London Ghoul

Иногда Шерлоку снился почти один и тот же сон. Что это было, порождение подсознания или же что-то другое, он не знал (честно говоря, его вообще мало заботили как сновидения, так и потребность спать вообще), но факт оставался фактом: примерно два-три раза в месяц Шерлок во сне собирал вещи в небольшой чемодан на колесиках с выдвижной ручкой, покупал билет, садился в автобус у окна и куда-то ехал. Все было бы довольно обычно, мало ли что и кому снится, но в силу того, что в семье Холмсов было принято видеть исключительно черно-белые сны, один единственный цветной выбивался из ряда и потому не давал Шерлоку покоя. Сон был не то чтобы цветной. Он был почти реальный — со своей атмосферой, почти реальными ощущениями, какими-то непонятными связями и, кажется, даже запахами. Шерлок раз за разом собирал вещи (всякий раз выбирая другие рубашки), платил другую сумму за билет и смотрел в окно, любуясь мелькающими за ним пейзажами, всегда яркими и до невозможного красивыми. Различать цвета человеческому глазу позволяют некие «колбочки и палочки». Шуткой природы было то, что глазам мужчин было доступно ограниченное количество оттенков, в то время как довольно большой процент женщин из-за куда большего количества тех же колбочек видел мир куда ярче и многогранней. Некоторое время назад ученые CCG обнаружили, что такая же особенность, исключенная у мужчин-людей, вполне возможна для мужчин-гулей. Рассматривая во сне через стекло удивительные, невозможные в реальном мире, покрытые инеем серо-розово-сизые деревья на фоне гор, Шерлок дернулся от своей догадки и проснулся, чтобы уже не уснуть до самого утра. Во сне он был гулем и видел как гуль. Каждый раз. Он никогда не задумывался спросить у Джона, как тот видит. Честно признать, он вообще в последнее время начал считать, что доставать кого-то подобными нетактичными вопросами как минимум некультурно. Ватсон и так натерпелся (за эту неделю, месяц, жизнь). Мэри Морстен нанесла ему удар ниже пояса своей смертью, а кто знает, сколько еще способен вынести боли и потерь один Джон Ватсон. Шерлок не хотел, чтобы тот окончательно раскололся на куски от случайного тычка. В Академии им преподавали психологию, и, пусть Шерлок старательно прогуливал эти пары, кое-какие конспекты таки завелись у него в тетради и потом были перечитаны на досуге. Великим психологом это его не сделало, он все так же не понимал всех граней человеческих отношений, пропустил трех влюбленных в него девушек, каждая из которых в свое время влепила ему пощечину, как оказалось, за то, что он вовремя не заметил прицельной стрельбы глазами в его сторону. Жизненный опыт Шерлока утверждал то, что чувства, какими бы они ни были, есть у всех: и у людей, и у гулей, хотя последних ограничивали в их уважении законы. Еще жизненного опыта было достаточно, чтобы увидеть, что его сосед, пусть уже и свободно передвигается по квартире, не хватаясь за углы и прижимая руку к животу, все еще сдерживает себя, чтобы не завыть от чего-то своего, гульего, всего, на что у него нет прав. Вечером Шерлок, захлопнув ноутбук, оделся и, взяв чемодан, ушел из дому, впервые за многое время не абсолютно уверенный, что вернется назад.

***

— Хочешь спрятать иголку — брось её в стог сена. Шерлок был без чемодана. Он избавился от него еще два этажа назад, взяв обе косы в руку и намотав цепь на рукав пальто. Достаточно негромоздко, достаточно удобно, достаточно быстро, чтобы нанести первый удар и не остаться без головы. — Хочешь спрятать гуля — спрячь его у всех на виду, перед носом у того, кто его ищет. К чести Джима Мориарти, костюм на нем был не мятый (Шерлок видел это даже в сумерках), хотя гуль вроде бы и находился в бегах, да и в общем вид был довольный собой. То, что сейчас он находится в забытом богом и людьми помещении какого-то древнего угольного склада, которым не пользовались уже лет двадцать, его ничуть не волновало. — Молли? — коротко бросил Шерлок. — Бинго, Шерлок. Не ждал? — Я надеялся, что она будет более осмотрительна при выборе ухажеров. Джим Мориарти фыркнул. — Да она почти слепа в этом плане, раз вздыхала за тобой! Каюсь, я продлил бы наше знакомство, но ты поступил по-свински, объявив травлю. Нехорошо. Шерлок промолчал. — Ты без чемодана? Выбиваешься из стиля, — издевательски хохотнул гуль. — Ты без маски? Выбиваешься из стиля, — вторил ему Холмс, копируя интонацию. Получилось довольно уязвляюще и реагировать пришлось быстро — тонкая паучья лапа встретилась с цепью, но разрубить её не смогла. Джим Мориарти закричал — протяжно, местами визгливо. Одна за другой отростки кагуне прорывали его одежду на спине, высвобождаясь. Четыре с одной стороны, четыре со второй, всего восемь, как лап у паука. И выглядели они точно так же. Часть кагуне закрыла верхнюю половину лица гуля, делая его еще более похожим на чудовище. Пластина, похожая на кусок маски с отростками-зубами по низу и дюжиной белых мелких глаз, среди которых безумно смотрел родной Джимов: обычного размера, черно-красный. — Какуджа, — выдохнул Шерлок. Он ожидал увидеть просто более сильного гуля, честно говоря, хватило бы и щупалец, пусть даже восьми. Вместо этого он получил настоящее чудовище. — Шерлок! — «Паук» бросился в атаку. — Шерлокшерлокшерлокшерлок! Сталь куинке столкнулась с щупальцами, цепь обвила три из них и рассекла пополам, но три новых заняли их место. Если бы Шерлок не был Шерлоком, он был бы уже мертв. — Ты бы-ы-ы-ы-ы-ыстрый! — почти восторженно подметил Мориарти, разбивая пол. — Как весело! Как на мой день рождения! Шерлок, ты принес подарок? Да, ты принес подарок, я съем тебя после всего, вместо именинного торта! Расскажи мне, каков на вкус торт? Коса отсекла еще четыре лапы, но вместо них буквально тут же появились четыре новые. Шерлок сквозь зубы проклял «Тигра», испортившего «АКД». С родной косой он бы смог подобраться на расстояние, невыгодное для «Паука», и сделать удар, но вместо этого он вынужден бегать, словно заяц по складу, чтобы иметь место для маневра, в то время как его противник успевает еще и нести бред сумасшедшего. — Я понял! Я вспомнил! Ты из тех, да, тех, что убийцы по рождению! Ты быстрый, почти как гуль! Но я быстрее! Потому что я больше, чем гуль! По широкой дуге одна из лап, словно масло, рассекла пальто Шерлока и оставила глубокую рану у него на боку.

***

— Ваш кофе, сэр. — Спасибо, Антея. Рядом с чашкой женщина поставила блюдечко, на котором аккуратной пирамидкой лежали круглые домашние пирожные. Хоть это и было не положено по уставу, Антея любила своего начальника и не могла смотреть, когда он целый день обходится без еды, пусть и не могла набраться наглости и принести ему домашнего супа или чего-то подобного. — Не задерживайтесь допоздна, все-таки пятница. — Мне нужно закончить с завещаниями, вместо меня этого не сделает никто. Антея кивнула. Подобная бумажная работа не была ни легкой, ни приятной, новые бланки заменяли старые и в случае смерти играли роль последних слов. По сути, это была старая бюрократизированная традиция из тех времен, когда было обычным делом меняться разными мелочами, чтобы в случае кончины о тебе напоминали хотя бы они. Майкрофт устало потер висок, собрал бланки в стопку и уже собрался было спрятать их в плотный картонный конверт, как на глаза ему попалась знакомая фамилия. «Шерлок Холмс, следователь вне классов». Поддавшись соблазну, Майкрофт развернул бланк, ожидая увидеть что угодно, вплоть до пустого листка. В завещании следователь был волен писать все, что угодно, хоть матерный посыл начальства на все четыре стороны — до самой его смерти никто не имел права смотреть что. Усмехнувшись короткой фразе, Майкрофт продолжил работу. «Я пообещал не умирать».

***

«Ты слишком самоуверенный, Шерлок!» Когда Майкрофт сказал это ему, Шерлок не на шутку обиделся, даже нагрубил брату (ему было восемь), но сейчас, спустя много лет, понял, что тот был прав. Он слишком самоуверенный, и это его в итоге сгубило. Он мог бы измотать гуля, заставить его делать ошибки и нанести удар по незащищенной шее, лет десять назад он бы так и сделал, но теперь цепь слушалась его куда хуже, а он не удосужился выделить время, чтобы вспомнить былые навыки, потому что решил, что слишком хорош для этого. На его могиле наверняка напишут «Умер по глупости». И это будет правильная, черт побери, эпитафия. — Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ше-е-е-е-е-ерлок! Я думал, ты будешь сильнее! А ты слабак! И твой друг слабак. Вы все такие сла-а-а-а-абые! Все вокруг, подумать только! Сильный удар отшвырнул Шерлока в стену, и подняться у него уже не получилось. Кровь пропитала рубашку, и та приклеилась к ране. Если все пойдет так и дальше, то он просто умрет от кровопотери. — Тебе конец, Ворон из CCG. На деле ты оказался не больше, чем курица, — Мориарти широко улыбнулся, и в комплексе с «маской» это выглядело жутко. Шерлок сцепил зубы. Он не боялся смерти, он вообще мало чего боялся в этой жизни, но ситуация бесславной кончины была обидной. — Ита-а-а-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А! — «Паук» сорвался на крик и вдруг начал дергаться, словно его били током. Шерлок широко распахнул глаза от удивления. Лапы чудовища тщетно пытались вывернуться в обратную сторону, чтобы схватить и растерзать того, кто стоял прямо за спиной их владельца. Джима Мориарти подняло и отшвырнуло в сторону. — Вот ублюдка кусок! — Джон?.. — выдохнул Шерлок. — И ты тоже ублюдка кусок! — прорычал Ватсон. — Мог бы и сказать, куда поперся, почему я должен тебя искать? — Я… Договорить Шерлок не успел. Опираясь на кагуне, Джим Мориарти поднялся и бросился на нового врага. Теперь драка больше напоминала побоище, в котором оба врага были не прочь запустить руки другому в живот и погреть их о чужие внутренности. Шерлок впервые видел Джона с полностью высвобожденным кагуне. В пылу драки было сложно рассмотреть подробно, но в общем было видно, как раз за разом гуль ростовым щитом отсекает «лапы» противника, а те, что вырастают заново, бесполезно скребут по странного вида нагруднику, закрывающему грудь и спину Джона. Чувствуя, как к горлу подбирается тошнота из-за потери крови, Шерлок понял, что на его соседе нет маски. Вместо нее от нагрудника вверх, закрывая шею и лицо до глаз, было нечто, напоминающее нижнюю часть рыцарского шлема. Это выглядело так, словно… — Почему-у-у-у-у?! — заорал «Паук». — Я же сильнее, сильнее, сильнее! Ну?! Новые лапы появлялись и тут же исчезали, гуля шатало. Он бросился на Джона в рукопашную и был встречен кагуне-перчаткой, проткнувшей его насквозь. — Почему? — спросил Джим уже тихо. — Я ведь… сильнее! — Я завершен, — ответил Джон. — А ты безумен, ты опасен в своем безумии. Ты убил многих из тех, кого я знал. — Я? Но ведь… — Ты ел их, а они ели тебя, не так ли? — Откуда… ты знаешь? — Я нашел способ заткнуть их. — А… ясно, — глаза Мориарти на мгновение стали нормальными, жуткая маска исчезла.

***

Мать Джима Мориарти сбежала из роддома сразу же после того, как медсестра, принесшая ей сына на кормление, вышла из палаты. Женщина была изнурена тяжелыми родами, то и дело останавливалась, чтобы отдышаться, но адреналин и страх помогли ей добраться до черного хода и покинуть больницу до того, как её хватились. А там — бежать, бежать, чтобы никто не догадался, почему её сыну невозможно сделать не единой прививки и кем был его отец. К чести ребенка, за все время побега он не издал и звука. Позже, когда его мать добралась до убежища и наконец-то рассмотрела, то не удержалась и заплакала. Ребенок был вылитый отец. — Смотри, Артур, какой он милый. Он прекрасен, — шептала она, искренне надеясь, что на том свете её возлюбленного отпустят на пару минут взглянуть на сына. Никому не следовало знать, какой ценой ей дался этот ребенок. После того, как два месяца назад следователи уничтожили того, кого она любила, ей пришлось самой искать, где взять основную часть своего рациона — человеческое мясо, без которого её нерожденный сын умер бы от голода. Она искала гулей, тех, кто знал её любимого, и некоторые помогли ей, хоть и не отнеслись с радушием. А потом она и вовсе убила человека. Ударила кирпичом по голове, хватило одного удара. Где только и силы взялись? Она очень хотела этого ребенка. — Артур Клеменс Дирайли, — так звали отца ребенка, она желала увековечить его имя, но это было опасно. — Нет. Нет. Нельзя. Джеймс. Джим. Мориарти. Она верила, что её девичья фамилия принесет полугулю удачи в жизни.

***

Джон уложил его на пол и сделал шаг назад. Жуткая рана на животе «Паука» не затягивалась. — Мама… мне больно… — простонал он. — Почему мне так больно? Где Себ? О боги, я съел Себа! — по щекам Мориарти потекли слезы. — Зачем я это сделал? Я… Я… Прости меня… Мама… Он затих. Шерлок встал, опираясь на стену и, шатаясь, подошел к Джону. Кагуне того исчезло, и теперь Ватсон выглядел довольно обычно, если не брать во внимание черных глаз. — Как ты? — Зацепило, — скривился Шерлок. — Жить буду. — Ты дурак. Тебе не выстоять против какуджи. — Говоришь это, как какуджа? Я намекну Майкрофту, что тебе не хватает еще одной "S" в ранге. Джон кивнул. — Он бы стал нормальным. Потом. Если бы я не выбрал тебя. — Спасибо. Шерлок посмотрел на испачканную кровью руку и пошатнулся. Потом уже, после того, как Шерлоку зашили рану и наложили повязку, после того, как Шерлок громко поругался с врачами и потребовал доставить себя домой, сидя в такси, Джон тихо сказал: — Мне жаль его на самом деле. Он был и гулем, и человеком. Мог жить в обоих мирах. Может, даже мог что-то изменить, если бы не ступил на кривую дорожку. Шерлок только кивнул. Наверное, мог.