Тайны мироздания "Б" класса

Над речкой сияла нежная парная дымка, и веяло таким покоем и безмятежностью, будто мне удалось сбежать в другую реальность. А я был в ней чужеродным, оскверненным, противные тряпки были насквозь пропитаны грязью и липли к телу. Везде был запах Кибиша, тепло его рук, его пальцы все еще мяли кожу под моим свитером, я до сих пор ощущал его дыхание. Я казался себе жалким и беспомощным, как тогда у него дома, на протоптанном полу с расшатавшейся елочкой паркета под спиной. Но в тысячу раз хуже были волны удовольствия, которые разбегались искрами по коже, когда я думал о его отвратительных ласках. А это уже был полный изврат. Я оглянулся и стал быстро скидывать одежду. Моя бы воля - содрал бы вместе с ней кожу, чтобы вымыть кибенкинский яд. Вот ведь уродец! Стоило полтора года гнобить несчастного, чтобы он в конце концов свихнулся от, как его там, стокгольмского синдрома. Такое бывает, когда вместо ненависти к мучителям у извращенцев вроде Кибиша возникает желание и дальше мучаться. Знал бы раньше - еще в седьмом классе заделался бы к нему в приятели, и пусть бы сейчас Серега ему в руку кончал. Я бросил одежду на траву, потом снова оглянулся и поднял, ища место, куда бы спрятать. С Кибиша станется пойти за мной следом и стащить трусы себе на память. А купаться я намерен был голяком, чтобы вовсю прочувствовать близость с природой. Все равно ни одна девчонка в такую рань не встанет. Они часов в семь начнут вылезать, а вода самая теплая сейчас, на рассвете. Но, еще раз оглянувшись, я снова напялил трусы. Все-таки спокойнее... За кустом шмотки тоже нельзя бросить - народ там вчера отливал, лень с речки было далеко бегать. Так что я сунул вещи за толстый поваленный ствол, и только тогда заметил сверток чужой одежды. Я одновременно обрадовался и ужаснулся, когда увидел шорты и толстовку, и обернулся к речке. Вода оставалась входом в зазеркалье, да и на другом берегу вроде никого не было. Только на деревянном мостике для ныряния что-то лежало, и присмотревшись, я разглядел темную макушку и даже тонкий дымок. Сибаритствующий Зарин умудрился каким-то образом переправить на другой берег курево и теперь наслаждался уединением. Я не стал ждать, пока накативший стыд и нерешительность возьмут вверх и с разбегу бухнулся в теплую мягкую воду. Река меня отрезвила. Теперь по всему телу блуждали ее ласковые чистые ладони, и это удовольствие стирало из памяти другое, запретное, о котором нельзя было вспоминать. Даже мышцы словно набрались силой, я лег на воду и посмотрел в небо, чувствуя, что готов обнять весь мир. Что могу все! И я вдруг все-все понял, и знал, что надо было делать, и в чем я ошибался с самого начала. И мне стало так хорошо, как будто я влюбился в весь мир. Крутое ощущение. Вообще, хорошо точно знать, чего хочешь. Я поплыл быстрее. Под конец ступню даже свело легкой дрожью, но я нырнул, помял пальцы и доплыл до Заринского мостика. - Привет, - радостно сказал я. Он пустил колечко дыма, потом повернул ко мне голову. - А, это ты. Здорова. Извини, что это... помешал. - Да ничего. Он снова затянулся. И веяло от него такой неторопливостью, словно он тут всегда лежал, и вообще это его место. А я как бы лишний и должен уже понять это и отвалить. - А чего хотел? - поинтересовался я, по-прежнему неуместно довольный собой. Он пожал плечами. - Купаться думал позвать. На этом месте мой оптимизм поутих, смытый волной дикого отвращения к себе. Я нырнул, проплыл с открытыми глазами под мостиком, но не вылезал из воды, пока легким стало не хватать воздуха. - А я... я тебя ждал, - выдал я, восстанавливая дыхание. - Я заметил. - Я думал... - Мне похрен. - Неправда! Я знал это наверняка, хоть в чем-то я был уверен до конца. Но Зарин даже не соизволил что-либо ответить, как будто меня больше не существовало. Исчезать в мои планы не входило, я размахнулся и окатил его водой. Смачно так, с ног до головы, чтобы изо рта выбило сигаретку, которой он как раз с видимым удовольствием затягивался. Зарин выругался, поднял голову, осмотрел найденный окурок и выкинул его, снова выругавшись. Потом он поднялся на мостике, потянулся и шагнул в воду. Там было неглубоко и он плюхнулся напротив, хмуро оглядывая утренний пейзаж. - Понравилось? - спросил Зарин неожиданно. - Что? Он усмехнулся понимающей улыбкой. Это выбило меня из колеи. Но в то же время накатила злость, и она спасла меня от смущения и стыда. - Да. Ты же видел. Я, правда, думал, что это был ты, но... - Я говорил и злился все сильнее, и чувствовал себя все увереннее. - Но потом понял, что ты, Саша, слабак. Даже чертов Кибиш может признать свои желания, а ты сам не знаешь, чего хочешь! Мне понравилось его лицо в этот момент - как будто мы поменялись ролями, и он вот-вот начнет заикаться. - А знаешь, чего я хочу? Совершенно трезвый на этот раз, в здравом уме и в светлой, блин, памяти! Я вот хочу тебя трахнуть. Вот прямо сейчас. И вообще давно. И мне не просто секс нужен, я хочу тебя. Я выдохнул, и только тогда меня накрыло. Он же меня сейчас пошлет! Или скажет, что я вообще пидарас, а что я на самом деле могу? А вдруг?.. Тут я представил, что будет, если у него в голове что-то замкнет, и мы правда пойдем трахаться. А вдруг у меня не встанет? Нет, эта проблема отпадала, у меня уже стоял, как та оглобля, что не сгорит в огне. А вдруг я не смогу? И что я с ним делать буду?! - Хочешь? - Зарин снова внаглую смеялся непонятно над чем. - И не страшно? - Чего? - Конечно, страшно. Я как раз в этот момент переживал свой возможный будущий провал. - Я же буду сверху. - Это еще почему? - У меня хоть опыт есть, с девушками, - сказал он не терпящим возражения тоном. На самом деле, опыт тут был ни при чем. Именно это озарение накатило, когда я обнимал весь мир, окунувшись в речку. Что меня больше всего смущало и пугало в этой всей гомосятине - чуть что, каждый думает, что именно его будут иметь. И дрожит за свою задницу. А Зарин свой шанс упустил, так что теперь вот пусть сам дрожит. У меня были очень серьезные намеренья. И хитрый план! - Тогда давай на спор. Кто быстрее доплывет, тот и... - Давай, - Зарин так быстро согласился, что избавил меня от пикантных уточнений. Меня немного смутил его молниеносный ответ, но я вроде выспался, был полон сил и хорошо плавал. Лучше я только бегал на длинные дистанции. Он напоследок подмигнул мне, и мы сорвались с места. Уверенность здорово окрыляла, естественно, я его обгонял. Почти до самого конца. Но внезапно аж ушел под воду от боли - ногу снова сковало судорогой, но на этот раз никакие щипки не помогали, нога окаменела и тянула ко дну. Саша подплыл и помог мне добраться до берега. Потом даже понажимал на пальцы, чтобы быстрее прошло, и массажировал несчастную голень, пока не отпустило. И потом еще водил ладонями по коже, посылая волны тепла. И дошел уже до ляжки, хотя там судороги не было... - Не бойся, я постараюсь, чтобы не больно. - А? Я наткнулся на его загадочный темный взгляд, мгновенно все понял и стремительно покраснел. - Да ну нафиг, мы заново поплывем. Это же нечестно! - Нет, все по правилам. Мы снова уставились друг на друга. Мысль о том, что сейчас произойдет, поблекла на фоне этой вселенской несправедливости. Зарин как обычно хотел бессовестно воспользоваться ситуацией и чувствовал себя правым. Но ведь... - Ты все правильно сказал, Илья, - перебил он мои мысли. - Почти. Я просто думал, что ты другой... Но ошибался. - В смысле? - Не важно. Наши гляделки кончились вничью, Саша переключился на мои губы и гипнотизировал их, пододвигаясь все ближе, пока я не закрыл глаза, отвечая на поцелуй. И снова небывалая легкость, как будто под кожей у меня сладкая и воздушная сахарная вата. Он чертовски приятно целовался своими полными потрескавшимися губами, в принципе, кончить можно было уже от одного этого. Но я вдруг очнулся и оттолкнул его от себя, хотя это было нелегко, учитывая, что он успел на меня прилечь. - Какой я? Какой это другой? Я постарался сказать все быстро, пока не упустил последнюю связную мысль. Возбудился я уже до состояния, когда все они сбежали в сторону паха. Еще меня беспокоили коварные намеренья Зарина занять активную позицию, но с каждой секундой все слабее. - Обыкновенный... Забудь. - Нет уж!.. Мне почему-то совсем не хотелось быть обыкновенным, и я решил как-нибудь доказать Зарину свои выдающиеся способности, хоть в чем-нибудь. Поэтому целоваться мы стали еще резвее. И вот наступил уже тот поворотный момент, после которого нельзя остановиться, мы вышли на финишную прямую, и я даже не заметил, что мне стало все равно на роли, так хотелось кончить. От мокрых трусов я избавился каким-то волшебным образом, не иначе, потому что Саша уже устроился между моих ног и водил руками вверх-вниз, от груди до бедер, а мне казалось, я слышал разряды тока под его ладонями и видел искры даже закрытыми глазами. Но ему вдруг что-то стукнуло в голову, он стал о чем-то спрашивать, а я никак не мог понять, что он говорит, настолько момент был неподходящим. Потом до меня дошел смысл, я растерялся еще сильнее. - Значит, тебе нравится поострее? Хочешь, я как Кибенкин буду? Он мне рассказывал, что вы делали у него дома. Я с ужасом смотрел на изменившееся лицо Зарина, как будто видел его впервые. Он говорил тихо, но зло и отрывисто, каждое слово било, как удар. Но еще хуже было то, что от этих ударов по телу расползалась нервная сладость, и я ничего не мог с этим поделать. Он с таким же успехом мог рассказывать, как собирается меня расчленить, было бы так же дико приятно. Я понял, что свихнулся окончательно. - Или хочешь, его позовем? Вон он, за осокой прячется. - Кого? - медленно доходило до меня. - Где? - Санек! Я вижу, что ты там! Кончай прятаться, иди к нам. Илюха не против, смотри! Зарин привстал, обхватив мои ноги под коленями. Я тоже попытался подняться или прикрыться, от мысли о Кибише у меня даже член слегка опустился, но Зарин ловко закинул мои колени себе на плечи, а я повалился обратно на спину, прижатый его весом. Положение и без того было до крайности унизительным, а при мысли, что Кибенкин видит все это, я пришел в себя и стал отчаянно отбрыкиваться. Получалось не очень, когда Зарин сжал мне яйца, я и дышать перестал, не то что сопротивляться. Потом он наклонился еще ниже, тяжело навалившись, его темные глаза вдруг показались совсем чужими, как будто их прилепили случайно не тому человеку. - Ну, Кибенкин, последний раз предлагаю! На этих словах я зажмурился, потому что он стал лезть пальцами в мою беззащитную задницу. Меня сковало ледяным страхом. - Не надо, - я сказал это очень тихо и на выдохе, но Зарин тут же отпустил меня. Потом невесело усмехнулся. И неожиданно заржал. - Да нет там никого, успокойся... У меня даже ругательств не нашлось. Я просто открыл рот, как умирающая в кухонной мойке рыбина, и тупо смотрел, как он заливается. - Ну у тебя и рожа, чуть не обосрался, наверное! Он сел на землю, донельзя довольный собой и усмехающийся. Я подумал, что никогда и ни к кому не испытывал такой ненависти. Потом встал, поднял трусы с влажного разнотравья и пошел за остальными вещами. Страх и стыд исчезли, но в груди образовалась жуткая пустота, словно вытащили все внутренности и забыли вставить на место, и теперь мне чего-то не хватает. Я прошел вдоль берега и спрятался в кустах, ожидая пробуждения классухи. Потом наплел ей что-то про вирусное несварение желудка, вегетарианскую дистонию и острый приступ геморроя. Меня даже подбросили до ближайшей цивилизации с автобусной остановкой, и я благополучно просидел там до обеда, пока не уехал в город. Чудесное начало отличного дня. А следующий был еще прекраснее. Меня совсем расколбасило, а я не мог даже понять причину такого хренового состояния. То есть, причина-то ясная, а смысла никакого. Ну вот нафига?.. Потом глотнул немного родительского коньяка для профилактики, но вспомнил, как упился на дискотеке после того, как меня отшила Витка, и решил больше так не опускаться. Хотя опуститься очень хотелось. К вечеру мама звала меня к телефону, но это ничуть не порадовало. Мне хотелось убиться от своей полной никчемности. Но мама вернулась и сказала, что там кто-то просит моего прощения. Я посоветовал кающемуся грешнику поскорее сгореть в аду. Потом подумал и добавил: "И пусть он сдохнет от сперматоксикоза!". Мама всегда в точности передавала мои сообщения, когда я не мог сам ответить. Но "кто-то" перезванивал еще раз пять на следующее утро, и это меня немного оживило. Я вообразил себе, как Зарин мучается от моего страшного проклятия, но продолжает названивать, и повеселел. Правда звонки вдруг прекратились, и вовремя, а то родители уже уходили на работу, а сам бы я умер от любопытства. Зато кто-то постучал в дверь. Я подкрался к прихожей на цыпочках, не дыша, только сердце билось на весь дом как ненормальное и выдавало меня с потрохами. - Ильин, открой, пожалуйста, я видел твою маму, она сказала, ты дома. Я узнал тихий невнятный голос Кибиша и почувствовал неожиданно острое желание ему врезать. Думать о нем я не думал, но теперь до меня дошло, что это он во всем виноват! Но потом открыл дверь, увидел его траурную рожу, и руки пачкать перехотелось, настолько жалким был Кибенкин. - Че приперся? - Я тебе звонил... Хотел... От его слов сразу окатило жгучей обидой и разочарованием. Что ж он за человек такой, постоянно портит мне настроение!.. - Так это ты звонил? - с обреченной надеждой услышать отрицательный ответ переспросил я. И вдруг вспомнил, что Зарин уже должен быть в самолете. Или вообще на другом конце света. И что ему давно уже плевать на меня, а я тут мучался, убивался, и боялся выйти из комнаты. - Да, вчера и сегодня. Я хотел... Илья, - он поднял на меня свои большие прозрачные глаза, - прости меня пожалуйста. Я хотел было послать его куда подальше, но мне было ужасно грустно и не до Кибиша. Он, впрочем, решил, что я сомневаюсь, и стал дальше каяться: - Я не имел права... тем более зная, что противен тебе, - чем более патетично он говорил, тем убийственнее становилось его лицо. - Но Зарин все равно не должен был так поступать. - Что? Я не узнал свой голос. Я хотел крикнуть Кибишу, чтобы он заткнулся, но вместо этого стоял и ждал, что еще он скажет. - Я видел вас на берегу. Видел, что он делал с тобой... Смотреть на него было выше моих сил, я одновременно горел от стыда и леденел от шока. Кибиш все-таки был там! Перед глазами стоял мой неприглядный вид и раскоряченная поза, и злое жестокое лицо Саши Зарина на фоне рассветающего неба и ивовых ветвей... - Уйди, Кибиш, уйди, пожалуйста... Но Кибенкин стал как будто в сто раз настырнее. - Нет, Илья, послушай! Ты должен простить меня! Мне опять стало не до Кибиша, я закрыл лицо руками, и от этого предательства и нахлынувшей жалости к себе даже колени стали ватными, и хотелось просто сползти по стенке, чтобы никто не трогал. Он пытался разжать мне руки и заглянуть в глаза, приговаривая свои бесконечные "пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста"... Чтобы не дать себе возможности расплакаться при этом придурке, я попробовал разозлиться. - Почему ты не подошел, когда Зарин тебя звал? Почему, а, Кибиш? Он мгновенно отшатнулся, опуская глаза. - Я... Я... - Что ты? Кибиш, ты стоял и смотрел, вместо того, чтобы присоединиться? Тебе ведь хотелось быть на его месте, правда? - Нет. Он решительно шагнул ко мне и взял за плечи, а я теперь растерялся. - Так - я не хочу. Потому что я... В него словно вселилась какая-то несокрушимая уверенность, Кибиш перевоплотился и даже смотрел на меня будто сверху вниз, настолько вдохновился моментом. - Я люблю тебя. Если б я тогда отчаянно не боролся с подступающим комом в горле, я бы заржал ему в лицо. - Я люблю тебя, - повторил этот новый Кибенкин, и ржать мне перехотелось. - Прости. Потом я выдохнул, а он обнял меня, нежно и крепко одновременно, и я почему-то позволил ему. В этом не было ни капли похоти, при воспоминании о которой меня бросало в жар и мутило от отвращения. Вдохновленный Кибенкин делал все по-другому, как будто знал, как мне плохо, и просто хотел помочь. Он гладил меня по голове, как маленького, а когда я немного успокоился и пришел в себя, провел ладонями по моим щекам. Отлично, Кибиш еще и сопли мне утирает... Но мне все равно стало легче. Ну и пусть. Если уж Зарин оказался конченым уродом, пусть теперь Кибенкин останется нормальным. Хоть кто-то же должен быть нормальным! Он еще какое-то время стоял, любовался, хотя в коридоре перегорели все лампочки и было темновато. Я понял, что должен что-то сделать. В благодарность, что ли. Мне-то все равно, а человеку как манна небесная. И я его поцеловал, на прощанье. Ну, точнее, прикоснулся губами к его губам, а потом увидел, как у него загорелись глаза и как явственно засияла в них надежда, брякнул "пока", развернулся и сбежал домой. Даже успел схватить разрывающийся телефон, пока скидывал шлепки, но на мои вопрошающие "алло" никто не ответил. Я положил трубку, но телефон снова зазвенел. - Привет, Илюх. Слышишь меня? Не клади трубку... Первый раз в жизни я не знал, что надо делать с телефоном - разбить о стену или расцеловать от облегчения.