Имбирь в сахаре

Окна замело снегом. Санса куталась в меха, сидя за столом, Арья натачивала меч подле окна, Джон хмурился, изучая карту. Лира молчала - и Бран тоже. Джон коснулся драконьей статуэтки. Двинул ее к волчьей. - Я бы… не спешила, - едва бросив взгляд на стол, с трудом выдавила волчица с болот, и скулы ее напряглись. - Я думала обо всем. Дейенерис предала собственного брата - единственного, которого знала всю жизнь, - смерти. Без оглядки, без сомнений. - Что ты хочешь сказать? - Что семья по крови ей не так важна, как нам. Он был ее братом, мы - лишь племянники. Трудно ли ей будет пожертвовать нами? Повисло молчание. - Как ты пожертвовала Роббом? - голос Брана разрезал тишину. Лира почувствовала, как все взгляды - и клинок Арьи, - обратились к ней. - «Он всего лишь кузен» - так ты думала? - продолжал Бран. - О чем он говорит? - нахмурилась Санса. - О моем бездействии, - не стала отпираться Лира. Тысяча глаз Брана глядела слишком далеко - и глубоко. - Я не намерена об этом лгать. Скажи, Ворон, убили ли Робба предатели? Или же то была его беспечность? Скажи… Стоило ли рискнуть всем ради спасения того, кто наплевал на все и всех ради одной женщины? Стоило ли ставить под угрозу все то, ради чего я боролась, ради чего родилась? Ты лишь учишься - пока, - но ты видишь. Скажи, что предстает твоему взору? Он глянул ей в глаза - и она вскинула голову. Жойен был прав - зря Мира ему не верила, - этот мальчик действительно… - Не стоило. Его голос звучал так обыденно, словно они обсуждали сегодняшний ужин. Она поймала взгляд Ворона - совсем уже не Брана, - и понурилась. Этот пропавший мальчик был доказательством неизбежности судеб. Ей хорошо была известна его судьба - благодаря Жойену, конечно, - и своя собственная тоже. Если не выстоял он - куда уж ей? Она вспомнила о Джоне - и едва испуганно перевела взгляд на него. Неодобрение в его глазах испугает ее куда сильней острого меча Арьи. Джон хмурился, но она видела - он понимал. - Что толку, - вздохнул он. - Ворошить прошлое. Я тоже мог бы сорваться со Стены, едва узнал про участь отца… Дяди, - поправился он, едва подняв взгляд на сестру - родную. - Но был остановлен долгом и клятвой. У каждого из нас свое бремя. «Мне ты не бремя.» Джон ничего не сказал, закрывая дверь, но Лира понимала и так - он хочет знать. - Я тогда бежала с Королевской Гавани. Думала направиться прямиком на Стену, а попала прямо в лагерь Робба. Провизия у меня закончилась, и сил было мало, а по моему плащу солдаты признали во мне одну из людей старика Рида. Лицо Лиры сделалось задумчиво-сосредоточенным, как у всех людей, что силятся вспомнить что-то. - Робба я признала сразу - высокий, рыжеволосый, с прямой осанкой лорда Неда и колким взглядом леди Кет… Я слыхала про его клятву старому Уолдеру - и восхитилась им еще. Жертвы во имя… Я это понимаю. Уважаю. А потом… Губы ее стянулись в тонкую ниточку. - А потом он отбросил все, чему его должен был научить отец. Он выучил тебя - и ты все помнишь. А Робб забыл. На той свадьбе я была рядом совсем. Я могла - не лгала и не стану тебе лгать, - могла хотя бы попытаться ему помочь. Но я смотрела на Кейтлин, на Робба… И я ушла. Накинула капюшон и сбежала через решетки под кухней. Я выбрала тебя, Джон, - она коснулась ладонью его щеки. - Не тогда - гораздо раньше. Меня не учил лорд Старк, но выучена я не хуже твоего - я верна своему выбору, своему решению. Я бы выбрала тебя, даже если бы знала, что тебе суждено умереть, а я потом останусь страдать в одиночестве всю жизнь. Она моргнула, пока произносила эти слова. Она не лгала - нет! - но так ли давно она готова была отказаться от этой приверженности в пользу… В пользу этого расплывающегося в памяти светлого лица с пурпурными глазами? «Ничем ты не лучше», - сказала себе волчица и затихла. Джон крепкой рукой за шею подтянул ее к себе и коснулся сухими губами ее горячего, влажного лба. - Я ни в чем тебя не виню. Я и сам мог бы быть там, если бы не был верен клятвам. Но меня там не было - и тебя быть было не должно. Волчий мех на его воротнике щекотал нос. Эйгону снился сон - он в волчьей шкуре среди льдов, окрашенных красным. Драконы, покрытые инеем, лежат на поле битвы среди тысяч воинов, в старковых мехах и таргариеновских черно-красных доспехах. Изо рта его вылетает пар, и корона на голове тяжела. На другой стороне поля на ноги встает его волчица-сестра, и он бежит к ней, теряя по пути и меч, и корону. Она распахивает ему объятья, он падает в них - и меч проходит сквозь его грудь. Руки ее в его крови, и глаза ее сереют - и Джон Сноу вытаскивает меч из его груди. Сестрица плачет, пока он падает на колени, и сквозь тьму ловя ее образ в последний раз, он слышит тихое свое имя. «Это неправда, Эйгон. Ты не умрешь прежде меня. Я клялась тебе, и ты принял мою клятву. Открой глаза, любимый. То лишь дурной сон.» За решетками на окнах Штормового Предела занимался рассвет. Он поднялся на ноги и коснулся камней подле окна. Обернулся. Постель была пуста - Дейенерис пока не пустила его в свою и не заняла место в его. Он и не хотел в ней видеть никого, кроме своей волчьей сестры. Но она покинула его ложе и его жизнь. И он намерен был это исправить. Это - и весь мир заодно.