"Анжелика и королевство Франция".

После прогулки в парке что-то неуловимо изменилось в их отношениях с королём. Он продолжал оказывать Анжелике знаки внимания, беседовал с ней, требовал ее непременного присутствия за ужином и на церемониях, но все это укладывалось в рамки дружеского расположения, а не пламенной любви, как многие предполагали. Постепенно сплетни об их романе сошли на нет. Король настоятельно рекомендовал Анжелике общаться с мадам де Ментенон, и если та поначалу относилась к ней настороженно, то потом, слыша восторженные рассказы Анжелики о муже, детях, Голдсборо, о зиме, проведенной в Квебеке, понемногу успокоилась. Однажды она решилась спросить:  — Мадам де Пейрак, вы намереваетесь остаться при дворе?  — О нет, что вы! Я с нетерпением жду назначенного мужем срока, чтобы отправиться к нему. А потом, когда все дела в Тулузе будут закончены, мы вернёмся домой в Америку.  — Разве вас не привлекает Версаль? — со значением спросила мадам де Ментенон. Анжелика твёрдо взглянула ей в глаза.  — Франсуаза, когда-то мы были добрыми подругами. Я никогда не обманывала вас, не собираюсь делать этого и сейчас. Меня не интересует ни Версаль, ни его Величество король в качестве любовника. Я с радостью оставлю двор ради той жизни, к которой привыкла — свободной, счастливой и рядом с любимым мужчиной. Мадам де Ментенон покачала головой.  — Вы всегда были странной, Анжелика, немного не от мира сего. Атенаис говорила, что вы хитрая интриганка, но я вижу, что в действительности вы просты и наивны, как дитя. Может быть поэтому вас и обходят стороной скандалы и интриги, а ваши враги терпят поражение… Что ж, я рада, что вы обрели наконец то, к чему стремились всегда- равновесие и гармонию. Франсуаза вздохнула и замолчала. Анжелика вдруг рассмеялась.  — А вы помните, что нагадала нам троим — вам, мне и Атенаис — колдунья Ла Вуазен? Что всех нас полюбит король, но только вы, Франсуаза, выйдете за него замуж! Мадам де Ментенон испуганно огляделась по сторонам.  — Анжелика, умоляю вас, тише! Вы что, не в курсе, что эту ведьму сожгли, а перед этим она раскрыла имена всех своих высокопоставленных клиентов?  — Знаю. Но нам с вами, Франсуаза, нечего опасаться — мы никогда не прибегали к её услугам!  — Да, верно, но все же лучше быть поосторожнее и вовсе не упоминать ее имени.  — Как скажете, мадам де Ментенон. Франсуаза поспешно ушла, оставив Анжелику в недоумении. А вечером ее вызвал в свой кабинет король. Анжелика знала, о чем пойдёт речь, и проклинала свою откровенность. «Чертова Франсуаза, глупая гусыня, чопорная святоша!»  — Итак, мадам, — начал он, даже не предложив ей сесть, — итак, это правда… Анжелика молча смотрела на него. Он резко встал и начал ходить по комнате.  — Все вокруг твердили мне, что вы замешаны в пресловутом деле о ядах, сама Катрин Ла Вуазен дала против вас показания, но я не верил. Я был глубоко потрясен, когда узнал о причастности к этой истории Атенаис, я помиловал ее, только потому, что она мать моих детей, но простить так и не смог. Он тяжело опустился в кресло.  — Франсуаза и вы — две святые души, в отношении которых у меня не было ни малейших подозрений. И вот я узнаю, что ошибался. Он посмотрел на Анжелику.  — Зачем вам было это надо?  — Я не понимаю, о чем вы, сир.  — Не смейте лгать мне! — загремел король.  — Ваше Величество, я клянусь вам, что лишь единожды встречалась с этой колдуньей, из любопытства, и я была не одна, нас было трое глупых молодых девушек. Я глубоко раскаиваюсь в своём поступке, сир, но поверьте, мы просто хотели узнать будущее, ни о каких страшных дьявольских церемониях и речи не было!  — Меня больше интересует тот раз, когда вы ходили туда одна.  — Одна? Нет, ваше величество, я никогда не ходила к ней одна.  — Ну фактически вы правы. Вы были в компании с ребенком, находящемся в вашем чреве. Вас никогда не интересовало, что с ним стало? Анжелика побледнела.  — Я клянусь, вам, сир… Он устало махнул рукой.  — Не надо клясться. Не добавляйте к своим грехам ещё один…  — Ваше Величество, обьясните мне, что вы имеете в виду! — взмолилась Анжелика. — Я ничего не понимаю! Король подошел к столу, достал из ящика лист бумаги и протянул его Анжелике.  — Читайте, мадам. Это протокол допроса Ла Вуазен. Я приказал изъять его из дела. Анжелика быстро пробежала глазами по строкам. «ПРОТОКОЛ ДОПРОСА КАТРИН ЛА ВУАЗЕН ОТ 10 АПРЕЛЯ 1679 ГОДА.  — Зимой 1666 года ко мне явилась молодая особа, чтобы с моей помощью тайно разродиться нежеланным ребенком. Я узнала ее — это была мадемуазель де Сансе, она уже бывала у меня с несколькими подругами, имена которых мне не известны, чтобы погадать и узнать будущее.  — Что сталось с этим ребенком?  — Я не помню.  — Вы принесли его в жертву дьяволу? Говорите.  — Нет. Я не помню, что с ним стало.  — Как звали подруг мадемуазель де Сансе, которые сопровождали ее?  — Они мне были неизвестны.»  — Ваша девичья фамилия- Сансе, не так ли? — спросил король.  — Да, сир.  — И вы только что признались мне, что действительно ходили гадать к этой колдунье?  — Да, сир. Но я… Жестом король приказал ей замолчать.  — Отпираться бессмысленно, мадам. Я долго размышлял, кто же мог быть отцом этого несчастного ребенка. И я вспомнил давнюю историю о том, как вы выиграли отель Ботрей, ранее принадлежавший вашему мужу, господину де Пейраку, в карты у принца Конде. Эта история тогда показалась мне забавной, не более, а сейчас мне пришла в голову мысль, что принц подарил его вам за какие-то особые заслуги… Вы ведь были его любовницей, не так ли?  — Нет, сир! Я действительно выиграла этот отель в карты! Тому есть множество свидетелей!  — О, вы могли разыграть этот фарс с картами, заранее договорившись с принцем Конде, чтобы не вызывать кривотолков и сплетен по поводу вашей связи! Он немного помолчал.  — Итак, мадам, если я прав и вы действительно оставили ребенка принца этой проклятой ведьме, то мне ничего не остается, как передать вас в сопровождении этого протокола Огненной палате. Потому что своим жестоким и необдуманным поступком вы обрекли на смерть и страдания потомка королевской крови. Анжелика вскочила.  — Это все неправда! Ваше Величество, я клянусь вам жизнью своих детей, что никогда не делала ничего подобного! Ах, вы же так хорошо знаете меня! Я не могла бы обречь на смерть невинное дитя!  — Я хотел бы верить вам, мадам. Увы, у вас в руке неопровержимое доказательство вашей вины, — он кивнул на листок, который Анжелика судорожно сжимала. Внезапно в голову Анжелики пришла мысль.  — Ваше Величество, дайте мне несколько дней! Я клянусь, я все объясню вам!  — Зачем вам нужны три дня?  — Чтобы посетить монастырь кармелиток Святой Женевьевы в Париже и… помолиться. Король внимательно посмотрел на нее.  — Что ж, это не первая глупость, которую я совершаю ради вас. Поезжайте. Но учтите, вам запрещено выезжать за пределы этого монастыря куда-либо, кроме Версаля. Жду вас через три дня с объяснениями. И не пытайтесь сбежать.  — Ваше Величество, я даже и не помышляю об этом. Когда Анжелика садилась в карету, к ней подошла мадам де Ментенон.  — Ах, мадам де Пейрак, мне так жаль, что король приказал вам уехать! Но вы же понимаете, что я не могла не рассказать королю о той постыдной истории, память о которой мучает меня долгие годы.  — Конечно же, я понимаю вас! И уж наверняка вы все преподнесли так, как будто мы с Атенаис вас за руки тащили к Ла Вуазен, а вы упирались и возносили молитвы Деве Марии, — ядовито ответила Анжелика.  — Ах, ну простите меня! Я не думала, что его Величество будет столь суров с вами.  — Не беспокойтесь, Франсуаза, я вернусь через три дня. Король всего лишь позволил мне отлучиться в Париж по неотложному делу. Анжелика с удовольствием наблюдала, как вытянулось лицо мадам де Ментенон. Но та быстро взяла себя в руки.  — Ну что ж, дорогая, с нетерпением буду ждать вашего возвращения. И круто развернувшись, удалилась. *** Анжелика смотрела на сестру, которая практически не изменилась, несмотря на долгие годы, прошедшие с момента их последней встречи. Возможно, этому впечатлению способствовало черное покрывало, которым была покрыта ее голова, и которое отбрасывало густую темную тень на ее лицо.  — Мари-Аньес! Ты теперь настоятельница монастыря!  — Да, моя дорогая сестра. И уже много лет. Как же давно мы не виделись!  — Действительно. Последний раз это произошло, когда меня упрятали в твой монастырь по доносу из Братства Святого Причастия в наказание за мою скандальную связь с князем Ракоци! Они весело рассмеялись.  — Что же привело тебя сюда на этот раз, Анжелика? Опять собираешься замаливать свои грехи?  — Да, ты почти угадала. Но только не свои, а твои. Мари-Аньес недоуменно посмотрела на нее. Анжелика продолжала.  — Сегодня король показал мне одну прелюбопытную бумагу, протокол допроса колдуньи Ла Вуазен, которую сожгли в феврале этого года. Так вот, в ней было написано, что некая мадемуазель де Сансе посещала вышеуказанную колдунью с целью тайного разрешения от бремени. Король обвинил в этом визите меня и пригрозил отдать дело на разбирательство в Огненную палату. Я точно знаю, что я никогда не ходила к Ла Вуазен с подобным намерением, но я знаю одну мадемуазель де Сансе, которая это сделала, а потом ушла замаливать свой грех в монастырь. Мари-Аньес прижала руки к щекам.  — Боже мой! Что же теперь делать? Анжелика пожала плечами.  — Есть два варианта — ты признаешься во всем и будешь уповать на милость Его Величества короля, или промолчишь, и меня казнят, как детоубийцу и пособницу дьявола. Мари-Аньес заметалась по келье.  — Господи! Этот кошмар мучает меня столько лет! Я часто думаю о своем ребенке, которого оставила колдунье. Мне становится дурно при мысли, какие ужасы она творила с ним — пронзала его сердце длинными иглами, выпускала из него кровь и смешивала ее с требухой, издеваясь над святым духом… Поверь мне, дня не проходило, чтобы я не молила Бога о прощении за свой грех и не просила Царствия небесного для моего несчастного малютки! И вот теперь появляешься ты, как гром среди ясного неба, и требуешь от меня предать мою постыдную тайну огласке! Анжелика молчала. Внезапно сестра остановилась.  — Как же я не догадалась раньше! Конечно же! Ее глаза лихорадочно заблестели.  — Да, это испытание ниспослал мне Господь! Он позволил мне занять столь высокую должность настоятельницы, чтобы потом низвергнуть с нее за мое гнусное преступление, чтобы через унижение и позор, через публичное покаяние я наконец-то искупила свою вину! Она бросилась на колени перед Анжеликой и зарыдала. Анжелика еле отговорила ее от этой безумной идеи.  — Мари-Аньес, послушай меня, достаточно того, что ты все расскажешь королю. Не знаю, как он отреагирует, но уверена, что он обойдется с тобой не слишком сурово!  — Анжелика, Бог не примет половины жертвы. Он не простит меня и накажет за мою трусость. Анжелика встряхнула ее за плечи.  — Не говори глупости! Какая жертва, какая трусость? Да ты заживо похоронена в монастыре — какая жертву ты еще можешь принести Богу? И ты такая смелая — не боишься ради меня рискнуть своим положением и репутацией!  — Ах, Анжелика, ты так добра, ты так хорошо думаешь обо мне, ужасной грешнице! Прости меня, прости! И она снова залилась слезами. Анжелика обняла ее. И поразилась, какое хрупкое тело скрывается под ее монашеской одеждой.  — Бедная моя сестренка, ты так много страдала. Мари-Аньес отстранилась.  — Когда мы едем?  — Когда пожелаешь.  — Тогда прямо сейчас! Я не могу медлить ни минуты! И она стремительно вышла за дверь. Анжелика последовала за ней. *** Король внимательно выслушал исповедь Мари-Аньес. Потом долго сидел молча за столом, опершись подбородком на сцепленные пальцы рук. Анжелика и ее сестра с волнением смотрели на него.  — Мадемуазель де Сансе, — наконец произнес он. — Почему вы не отдали ребенка на воспитание в какую-нибудь добропорядочную семью? Зачем было оставлять его на верную смерть в логове ведьмы? Глаза Мари-Аньес наполнились слезами.  — Поверьте мне, сир, я сама задавала себе этот вопрос бесчисленное количество раз! Увы, у меня нет ответа на него. И я не ищу себе оправданий. Я готова понести любую кару, которую вы мне назначите. Король откинулся в кресле и задумчиво стал смотреть на языки пламени, играющие в камине. Потом взял со стола протокол допроса Ла Вуазен и бросил его в огонь. Женщины завороженно смотрели, как внезапно вспыхнула, потом почернела, а потом рассыпалась в прах бумага, содержащая сведения, способные погубить Мари-Аньес и покрыть позором род де Сансе.  — Я не господь Бог, чтобы судить вас, — тихо сказал король. — Вы приняли самое верное решение, которое только было возможно в данной ситуации, — посвятили свою жизнь покаянию и молитве. Мы забудем эту историю, будто ее и не было. Он встал и подошел к Мари-Аньес.  — Отправляйтесь домой. Ваша сестра, — он кивнул Анжелике. — проводит вас. *** Они расстались у ворот монастыря. Анжелика долго держала в своих ладонях ледяные руки сестры. Та безустанно повторяла:  — Великий Боже, король простил меня!  — Да, он поступил великодушно. Кроме того, я считаю его решение справедливым — ты действительно полностью искупила свою вину. Внезапно Мари -Аньес улыбнулась.  — А ведь он все еще влюблен в тебя, сестричка! И он решил забыть всю эту историю вовсе не из великодушия, а ради твоих прекрасных глаз!  — Не говори глупостей!  — Анжелика, неужели ты действительно думаешь, что он отдал бы тебя Огненной палате?  — Даже и не сомневаюсь в этом! Король очень набожен и… Мари-Аньес прервала ее нетерпеливым жестом.  — Не до такой степени, чтобы отправить тебя на костер! Говорю тебе, он влюблен, как мальчишка, и готов на любые безумства ради тебя. Ты не воспользовалась этим обстоятельством много лет назад, воспользуйся же теперь! Разве тебе не улыбается стать фавориткой короля, а со временем — кто знает! — и его супругой. Скажу тебе по секрету, королева очень плоха и вряд ли протянет больше года. Анжелика отпрянула.  — Побойся Бога, сестра! Я замужем! Мари-Аньес некоторое время смотрела на нее, а потом вздохнула:  — Не слушай меня, Анжелика! Кто я такая, чтобы давать тебе советы! Ведь я разрушила свою жизнь, которая могла сложиться совсем по-другому, если бы… Ах, к чему теперь эти сожаления! Ничего уже не исправишь… Прежде чем поднять молоточек у двери, она бросила последний взгляд на сестру:  — Прощай! И тяжелые ворота монастыря закрылись за ней. *** Анжелика слишком устала, чтобы возвращаться в Версаль, поэтому она приказала кучеру ехать в отель Ботрей. Она зашла в гулкий темный холл, кинула плащ на спинку ближайшего стула и прошла в кабинет мужа. Там она разожгла камин, и сев в кресло, протянула озябшие руки к огню. Она даже не повернула головы, когда услышала за спиной звук открывающейся двери.  — Входите, Дегре.  — Как вы узнали, что это я, мадам?  — Вы следовали за моей каретой от дверей монастыря, где я рассталась с сестрой. Король поручил вам следить за мной?  — И да, и нет, сударыня. Король попросил меня присмотреть за вами, но не только это заставило меня навестить вас в столь поздний час.  — О, я трепещу при мысли, что скажут соседи! Моя репутация безнадежно испорчена, — улыбнулась Анжелика. Дегре опустился в кресло напротив нее.  — Вы зря так переживали за меня, мой друг, все разрешилось наилучшим образом.  — Все только началось, мадам. Вам известно лишь начало истории, а конец ее неизвестен никому.  — Даже вам?  — Даже мне. Что король сделал с показаниями Ла Вуазен?  — Он сжег их. Дегре достал из кармана лист бумаги и протянул его Анжелике.  — Что это?  — Прочтите и узнаете. Анжелика поднесла листок к дрожащему свету камина. Буквы плясали у нее перед глазами. «ПРОТОКОЛ ДОПРОСА КАТРИН ЛА ВУАЗЕН ОТ 24 АПРЕЛЯ 1679 ГОДА.  — Поговорим о ребенке, которого вам оставила мадемуазель де Сансе. Что с ним стало?  — Я не знаю!  — К вам применят пытку водой.  — Я ничего не знаю, клянусь вам!  — Ваша дочь рассказала, что некоторое время с вами жил мальчик, который не являлся вашим родственником и которого, по вашим словам, которые она запомнила, вы «продадите как можно дороже». Откуда появился этот ребенок и куда он потом подевался? И кому вы собирались продать его?  — Это был сын мадемуазель де Сансе. Аббат Гибур, который умел видеть невидимое, сказал, что этот ребенок королевской крови, и мы можем провести с его помощью самый грандиозный ритуал, посвященный Сатане. Потом аббат увез его, и я не знаю, что с ним сталось.  — Опишите этого ребенка.  — Это был очень красивый мальчик, чистый ангелочек — со светлыми кудрями и зелеными глазами…» Анжелика уронила письмо на колени и долго молчала.  — Я проводил допрос, и я же изъял эти показания из протокола, — раздался спокойный голос Дегре.  — Судя по всему, ребенок уже мертв.  — Нет, мадам, он жив. И если об это кто-нибудь узнает, в вашу непричастность к этому делу никто не поверит.  — Послушайте, моя сестра рассказала всю правду королю!  — Да кого волнует правда! Достаточно посмотреть на этого юношу, чтобы обнаружить вашу родственную с ним связь. А также несомненное сходство с его Величеством Людовиком. Анжелика вскочила.  — Дегре, вы же знаете это лучше, чем кто-либо — я никогда не была любовницей короля!  — Я знаю, вы знаете, король знает… А все остальные с радостью подхватят эту сплетню и вас начнут травить. В буквальном смысле. Анжелика недоумевающе посмотрела на него.  — Ядом, моя дорогая. И я уверен, что мадам де Монтеспан обязательно поучаствует в этой захватывающей охоте. Поэтому я еще раз настоятельно прошу вас- уезжайте!  — Как вы узнали, что ребёнок жив?  — Допросил аббата Гибура. И выяснил много интересных фактов. Например, что у него в Дюнкерке есть доверенное лицо, которому он и передал мальчика. Что с помощью своих ритуалов он выяснил, что в жилах ребёнка течёт королевская кровь. Что он решил припрятать столь ценное дитя до поры до времени, чтобы потом использовать в своих гнусных целях.  — Принести в жертву дьяволу, — задумчиво произнесла Анжелика.  — Ничего подобного! Чтобы шантажировать короля!  — Какая низость!  — Это ещё не все, мадам! Когда я нашёл мальчика в Дюнкерке у старой ведьмы, которая присматривала за ним, он уже был не в себе. Ему заморочили голову его королевским происхождением, и он намеревался отправиться в Версаль, чтобы предстать перед королём, и заявить о своём праве на престол.  — Но у короля есть законный сын, дофин Людовик!  — Я же говорю вам — он был не в себе. Мне пришлось арестовать его и препроводить в замок Пиньероль. Это случилось в августе прошлого года.  — И что с ним теперь будет? Дегре пожал плечами.  — Он будет сидеть в заточении до конца своих дней по обвинению в государственной измене.  — Но он же просто безумный ребёнок! Ах, вы так жестоки, Дегре!  — Я действую в интересах государства, а они требуют, чтобы никто и никогда не узнал о его существовании. И кроме того, это и в ваших интересах тоже, мадам! Анжелика зябко обхватила себя руками за плечи.  — Это ужасно, Дегре, то, что вы мне рассказали. Но если его навечно скрыли за стенами тюрьмы, то чего мне опасаться?  — Я уже говорил вам — герцога де Лозена, которого совсем недавно король помиловал и выпустил на свободу из заключения, которое он отбывал в замке Пиньероль. Анжелика ахнула. — Но что Лозен мог узнать? Вряд ли узники виделись, — немного подумав, сказала Анжелика.  — Тут вы ошибаетесь — не только виделись, но даже весьма тесно общались. Вместе обедали, прогуливались, а когда в прошлом году король позволил детям Фуке приехать навестить отца, месье де Лозен даже имел наглость поволочиться за его дочерью, из-за чего они жутко повздорили. А распоряжение надеть на нашего якобы принца черную бархатную маску, чтобы своей наружностью он не порождал кривотолков, я отдал только после смерти Фуке, в чем сейчас очень раскаиваюсь — нужно было это сделать еще по приезде в Пиньероль.  — Железная маска, — задумчиво произнесла Анжелика. — Я слышала слухи об этом при дворе. Дегре раздраженно хлопнул ладонью по подлокотнику кресла.  — Железная маска, бархатная маска, отравление Фуке… Не мешало бы укоротить языки всем этим глупым сплетникам!  — Итак, Лозен видел несчастного сына моей сестры, и его наружность навела его на определенные мысли. Но даже если он решится озвучить их, ему никто не поверит! Да и король вряд ли позволит ему вернуться ко двору.  — И вы снова ошибаетесь, моя дорогая! Я думаю, рано или поздно горькие слезы мадемуазель де Монпансье смягчат сердце его Величества, и Лозен с торжеством прибудет в Париж. И конечно же ему поверят, можете не сомневаться! Анжелика встала и начала ходить по комнате. Дегре следил за ней взглядом.  — А то, что Фуке отравили- это правда? — внезапно спросила она, остановившись напротив него.  — Смерть наступила от естественных причин.  — Почему же тогда его тело не отдают родственникам для похорон?  — А почему вас это так интересует? Анжелика снова села в кресло.  — Дегре, я чувствую, что вы что-то скрываете от меня. Он ничего не ответил. Потом встал.  — Разрешите откланяться, госпожа де Пейрак.  — Но мы не договорили!  — Я сказал вам даже больше, чем надо. Прощайте. И стремительно удалился. *** Первой, кого Анжелика встретила, вернувшись в Версаль, была Великая мадемуазель.  — Дорогая моя, какое счастье! Месье де Лозена выпустили на свободу! Мне только что сказал об этом король! Анжелика чуть было не сказала: «Я уже знаю!», но вовремя прикусила язык.  — Я так рада за вас! Когда же мы будем иметь счастье видеть его при дворе? Лицо принцессы помрачнело.  — Пока неизвестно. Король приказал ему удалиться в свои владения и не появляться в Париже до его особых распоряжений. Ах, я знаю, король сменил заточение в Пиньероле на ссылку! И она залилась слезами. Анжелика обняла ее за плечи.  — Я уверена, что это ненадолго.  — Великий Боже, король ограбил меня, да-да, он и эта змея Монтеспан вместе со своим сыном! Они заставили меня отказаться от графства д’Е, герцогства д’Омаль, княжества Домб! Я согласилась на все, чтобы только вернуть Пегилену свободу, а они отправили его в изгнание! Внезапно она схватила Анжелику за руку.  — Мы пойдем к королю вместе! Я знаю, он послушает вас!  — Нет-нет, — испуганно запротестовала Анжелика. — Я не могу! Кто я такая, чтобы обсуждать решения короля!  — О, вы отказываетесь помочь мне? Вы, которую я считала своей лучшей подругой?  — Ваше высочество…  — Ни слова больше! Мадам де Пейрак, вы очень огорчили меня. И она ушла, громко сморкаясь в носовой платок. *** Король пригласил Анжелику на прогулку в парке. Они некоторое время молча шли рядом, потом он спросил:  — Что с вами, мадам? Вы все еще сердитесь на меня? Анжелика подняла на него удивленный взгляд.  — О, конечно же нет, сир! Ваше великодушие по отношению к моей сестре глубоко тронуло меня.  — Но наверняка вы обиделись на меня за то, что я не поверил вам, когда вы говорили мне, что никогда не посещали Ла Вуазен с дурными намерениями. Она улыбнулась.  — А вы бы и вправду отправили меня на костер, если бы ваши подозрения оказались правдой? Он серьезно посмотрел на нее. Потом улыбнулся в ответ.  — Ах, моя прекрасная мятежница из Пуату! А сами вы как думаете? Анжелика опустила глаза.  — Вы были очень убедительны, сир, когда грозились отдать меня на суд Огненной палаты. Он вздохнул.  — Вы тысячу раз заслужили мой гнев и немилость, но я не в силах даже представить, что могу причинить вам какой-либо вред. Дорогая, мое сердце настолько истерзано вами, что казалось бы, от него не осталось уже ничего, но нет — оно есть, и оно продолжает любить вас…  — О сир, я прошу вас…  — Анжелика, душа моя, — он привлек ее к себе. — Что вас беспокоит? Доверьтесь мне. И Анжелика, повинуясь порыву, произнесла:  — Мадемуазель де Монпансье… Король резко отпустил ее.  — Даже и не начинайте!  — Что, сир?  — Наша кузина уже достаточно докучала нам сегодня своими возмутительными просьбами!  — Но сир…  — Нет, нет и нет! Мессир де Лозен доставил нам много неприятностей и мы не хотим видеть его при дворе!  — Ваше Величество!  — Мадам де Пейрак! Я попрошу вас впредь не передавать мне подобных просьб! Анжелика с недоумением проводила взглядом его удаляющуюся фигуру. А перед ужином к ней в комнату ворвалась герцогиня де Монпансье.  — Милая Анжелика, огромное спасибо! Я в неоплатном долгу перед вами! И простите меня за нашу утреннюю ссору- не знаю, что на меня нашло, я была сама не своя от переживаний!  — Что случилось? За что вы благодарите меня?  — Король вызвал меня к себе в кабинет и сказал, я повторю дословно: «Кузина, благодарите мадам де Пейрак, которая умоляла меня сегодня вернуть мессира де Лозена ко двору по вашей просьбе. Я уступил ее мольбам, и позволяю ему вернуться в Париж, но я не хочу, чтобы он попадался мне на глаза, иначе он быстро окажется там, откуда прибыл!» Анжелика смотрела на принцессу во все глаза.  — Что? — только и смогла вымолвить она.  — Дорогая моя, вы ангел! — пропела Великая мадемуазель, расцеловала Анжелику в обе щеки и вышла за дверь. «Боже мой, я сама, своими руками вырыла себе могилу!» — подумала Анжелика и нервно рассмеялась. *** При дворе только и было разговоров, что о скором приезде герцога де Лозена. Мадемуазель де Монпансье сияла, король был мрачен, а Анжелика не находила себе места от волнения. Ее нервозность настолько бросалась в глаза, что начали шептаться о том, что между ней и его Величеством пробежала черная кошка. Мадам де Севинье предполагала, что Анжелика получила какие-то нелицеприятные вести о своем супруге из Тулузы.  — Ах, она так влюблена в своего дьявольски обаятельного мужа, что наверняка только новость о его неверности могла так расстроить ее. И кстати, мне кажется очень странным, что он с такой поспешностью уехал и оставил её ждать его дальнейших распоряжений в Париже. Не иначе как новое увлечение заставило его так жестоко обойтись с ней! О, коварство мужчин не знает границ… И она вздыхала, неодобрительно покачивая головой. Ей верили, так как она считалась близкой подругой мадам де Пейрак. На Анжелику стали смотреть с жалостью, а дофина Мария-Анна даже распорядилась устроить в Мёдонском дворце, который король построил для своего сына и его жены, театральное представление, чтобы отвлечь ее от грустных мыслей.  — Мадам де Пейрак, — шепнула она ей во время демонстрации «Блистательных любовников» Мольера. — Я глубоко сочувствую вам и призываю вас не впадать отчаяние. Анжелика удивленно посмотрела на нее.  — Я слышала слухи, которые ходят при дворе о вашем муже… Увы такова женская доля, мы ничего не можем поделать с непостоянством мужской натуры! Надо со смирением принимать подобные удары судьбы. Анжелика с треском захлопнула веер.  — Какие слухи о моем муже вы слышали?  — Что он так неожиданно уехал из Парижа по причине своего крайнего увлечения… одной особой.  — Что?!  — Я не знаю ее имени, но говорят, граф без ума от нее.  — Кто говорит? Ваше высочество, не мучьте меня!  — Моя дорогая, успокойтесь, на нас уже оборачиваются. Я ничего не знаю, клянусь вам! И тут в голове Анжелики молнией пронеслась мысль о Сабине де Кастель-Моржа, которая несколько лет назад вернулась с мужем во Францию и поселилась в Тулузе.  — О Боже, я этого не переживу! — она резко вскочила и выбежала из комнаты. Ее столь бурное проявление чувств на людях, и поспешный уход с представления окончательно убедил всех в том, что мадам де Севинье была права в своих предположениях. *** Анжелика заперлась в отеле Ботрей. К ней неоднократно присылали гонцов из Версаля, чтобы справиться о ее самочувствии, но служанке было приказано отвечать всем, что госпоже нездоровится. Наконец к ней приехал встревоженный Флоримон. Он нашел ее в спальне, сидящую в кресле у окна и зябко кутающуюся в шаль.  — Матушка, что с вами? — вскричал он, увидев ее распухшее от слез лицо.  — Сынок, ты же сам все прекрасно знаешь! — всхлипывая, ответила Анжелика.  — О чем? — он бросил шляпу на стол и сел прямо на пол у ее ног.  — Ах, да об этом судачат все при дворе! — сказала она, поднося к глазам кружевной платок.  — О вашей связи с его Величеством? Полноте, это не стоит вашего внимания, и уж тем более не стоит ваших слез! — он ласково взял ее руку, которую она судорожно прижимала к груди, и нежно пожал ее.  — Да нет же! — Анжелика с раздражением вырвала у него руку и встала с кресла. — Я имею в виду слухи, которые ходят о твоем отце и его увлечении другой женщиной! Флоримон расхохотался.  — Матушка, да как вы могли поверить в такую бессмыслицу? Это же смешно!  — Дофина Мария-Анна рассказала мне, что Жоффрей так поспешно уехал в Тулузу, потому что его там ждала какая-то дама, от которой он без ума, — нервно меряя шагами комнату, ответила она.  — А откуда дофина об этом узнала? Анжелика остановилась и растерянно посмотрела на Флоримона.  — Она сказала, что до нее дошли слухи…  — Боже мой, матушка! При дворе всегда ходит масса слухов, и большинство из них не имеют под собой никаких оснований! Он поднялся с пола и обнял мать.  — Я уверен, что ни о каких других женщинах мой отец и не помышляет, ведь у него есть вы! И он действительно был вынужден столь поспешно уехать из-за необходимости возглавить строительство после смерти мессира Рике, а не по той нелепой причине, которую вы мне только что озвучили. Ну же, вытрите слезы! Анжелика несмело улыбнулась ему, потом радостно чмокнула в щеку и подбежала к зеркалу.  — Я похожа на чучело! — простонала она, разглядывая свое отражение. Флоримон снова расхохотался. В этот момент в комнату вошел слуга и церемонно поклонился.  — Мадам де Пейрак, вас внизу спрашивает герцог де Лозен. Я сказал ему, что вам нездоровится, но он настаивает на встрече. Анжелика на секунду окаменела.  — Проводи его в кабинет, я сейчас спущусь, — выдавила она наконец, — И пришли ко мне Дезире! *** Когда Анжелика спустилась вниз, она обнаружила Флоримона в компании мужчины лет пятидесяти, роскошно одетого, в огромном светлом парике. Его неприятное хищное лицо исказилось подобием улыбки, когда она возникла на пороге.  — Мадам де Пейрак! Очень рад, что вы опять носите эту славную фамилию. Хотя Плесси-Бельер звучало не в пример изящнее. Он отвесил ей дурашливый поклон.  — Флоримон! Ты не мог бы оставить нас наедине с месье де Лозеном? — обратилась Анжелика к сыну.  — Зачем же? — перебил ее герцог. — Пусть остается. Такой милый мальчик! И так похож на моего доброго друга Жоффрея… В отличие от вашей рыжеволосой дочки. Анжелика подлетела к нему и схватила за отвороты камзола.  — Негодяй! Что с ней? Отвечайте! Он резко оттолкнул ее.  — С ней все в порядке. Юная барышня и ее брат гостят в моем родовом поместье. Они, к несчастью, разминулись со своим отцом в Тулузе, а я, памятуя о нашей старинной дружбе с ним, любезно пригласил их пожить у меня. Анжелика удержала за руку Флоримона, который попытался вытащить шпагу.  — Сынок, я прошу тебя, выйди. Когда за ним закрылась дверь, повисло тяжелое молчание. Первым его прервал Лозен.  — Итак, мадам, вы знаете, зачем я здесь.  — Не имею не малейшего представления, — холодно ответила Анжелика.  — Ну в первую очередь я хочу сказать вам спасибо за то, что вы так неосмотрительно поспособствовали моему возвращению в Париж. Анжелика продолжала молчать.  — Я человек благодарный. И чтобы доказать вам это, я расскажу об одной интересной встрече, которая случилась со мной в дивном замке Пиньероль, куда наш добрый король упрятал вашего покорного слугу на десять лет за намерение жениться на его кузине.  — Милая Анжелика, — он с отвратительной усмешкой рассматривал ее. — Эта встреча открыла мне глаза на многие вещи. В частности, почему маршал Франции женился на вульгарной торговке шоколадом и вдове сожженного на Гревской площади колдуна. И почему так ненавидел свою потаскушку — женушку. Анжелика сделала протестующий жест рукой.  — Ах, вам неприятно слышать подобное? Я думаю, маркизу тоже было неприятно пользоваться объедками со стола короля, который к тому же вынудил его решиться на скандальный мезальянс со своей любовницей, чтобы та могла получить доступ в Версаль. Он немного помолчал.  — Этого юношу с дивными зелеными глазами, которые он унаследовал от матери, и фамильным профилем своего августейшего отца доставил в Пиньероль один небезызвестный вам человек, некто Франсуа Дегре. Я тотчас узнал этого хитрого полицейского, который всегда был предан вам, как собака, и которого вы наверняка одаривали своими прелестями, впрочем, как и многих-многих других. Я сложил все факты воедино и понял, что вы решили скрыть столь опасное напоминание о вашей связи с королем за толстыми стенами крепости, и попросили вашего друга воспользоваться своим служебным положением, что он и сделал, определив бедного юношу на пожизненное заключение за государственную измену.  — У вас разыгралась фантазия, месье де Лозен. Долгое заключение сказалось не лучшим образом на ваших мыслительных способностях. Если этот юноша, как вы утверждаете, плод нашей с его Величеством тайной любви, почему же он не признал его, как признал своими детей от мадам де Монтеспан?  — Потому что мадам де Монтеспан — маркиза, а вы — мадам Моран, сомнительная особа с темным прошлым. И кстати, Шарль-Анри был сыном маршала или короля? Впрочем, сейчас это не имеет никакого значения — ни его, ни вашего второго супруга уже нет в живых. Анжелика побледнела. Она с ненавистью смотрела на этого человека, которого когда-то считала своим другом, и который теперь шантажировал ее самым возмутительным образом. Как будто прочитав ее мысли, он сказал примиряющим тоном:  — Я уже говорил, что я — человек благодарный. Я забуду обо всем, что только что рассказал вам, в обмен на маленькую услугу. Видите ли, мадам, у меня есть одно страстное желание, осуществление которого сделает меня счастливейшим человеком на свете. Я хочу жениться на мадемуазель де Монпансье. А разрешение на брак с ней я могу получить только от короля.  — Вы так любите ее? — удивленно спросила Анжелика.  — Эту глупую гусыню? Конечно же нет, помилуйте, сударыня! — он расхохотался. — Мне нужны ее деньги, связи, титулы и власть, которую я получу, став ее мужем.  — Король никогда не согласится на этот союз! — воскликнула Анжелика.  — Согласится, если кое-кто, кто имеет на него очень большое влияние, убедит его сделать это.  — Ну и кто же это, позвольте узнать?  — Вы, сударыня. Это и будет той маленькой услугой, которую вы мне окажете в обмен на мое молчание. Анжелика задумалась. Потом резко спросила:  — Что вы собираетесь сделать с моими детьми, которых обманом заманили в свой замок?  — Дорогая моя, не приписывайте мне злодейских замыслов. Я не похититель детей, упаси Боже! Я встретил их в Тулузе, когда возвращался домой из Пиньероля. Они приехали из Парижа по вашему распоряжению, и пребывали в растерянности, как же поступить дальше, так как граф де Пейрак к этому времени уже отбыл в Безье. Ваш сын Кантор узнал меня, мы мило побеседовали, и я на правах доброго приятеля вашей семьи предложил им пожить у меня. Это все.  — Почему же вы не посоветовали им продолжать путь, чтобы воссоединиться со своим отцом, что было бы логичнее?  — Потому что ваш сын путешествовал в компании не только вашей очаровательной дочурки, но и не менее очаровательной мадам де Шольн. Я всегда сочувствую влюбленным, а они были явно влюблены, и решил, что в моём замке им будет удобнее проявлять свои чувства, чем под взглядами строгого отца. Он хихикнул. Анжелика закрыла лицо руками.  — А ещё об одном сыне, который томится в тюрьме из-за вашей жестокости, вы ничего не хотите узнать? Анжелика подняла на него глаза.  — После смерти Фуке на него надели черную бархатную маску, чтобы скрыть столь приметное лицо, а комендант распорядился ограничить его общение с другими заключенными и определить в карцер.  — Бедный малыш! — вырвалось у Анжелики.  — О, я рад что ваше сердце все же не из камня, как я было подумал! Возможно, оно посочувствует моему горю и вы поговорите с королём насчёт моей маленькой просьбы?  — А что, у меня есть выбор? — едко спросила Анжелика.  — Итак, мадам, думаю, мы договорились! — сказал он, вставая с кресла.  — Как я могу быть уверенной в том, что вы сдержите свое обещание и сохраните в тайне ваши предположения относительно это несчастного юноши?  — Я дам вам честное слово, — Лозен, увидев скептическую гримасу на ее лице, добавил. — Кроме того, хоть вы и упали в моих глазах после всего, что я узнал о вас, ваш супруг все же остается моим другом. Если вы не забыли, то именно я предупредил его о готовящемся аресте в Сен-Жан-де-Люзе. И можете быть уверены, ради него я буду держать язык за зубами! Ну и ради нашего уговора, конечно! Он с улыбкой подмигнул ей, и она вдруг узнала прежнего Пегилена- веселого, общительного, обаятельного шалопая. Она невольно улыбнулась ему в ответ. От него не укрылась эта перемена в ее настроении.  — Не думайте, мадам, что сможете очаровать меня, и я откажусь от своей просьбы ради ваших прекрасных глаз. Нет, я слишком много страдал по милости его Величества Людовика, теперь я хочу взять реванш. И коротко кивнув Анжелике, он удалился. Анжелика продолжала задумчиво смотреть на огонь в камине, когда в комнату стремительно вошел Флоримон.  — Матушка! Что наговорил вам этот лицемерный негодяй?  — Он передал мне привет от Кантора и Онорины, которые гостят сейчас в его поместье недалеко от Тулузы, и попросил об одной небольшой услуге.  — Но он так непочтительно разговаривал с вами! Анжелика улыбнулась сыну.  — О, а ты разве не помнишь, что именно за свой дерзкий язык месье де Лозен не раз попадал в Бастилию? А долгие годы заключения вряд ли улучшили его нрав. Кроме того, он давний друг твоего отца, и может позволить себе немного фамильярный тон в разговоре со мной. Флоримон прищурился.  — Немного фамильярный? По-моему, он осыпал вас оскорблениями! Анжелика раздраженно махнула рукой.  — Флоримон, не бери в голову. Я сама разберусь с мессиром де Лозеном и его своеобразной манерой общаться! Когда ты возвращаешься в Версаль?  — Я должен быть там к ужину.  — Я поеду с тобой, — сказала она, вставая. ***  — Ах, мадам де Пейрак! Я так переживала за вас! — причитала Великая мадемуазель. — Я отправляла к вам слугу, чтобы справиться о вашем здоровье!  — О, не стоило беспокоиться! Я в полном порядке! Небольшая простуда.  — Вы слышали новость? Пегилен вернулся в Париж! — глаза принцессы загорелись от возбуждения. — Я уже виделась с ним — он нисколько не изменился! Все так же невероятно хорош собой! И он по-прежнему питает ко мне самые нежные чувства. Мадемуазель де Монпансье покраснела и улыбнулась. Любовь сделала ее почти красивой, несмотря на ее уже более чем зрелый возраст. Анжелика вспомнила те пренебрежительные выражения, в которых Лозен отзывался об этой недалекой, но в сущности доброй и бесхитростной женщине, которая все годы, которые он провел в заточении, продолжала любить его и не оставляла попыток вернуть ему свободу, и ее пронзила острая жалость по отношению к ней. Она порывисто схватила ее за руку и воскликнула:  — Ну как же можно не любить вас, такую милую, нежную и столь преданную ему! Конечно же, он без ума от вас! На глазах у внучки Генриха IV заблестели слезы. Она срывающимся голосом произнесла:  — Так вы думаете, что он все еще хочет жениться на мне?  — Абсолютно в этом уверена! — нисколько не покривив душой, ответила Анжелика. Великая Мадемуазель заломила руки:  — О, но как же он сможет добиться разрешения на наш брак у короля, когда мой кузен запретил ему появляться в Версале?  — Для любящего сердца не существует препятствий, — с улыбкой сказала Анжелика.  — Ах, как вы правы, моя дорогая! Мадемуазель де Монпансье вскочила.  — Я немедленно иду к королю! Он не посмеет отказать мне! И она поспешно удалилась. Анжелика облегченно вздохнула. Возможно, подумала она, все уладится и без ее участия. Через несколько часов Великая Мадемуазель вышла из кабинета короля вся в слезах, а вслед ей неслись разгневанные крики Людовика:  — Забудьте и думать об этом, сударыня! Вы, моя кузина и внучка Генриха Наваррского, и этот худородный интриган! Я клянусь вам, завтра же его не будет в Париже! Анжелика забеспокоилась и решила поговорить с королем раньше, чем он приведет свою угрозу в исполнение. За вечерней игрой в карты она в пол-голоса обратилась к нему:  — Ваше величество, мне нужно кое-что сказать вам… Наедине… — и со значением улыбнулась ему. Он вскинул на нее глаза, и в них вдруг вспыхнула надежда. Он едва заметно кивнул. Ночью в дверь комнаты Анжелики тихо постучали.  — Мадам, — раздался тихий голос Блуэна, камердинера короля. — Вы готовы? Она с бьющимся сердцем вышла к нему. Он долго вел ее по темным коридорам Версаля, потом откинул какую-то портьеру, и жестом предложил ей войти в небольшую потайную комнату. Затем с поклоном удалился. Анжелика огляделась. Комната была очень маленькой, просто обставленной, в углу горел жарко натопленный камин. Около него стояли два больших старомодных кресла. В одно из них Анжелика и присела. Через некоторое время вошел король. Он был без парика, в домашней одежде и распахнутой на груди рубашке. Анжелика вдруг почувствовала какое-то странное волнение, и внезапно ей вспомнился Вапассу, их с Жоффреем тесная каморка, вырубленная прямо в скале, вечера, которые они проводили вместе, сидя у грубо сложенного камина и разговаривая обо всем на свете, изредка обмениваясь легкими поцелуями.  — Отчего вдруг вспыхнули ваши глаза? — спросил король, подходя к ней и нежно целуя ей руку.  — Оттого, что я вижу вас, ваше Величество, не в парадном облачении, а в этом простом камзоле и со слегка растрепанными волосами. Вы кажетесь мне таким…  — Каким?  — Близким… Он медленно опустился перед ней на одно колено и обнял за талию. Он просто смотрел ей в глаза, не пытаясь поцеловать ее. Она подняла руку и ласково погладила его щеке. Он улыбнулся.  — Я чувствую то же самое по отношению к вам, душа моя. Головокружительную близость, невероятную. Но я также знаю, что скоро волшебство развеется, и вы снова станете далеки и недоступны, как несбывшаяся мечта. Он обхватил ладонями ее лицо.  — Я хочу запомнить вас такой — освещенной пламенем камина, с глазами, наполненными нежностью ко мне, с легкой и мягкой улыбкой, играющей на ваших губах. Он отпустил ее и сел в кресло напротив.  — Я хочу провести остаток жизни не сожалея о том, что между нами было и уже никогда не повторится, а в мечтах, что могло бы быть. Он немного помолчал.  — Это такая роскошь — иметь мечту. Анжелика слегка кивнула.  — Я прекрасно понимаю вас, сир. Он продолжал.  — Когда сегодня вы попросили меня о встрече наедине, моя красавица, меня охватила безумная надежда, что вы наконец-то оценили ту преданность и глубину чувств, которые я испытываю к вам. Но потом я вспомнил о тех нелепых сплетнях, которые слышал о вашем супруге и его неверности. Анжелика побледнела. Король улыбнулся краешком губ.  — Сударыня, неужели вы действительно думаете, что мужчина, который держал вас объятиях, упивался сладостью ваших губ, обладал вами, — он на секунду запнулся и отвел глаза. — Неужели вы думаете, что он мог бы помыслить о какой-то другой женщине? Щеки Анжелики порозовели.  — Итак, мадам, вы хотели использовать мою привязанность к вам, чтобы отомстить вашему мужу? Ведь именно для этого вы и назначили мне свидание, не так ли? — внезапно спросил он. Она вскрикнула:  — Как вы могли подумать такое, сир! Я никогда бы не поступила так с вами! И с ним, — она прижала руки к пылающему лицу.  — Что ж, мне хотелось бы верить вам. Потому что если дело обстоит подобным образом, моя гордость не выдержит подобного удара, а любовь — унижения.  — Ваше Величество, я клянусь вам, я хотела увидеться с вами совсем по иному поводу!  — По какому же?  — Я хотела поговорить с вами о мадемуазель де Монпансье и мессире де Лозене. О сир, прошу вас, дайте мне закончить! — взмолилась она, видя его протестующий жест.  — Хорошо, сударыня, — вздохнул он. — Но имейте в виду, что я никогда не позволю принцессе крови вступить в брак с подобным прохвостом, как Пегилен.  — Неужели вас не трогает та сила чувств, которая связывает их, и которую они пронесли через долгие годы разлуки?  — Нисколько! Кроме того, я очень сомневаюсь, что месье де Лозен испытывает чувства к моей кузине, а не к ее богатству и титулам.  — Но можно не сомневаться в чувствах принцессы по отношению к нему! Она стольким пожертвовала, чтобы вызволить его из заточения! — Анжелика прямо посмотрела на короля. Он выдержал ее взгляд.  — Вы хорошо осведомлены, мадам.  — Сир, этот брак был бы наилучшим выходом из сложившейся ситуации. Великая мадемуазель получила бы так страстно желаемого ею мужа, мессир де Лозен — компенсацию за долгие годы, проведенные в Пиньероле, а вы, Ваше Величество — восхищение ваших поданных от столь великодушного и благородного поступка. Король встал и начал ходить по комнате.  — Мадам, я счел бы эту партию вполне приемлемой для моей кузины, если бы не возмутительная дерзость и скандальная репутация герцога де Лозена. Я не желаю видеть его при дворе. Он был освобожден из заключения в обмен на земли, от которых мадемуазель де Монпансье отказалась в пользу моего сына, герцога Мэнского, а его возвращение в Париж было уступкой вашим настойчивым просьбам. Но ноги его не будет в Версале. Это мое окончательное решение.  — Сир, я лишь прошу вас соединить два любящих сердца. Все остальное зависит от воли вашего Величества. Он остановился напротив нее и задумчиво произнес:  — Два любящих сердца… Что ж, мадам, я дам согласие на это брак, но попомните мое слово- он никому не принесет счастья. *** Весть о том, что мадемуазель де Монпансье выходит замуж за герцога де Лозена, распространилась при дворе со скоростью лесного пожара. Король на все вопросы о причине, почему он переменил свое мнение относительно этого союза, отвечал, что не мог допустить, чтобы столь любящие друг друга люди страдали от невозможности соединиться священными узами брака. Всех, кто хорошо знал месье де Лозена, весьма забавляла эта столь не вяжущаяся с его далекой от подобной романтики натурой причина. Поговаривали, что король хотел наказать таким изощренным способом свою кузину за ее участие в Фронде, определив ей в мужья самого невыносимого и непочтительного из своих поданных. Как бы то ни было, свадьба эта была делом решенным, и Анжелика могла больше не беспокоиться о том, что тайна Железной маски будет раскрыта. Приближался день, на который был запланирован ее отъезд к мужу. От Жоффрея не было вестей, но Анжелика твердо решила ехать к нему. Ей стало невыносимо находиться при дворе, изо дня в день следовать сложному придворному церемониалу, видеть неискренние улыбки неприятных ей людей, слышать завистливый шепот за своей спиной, ощущать каждой клеточкой своего тела липкую и удушающую атмосферу грязных и пошлых слухов, окутывающую Версаль. Мессир де Лозен, в благодарность за оказанную ему услугу, любезно предложил ей по приезде в Тулузу остановиться в его родовом поместье, куда он ранее пригласил погостить Кантора и Онорину.  — Там всем заправляет моя сестра, госпожа де Ножан, весьма деятельная особа. Именно ей я поручил управление своими имениями, пока находился в заключении, и смею вас уверить, она с таким блеском вела дела, что теперь я могу не беспокоиться о средствах к существованию. Без ложной скромности скажу, что богат, как принц. При зрелом размышлении она согласилась. Почему бы и нет? Это предложение отчасти компенсировало те неудобства и волнения, которые он доставил ей своими опасными домыслами и угрозами. Оставалось только одно — поставить короля в известность о ее намерении покинуть Версаль. ***  — Мадам де Пейрак, я хотел бы, чтобы вы сопровождали меня на прогулке по саду, — обратился к Анжелике король.  — Конечно, ваше Величество, — с поклоном ответила она.  — К нам присоединится еще один человек.  — Как вам будет угодно, сир. Выйдя на улицу, Анжелика увидела стоящего около входа Дегре. Он небрежно постукивал тростью по носку сапога.  — Вы? — изумленно воскликнула она.  — Да, мадам, — с улыбкой ответил он, целуя ей руку. — Вы не рады меня видеть?  — О, конечно же рада, мой дорогой друг! Что вы здесь делаете?  — Скоро узнаете. На пороге появился король.  — Ваше Величество, — Дегре склонился в глубоком поклоне.  — Мадам де Пейрак, вы знакомы с господином Дегре? — полуутвердительно сказал король.  — Да, сир.  — Тем лучше. Перейдем сразу к делу. О чем же вы хотели поговорить со мной, месье, и почему так настаивали на присутствии госпожи де Пейрак при нашем разговоре?  — Потому что сведения, которые я хочу сообщить вам, сир, по большей части относятся к ней. Анжелика следовала в некотором отдалении от идущих впереди мужчин. Они говорили вполголоса, и ей удалось уловить лишь то, что они говорили о Фуке.  — Я думаю, сир, прошло уже достаточно времени, и тело можно передать родным. Вряд ли у них возникнет желание заглядывать в гроб.  — Делайте, как считаете нужным.  — Что касается мадам де Пейрак, он наконец-то сказал, какую роль она сыграла в интересующем нас деле.  — Говорите же! — нетерпеливо воскликнул король.  — Я думаю, она с удовольствием все расскажет сама. Они повернулись к ней. Анжелика растерянно переводила взгляд с одного на другого.  — Ну же, — подбодрил ее Дегре. — Расскажите его Величеству о ларце с ядом, из-за которого мессир Фуке устроил вам в прошлом столько неприятностей. Анжелика подумала, что сейчас упадет в обморок. Король, увидев, что ей нехорошо, обнял ее за талию.  — Что с вами, мадам? Вам плохо?  — Да, сир, — слабым голосом произнесла она и провела рукой по лбу.  — Вы хотите вернуться во дворец? — допытывался он, с тревогой глядя на ее внезапно побледневшее лицо.  — Нет-нет, — слабо запротестовала Анжелика. — я хочу побыть здесь, на воздухе. Король осторожно усадил ее на скамью. Потом с укоризной сказал:  — Господин Дегре…  — Ничего страшного, ваше Величество, мне уже лучше, — тихо произнесла Анжелика.  — Прекрасно! Тогда расскажите нам все, что вам известно, мадам, — проговорил подошедший к ним Дегре. Анжелика прикрыла на секунду глаза, потом глубоко вздохнула и заговорила.  — Сир, моя причастность к этой истории — чистая случайность! Я невольно стала свидетелем разговора между принцем Конде и неким монахом Экзили, который передал его Высочеству ларец, в котором находился яд, предназначенный для кардинала Мазарини. Я выкрала ларец и выкинула его в пруд неподалеку от замка Плесси. Не знаю, зачем я это сделала. Я была всего лишь маленькой девочкой.  — Как о вашем столь опрометчивом поступке стало известно Фуке?  — Я имела неосторожность намекнуть принцу, что знаю о готовящемся покушении на его Высокопреосвященство. Король молча смотрел на нее, потом тихо произнес:  — Вы понимаете, мадам, что изменили ход истории?  — Возможно, — Анжелика опустила глаза.  — Что еще вам известно? — продолжал допытываться он.  — Что господин Фуке приставил ко мне шпиона, когда я вышла замуж и уехала жить в Тулузу. Его звали Клеман Тоннель.  — Хочу вас обрадовать, мадам, — сказал Дегре, переглянувшись с королем. — Этот человек скончался в марте этого года в замке Пиньероль. Он неотлучно находился при своем хозяине с момента его заключения туда и до самой своей смерти.  — Значит… — воскликнула Анжелика.  — Да, это значит, что месье Фуке жив. Анжелика недоумевающе смотрела не него.  — Мадам, я начну с самого начала, то есть с ареста Катрин Ла Вуазен. Она дала невероятное количество показаний против многих высокопоставленных особ. Меня интересовали главным образом отравления, которым она способствовала, продавая заинтересованным лицам очень необычный яд — без цвета, без запаха, следы которого невозможно было обнаружить при вскрытии. Он подозрительно напоминал яд, которым пользовалась печально известная мадам де Бренвилье, отправившая на тот свет кучу народу, в том числе и добрую половину своей семьи, чтобы завладеть огромным состоянием своего отца. Итак, мне удалось выяснить у Ла Вуазен, что действительно, состав яда сообщила ей госпожа де Бренвилье в обмен на определенные услуги с ее стороны. Он немного помолчал.  — Мадам де Бренвилье проворачивала свои дела не в одиночку. Ей помогал некий шевалье Годен де Сент-Круа, ее любовник. Он изготавливал для нее яд, которым она потом потчевала несчастных обитателей Отель Дье. Но и он не был автором столь замечательного состава. Он узнал его от монаха Экзили, с которым они вместе сидели в Бастилии. Анжелика смотрела на Дегре во все глаза.  — Да-да, мадам, именно с тем самым Экзили, который изготовил порцию яда для кардинала Мазарини, и который вы впоследствии выкрали.  — Боже мой, — только и смогла произнести она.  — Монах был немного не в себе, фанатично интересовался так называемым «искусством ядов», за что и попал в Бастилию. Он неоднократно хвастался шевалье де Сент-Круа, которого считал своим учеником и последователем, что изготовлял яд для самого суперинтенданта Фуке, с помощью которого тот хотел избавиться от столь ненавистного ему итальянца. А возможно, и от короля и его брата. Король с негодованием воскликнул:  — Надо было казнить этого подлеца!  — Когда Ла Вуазен поведала мне все это, я отправился в замок Пиньероль, чтобы допросить Фуке. По прибытии я узнал, что от сердечного приступа скончался Клеман Тоннель, его слуга. Недолго думая, я приказал объявить всем о смерти Фуке, его самого перевести в карцер и запретил ему общаться с кем бы то ни было, кроме коменданта крепости, Сен-Мара. Я не хотел, чтобы кто-либо знал об этом, кроме короля, слишком много приближенных к нему лиц было в нем замешано, а так как все ниточки вели к Фуке, я не хотел, чтобы от него избавились раньше, чем он расскажет мне все. И вот теперь я могу с удовлетворением заключить, что располагаю всей необходимой мне информацией по этому делу. А вы, мадам, добавили к нему завершающие штрихи. И он отвесил Анжелике изящный поклон. *** Они снова сидели в маленькой потайной комнате, куда на этот раз Анжелику привел сам король.  — Милая моя, вы так бледны, — говорил он ей, протягивая бокал с вином. — Выпейте, вам сразу станет лучше. Анжелика залпом осушила бокал. Щеки ее порозовели. Она глубоко вздохнула и вдруг разрыдалась. Король крепко прижал ее к себе.  — Моя смелая, моя отважная девочка, не плачьте, прошу вас! Мне невыносимо видеть вас в таком состоянии! — он ласково проводил пальцами по ее щекам, вытирая слезы. — Как же я благодарен вам! Своим поступком вы спасли жизнь мне, моему брату, кардиналу. Вы разрушили все преступные планы этого негодяя Фуке.  — Я счастлива, что сделала это, ваше Величество. Он нежно поцеловал ее в висок.  — Мне бы хотелось как-то отблагодарить вас, моя дорогая. Говорите же! Я выполню любое ваше желание.  — Сир, у меня есть только одно желание — я хочу уехать к мужу. Мне невыносимо быть вдали от него. Кроме того, все эти интриги, сплетни, подлость и зависть, которыми буквально окутан двор, глубоко угнетают меня. Я привыкла к другой жизни — честной, открытой, свободной. Как только будет закончен канал, строительство которого вы поручили моему супругу, я хотела бы немедленно вернуться с ним домой, в Голдсборо. Король еще сильнее прижал ее к себе.  — Мне больно слышать эти слова! Как же я буду жить без вас? Особенно теперь…  — Ваше Величество, отпустите меня, прошу вас. Я буду очень несчастна, если вы насильно заставите меня остаться с вами, а вы рано или поздно возненавидите меня за то, что я не могу ответить на ваши чувства. Не лучше ли будет, если мы расстанемся сейчас, и сохраним самые теплые воспоминания друг о друге? Он долго смотрел в ее глаза, а потом со вздохом отпустил.  — Вы правы, Анжелика, мне нужна ваша любовь. Без нее все бессмысленно. Он сел в кресло.  — Что ж, уезжайте, сударыня. Будьте счастливы со своим мужем, наслаждайтесь жизнью, которую сами избрали для себя, но обещайте мне…  — Да, сир?  — Обещайте, что не забудете меня.  — Как же я могу, ваше Величество, ведь нас столь многое связывает! Вы навсегда останетесь в моем сердце!  — А вы — в моем. Прощайте, любовь моя… *** Утром проститься с ней зашла маркиза де Ментенон.  — Я рада, мадам де Пейрак, что вы нашли в себе силы покинуть короля и Версаль. Любовь к вам сделала бы его слабым, и это самым пагубным образом отразилось бы на нашей несчастной Франции. Анжелика холодно ответила ей:  — Не сомневаюсь, что ваше благотворное влияние на его Величество приведет ее к процветанию.  — Да, я приложу для этого все усилия, — не заметив иронии, серьезно ответила Франсуаза. Анжелика долго смотрела на эту уже не молодую, но сохранившую остатки былой красоты женщину, чья набожность и строгость уже стали притчей во языцех при дворе, и неожиданно для себя самой произнесла:  — Я желаю вам, мадам де Ментенон, исполнения всех ваших планов в отношении короля. И понизив голос, добавила:  — Вы будете королевой, Франсуаза. Это предначертано вам судьбой. И тогда — Боже, храни Францию! ***  — Дегре! — Анжелика порывисто обняла его.  — Я так понимаю, мадам, что на этот раз вы навсегда покидаете Францию, — он осторожно прижал ее к себе и легко коснулся губами ее волос.  — Вы правы. Вся моя жизнь там, в Америке.Там мой дом, мои дети, мои друзья. К тому же мне больше нечего делать здесь- все дела закончены, все тайны раскрыты…  — Кроме одной, — он улыбнулся ей.  — Какой же?  — Любила ли когда-нибудь Маркиза ангелов этого невыносимого полицейского с улицы Нотр-Дам? Вспоминала ли хоть изредка о нем?  — Да, я очень часто вспоминала вас, мой друг, — проговорила она тихо, глядя ему прямо в глаза. — Гораздо чаще, чем кого бы то ни было. Вся моя жизнь неразрывно связана с вами, Дегре, вы мой добрый ангел-хранитель, и только вас мне невыносимо тяжело покидать. Она нерешительно потянулась к нему, но он ее опередил. Жадно приник он губами к ее губам. Его поцелуй был так горяч и волнующ, что Анжелика на мгновение потеряла голову от захватившей ее страсти. Внезапно все прекратилось. Дегре с сожалением оторвался от ее губ и даже слегка оттолкнул ее.  — Прощайте, маркиза, — он нежно провел рукой по ее щеке и ушел. Анжелика долго смотрела вслед его удаляющейся фигуре, а потом тихо произнесла:  — Прощай, Франсуа…