-
Старый целитель хотел было бесноваться, но увидев потрясенные лица соплеменников, вернувшихся в лагерь лишь для того, чтобы выспаться и подготовиться к следующей ночи ритуала, растерял все свои запасы праведного гнева. Он слышал вой и по этому вою понял, что на самом деле происходило на границе. Теперь до него дошло, что задумал вожак, но он никак не понимал, как же Сехун, его талантливый и умный ученик, не смог предотвратить этого? Казалось, схожие вопросы поселились и в мыслях всей остальной стаи. Как же так? За столько столетий и веков послушного чтения традиций и наследия, что оставил им их предок, они нарушили священный обет мира — они захватили Западное племя силой. Пусть и не силой всей их боевой мощи, всех сражающихся волков, а лишь только одним вожаком — факт оставался фактом. — Ты понимаешь, что ты натворил, бездарное дитя? — холодным непреклонным голосом отчеканил старый целитель, когда вожак, перевоплотившийся в человека и скрывший свою испещренную кровавыми ранами наготу за шкурами, вошел в центральную ложбину лагеря. — И что же? — с вызовом и насмешкой ответил Кай, все еще дрейфуя на волнах бешеного адреналина. Он не боялся скалиться на старого целителя и впервые, на глазах у всей стаи, между ними пробежала молния неприязни. Старик не понимал, что изменилось, что случилось с тем молчаливым юношей, мудрым не по годам и совершенно спокойным, которого он сопровождал в судьбоносное путешествие к Святилищу. Почему сейчас перед ним стоял человек, упивающийся запахом крови и болью от полученных ран? Как он мог нести в себе кровь их разумного Десятого глашатая, который до самой смерти презирал подобное? Неужели, действительно, он совершил ошибку, послав отряд воинов на гору? — Ты нарушил устав Северного племени! Война не наш удел! Мы должны нести мир и покой на территории Великого леса, а не внедрять его в пучину еще больших кровавых распрей. Старик хотел продолжить свою нотационную лекцию, отчитывая чужака за незнание и не следование традициям, что он делал всегда, но Кай резко его перебил, расхохотавшись совершенно искренне. Пусть этот смех и не был таким жутким, каким он запомнился всей стае на ночи Совета и при пограничной стычке, мороз по коже пробежал у многих — никто не знал, что вообще следует ждать от этого волка в образе человека. — Видит твой серовласый Бог, с начала моей жизни здесь я не мог понять лишь одного: почему вы, Северяне, были столь трусливы и инфантильны? Тошнотворно было видеть, как вы с пеной у рта твердили о традициях и о мирном существовании, которое вы единственные несли на себе, как священный долг, но при этом поджимали хвосты и ничего не делали ради достижения оставленных вам в наследство целей! Скажешь, что это не так, старик? Если все, чего ты желаешь, это мир для этого леса, почему ты ничего не делаешь ради этого? Или ты наивно считаешь, что на этой земле мир можно достичь лишь посредством мирного существования? Очнись и раскрой глаза! Тебя окружают стаи алчущих до крови волков, которым плевать на все твои слова, если ты не покажешь им свою силу! А за пределами этого относительно мирного места тебя ждет нечто еще более ужасное, чем какие-то войны и склоки на границе! Ты мудрец или слепец? Старый целитель оцепенел от громогласного, словно исходящего из недр скалы, голоса. Он даже не мог в полной мере ощутить горечь уязвленной гордости, настолько сильно на него самого и всех остальных действовало поистине сильное влияние и аура вожака: его метка пылала гневом, нотки в его голосе придавливали к земле, заставляя безвольно подчиняться каждому его слову. И каждый понимал, это была не древняя магия, не какие-то колдовские хитрости — это была кровь, та самая могущественная кровь, что текла в жилах этого волка и несла вместе с тем проклятие и дар Волчьего Пастыря. Старик понимал, этот мальчик перед ним, столь рано накинувший на свои плечи шкуру вождя, был гением и самородком. Еще при рождении он отличался от двух своих братьев, которым было не суждено пережить зиму. Его кровь была чище множества волков многовековых поколений, и если это была не надежда для всего леса, прямое вмешательство Пастыря, то в противном случае жизнь Кая означало одно — Бог устал от их грехопадения и послал того, кто очистит землю от грязи навечно. Сколь сильно не хотела его душа примиряться с этим, старик понял, что история уже потекла по новым ручьям и рекам, ибо Кай самолично прорвал плотины, что удерживались веками, не давая новому потоку унести Великий лес в неизвестное будущее. Он осознал это только сейчас, когда в тени, за широкой спиной вождя наконец увидел слабое свечение: серебристо-белоснежное, словно дымка, парившая тенью за вожаком. От осознания что происходит, на глазах у старика навернулись слезы. Он с горечью и сожалением смотрел на то, как нити жизненной энергии, сияющие лунным светом, подобно метке вождя, венками расползались от глаз его ученика, в которых уже не читалось осмысленности, не присутствовал разум. Сехун уже готовил свое тело для роли сосуда, и старик наконец учуял очень легкий, очень далекий, но присутствующий на нем запах вожака — и это резко объяснило ему, почему его ученик, не знавший и не умевший обращаться с магией сложнее белой, основанной на силах природы, с таким спокойствием и знанием применял сложнейшую черную магию, несущую погибель для тех, кто ей пользовался. — Неужели ты решил принести его в жертву своим планам? — прошептал он обессиленно, не смея отвести глаз от призрачно стоявшего Сехуна, который не обращал уже внимания на окружающее. — Всем нам приходится чем-то жертвовать ради достижения целей и желаний Богов. Но не волнуйся, на твоего ученика у меня совершенно другие планы. Он не умрет от этого. Старик перевел взгляд к вожаку, читая уверенность в его глазах, и не понимал, откуда она бралась. Как он мог быть настолько уверен в том, что Волчий Пастырь, обрушивая гнев на Северного вожака, не ударит рикошетом по Сехуну так, что тот упадет замертво, даже не окончив ритуала. Но Кай знал. Поэтому продолжал самоуверенно улыбаться, с вызовом глядя на старика. — Если ты не согласен с моими действиями, я тебя не держу, старик. Палата для старейшин всегда открыта для тебя. Твой ученик уже стал полноценным целителем, поэтому ты можешь спокойно уйти на покой, ибо не согласен отбросить прошлое, которое уже давно изжило себя, и сделать шаг навстречу будущему. Старик долго молчал. Тишина лежала на поляне лагеря, никто из волков стаи не желал ее нарушать. Речи вождя вселяли в них неизведанный дух, подкрепленный только что свершившейся первой победой, и постепенно они соглашались с ним, принимали его сторону. — Что же, тогда я складываю полномочия, — заявил старик, отбрасывая целительский посох к ногам вожака. — Я не могу принять то, что ты затеял, а значит, я не могу принять тебя. В этом случае я значусь уже, как предатель, но если ты позволишь мне дожить последние дни на крае лагеря среди таких же стариков, как я, я буду премного благодарен тебе, Северный вождь. В знак подтверждения Кай учтиво кивнул, подбирая посох старика, после того, как тот медленно скрылся за зарослями кустарников в сторону палаты старейшин. — Идите и отдохните все, — скомандовал он громко, на весь лагерь. — Выспитесь, как следует, и очистите свой разум от всего лишнего, ибо то, что явится к вам завтра ночью может убить вас раз и навсегда.-
Сам Кай следовать своему же совету пока не собирался, с шипением опускаясь в горячий источник. Он морщился от боли, пока вода с невиданной скоростью регенерировала его раны, поэтому не сразу заметил замершего в тени укрывающих это место деревьев Сехуна. Кай сильно этому удивился, но нисколько не огорчился, довольно растягиваясь в улыбке. Пусть разум у Сехуна все еще сохранялся — он прекрасно понимал и воспринимал все, что происходит, но воля его была абсолютно подавлена, превращая в некое подобие куклы. Именно этим Кай и пожелал воспользоваться. — Подойди сюда, — поманил он его рукой, одаривая теплой и дружелюбной улыбкой. Сехун послушно двинулся с места, полностью подчиняясь его воле, и за считанные секунды оказался у края горячего источника. Продолжая доброжелательно улыбаться, чтобы не спугнуть, словно хищник, охотящийся на жертву, Кай осторожно коснулся запястья целителя, потянув на себя. Тот все также послушно потянулся вслед этому движению, с громким плеском оказываясь в воде. Но Каю и этого было мало. Он усадил не сопротивляющегося по воле заклятия целителя к себе на колени, глядя прямо в подернутые призрачной дымкой глаза, с непривычной нежностью проходясь пальцами по нежной и неискушенной коже худощавых боков, переходя на спину и слегка надавливая, чтобы придвинуть Сехуна поближе к себе. — Расслабься, — улыбнулся он, прекрасно понимая, в какой агонии сейчас заходится разум Сехуна; он нарушил запрет, окунувшись в этот источник, и прямо сейчас активно нарушает самое строжайшее для себя табу. Дав ему несколько минут передышки, Кай вскользь мазнул взглядом в сторону, с улыбкой встречая светлячков над поверхностью кристально чистой воды — те стали верными его спутниками в минуты покоя, появляясь буквально из ниоткуда и радостно мерцая неподалеку. Чуткий слух улавливал хлопанье крыльев бабочек, что садились на раскидистые ветви кустарников и цветов, разбавленное низменным гулом клокочущего из недр скалы источника. — Как же я люблю эту природную тишину, — очень тихим и расслабленным голосом прошептал он, не обращаясь к Сехуну конкретно. Вновь обратив взор к целителю, Кай не сдержал широкой улыбки, позволяя себе касаться пальцами вздрагивающей от каждого прикосновения шее, скулам и щекам. Лишенное воли законного владельца, это тело искренне отвечало на все действия Кая, податливо подставляясь под каждое поглаживание теплых шершавых ладоней. Это радовало глаз, несмотря на то, что он вел нечестную игру. Кай заранее простил себе это, ибо уже давно находил душевную отдушину в этом слепо верящим в свои законы человеке: ему нравилось проводить время рядом, смущать и удивлять его, касаться бесконечное количество раз, чтобы еще раз продлить то секундное помутнение, какое возникало каждый раз, стоило ему коснуться целителя. Из-за этого помутнения Кай ощущал, что конец его поиска душевного покоя и защиты от собственной черной сущности, которую, порой, было крайне сложно контролировать, находился именно в Сехуне. Именно он заключал в себя все то, что искал Кай в путешествиях, в драках, в вещах и магии, но так и не находил. — Расслабься, — смешливо повторил он, надавливая пальцами на шею и придвигая лицо Сехуна напрямую к себе, отчего длинные его волосы приятно щекотнули щеку вожака, соскользнув тому на лицо. Губы целителя податливо распахнулись, позволяя Каю требовательно их сминать, покусывая, но не до крови, как в предыдущий раз. Он упивался этим магическим забвением, через губы ощущая бесконтрольный поток живой энергии, которая перемешивалась с его собственной, наводя столь необходимые чистоту и порядок. И дело было вовсе не в том, что Сехун сейчас представлял из себя живой энергетический сосуд — вся магия заключалась в нем самом, как в идеально подобранном кристалле-ключе от древнейшего проклятия. Кай сыпал в долгие и затяжные поцелуи, что вылечивали душу, подобно источнику, улыбки, наслаждаясь ощущением контроля, пока чужое тело невинно подрагивало в его руках. И отрываясь ненадолго, он пристально глядел в помутненные глаза, усыпанные венками энергетических потоков, расползшихся уже на пол лица, и разыскивал за белесой стеной душу целителя. Он шестым чувством понимал, что тот уже немного успокоился, опьяненный этими поцелуями, пусть и сердце его до сих пор качало ни страсть, ни вожделение, ни трепет — а только страх. И сколь бы самому ему не хотелось продлить этот момент на вечность, позволив себе заполучить этого волка целиком и навсегда, Кай все это время помнил, что их обоих сейчас будет ждать. Хмыкнув, он положил голову Сехуна себе на плечо, позволяя ему немного вздремнуть и расслабиться в тепле целительной воды и его собственного тела — совсем скоро им нужно будет выдвигаться. За всем этим покоем он и сам не заметил, как провалился в безмятежный недолгий сон. Распахнув глаза, он сразу же очнулся, испытывая острое желание поскорее вылезти из воды, от которой его тело, казалось размякло совсем. Сехун все также дремал у него на плече, вполне удобно устроившись на коленях вождя, чем вызвал у него довольную улыбку. Но не став себя дразнить, тот ощутимым полу-укусом в шею разбудил целителя, подняв его на руки и положив на землю около источника. Из-за заклятия тот не мог пока выполнять своих обязанностей, поэтому роль целителя Кай пока что примерил на себя, одеваясь в чистые одежды и скрываясь в целительской пещере. Вернулся он в полном вооружении, снимая промокшие шкуры с тела целителя и наслаждаясь белоснежной наготой его тела, после укрывая его в светло-серую волчью шкуру. Также он припас для него тонкое и широкое полотно, вытканное шаманами Диких земель, далеко продвинувшихся в изготовлении вспомогательной одежды и вещей для человеческих сущностей. Пусть это станет негласным подарком от него для юного целителя. Тут же рядом лежал целительский посох. Сам Кай, используя источник в роли зеркала, нанес на лицо растолченную красную пыльцу двумя полосами вдоль нижних век и вниз по щекам. В подсохшие волосы вплел перья, надел все необходимые талисманы. Он был практически готов, последние штрихи оставалось доделать уже непосредственно на Ничейных землях. Но прежде чем он вышел из этого укромного местечка вместе с целителем, он размолол в ступке сильно пахучие травы, завораживая их короткой мелодией флейты, и после осыпал ими целителя и самого себя. Буквально через минуту весь запах их близости стерся друг с друга. Кай хмыкнул, представляя какое облегчение должен испытывать Сехун, когда поймет, что о его нарушении никто ничего не узнает.