Что ты сказал?!

POV/ Мирослав. Громкий смех и звук битого стекла. Как бы дом не превратился в помойку. Допив последнюю каплю напитка, потряс бутылку раза три, чтобы окончательно убедиться, что там ничего не осталось. Пустая стекляшка покорно полетела на пол и с шумом разбилась. Будь я трезвым, то не ржал бы во всю на пару с Пашкой. Вот уже третий день бухаю дома у своего друга. Телефон отключил к чертовой матери. Веселимся, ребята! Как же хорошо! Тело горит огнем, а каждую минуту так и тянет на смех. Отличного полета, крыша моя. Отныне данный абонент не доступен. Пошли все в жопу! Сейчас мы с Пашкой пытаемся исполнить какой-то танец. Взявшись за руки, два идиота бегают по кругу и поют «Чунга-Чанга!». Похоже, мы переборщили с алкоголем. Хотя мне так весело. Не каждый день такие веселые праздники устраиваем. Так что сегодня можно делать абсолютно все! Весь красный и вспотевший в завершении номера швыряю свою рубашку куда подальше и плюхаюсь на диван. Неплохо. Надо потом как-нибудь повторить. Паша приземляется рядом, не прекращая давиться со смеху. - Ну, мы с тобой и оторвались! – пытается восстановить нормальное дыхание друг. - Видишь, как все чудесно! А ты хотел все эти дни работать, – пьяной рожей ухмыляюсь. - Да мне в принципе это и не нужно было. Не я же приперся на квартиру с двумя ящиками алкоголя и сказал «Давай веселиться. А точнее, просто тупо нажремся». Что случилось? Выкладывай! Твою мать! Да он сверхчеловек. Ну как можно быть пьяным в стельку и в то же время здраво рассуждать? Я смотрю ему прямо в глаза с большим знаком вопроса на лице. Вот еще минута - и просто-напросто свалюсь на пол. И буду спать так целую неделю. М-да, звучит заманчиво. - Ш-что… чего… говор… Ик! - Я вас вижу насквозь, мистер. И не пытай-й-йсся отвертеться, свинка моя. - Не называй меня тааак, - и снова икнул. Кажется, я догадываюсь, что он от меня хочет. Не буду ничего говорить. Но мне лень придумывать очередную отмазку. Просто нет сил и еще лень. Но как можно о таком говорить? Я в панике! Хотя очень нуждаюсь в поддержке. - Не увиливай от темы! – машет указательным пальцем парень, протягивая каждое слово. С тяжелым вздохом устраиваюсь поудобнее, обхватив колени руками. Хм, с чего ж начать-то? Начинаем с «Жили-были» и надеемся, что, будучи отрезвевшим, Григорьеву отшибет память. Надеюсь на это. - Ну, эт… Короче, тут такое… Ну, ты же понимаешь?... Должен понять… а я что должен был делать? Пашенька! Мне так хреново. Ты такой классный! Мой самый лучший друг. Нет, ты мне брат! - Если честно, то я пока ничего не понял. Хотя мне твоя похвала льстит. - Да все капец как сложно! – схватился за растрепанные черные волосы. Мне плохо. Меня мутит. Че за фигня? Ведь минуту назад так хорошо было. Откуда появились пляшущие круги перед глазами? Картина нечеткая, все плывет. Вот вам, пожалуйста. Напился. И результат на лицо. - Мир? - В меня влюбился мой младший брат, - выпалил на автомате. - Как?! – у Пашки аж лицо вытянулось от шока. - А вот так, Павел Алексеевич! – и как я могу язвить еще? - Ничего се, – присвистнул, – и что… вы там типа… - но в конце замялся, так и не закончив. Что?! Чего там надумал, придурок! Понял его грязные мыслишки, поэтому швыряю попавшую под горячую руку подушку. - Ты охренел?! Он мой брат! И я не гей! Ты с ума сошел?! - Прости-прости, если не так подумал. Успокойся, ладно. Ай! Ну я же извинился. - Мало одного извинения. Помоги мне. Я понятия не имею, что мне делать. Что тогда почувствовал? Этот дрожащий голос, глаза, наполненные влагой. Кирилл плакал из-за меня. Моя вина. Что тогда произошло? Ударил его?! Я сволочь! Самая настоящая! Настоящего Мирослава будто подменили. Хотелось плакать и смеяться одновременно от безысходности. Сердце пропустило удар. Слова все мгновенно растерялись, и мир стал жутко раздражать. Нервы собрались в тугой комок, готовый вот-вот взорваться. Как такое могло произойти? Да почему мы все время задаем вопросы, на которые может быть и не найдем ответа вовсе? А тот поцелуй? Он любит меня. Как, черт возьми, такое возможно?! И его любовь перешла границы. Сил не оставалось выслушивать его душещипательные признания. Пытался остановить, но не получилось. В чем-то я тоже виноват, раз все это произошло. Прости, братик, но мы не можем быть вместе. - Что мне делать? – еле слышно выронил с губ фразу. - Давай так. Ты что-то к нему чувствуешь? - Нет. Я всего лишь хочу спасти моего брата. От себя. Его любовь искренняя и нелепая. Кир должен отпустить меня. - Тогда… - задумчиво протянул Паша, – заставь его ненавидеть тебя всем сердцем. Раз уж так сильно хочешь отвязаться. - Но я не хочу терять брата! - Иначе никак, – пожимает плечами, – он и дальше будет страдать. Такое быстро не проходит. Но! Если ты покажешь себя во всей красе, то он тебя возненавидит. Следовательно о любви и речи быть не может. - И как? - Встречайся с ним. Григорьев, ну и на каком кладбище вас предпочтительней закопать? - Поверь. Если твой братишка не суец… Блин! Суиц… Ой! Короче не самоубийца какой-то, должно сработать. - Это подло, Паш. Не знаю. Может, лучше у Насти спросить? В конце концов она «Спец» по этой части. - Лучше не надо. А то через неделю оба под алтарем стоять будете. - М-да… Блять! Ну за что мне все это? – взвыл я. - Это карма, чувак. И заряжаю еще одну подушку в наглую рожу. *** О, Боги! Не мучайте простого смертного. В голову будто воткнули тысячу иголок. Тело ломило. Еле поднялся. Мученья сказались трехдневной попойкой. На поиски одежды потратил глупый час и уже, с больной головой, ковыляю домой. Серое небо и такие же серые люди. Кому-то на работу, другие личности без цели бредут по городским улочкам, а какая-то парочка обжимается на лавочке. Казалось, остальные не существовали для них. Она для него - все, он для нее - целая вселенная. На это я просто усмехнулся и пошел дальше. Наслаждайтесь, пока искра не потухла, а горит еще ярким огнем. Это чувство мимолетное и сладкое. Что после него остается... горечь. Я пока еще ничего не решил по поводу Кира, но скоро определюсь. Будем действовать по обстоятельствам. *** Когда переступил порог, неожиданно накинулась, обнимая, мама. И она… плачет? - Что случилось? Папа бегал по дому и материл собеседника по телефону. Мать, залитая слезами, еще сильнее прижалась ко мне. В чем дело? Кто-то умер? Или что? - Слава богу! Ты цел. Я думала, больше не увижу своего сына. Почему твой телефон выключен? – уже кричала она, а я, как дурачок, хлопал глазами. Ничего не понимаю. - Я был у друга. Все хорошо, мам, - обнимаю хрупкую женщину своими ручищами, - не плачь. Я рядом. - Он с тобой? Где мой Кирилл?! Его никогда так долго дома не было. И телефон здесь оставил. Мирослав! - Его нет дома? - Как ты не можешь понять. Кирилл пропал! – и снова горько зарыдала, пропитывая мою толстовку слезами. Я так и остался стоять с открытым ртом. Кирилл с того вечера не возвращался. Все из-за меня! Черт! Но где он? Страшно даже подумать, что могло случиться. Снова хочу завыть от безысходности. Я должен его найти. И найду! Обещаю. Сам заварил кашу, мне и расхлебывать. Где же ты сейчас, Кирилл?..