Не отрекайся от меня

Кэйси Иден В день снятия повязки я волновался так сильно, что едва мог дышать. Хотя врач уверял, что все идет отлично, я не мог поверить в то, что снова смогу видеть, поэтому дрожал и нервничал, с трудом справляясь с переполнявшими меня эмоциями. Сердце стучало как безумное, ладони вспотели, я часто облизывал пересохшие губы, и мне казалось, что время совсем не двигается. Прошла целая вечность, прежде чем в палате появился врач. С ним кто-то был еще, но от переживаний я не мог понять, кто, - все запахи и звуки исказились в переполненном адреналином взбудораженном мозгу. - Ну, Кэйси, ты готов? Спокойно, милый, не волнуйся. Вот так, я медленно снимаю... Не торопись, в палате приглушенный свет, шторы закрыты. Все, повязка снята. Давай, малыш, не бойся, открывай глаза... Я медлил, наслаждаясь тем, что вместо вечной черноты теперь передо мной был ясно различимый серый тон, - свет проникал к моим закрытым пока глазам, все получилось, и я снова зрячий! Чуть приподнял веки, свет стал сильней. Стена, спинка кровати, белый прямоугольник окна, расплывчатый неясный силуэт... Я распахнул глаза пошире, чуть сощурился, сфокусировав взгляд на этой фигуре. Светловолосый парень, стройный и высокий, наверное, красивый, но мне сейчас все внове, я не знаю, с чем сравнить, впервые вижу человеческое лицо, и все вокруг мне незнакомы. Кто это, Эрбиль? Скажи же что-нибудь, я должен слышать голос и узнать! Но он молчит, застыл в нетерпеливой позе... - Эрбиль? - свой голос показался мне чужим. - Это ведь ты? - Ты видишь, Кэй? - он наконец-то бросился ко мне и близко заглянул в глаза. - Ты видишь меня, братик? - Да! Вижу... - шепотом выдохнул я, протягивая руку и узнавая пальцами его лицо. - Я вижу, Эрбиль! Ты такой красивый! - Вот глупый, что ты говоришь такое... - Эрби подозрительно всхлипнул и схватил меня в объятия. - Как же я рад! - Дай... - у меня из глаз тоже бежали слезы, - дай посмотреть на тебя... Я отстранился и смотрел, одновременно гладя пальцами по его лицу. Лоб и брови, щеки и губы, - все так знакомо и одновременно ново. Я видел брата в первый раз, - цвет его глаз и волос, милую ямочку на щеке, розовое ушко с изящной золотой серьгой, длинные пальцы и... кольцо на безымянном? - Братик, ты обручен? Выходишь замуж? Неужели за того бродягу? В глазах его мелькнула боль. Я что-то ляпнул невпопад? - Я расскажу тебе, попозже, ладно? Ты только-только начинаешь новую жизнь, так что не все сразу. В коридоре ждут твои приемные родители. Доктор, ведь Кэйси может их принять? - Конечно, - улыбнулся врач. - Зайду к тебе попозже, Кэйси. - Эрбиль, а папа? Папа не пришел навестить меня в такой важный день? - Давай сначала примем Ольфена и Клайда. Они так волновались за тебя, - он говорил со мной, как с маленьким ребенком, и я почувствовал неясную тревогу. Наверно, папа снова вляпался в какую-то историю или связался с подозрительным альфой, вот брат и не желает омрачать мне радостный день рассказом о его новых безумствах. - Да, хорошо, я подожду, когда ты сам расскажешь мне, как обещал... *** Я узнал правду только через пять дней, когда выписался из больницы. Эрбиль привез меня к себе домой, заботливо усадил в кресло и пошел на кухню варить кофе. Пока он занимался кофеваркой, я оглядел его квартиру. Мне тоже все здесь было внове, но не потому, что прежде я не видел обстановку, просто сегодня у него действительно все было по-другому. И - никаких следов бродяги, о котором говорил мне папа. Эрби его прогнал? Или он сам ушел от него, и потому брат был таким унылым и расстроенным в те дни, когда мы с ним рассорились из-за того несчастного случая? - Кэй, я не знаю, как начать, - нерешительно сказал Эрбиль, придвигая ко мне чашку, - так что скажу как есть, хоть это мне и нелегко. Наш папа, он... я не хочу оправдывать его, он жил, ни на кого не оглядываясь, жил так, как считал правильным. Не все поймут его, да он и не пытался быть понятым, просто иначе он не мог. Теперь я это осознал, когда сам испытал похожие чувства. Однако речь сейчас не обо мне... - Что-то случилось, Эрбиль? - За два дня до твоей операции папу нашли мертвым в одном из бедных домов городской окраины, - тяжело вздохнув, тихо сказал брат. - Рядом с ним лежал пожилой альфа, он скончался на два дня раньше, чем папа. Полиция вызвала меня на опознание, они же отдали мне найденное на месте самоубийства папы письмо, адресованное мне. В нем папа объяснял причину своего поступка и завещал тебе свои глаза. - Так вот в чем была причина столь поспешной операции, - ошеломленно выдохнул я, чувствуя, как перехватывает дыхание и больно сжимается сердце. - Но почему же он решил уйти из жизни? - Тот пожилой мужчина, это мой родной отец, которого я никогда не видел. Папа солгал мне, сказав, что его давно нет на этом свете, - глухим от волнения голосом сказал Эрбиль. - Он любил его всю жизнь и все ему простил, несмотря на то, что тот его предал. Через несколько лет после того... несчастного случая, в котором погиб твой отец, а ты потерял зрение, папа случайно встретил своего любимого, который был в бедственном положении и серьезно болен. Он не сумел оставить его без помощи и, посчитав, что я уже достаточно взрослый и смогу позаботиться о нас двоих, ушел от нас и посвятил себя заботам о больном. Все эти подозрительные альфы и его сомнительный образ жизни были направлены на то, чтобы выжить и раздобыть денег на лечение моего отца. - Но почему ты говоришь, что испытал похожие чувства? Тоже выходишь замуж за того, кого не любишь? Но почему же так? Где тот, любимый, Эрбиль? Что-то с ним случилось? - Я обещал, что расскажу, и обещание сдержу. Но не сегодня, ладно? Мне слишком тяжело об этом говорить. Давай, братик, попьем кофе и помолчим, почтив память нашего отца. Его глаза позволили тебе стать зрячим, я верю, папа очень рад на небесах. Он этим искупил свою вину не только перед тобой, а перед нами обоими. *** Эрбиль не сказал брату и половины правды, слишком уж личным было прощальное письмо отца, адресованное именно ему, а не им обоим. Оказывается отец знал о его жизни гораздо больше, чем он предполагал, считая, что старику нет до них с братом никакого дела. Но он откуда-то все знал, больше того, - переживал, желая сыну счастья и хорошего супруга. "Я был для вас плохим отцом, поэтому мне не приходится просить о понимании моих поступков, а уж тем более надеяться, что ты простишь меня, Эрбиль, - так начиналось длинное письмо отца. - Но я безумно взволновался за тебя, когда узнал, что твоя жизнь стала пугающе напоминать мою. И у меня было в молодости два альфы, один любил меня, второго любил я. Другие обстоятельства и социальный статус, но главное не изменилось, и дежавю просматривается так четко и зловеще, что я серьезно опасаюсь за тебя. Не повторяй моих ошибок и не трать свою жизнь на мужчину, который все равно не оценит твоей жертвы и даже не будет тебе благодарен, считая эту заботу как нечто само собой разумеющееся. Я прожил жизнь, но так и не сумел понять, что же на самом деле лучше: любить того, кто не отвечает взаимностью, или быть любимым тем, кому не отвечаешь сам. Должно быть плохо и то, и другое, однако счастье обоюдных чувств большая редкость в нашем мире. Мне испытать не довелось, тебя удача тоже обошла, разве не так? Твой родной отец, Юсин Комул, был единственным сыном богатой семьи. Но я совсем не думал о его богатстве или статусе, просто любил и верил в наше счастье. Когда узнал (не от него, а из газет!) о том, что он помолвлен, думал, что сойду с ума. А он с усмешкой объяснил, что мол, любовь, это конечно, весело, но вот жениться на таком, как я, он никогда не собирался... Я был уже беременным тобой, когда случился наш разрыв. Не знаю, что бы стало тогда со мной, если бы не Хара. Он был готов принять меня любого, а у меня не осталось сил осознать реальность и оттолкнуть его. Хара пообещал заботиться о моем будущем сыне, как о своем, и, несмотря на яростное сопротивление своей семьи, женился на мне. Хара был замечательным и добрым человеком. Он в самом деле очень любил тебя и относился как к родному сыну. Но после рождения Кэйси в нем что-то изменилось, и ты это немедленно почувствовал. Так и случилась та ужасная трагедия, которая перевернула нашу жизнь. Но небесам было угодно снова испытать меня, и я не вынес посланного мне нового искушения. Несколько лет спустя после несчастья с Харой я случайно встретил Юсина. Все изменилось в его жизни, родители погибли, бизнес прогорел, супруг его оставил. Он оказался в бедственном положении, был болен, голодал, жил где придется. Все изменилось, только не моя любовь, или возможно жалость, я не знаю... Это всего лишь слово, суть одна. Я снял ему дешевое жилье и решил заботиться о нем, даже оставил вас, своих детей... Эрбиль, возможно, ты не поймешь меня, но настает такой момент, когда все перестает иметь значение. К тому же, как он будет там один, в потустороннем мире, без меня? Знаю, что не имею права поучать тебя, поэтому прошу: не повторяй моей судьбы. Мы, омеги, часто портим своих любимых альф чрезмерной любовью и самопожертвованием, они привыкают слишком зависеть от нас и становятся слабыми и капризными. Это неправильно, так не должно быть, и у альф в жизни совсем другая задача. Это они, не мы, должны быть сильными, они должны любить нас, заботиться и обеспечивать. Поэтому, пока не поздно, оставь его, своего Руи (да-да, я знаю все, я познакомился с ним как-то летом, придя к тебе домой. Ты впахивал на двух работах, а он бездельничал и изменял тебе), пока вы оба не упали в пропасть, из которой уже никогда не выберетесь. Поверь мне, это не любовь, это коварная ловушка. Кассар надежный человек, он сможет дать тебе стабильное обеспеченное будущее. Я думаю, что все же быть любимым лучше, чем любить. Возможно, чувства и появятся, кто знает? Прошу тебя, опомнись, посмотри вокруг себя трезвыми глазами и прими единственно верное решение. Хочу, чтобы Кэйси отдали мои глаза. Я не стар еще и моя роговица вполне пригодна. Это мое искупление перед ним, перед тобой и перед его отцом, который так много для меня сделал. Не осуждай меня и позаботься о брате. Прощай, сынок, и не живи так, как я прожил свою никчемную и полную ошибок жизнь". "Я и не буду жить, как ты, даже если бы и хотел этого, - печально усмехнулся Эрбиль, рассматривая сверкающий на пальце бриллиант. - Ребенка потерял, и Руи тоже от меня ушел на небеса. Так что, отец, ты можешь быть спокоен за меня, кольцо от Касса я принял, теперь он мой жених. Счастлив ли я? Пока не знаю. Но то, что Кэйси снова видит, и видит он благодаря тебе, - это сняло с моей души тяжелый груз вины, который пригибал меня к земле так много лет. Впервые я дышу свободно, и за это благодарен. А осуждать тебя? Пусть судит Бог, только ему дано такое право, но никак не мне".