился? Внук... Мальчишка рванулся вперед, замахиваясь ножом, охотник отшвырнул его ударом приклада и тут же перехватил ружье, прицеливаясь в щуплую фигурку, растянувшуюся на полу. - Не дури! – крикнул он, и васпа, перегруппировавшийся для нового нападения, остановился, настороженно замер, исподлобья присматриваясь к человеку. – Брось нож! Осеныш, трезво оценивающий ситуацию, подчинился, отложил кинжал в сторону. Сгорбившийся, насупленный, он застыл на табурете, который указал ему старик, отслеживающий каждое его движение. С чего и как начинать допрос Демьян не знал. Он никогда раньше этим не занимался, в его задачи входило выслеживание уцелевших навьих, помощь ополченцам и солдатам в ориентировании на местности. Пленных ос расспрашивали специально предназначенные для этого люди и ученые, понаехавшие вместе с регулярными войсками. - Я – Свейн, - первым нарушил тягостное молчание мальчишка, и охотнику захотелось заорать: «Заткнись! Я вовсе не хочу знать твое имя!». Ему казалось, что если бы васпа остался безымянным, как бы обезличенным, было бы проще воспринимать его тем, кем он есть – мерзким мертвым насекомым, и не видеть в нем измученного растерянного ребенка. - Твой Улей разрушен? – задал Демьян первый вопрос, пришедший на ум. - Да. - Как ты спасся? - Был на нижних уровнях, когда все рухнуло. Мне тоже привалило, долго выбирался. - Еще кто-нибудь выжил? - Не знаю. Других не видел. Может, успели уйти раньше. В глухом монотонном голосе прорвалась едва заметная нотка надежды. И охотник вдруг подумал, а каково мальчишке было потерять разом весь привычный мир? Всех, кого он знал? Демьян вспомнил себя на развалинах жизни, но впервые не ощутил переплавляющей ненависти ко всем осам без разбора. Вот сидит перед ним васпа, и он тоже лишился всего, причем дважды. Разве есть его вина в том, что годами ранее Навь ворвалась в его дом, вырвала его из семьи, убивая душу? А виновен ли он в другом?.. - Ты когда-нибудь убивал? – и сам вдруг ужаснулся тому волнению, с которым ожидал ответа. Если васпа не успел запятнать себя кровью, то… Что это меняло, старик и сам не смог бы пояснить, почему-то это было важно… - Нет. Я еще не закончил обучение. Демьян вздрогнул. Собирая информацию о васпах, он уже успел узнать некоторые особенности тренировок в Ульях. Представить, чтобы кто-то по собственной воле, да еще и с наслаждением занимался постоянно пытками детей – это не укладывалось в голове. Но именно так воспитывали неофитов их сержанты, если верить рассказам ученых. - Тяжело было? Свейн неопределенно повел угловатым плечом. - Наставник выделял меня из других. Больше учил, - и старик вдруг подумал, сколько боли и крови стояло за этими сухими словами, - больше разговаривал. Про жизнь, про людей… Устав запрещает, чтоб любимчики... А нас у него двое было. Я и первый его ученик. Это что же надо было сделать с ребенком, чтобы в регулярных мучениях и издевательствах он видел проявление симпатии? Чтоб мечтательно улыбался всколыхнувшимся воспоминаниям об изверге и садисте, ломавшем его тело и душу? Воображение бессильно перед реальностью. Демьян отошел в сторону, выпуская васпу из поля зрения. Но мальчишка не торопился нападать, все также неподвижно сидел на табурете, рассматривая сцепленные в замок руки. Охотник ударил кулаком по столу в бессильной непонятной обиде, захлестнувшей сердце. И, кажется, лучше бы он застрелил осу, как только увидел, потому что теперь он и сам не знал - хочет ли смерти Свейна? Он выглянул в окно, словно надеялся в привычной картине заснеженного леса найти успокоение мятущейся душе, вернуть себе целостный мир, делившийся на черное и белое, где васпы были только чудовищами, и не смотрели на него растеряно и обреченно глазами Аннушки… …Через валежник и разлапистые еловые ветви к заимке пробирались двое. Они были еще далеко, и рассмотреть их толком Демьян не мог, но если судить по походке – это были не васпы. Люди.