* * * * *
План Джима вырос как снежный ком и достиг своего апогея всего за пару часов. Вспоминая об этом, Спок никогда не сможет с уверенностью утверждать, какая часть этого замысла была организована с умом, а какая явилась простой «счастливой случайностью». Конец начался, когда Спок отвел Валт’ика в сторону, как только капитан поднялся обратно на «Энтерпрайз» на ночь. - Я должен поговорить с тобой, – сказал он мальчику, когда они отошли от оператора транспортаторной, чтобы тот не мог услышать беседу, которая определенно была личной и непростой. Валт’ик, не будучи глупым ребенком, тут же стал угрюмым, опустив глаза и не смотря на Спока. - Я не затронул бы эту тему ранее, поскольку я верил, что ты будешь способен сам исправить свои поступки, – объяснил Спок, – но так как теперь для меня очевиден тот факт, что ты не намереваешься предпринять подобные действия, я проинструктирую тебя касательно этикета, которым ты до сего момента пренебрегал, потому как это касается человека, к которому ты, по всей видимости, испытываешь в немалой степени положительное внимание. Валт’ик упрямо стиснул зубы. - Это было сделано без злого умысла, я не собирался причинить ему боль. - Ты оказываешь ему, как выразились бы люди, медвежью услугу [1], – твердо настоял Спок, сомкнув руки за спиной и распрямив плечи, на его форме Звездного флота не было ни единой складочки. – Ты обманул его. - Когда? – перешел в наступление мальчик, его темные глаза метнулись к Споку. Огонь ярости в них вспыхнул так же быстро, как и исчез. Подобные знаки отнюдь не были воодушевляющими. - Когда конкретно я его обманул? – спокойно спросил Валт’ик. - Ты лжешь своим молчанием, так как злоупотребляешь им и его добротой, манипулируя его неведением. Он не может знать, что ты крадешь у него, беря его за руку, – ровно произнес полувулканец, когда Валт’ик собрался спорить. – Среди людей этот жест носит простой, отнюдь не столь важный смысл, как для вулканцев, и ты пользовался этим обстоятельством с самой первой встречи с ним. Ты утаиваешь от него правду об истинном значении прикосновений для вулканцев, потому что ты действительно считаешь, что это неважно, или потому что ты знаешь - так же как и я - что человек, столь благородный как капитан Кирк, никогда не стал бы так использовать ребенка? - Я не ребенок, – прошипел Валт’ик, злобно смотря на Спока, – а капитан - участливый и отзывчивый человек, он не откажет мне в такой маленькой… – мальчик оборвал себя, отшатнувшись от первого офицера «Энтерпрайз». - Эта мысль может утешать тебя, – мягко заметил Спок, – но тем не менее ты все равно забираешь кое-что у него без его ведома и без его согласия. Это не то, что он дал бы ребенку - любому ребенку любой расы - даже во имя утешения. - Он не возражает. - Он не знает. Несколько долгих секунд Валт’ик молчал. - Вы расскажете ему? – прошептал он, наклонив голову, чтобы спрятать то выражение лица, которое он был не в силах скрыть. Спок задумался. - Нет, если ты прекратишь свои действия, – наконец проговорил он. – Если же ты продолжишь извлекать выгоду из общения с ним, у меня не останется иного выхода, кроме как сообщить ему правду. Ты поступил крайне плохо, Валт’ик. Ты понимаешь, насколько ты скомпрометирован? Валт’ик взглянул на него с внезапной яростью. - А вы? – и он вылетел из комнаты, не дождавшись ответа. Подавив раздраженный вздох, Спок вступил на транспортаторную платформу. - Включайте.* * * * *
За пару часов до прибытия выживших вулканцев к их новому дому Спок снова потерял своего капитана. Его не было на борту «Энтерпрайз», и он не просматривал последние детали плана эриксианцев о том, как лучше всего помочь свыше двадцати тысячам человек опуститься на планету. («Мы отправляемся вниз, только чтобы ухаживать за цветущими лишь по ночам садами, – обеспокоенно произнесла София, рассматривая схемы того, как выглядели их транспортаторы, и с тревогой сравнивая их со схемами мистера Скотта, которые изображали то, как они должны были выглядеть. – Да и то лишь маленькими группами. Для большего количества людей мы используем шаттлы. Я… колеблюсь, мистер Скотт. Вы уверены, что этот план сработает?» «Да он сработает просто чудесно, мэм! Ну, исходя из того, что ничто не выбьется из колеи, конечно же. Но, – быстро добавил он, держа в обеих руках по гаечному ключу и уже измазавшись каким-то маслом, – согласно плану, ничто и не выбьется».) В противном случае Джим бы уже общался с Советом Вулкана, выслушивая увеличивающийся с каждой секундой список крайне необходимых защитных модернизаций и обновлений, которые следовало внести на все станции. Но, как и следовало от него ожидать, этого не произошло. Вместо этого Спок обнаружил его стоящим за открытой дверью класса и прислушивавшимся к спору тех, кто находился внутри. Когда его первый офицер приблизился к нему, Джим приложил палец к губам, безмолвно прося его не шуметь. Любопытствуя, Спок подчинился, замерев рядом с ним и наклонив голову, фокусируя свое внимание на слуховом наблюдении. Спустя пару секунд личности пререкающейся пары стали очевидны: это были Валт’ик и Офелия. Судя по голосам, их маленький тет-а-тет длился уже некоторое время. - Твои люди ощущают эмоции, – дерзко обвиняла его Офелия. – Я видела это даже у твоих вулканских Старейшин! Может, ваши чувства еще сильнее, чем наши, и давным-давно это напугало вас настолько, что вы отмахнулись от них, но вы чувствуете. Не моя проблема, что вы не понимаете своих эмоций и не имеете опыта, чтобы с ними разобраться, поэтому не обвиняй меня в своих мучениях! Повзрослей, маленький мальчик, и прими свои собственные недостатки! - Что ты знаешь о муках? – выплюнул Валт’ик, в его голосе было столько яда, что Спок машинально дернулся, чтобы вмешаться прежде, чем Офелия получила бы серьезную физическую травму. Джим остановил его, опустив ладонь на его грудь и снова поднеся палец к губам. Его глаза ни на секунду не отрывались от дверного проема. – Ты и твои люди прячетесь здесь в этом убогом месте, будучи слишком глупыми, чтобы помнить, что за вашими стенами все еще существует целая галактика, живущая, пока вы спите. Там настоящие трагедии, настоящий ужас, настоящие открытия и прогресс, а вы хороните головы в искусстве, предаваясь бесполезным милым развлечениям. - Лучше уж бесполезные милые развлечения, которые привносят настоящий покой в неспокойный ум, чем покоробленные и бездушные люди, которые настолько преданны логике, что они разубеждают себя в необходимости жить настоящей жизнью! Моему народу не нужно такое достоинство, месье Валт’ик. Нам нужно лишь личное пространство и время, чтобы заниматься искусством ради искусства. Ведь именно поэтому мы когда-то пришли в это «убогое» место. - У моих людей не было выбора, – прорычал Валт’ик, звук его шагов немного притих, когда он отошел в дальний конец комнаты. – Мы здесь, потому что мы должны быть тут, потому что мы - достойное сострадания осиротевшее поколение, у которого отныне нет дома. Вы понимаете это, Леди Офелия? Мы здесь, потому что у нас больше уже ничего нет. Ваша прославленная земля - последний выход для моего народа, могучая вулканская раса докатилась до этого, до того чтобы оказаться тут, в обществе - в ловушке - недоразвитых людей, которые даже защитить себя не могут. Офелия издала жалостливый звук. - Какой же вы жестокий ребенок. Но я не в обиде, – храбро заявила она, – потому что я знаю, что это злость заставляет вас говорить мне такие вещи. Я знаю это, потому что, в отличие от вас, эмоции мне не чужды. Мой народ давно принял их, используя их в качестве средств для существования и совершенствования наших «бесполезных милых развлечений». Таким образом я могу стерпеть душевные раны и продолжать жить. Но что насчет тебя, вулканец? Как ты переживешь гнев, ненависть, муки от потери всего, что было тебе так дорого? К чему ты обратишься теперь, когда основа твоего существования уничтожена? Джим ступил в комнату. - Офелия, – произнес он, в его низком голосе звенело предупреждение. Девочка застыла, отвернувшись от Валт’ика и тряхнув златовласой головкой. - …Я не буду извиняться. - Я и не утверждал, что ты должна, – отозвался Джим, пристально смотря на Валт’ика, стоявшего в углу, его пальцы были сжаты в кулаки, а руки напряглись от такой ярости, что все его тело дрожало. – Просто будь осторожна и не начинай говорить вещи, которых на самом деле не имеешь в виду. - Почему ты помогаешь ей? – хрипло прошептал Валт’ик. Его легкие надрывались, бледная кожа потемнела от прилившей к ней зеленой крови, пока он боролся с переполнявшим его бешенством, которое словно бы возникало в самих костях. – Почему ей? Мою руку ты взял на том пиратском корабле! – вскричал он. – А теперь ты предпочел мне ее? Я заслуживаю того, чтобы от меня так легко отмахнулись? Я настолько мало значу? - Валт’ик, – успокаивающе сказал Джим, шагнув вперед и протянув к нему обе руки. Валт’ик посмотрел на них, сначала на Джима, потом на Спока и сжал челюсти. - Вам меня не провести! – прорычал он. А затем внезапно сорвался с места, ошарашив всех присутствующих, и скрылся в коридоре прежде, чем кто-либо успел его остановить. Когда он убежал, Офелия тихо всхлипнула. - Со мной все в порядке, – заверила она офицеров Звездного флота, когда те повернулись к ней. – Мне так жаль его! – прорыдала она, по ее щекам катились слезы. Они все равно приблизились к ней, несмотря на ее слова. – Мне так жаль их всех! Бедные сломленные души! Вы должны ему помочь, – взмолилась она, обращаясь к Джиму. Тот кивнул с каменным лицом. - И мы поможем, Офелия. Спасибо тебе. Она покачала головой. - Мне ничего не нужно за мою роль в этом. Найдите его! Он уже близок к исцелению, но еще не совсем готов к этому. Найдите же его! Скорее! Они подчинились, кинувшись по коридору в поисках юного вулканца. В конце концов они достигли развилки, где Джим решил, что они должны разделиться. Несколько часов спустя Спок начал размышлять, повезло ли Джиму больше, чем ему, потому что он не увидел вообще никого и тем более Валт’ика с момента, как они расстались. Но фактор Кирка на то им и был, так что Спок не должен был удивиться, когда в поисках потерянного и потенциально опасного ребенка он наткнулся на свое воплощение из другой вселенной. Но вообще-то он удивился. Даже очень. - Посол, – кивнул он, не выдав ни малейшего признака своего потрясения. Но, конечно же, попытка скрыть такое от этого конкретного вулканца была равносильна попытке скрыть это от себя, а Спок никогда не был особенно искусен в этом навыке. - Спок, – поприветствовал его посол, любяще и радостно. – Я ищу Джима. Могу ли я узнать о природе вашей текущей деятельности? Мгновение Спок рассматривал мириады объяснений, которые он мог дать: «Капитан и я разыскиваем пропавшего ребенка. Я пришел сюда в поисках маленького мальчика, который скрывается от меня. Эриксианская наследница вступила в спор с юным вулканцем, в котором она одержала победу, надавив на его уязвимые и не поддающиеся контролю эмоции, после чего он принял ответные меры, накричав на капитана и убежав». Потом он представил, что сказал бы Джим: «Я потерял ребенка. Ты не столкнулся тут с одним таким?» В конечном итоге он произнес следующее: - Валт’ик, который проживал вместе с Советом, пропал несколько часов назад. Капитан Кирк и я ищем его. - Понятно, – посол огляделся. – Я не видел тут ни одного юного вулканца, так что полагаю, будет разумным утверждать, что его здесь нет. Стоит ли нам найти Джима, руководствуясь предположением, что свойственная ему удача принесла более положительные результаты? Спок счел это хорошей идеей и зашагал рядом с послом, сложив руки за спиной.* * * * *
Ну, разумеется, Джим нашел Валт’ика. Их разговор шел на таких же повышенных тонах, как между Валт’иком и Офелией, хотя Джим не столько спорил, сколько просто позволял мальчику довести самого себя до неистовства. - Тебе даже нет до меня дела! Я всего лишь один из многих детей, которых ты спас! - Валт’ик, ты неразумен. - Неразумен? – Спок и посол обменялись несколько обеспокоенными взглядами, после чего беззвучно встали в дверном проеме так, чтобы они могли видеть хаос, зарождавшийся внутри помещения. Валт’ик и Джим замерли лицом к лицу, один спокойный, а другой – в секунде от падения в пасть неприкрытой убийственной ярости. Скудный контроль, который имел Валт’ик над своими чувствами, стремительно угасал. – Неразумен? А разумен ли ты, бросив меня ради какого-то жалкого человека, у которого интеллект ниже среднего? Разумно ли то, что мне приходится соревноваться с ней? В этом даже нет никакого смысла! Я умнее и сильнее… - Валт’ик, – сказал Джим тихо и мягко, шагнув к нему и подняв руки в успокаивающем жесте, – ты не соревнуешься с… - Так почему ты сравниваешь нас? – закричал ребенок, все его тело тряслось от силы эмоций, которые он не мог сдержать. – Чем я хуже нее? Почему ты оставляешь ее… - Валт’ик, я не… - …и избавляешься от меня? Вы все в конце концов от меня избавляетесь! Ты, и Старейшины, и другие выжившие, и мои собственные… мои собственные родители… – его голос сорвался на выдохе. Одна его рука взметнулась вверх, и он надавил ребром ладони на глаза, выглядя сбитым с толку, и растерянным, и сломленным неожиданной виной. – Они избавились от меня, отослали меня прочь и остались там умирать, они предпочли погибнуть, но не… И все мои тети и дяди, мой брат, гордившийся тем, что попал в Академию Наук… Никто из них не остался со мной, они все отослали меня… А теперь и ты делаешь это, избавляешься от меня! Ради нее! – страдания Валт’ика наконец вырвались на свободу – и Джим знал, всегда знал, что так и будет, – превращаясь в нечто темное и совершенно разрушительное, желавшее нанести как можно больше боли всем, кто окажется рядом. Капитан едва успел отшатнуться, прежде чем Валт’ик прорычал: – Я не позволю тебе! – и набросился на него. И снова Спок попытался вмешаться. И снова его остановили, но в этот раз это было его «я» из иной реальности. Он посмотрел на посла, неистовый вопрос блестел в его глазах, и получил в ответ отрицательное покачивание головой. - Смотри, – предостерег он самого себя. Поэтому он стиснул челюсти, сомкнул руки за спиной и смотрел.* * * * *
Джим избегал ударов Валт’ика, совмещая свою собственную подготовку и полное отсутствие у мальчика какого-либо похожего обучения. Валт’ик кидался на него словно дикое животное – вихрь ненависти, и злости, и глубокой печали – рычания вырывались из его горла, а по щекам катились слезы. Некоторое – долгое – время Джим уклонялся и отражал удары Валт’ика, позволяя ребенку потратить почти все силы в бесполезной ярости. Валт’ик уничтожал все в комнате, пытаясь хоть как-то добраться до Джима, кидая в него стулья и переворачивая столы, швыряя все, что попадалось ему под руку в стены, и в окна, и в Джима, который всегда пригибался в самый последний момент. Когда рыдания мальчика стали хриплыми, его движения – медленными, а его тело – слабым, Джим быстро сократил расстояние между ними и осторожным приемом мягко опрокинул его на пол. Оказавшись распростертым на спине, пришпиленный ладонью Джима, опущенной на его грудь, и большей частью веса капитана, прилагавшего все свои усилия, чтобы удержать его, Валт’ик продолжал сопротивляться, яростно крича. Размахивая руками и ногами, он колотил Джима по плечам, бедрам, коленям, но обученный взрослый даже не вздрогнул. Изнуренный и вымотанный Валт’ик бился все меньше, пока все, что он мог сделать, это слабо царапать ключицы Джима и его золотую форменку, беспомощно хватая воздух ртом. Тогда Джим поднял пальцы свободной руки к лицу мальчика, опустив их в положение для слияния разумов, и это действие было настолько неожиданным, что оно вышибло из маленького вулканца все остатки ярости… …оставив за собой лишь одно горе. - Ты здесь не один, – пробормотал Джим, голос его был таким нежным, что Валт’ик содрогнулся, а из его глаз снова брызнули слезы. Он отбросил упавшие на лоб ребенка пряди волос. – Я не оставлял тебя ради кого-то. Но, Валт’ик, этого не сделали и другие. Твои родители, и тети, и дяди, и брат отправили тебя сюда, в безопасное место, потому что они любили тебя, потому что они хотели, чтобы ты выжил, даже если они не смогли. - Их нет, – рыдал мальчик. Джим потянул его вверх, поставив на ноги, а сам остался на коленях, прижав его к себе крепко-крепко, и Валт’ик ответил с таким рвением, что на ребрах синяки бы остались. Он уткнулся носом ему в шею, содрогаясь от слез, и долго-долго плакал. Пока Валт’ик выплескивал горечь, Джим низким мягким голосом, не прекращая, бормотал успокаивающие слова на безупречном вулканском. Валт’ик едва ли заметил перемену в языке. Спок едва ли мог отвлечься от этого. - Их всех больше нет, – хрипло от пролитых слез наконец повторил Валт’ик, говоря на Стандарте. – Все разрушено. - Нет, – Джим отодвинулся на расстояние вытянутой руки, чтобы заглянуть в лицо Валт’ику. – Они все еще есть. Слышишь меня? До тех пор пока ты жив, живы и они, – он легко встряхнул мальчика. – Ты должен жить, Валт’ик. Живи ради них всех. Валт’ик всхлипнул и икнул, яростно потирая глаза. Его подбородок дернулся, когда он постарался вернуть себе контроль. - Это трудно, – прошептал он. – Это труднее, чем говорили мне учителя, когда объясняли силу личной потери. - Если тебе поможет, – вздохнул Джим, слабо улыбнувшись мальчику, – они, наверное, не думали об уничтожении всего, что ты знал, когда давали тебе этот урок. Вал’тик прикусил губу, опустив глаза вниз. - Я вел себя… крайне неподобающе. Мои действия выставляют в ужасном свете мою… всю мою семью, – его подбородок снова дернулся, но он глубоко вздохнул и унял дрожь. – Из которой теперь остался лишь я один. - Каждый по-своему справляется с горем, малыш. Эй, послушай меня, – Джим поднял голову Валт’ика, заставляя его посмотреть на него снова. – Если ты думаешь, что хоть один вулканец с легкостью это перенес, то ты сумасшедший. Только потому что ты демонстрировал это более открыто, не значит, что влияние на них было меньшим. То, что ты делаешь, возможно, немного более здоровый способ это пережить, чем просто все игнорировать. И если ты вежливо попросишь, – сказал он, теперь уже улыбнувшись широко, – готов спорить, что Офелия и ее друзья могут научить тебя некоторым изящным способам, чтобы не подавить, а на самом деле справиться с твоими эмоциями, что - ты, вероятно, удивишься - обычно заставляет их утихнуть быстрее. Искусство для этого идеально подходит. - Подобное искусство не является частью вулканской философии, – указал Валт’ик, сам чуть улыбнувшись. Долгое время Джим медлил, размышляя. - Если и должен был настать момент для вулканцев пересмотреть их философию, – осторожно сказал он, – то он настал сейчас. Вместо того чтобы оскорбиться, Валт’ик принял задумчивый вид. - Скорректированная философия, – протянул он и отступил назад, дав Джиму подняться. Капитан отряхнулся, с гримасой заметив небольшую прореху в ткани форменного свитера. А потом он увидел два поколения Споков, наблюдавших за ним из дверей и густо покраснел. - О, эм… привет, Спок… Споки. Эм… Посол, – он нервно огляделся. – И как долго вы…? - Твоя доброта, по крайней мере, – мягко отметил посол, – это вселенская константа. Для меня честь увидеть ее в такой ситуации. Благодарю, Джим. - Так долго? Серьезно? - Вам нужно наведаться к доктору МакКою, – сухо посоветовал Спок, держа ладони сомкнутыми за спиной. Джим быстро осмотрел себя и отмахнулся. - Ой, да брось, все не так плохо. Глаза Валт’ика потемнели от беспокойства, хотя невозмутимое выражение в его чертах не дрогнуло. - Я поранил вас, капитан? - Да нет, – усмехнулся Кирк. – Ты достойный соперник, но - ненавижу это признавать, однако - у меня бывали и похуже. Тень улыбки ослабила напряжение на лице Валт’ика. - Понимаю. - Ага, а вот и они - старые добрые вулканские фразочки, – Джим довольно кивнул. – Ты скоро встанешь на ноги и будешь прыгать как кролик. Двое из трех вулканцев растерялись, ища смысл в этой фразе. Посол при этом почувствовал лишь прилив нежности. Вселенская константа – Джеймс Кирк. Как мог кто-либо из них выжить без нее? [1] В оригинале Спок говорит: «You do him a disservice», то есть «Ты оказываешь ему плохую услугу», но это звучало как-то не очень, поэтому я немного перефразировала перевод.