Принц Х Царевич - 5 (Второй том)

___________       — Что думаешь, кто это может быть? — небрежно спросил Светополк, идя впереди.       — Я думал, ты мне скажешь, — с намеком парировал Хродланд, не отставая.       — Я? Почему бы вдруг? — насторожился великий князь. Даже сбился с быстрого шага.       — Тебе должно быть виднее, — пожал плечами царский зять. — Ты в этом дворце всю жизнь прожил, а я — пришлый иноземец. Откуда ж мне знать, кто тут у вас на царя-батюшку зуб точит?       — Думаешь, кто-то из своих к отцу подбирается? — уточнил Светополк.       — Думаю, сложно кому-то постороннему пробраться во дворец, в царскую спальню, на кухню тоже, и остаться при этом не замеченным, — рассудил Хродланд. — Если только лазутчик не прячется под шапкой-невидимкой. Однако единственный подобный головной убор я собственноручно уложил в сумку мальчишкам перед отъездом.       — Собственноручно, говоришь? — с ответным намеком поиграл бровями Светополк, обернувшись на ходу.       — Обижаешь, — ухмыльнулся на подозрения Хродланд. — Полагаешь, я сам подсыпаю яд, сам его обнаруживаю, сам царю зубы заговариваю? По мне так слишком хлопотно получается! А вот ты — другое дело.       — Я? — снова запнулся Светополк.       — Тебе вычислить отравителя — раз плюнуть, — невозмутимо продолжал Рорик. —Уж будь добр, подумай хорошенько, с какого конца этот клубочек разматывать. Как скажешь, так с тобой и поступим.       — Со мной?       — С тобой вместе, — поправился Хродланд. — Возьмемся с тобой за этого отравителя с двух концов, подколупнём осторожненько так, что этот таракан сам из своей щели выбежит — и прямиком к нам в ловушку угодит. Только с умом надо к делу подойти, сам понимаешь, не мне тебя учить.       Светополк не ответил. Задумался вроде как сильно. Рорик же беззаботно принялся вслух строить версии на тему «кому выгодно», перебирая всех подряд, начиная от поварих и конюхов, заканчивая дядькой Патрикеем и думскими боярами.       Он следовал за цесаревичем, изображая полное доверие и безмятежность. Ни единое облачко не затмило его светлое чело, когда они вдвоем покинули терем, прошли через сад, миновали гридницу, вышли за калитку. Хродланд не задавал лишних вопросов и показывал готовность идти за наследником трона, куда тот ни скажет. Впрочем, тот пока что ничего конкретного не говорил.       Светополк его честной физиономии поверил мало. Это после того, как Рорик по первому времени грозился по-мужски ему рыло начистить, если чем-то обидит Пересветика с нихонцем. А теперь совета спрашивает? Предлагает дружбу и содействие? Даже больше — выразил готовность подчиняться его решениям? Разительная перемена в настроении! Неужели настолько испугался грядущих в царстве перестановок? Решил, что пришла пора втереться в доверие и заранее похлопотать о теплом месте при дворе будущего государя? Светополк понимал, что обольщаться на счет немчины ой как не стоит, лживый он тип, в том и сомневаться не надо. Но всё же подобные соображения приятно согревали душу.       По узенькой тропке они вышли к городским огородам. А там задворками вдоль заборчиков — через черный ход заявились прямиком в питейное заведение. Рорик прикинул траекторию тропки, соотнес задворки к главным улицам — и сообразил, что фасадом сей трактир выходит аккурат к центральной площади столицы.       Интересно, ведь он уже бывал здесь. Именно здесь Хродланд за кружкой пива поджидал, когда Ясмин подаст ему сигнал явиться во дворец, чтобы предстать перед венценосными родителями «спасенной от похитителей» царевны. А вместо этого дождался пьяного вусмерть цесаревича, который после драки приказал страже схватить иноземца и препроводить во дворец не как гостя, но как злостного преступника. Во дворце, выходит, Светополк стен с ушами опасается, а здесь ему лучше, чем в родном доме?.. Впрочем, действительно, лучше всего разговаривать о серьезных делах за кружкой доброго пивка. А пиво здесь отменное, в этом цесаревич бесспорно прав.       В кабаке было чистенько, уютно. Немноголюдно. Служанки, одетые в приличные платья, не сверкали глубокими декольте: хоть девушки и были отборными красавицами, однако против повсеместно распространенного обыкновения не стремились отвлекать посетителей от пищи насущной своими соблазнительными формами. Ибо здесь собиралась лишь избранная публика, к легкомысленным развлечениям не расположенная.       Хозяин, рослый молодой мужчина, сам кинулся прислуживать высоким посетителям. Он не удивился приходу цесаревича средь бела дня, хоть время для выпивки было еще неприлично раннее. А вот Хродланда трактирщик окинул недоуменным взглядом. Впрочем, лишних вопросов себе не позволил. Сразу видно бывшего воина — и по мощной фигуре, и по выправке, по немногословию и четкому выполнению приказов. Наверняка из отборной царской дружины, хаживал под началом самого великого князя.       Рорик сел за указанный стол, расположенный в укромном уголке, отделенном от остального зала невысокой бревенчатой стеной, поверху уставленной цветочными горшками со всяческой съедобной огородной зеленью. Вроде как и пить будут на виду у честного народа, но посекретничать тоже можно.       — Тишка прежде служил у меня, — перехватив изучающий взгляд, буркнул Светополк. — Здесь можно разговаривать спокойно. Здесь чужих не бывает.       Служанка по знаку трактирщика тут же поднесла пиво. Однако цесаревич садиться за стол не спешил: сказал, что надобно ему отлучиться на минуту, по делу.       — Если твое дело — длинноволосая брюнетка, — ухмыльнулся Рорик, прихлебнув пивка, — то не стесняйся, зови ее к нам. Похвастайся красавицей!       Он заговорщицки подмигнул Светополку. Тот куртуазную любезность не оценил, наоборот, нервно дернул глазом.       — Откуда знаешь? — понизив голос, спросил цесаревич.       От Хродланда не ускользнуло, как при упоминании о любовнице слинял с лица и трактирщик. Занятно, что ж этот Тихомир так разволновался? За своего хозяина переживает или имеет и другие причины для беспокойства?       — Не трудно догадаться, — невозмутимо пожал плечами Хродланд. — Забава моей Войславушке жаловалась, что находит длинные черные волосы на твоей одежде. А то, что ты очередную любовницу завел — о том всей столице, полагаю, давно известно.       Светополк только хмыкнул. И кивнул трактирщику следовать за собой.       Рорик проводил их взглядом. Как он и предполагал, на втором этаже располагались комнаты, которые местная знать не гнушалась снимать для своих тайных зазноб. Туда Светополк сейчас и направился. Удобно устроился великий князь, впору позавидовать: от дома и родной жены меньше четверти часа ходу огородами — и уже у любовницы под крылышком.       Пока цесаревич отдавал указания трактирщику да миловался со своей брюнеткой, Хродланд скучал над кружкой пива. Ну, как скучал? Изучал обстановку. Мало ли пригодится.       Намётанный глаз штирейхмаркского принца выцепил среди прочих посетителей молоденького княжича, который делил поздний завтрак со своей прехорошенькой любовницей, явно заведенной тайком от именитых родителей. Заметив, что оказался объектом внимания, княжич покраснел, как рябина на морозе, но вежливо кивнул царскому зятю (всё-таки пусть шапочно, но были знакомы, в Думе несколько раз сталкивались), после чего засиживаться не стал: быстренько отправил любовницу обратно в комнату, кинул россыпь монет на стол и слинял. И правильно сделал, Рорик мысленно похвалил парня за сообразительность и расторопность.       Бегство княжича не осталось незамеченным завсегдатаями. Компания бояр из Берендеевой свиты, что утоляли похмелье и негромко гудели меж собой, обсуждая назначенные на сегодня дела перед тем, как явиться пред государевы очи, — тоже поспешили опустошить свои кружки и рюмки. Утерли бороды-усы салфетками, чинно-дружно поднялись, покивали в знак приветствия-прощания царскому зятю — и гуськом удалились. Остались сидеть лишь двое, отлично Хродланду знакомые: дядька Патрикей и дядька Изя. Причем было заметно, что Патрикей Дормидонтович в сём злачном месте ощущал себя, как дома, а вот Изяслав Панкратьевич если и заглядывал сюда прежде, то нечасто.       Были и другие постоянные посетители: шестеро сотников дворцовой стражи и один чиновный писарь — секретарь дядьки Патрикея. Когда цесаревич с зятем вошли в трактир, богатыри вскочили по стойке смирно, приветствуя своего прямого начальника. Однако Светополк в их сторону и не глянул, словно они были обычной для этого трактира мебелью вроде столов и лавок.       Когда Хродланду стало совсем уж скучно, великий князь наконец-то вернулся. К тому времени на столе появились разнообразные закуски, запотевший штоф и стопки. Хродланд к закускам не прикоснулся, ведь недавно позавтракали, не набивать же пузо просто от безделья. А вот на штоф царский зять косился с нескрываемым любопытством, вызвав тем самым у цесаревича неприятные мурашки по хребту. Так Светополк и плюхнулся за стол — в теплом кафтане, который даже на морозе носил вечно расстегнутым. На улице ему, понимаешь ли, было жарко, а здесь, хоть и потекла капля холодного пота промеж лопаток, что-то вдруг стало его слегка знобить. Нервы расшалились.       Светополк не спешил начинать разговор, который, по всему видно, обещал быть серьёзным. Залпом он выдул одну кружку пива. Трактирщик подсуетился, налил тут же еще — и вторую цесаревич выцедил на добрую половину. После чего кивнул услужливому Тишке отойти. Расстегнул ворот рубахи. Откинулся на спинку скамьи, весомо стукнул кружкой по столу. И только теперь поделился с сестриным мужем главной своей заботой, гложущей давно и болезненно:       — Подумаешь, любовниц они моих пересчитывают! Забавка вообще не имеет права мне даже полслова поперёк вякнуть.       — Она и помалкивает, — напомнил Хродланд. — Она ж только Войславке поплакалась, а могла ведь пойти к царю с царицей с жалобой. Так что ты зря не ершись, жена у тебя удобная, послушная. Не то что мне досталась! Сам, поди, слышал, как меня Войславушка каждый день воспитывает: то кочергой приласкает, то…       Но Светополка болтовня о жёнах не интересовала. Попытку перевести разговор на шутливую тему он оборвал на корню:       — Можно подумать, будто отца действительно волнует, сколько бастардов напложу и обзаведусь ли законным наследником.       — Насколько могу судить… — вновь миролюбиво начал Рорик, но великий князь совершенно не был настроен слушать.       — Как будто я не вижу, что он прочит передать трон Пересвету, — с раздражением выдал Светополк. — Или вообще твоему сыну отпишет в наследство через мою голову, дай срок только родится. Сильно сомневаюсь, выпадет ли мне вообще доля примерить корону. Пожалуй, так и помру в цесаревичах.       От досады ему аж физиономию перекосило.       — Если не успеем поймать злодея-отравителя, боюсь, ты займешь-таки престол, и раньше срока, — справедливо заметил Хродланд.       — Если меня самого не прибьют прежде! — отмахнулся цесаревич.       — Отчего такие черные мысли? — спросил Хродланд, удивившись почти искренне.       — А чем тебе мои мысли не нравятся? — зло ухмыльнулся Светополк. — Думаешь, только отцу яд подсовывают?       — Что ж ты молчал? — нахмурился Хродланд. Сложно было представить, что, обнаружив отраву или, например, ту же ядовитую булавку в одежде у себя, Светополк не поднял бы шум на весь терем сразу же и безотлагательно.       — Не хотел никого пугать лишний раз, — объяснил свое сомнительное заявление цесаревич. — Думаешь, зря я теперь стараюсь реже ночевать дома? Впрочем, тебе-то что за дело, — добавил он.       — Да вот интересно мне, представь, — сказал Хродланд. — Расскажи, чем тебя-то отравить хотели? Когда? Если поймем, кто мог подобраться и к тебе, и к его величеству, то высчитать предателя будет гораздо легче.       — Какой твой интерес? — скривился в ответ Светополк. — Наоборот, прямая тебе будет выгода. Будто не хочешь сделаться отцом следующего царя? Полноправным регентом при малолетнем правителе быть очень удобно.       — Если не ошибаюсь, когда у нас с Войславой родится сын, он станет пятнадцатым претендентом в очереди на престол. — Забавно, что цесаревич столь резко перевел разговор. Боится завраться, выдумывая подробности покушений на свою особу?       — Шестнадцатым, — поправил Светополк мрачно. — У Лучезара недавно прибавление в семействе случилось.       — Тем более, — пожал плечами Хродланд, прихлебнул пивка. — Даже если Забава не подарит тебе сына, ты всегда можешь найти себе новую жену, моложе и здоровее. Куда тебе спешить? Судя по сплетням, предыдущие пассии исправно рожали тебе детишек. Значит, проблема не в твоей мужской мощи, а в ее женской немощи.       Рорик ухмыльнулся понимающе, как бабник бабнику. Однако приметил, как дернулся Светополк при словах о мощи, будто пощечину словил. Неужели здоровье подводит? И здесь есть у него причины обижаться на судьбу? Или у него просто давно нет охоты на опостылевшую жену, отсюда и проблемы? Его царское высочество удивлял Хродланда всё больше и больше.       — Возьми в фаворитки какую-нибудь миленькую княжну, — пустился в рассуждения Рорик. — Очаруй, обрюхать. А когда грех скрывать станет невозможно, падите перед царицей на колени, объявите о взаимной любви. Матушка не сможет отказать в благословении, женщины на такие страсти падки — замолвит за тебя слово перед патриархом, тот развод разрешит, как миленький. Старую жену за бездетность в монастырь сошлешь, а сам…       — Вот те хрен! — отрезал цесаревич. — Это у вас за границей всё так просто! А мне кто ж позволит материных фрейлин портить? Пока тут я всего лишь наследник, отец меня за такое запросто может на конюшне розгами высечь, как мальчишку.       — Жестокие у вас тут нравы, — согласился Рорик.       — К тому же вон! — Светополк еще больше понизил голос, указал глазами на сидящих в другом углу зала первого министра и воеводу. — Дядька Патрикей с меня живым не слезет, если что. Забавка — его племянница. Попытаюсь сплавить ее в монастырь — в дерьме измажусь по уши. Такой скандал мне закатят, ты и представить не можешь. Знаешь, как дорого мне обходилась каждая служанка?       — М-да, несправедливо. И ведь еще доподлинно неизвестно, от кого те служанки беременели, — понимающе покивал Хродланд.       Таким замечанием он еще больше вогнал цесаревича в мрачную злобу. Неужто прежде не сомневался, что принесенные в подолах дети могут быть вовсе не от него? Хродланда этот разговор забавлял всё больше и больше.       — Но твои средние братья? — напомнил о прочих наследниках царский зять. — Неужели они потерпят, чтобы корона перешла в обход них самому младшему?       — Да они только спасибо ему скажут и перекрестятся, — заверил Светополк. — Они ж специально, как только момент выдался, сбежали княжить каждый в свой городишко, подальше от больших государевых проблем. А вот Пересветик теперь наоборот сдуру суется во все дела. Это ж его нихонец подбивает на политическую деятельность. Скажешь, нет?       — Ну… — якобы затруднился с ответом царский зять, предпочитая не рассуждать, а слушать, что выдаст разговорившийся собеседник.       — У братишки ума бы не хватило, — припечатал Светополк. — А у нихонца гонор императорский взыграл. Вот помяни мое слово, как только подвернется удобный случай, Ёжик вцепится в корону зубами. На трон посадит муженька, а править сам будет. Ох и накрутит тут дел! Заранее страшно. — Великий князь хохотнул, подмигнул Хродланду, словно тот должен согласиться с его утверждением.       Но тот не согласился.       — Что-то я не замечал за котиком стремления к власти, — оскорбился за своего любимца Хродланд. — Сам посуди, если б он был таким человеком, то разве вообще приехал бы сюда? Он легко отобрал бы трон у своего единокровного брата. Ни за что бы не стал отказываться от Лиан-Ай, с ее помощью заполучил бы и корону Хунь-Юаня. Считай, две родные для него цветущие империи он не глядя променял на одно чужое царство? Причем что Нихония, что Кадай не в пример богаче и многолюднее, чем Тридевятое, не прими в обиду. Что-то ты, братец, на котика напраслину наводишь.       Светополк одарил собутыльника долгим испытывающим взглядом. Словно пытался насквозь его просмотреть, до самых печенок прожечь, добраться до самого дна сокровенных умыслов.       — Ах да ведь, — пробормотал великий князь, поигрывая кружкой с остатками пены на дне. — Ты ж за Ёжиком к нам сюда припёрся, извращенец.       — Почему же за ним только? Мне и братишка твой не меньше по сердцу, — не стал открещиваться тот, оскалился в счастливой ухмылке.       Светополк хмыкнул в ответ.       — Вот и выходит, что есть у тебя прямая выгода сделать Пересвета государем, — вкрадчиво подытожил цесаревич, пристально глядя в смеющиеся глаза собеседника. — Один твой любовник будет в короне на престоле, второй — за троном, настоящую власть имея. Детей они себе не родят, возьмут в наследники твоих отпрысков, от любимой сестрицы. Хороший план?       — Чертовски хороший, — согласился Хродланд. — Как же я сам-то до такого не додумался!       Оба захохотали, будто поделились отменной шуткой. И Светополк решил прибавить веселью крепости: разлил по стопкам доброе хлебное вино.       Всё бы ничего, да только от водки несло смертью. Хродланд определил это, только глянув на штоф. И пробовать на вкус нет нужды — яд, щедро сдобренный колдовством. Убьет с первого глотка. Причем не мгновенно, еще помучаться придется.       Хродланд поднял взгляд от стопок на цесаревича, пытаясь угадать, знает ли тот о секрете угощения. Побледнел или показалось?       Знает. Вот как уголок века дернулся. Всё-таки убивать исподтишка, или сгоряча, или в сече на поле битвы — это одно. А заставить выпить отраву «за здоровье», глядя в глаза — это ж совсем другое дело. Хродланд одарил собутыльника широкой улыбкой. У Светополка снова дернулся глаз, однако на улыбку он ответил, скривил рот.       — Не рановато ли для крепких напитков? — уточнил Хродланд. — Нам ведь еще… эм… отравителя искать по всему дворцу.       — Одна рюмка не повредит, — сказал Светополк, прицеливаясь к закуске. — Наоборот, соображать будем лучше. Сейчас пропустим по маленькой — и обсудим, что к чему и кого на дыбу.       Великий князь приглядывался к маринованным огурчикам, отборным, пупырчатым, размером с мизинчик. А Хродланд поглядывал на него: выпьет за компанию, отравит мужа родной сестры, причем беременной — и закусит хрустящим огурчиком? Ну да, наследнику престола положено иметь крепкие нервы. И хорошо бы иметь противоядие, ведь яд-то в обеих стопках. Или он не собирается пить? Вот хрен ему Рорик станет пить первым.       Или же… Хродланд прикинул и другую вероятность: неужели великий князь его проверяет? Как честный человек Рорик обязан остановить собутыльника, особенно если имеет виды на наследника престола и желает быть ему полезным, чтобы в будущем… Или не обязан? Вот в чем вопрос.       А что если цесаревич не верит в его способность различать яды? Предположим, он хочет доказать на опыте, что зятёк лишь запугивает царя, а на самом деле ни в давешнем мёде, ни во вчерашнем квасе яда не было. При таком варианте есть два исхода: либо Светополк остановит его в последнее мгновение и признается, что устроил проверку. Либо, что гораздо вероятнее, цесаревич благополучно отравит неугодного родственничка и скажет, что так ему, дураку, и надо, раз не разглядел, что хлебает, и сам даже себя не уберег.       Как ни крути, а кто-то из них двоих сегодня точно должен отравиться. Это было даже… интересно. Такая игра будоражит кровь, чего уж скрывать.       Светополк, глянув на него, ухмыляющегося непонятно чему, взялся за стопку, поднял, предлагая чокнуться:       — Твое здоровье, Рорик.       Хродланд поднял свою стопку:       — Твое, братец.       Чокнулись, стекло глухо звякнуло.       Светополк поднес стопку ко рту, шумно выдохнул, приготовившись к обжигающему вкусу питья. Однако мгновение повременил, исподлобья глянул на собутыльника.       Хродланд задумчиво смотрел вовнутрь своей стопки, не торопясь выпить яд первым.       Что ж, раз немчина упрямится, у великого князя придуман и другой план. С неким извращенным злорадством Светополк увидел, как на мгновение широко и удивленно распахнулись наглые голубые глаза родственничка. А что такого? Чего он ждал, признаний и раскаянья? Цесаревич лихо тяпнул рюмку. Долго выдохнул, крякнув. И закусил выбранным огурчиком. В этой манере крякать после стопки Хродланд узнал привычку Берендея Ивановича, которую сын неосознанно перенял и даже не замечал за собой. Это было бы очень забавно, если бы…       О таком варианте Хродланд не подумал, ибо не верил в подобную самоотверженность князя. Значит вот так, да? Что ж, переиграем партию по другим правилам.       Хродланд тоже тяпнул. Закусывать не стал — сразу схватился за горло и захрипел, закачался, будто подавился.       У цесаревича физиономия вытянулась от изумления: ведь если зятёк догадался, что в водке яд… А он догадался, гад! Зачем же выглохтал?!       К ним подскочил перепуганный, ничего не понимающий трактирщик, засуетился вокруг. Но цесаревич грубо отмахнулся от него.       Богатыри из стражи заоглядывались на шум, поднялись с мест.       Светополк икнул, а сказать ничего не может. Выпитая водка оказалась слишком горькой на вкус. Язык жгло так, словно сковородку лизнул с дури. Горло перехватило узлом изнутри, хрен тут кого обвинишь в покушении на собственное убийство, если и вдохнуть-то не получается, один сип из глотки.       — Отрава!.. — прохрипел Хродланд, слишком резвый для умирающего, на зависть цесаревичу. Шатаясь и натужно кашляя, он выбрался из-за стола.       Следующий выдох Светополк выжал из себя с утробным рычанием. Дернувшись, попытался вскочить с места. Неверной рукой смахнул со стола пивные кружки и блюда с закусками, огурчики разлетелись в стороны.       Богатыри всполошились, схватились за оружие, висевшее на поясах под плащами. Понятно, эти за своего цесаревича кого угодно сразу убьют, долго разбираться не станут.       Цесаревич всё-таки поднялся на ноги, пошатываясь. С перекошенной побагровевшей физиономией, страшно выпучивая глаза, повис на растерянном трактирщике, сграбастав ворот в кулак. Раскрыл рот, захрипел, точно силился что-то прокричать в побелевшее лицо.       Стражники повыхватывали клинки — и двинулись на Хродланда, полагая именно его убийцей.       — Vodka! — прохрипел царский зять через силу. — Vodka otravlena!       Объявив причину переполоха, Хродланд зажал себе рот рукой, раздул щеки, точно его вот-вот вывернет всем съеденным и выпитым. Опрокинув соседнюю пустующую лавку, он ринулся прямо на стражников. Те нападать на него сразу раздумали и благоразумно шарахнулись в стороны, не желая быть облёванными.       Светополк выдохнул в лицо трактирщика:       — Ты-ы!..       И повалился на пол, как подкошенный, без сознания. Тихомир, чуть не плача от отчаянья, подхватил своего господина, попытался поднять, уложить на лавку хотя бы.       — Ах ты, мразь продажная!!! Их обоих уморить хотел?! — взревели стражники, мгновенно переменившие свое мнение — и накинулись на Тихомира.       Воспользовавшись моментом, Хродланд поспешил к выходу. На пороге ноги всё-таки подкосились, он едва успел распахнуть дверь, ухватился за косяк, чтобы не упасть башкой вниз — и его вывернуло на ступени крыльца. Жалко выпитое пиво и съеденный завтрак, да что ж поделать, ради правдоподобия и собственного здоровья содержимым желудка пришлось пожертвовать. Бросившийся следом за ним стражник, скривившись, отступил подальше. И то дело: подозрения с царского зятя можно смело снимать, ведь какой же отравитель станет добровольно пить отраву вместе с жертвой, а потом беспомощно блевать у всех на виду? Следовательно, вывод можно сделать лишь один: виноват некто третий. Кто-то решил одним махом избавиться и от царского сына, и от царского зятя. Посему особо рьяно сторожить немца нет нужды — и стражник с облегчением отвернулся наблюдать за суматохой вокруг цесаревича. Чем Рорик не преминул воспользоваться — торопливо выплюнул амулет, рассыпавшийся во рту на труху. Маленький кусочек полированного дерева с выжженной руной Хродланд предусмотрительно спрятал за щекой заранее. Всё-таки, отправляясь пьянствовать с наследником короны, на крепость желудка надеяться можно, а подстраховаться никогда не помешает. Тем более и колдовства в водку подмешали, не скупясь.       — Не смейте его бить! — на весь зал раздался молодой голос, звенящий гневом. — Оставьте Тихомира, он не виновен!       Тяжко дыша, сплюнув горечь и утерев губы о край скатерти, стянув оную с ближайшего стола, Хродланд без сил привалился спиной к дверному косяку. Переоценил он свою устойчивость к отравам, вот и в ушах зазвенело, как бы по правде не уплыть в обморок… Нет уж, недосуг, некогда! Рукой прикрыв лоб и глаза, будто бы ему совсем плохо, сквозь пальцы он принялся подглядывать за происходящим, пусть и приходилось часто смаргивать, чтобы трактир не раскачивался, как корабль в шторм.       По лестнице, ведущей в комнаты на верхнем этаже, в зал торопливо спустилось новое действующее лицо суматохи: некто невысокого роста, хрупкий, черноволосый. Замотанный в просторные одежды восточного кроя. Судя по сверкающим злым глазищам, густо подведенным черной краской, и по обилию звенящих золотых побрякушек — так чисто девка! Однако если судить по резкости движений, по голосу и манерам, это всё-таки был тщедушный парень.       Хродланд порадовался, что на него самого никто сейчас не обращает внимания. Даже маявшийся рядом стражник снова развернулся спиной. Ладно не лезет приводить в чувство, а то бы нахлестал по щекам со всей силушки, сгоряча-то, вот Рорику мало не показалось бы! Ведь «приходить в себя» именно сейчас ему совсем несподручно: всё самое интересное только началось.       — Кто ж тогда их обоих потравил-то, если не Тишка-гад?! — меж тем вызверился старший среди богатырей-собутыльников.       — Не твое собачье дело, — прошипел черноволосый пацан в ответ. Последовал приказ: — Тихомир, помоги мне поднять господина и отнести наверх.       — Ты спасешь его? — обернулся к нему трактирщик, сияя свежими фингалами и надеждой, смешанной с безмерной тревогой. Похоже, Тишка действительно души не чаял в бывшем своем военачальнике.       — Пошевеливайтесь, ради Аллаха! — прикрикнул…       Это что ж получается? Это и есть — та самая «любовница» цесаревича, не иначе? Вон как разволновался за своего «господина»! И найденный Забавой длинный черный волос подходит идеально.       Хродланда теперь всерьез скрутило — от любопытства. Или это пиво с водкой в голову ударило? Хотя чем там ударять, всё ж на порог выложил... Или это его от чужой колдовской силы трясет? Цесаревич себе зазнобу не простую нашел — тот распереживался: не сознавая, так и брызжет силой во все стороны. Простому человеку не увидеть, а ведьмин сын чуял, до звона в ушах ощущал всей кожей! Неужели это и есть?..       — А этого? С этим что прикажешь делать? — напомнил один из стражников «зазнобе» о Хродланде.       Вон оно как: зазноба-то признанная оказывается. Среди верных дружков великого князя его слово вес имеет? Даже подглядывая сквозь пальцы, Рорик заметил, как нехорошо блеснули темные глазищи. Вот сейчас прикажет удавить немчину да тело выбросить в канаву. Пусть и был Хродланд не робкого десятка, а такой тяжелый взгляд и его пробрал до костей.       Тут пришла подмога, откуда не ждали: вступился дядька Изя, до сего момента растерянно хлопавший глазами в своем углу, на пару с Патрикеем Дормидонтовичем.       — Во дворец их обоих надо! К лекарям! — выступил вперед воевода. Не ко времени вспомнил, что имеет право взять командование на себя.       Богатыри замялись, ведь старший по званию приказывает одно, а любовник цесаревича за ослушание в жабу превратит.       — Немца заприте пока в подполе, — велел Ашик.       А сам подошел к замершему Изяславу Панкратьевичу. И поглядел в глаза, пристально эдак, нехорошо, словно душу его вынуть собрался.       — Что ты видел, старик? — спросил колдун.       — Я… — проблеял воевода, падкий после Шеморханки на гипнотизирующие чары и на черные косы. — Госпожа моя, я видел… я… мне…       — Унесите его, кому сказал! — отрывисто прикрикнул Ашик на вылупившихся стражников.       Так Рорику и не позволили дослушать, что ж там «видел» дядька Изя. Богатыри подхватили царского зятя под мышки и за ноги — и потащили прочь из трактира. Хродланд сам чуть всё не испортил: едва не хрюкнул смешком! Вынесли-то его, паршивцы, вперед ногами.              __________              Как обычно Дарёна явилась в кабинет к государю, чтобы сделать ежедневный доклад о состоянии здоровья царевны, а также подробно поведать о причудах аппетита беременной.       — …Это ж надо, соленые огурцы пряниками заедала? — дивился Берендей Иванович. — А что Рорик?       — А что Рорик? — не поняла Дарёна.       — Посудой в лоб сегодня от жены не получил?       — Нет, сегодня ее царское высочество тарелки не била. Сегодня они с его королевским высочеством не успели поссориться, так как его высочество с его царским высочеством ушли пьянствовать.       — Погоди, кто с кем и куда, я не понял? — остановил ее тарахтение Берендей Иванович.       — Царь-батюшка!!! — с грохотом распахнув двери кабинета, прямо на пороге повалился на колени дядька Изяслав. — Не вели казнить, вели слово молвить!       Берендей Иванович напугался не столько неожиданному вторжению, сколько очумевшему виду своего воеводы.       — М-молви! — разрешил государь, неловко присаживаясь в кресло, заранее ожидая услышать определенно гадостную новость. Да к тому же первый министр, явившийся вместе с воеводой, своим горестно-постным видом придавал вестям особенную тяжеловесность.       Дядька Изя для начала громко всхлипнул в голос. И полубезумные бегающие глаза с силой потер кулаком.       Пока воевода собирался с духом, Патрикей Дормидонтович аккуратно обошел его бочком, прокрался в глубину кабинета, прямиком к заветному шкафчику, откуда извлек заветный штофчик и царскую рюмку. С крайне скорбным видом глотнул «лекарство» сам — под пристальным и настороженным вниманием царя и служанки. После чего опомнился и налил рюмку для государя, вручил тому в дрожащую руку.       — Уж не знаю, как и сказать, — меж тем замямлил воевода, очумело упялившись перед собой в пустоту.       — Уж как есть, так и говори! — прикрикнула на него, не выдержав, Дарёна.       — Царь-батюшка, только не гневайся! Весть у нас страшная! — с надрывом забасил, оглушая, дядька Изя. — Твой зять, Хродланд, только что отравил Светополка Берендеевича. Ядом! До смерти! Я сам, своими глазами всё видел!       Выпалив невероятную весть, воевода от осознания значимости момента упал на ковер в земном поклоне, громко стукнувшись лбом.       — Что за чушь?! — воскликнула Дарёна.       — Не чушь сие, а горькая правда! — подтвердил сказанное Патрикей Дормидонтович. — Я тоже был там. Всё правда, так и есть. Помер наш Светополк Берендеевич, во цвете лет!       Берендей Иванович схватил предложенную рюмку и, половину расплескав на пути ко рту, залпом выпил.       Дядька Изя бился лбом о ковер. Патрикей Дормидонтович чересчур внимательно следил за царем. Царь задрожал бородой, схватился рукой за сердце… Дарёна не могла поверить собственным ушам. Это как же так? Это что ж такое-то?..       — Вы определенно что-то напутали! — решительно развернулась она к первому министру.       Однако не договорила, ибо не до разговоров уж стало.       Царь потерял сознание. Откинул голову назад, задрав бороду в потолок. Скрючившись, рука безвольно упала вниз с груди.       — Твое величество, ты что? — заквохтал дядька Патрикей. Легонько похлопал царя по щекам. — Ты давай не пугай нас так! Что ж ты, приди в себя!       А Дарёна расширившимися от ужаса глазами выхватывала смутно знакомые приметы: приоткрывшийся рот с посиневшими губами; под закатившимися глазами набухают фиолетовые мешки; ногти на руках стремительно зеленеют. Она шагнула, отпихнув с дороги бесполезно суетящегося первого министра, протянула руку потрогать: так и есть, уши его величества ледяные и белые, неприятные, словно вдруг отморозил напрочь.       Жар волнения охватил ее, в груди часто застучало сердце. Она знает, что нужно делать. Перед отъездом его императорское высочество ей доверил…       Точно!!!       Едва ль не перепрыгнув через коленопреклоненного воеводу, Дарёна, подобрав юбку, понеслась стрелой в покои принца и царевича.       «Вливать по чайной ложке каждые четверть часа. Отравленный сможет продержаться сутки, пока будет готовиться противоядие. Запомнила?»       Она запомнила! Она не подведет! Только она сейчас сможет спасти жизнь царю — и она это сделает!                     __________                            — …Какой шайтан надоумил тебя выжрать яд?! — причитал-костерил Ашик своего цесаревича.       Колдун стоял на коленях перед кроватью, опершись локтями о постель, подавшись вперед, словно пытаясь уловить каждый рваный вдох великого князя. Грел в своих узких ладошках его холодную руку. Светополк медленно приходил в себя. Умирать оказалось мучительно... и отвратительно. Первым, что он увидел, разлепив тяжелые веки, были покрасневшие оленьи очи любовника. Цесаревич хотел улыбнуться ему, чтобы не кривил так нелепо пухлые губки, искусанные в волнении. Но сил хватило только уголком рта дернуть. Во рту, кстати, пересохло, в горле першило, на обожженном языке чувствовалась отвратительная горечь.       — Не шуми, успокойся, — шепотом уговаривал колдунишку Тихомир.       Верный друг, изукрашенный фиолетовыми фингалами по всей физиономии, стоял за спиной Ашика, положив руки ему на плечи. И гладил большими ладонями тощие мальчишеские ключицы, бездумно ласкал тонкую шею, перебирал в заплетенных волосах позванивающие монетки и цепочки… Светополку кровь бросилась в голову при виде неуместной нежности. Какого черта? Что Тишка себе позволяет?! Пользуется моментом, пока думает, что цесаревич без сознания? Что же тогда они оба вытворяют здесь, когда его нет?! Злость помогла высвободиться из оков болезненной слабости: Светополк зарычал сквозь стиснутые зубы и выдернул руку из плена хрупких пальчиков.       — О, господин мой! — воскликнул Ашик. На радостях прослезился, захлопал густыми ресницами. — Как ты себя чувствуешь? Можешь глотать? Живот болит?       Колдунишка заскочил на постель, сел в полоборота, подогнув под себя ногу. Навис над цесаревичем, щекоча свесившимися прядками, выбившимися из сложного плетения. Принялся обследовать, как заправский лекарь: и веки оттянул, высматривая что-то на белках с кровавым узором сосудов, и челюсти заставил разжать, изучил язык, заглянул в глотку.       Светополк терпел осторожные прикосновения, безропотно позволял себя тормошить — потому что в воспаленном разуме билась другая мысль, горче любой отравы. Великий князь упер тяжелый взгляд в бывшего лучшего друга. Который еще не знал, что он успел стать «бывшим», что Светополк вычеркнул его имя из списка доверенных людей, пусть список и без того был ничтожно короток. Тихомир улыбался ему ясной улыбкой, заставляя поверить в свою искреннюю радость. Вот только Светополк больше верить ему не собирался.       — Зачем ты это сделал? Ты же сам велел мне подсыпать яд? Зачем ты сам-то выпил? Ответь, господин! — допытывался у любовника колдунишка.       — Рорик почуял отраву, — хрипло отозвался цесаревич, с трудом ворочая языком. — Он не желал пить.       — Ну и шайтан с ним! — пробормотал Ашик. — Придумали бы другой способ его извести.       — Я и придумал, — хохотнул Светополк. И сам же скривился от своего смеха, отозвавшегося головной болью и коликами в раздраженном желудке. — Решил, что парни примут его за отравителя и на месте зарежут.       — А ты? — вздохнул Ашик.       — Меня ты всё равно бы спас, — ухмыльнулся Светополк, запуская руку в сплетение кос, нарочно стискивая пальцы, причиняя боль, от которой колдунишка не смел даже жмуриться. Цесаревич прошептал обманчиво ласково: — Как же иначе? Ты бы постарался, ты бы даже из преисподней меня назад вытащил, разве нет? Ведь я тебе нужен.       — Вот только немец тоже выпил яд, — подал голос Тихомир. — Сразу же за тобой.       Светополк попытался вспомнить, правда ли это… Но в голове всё смешалось. Единственное, что осталось в памяти: расплывчатые пятна, мелькавшие перед глазами, и шум голосов, слившийся в громоподобный неразборчивый гул.       — Ты хочешь сказать, что Хродланд… — недоверчиво переспросил цесаревич.       — Нет, он жив, — тихо ответил Ашик. — Он в добром здравии. Заперт в винном подполе, связанный по рукам и ногам. Я не стал его добивать без твоего приказа.       — В здравии… — повторил Светополк. В ярости сдавил пальцами череп колдуна, заставив так вывернуть шею, что хрустнули позвонки.       — Патрикей сообщил царю, что немец отравил тебя, — поспешил вмешаться Тихомир.       Светополк испепелил его взглядом, но тот не подумал заткнуться. Заступничек нашелся.       — Ашик зачаровал дядьку Изяслава и заставил свидетельствовать, что Хродланд виновен в твоей смерти, — торопился пояснить Тихомир. — Царя едва не хватил удар, когда он это услышал, к тому же Патрикей умудрился влить в него яд. Вот только…       — Что еще?       — Та служанка, — прошипел Ашик, у которого уже звездочки перед глазами плясали от боли. — Та девка, что прислуживает нихонцу и твоему братишке. Она поняла, что Берендея отравили. И теперь она отпаивает его зельем. Я не знаю, откуда она взяла это зелье! Это просто невозможно!       Светополк от злости едва не пришиб любовника: велико было искушение свернуть ему шею, как цыпленку... Однако пришлось отпустить.       Но тому всё равно было мало — всхлипнув, упал поперек кровати, тяжело дыша, жмурясь и… сладострастно изгибаясь. Презрительно усмехнувшись, цесаревич несильно пнул колдунишку, чтобы сполз с его ног.       — Что ж, — решил Светополк. — Еще можно обратить всё в нашу пользу.       — Мой господин, — постанывая, прошептал Ашик, чуть придя в себя. — Накажи меня. Я ослушался тебя и спустился вниз. Старик всё понял. Я раскрыл твою тайну. Я не убил твоего врага. Накажи меня за это.       — Ты мне тут еще покомандуй! — хмыкнул цесаревич. — Впредь ни разу тебя не ударю — вот будет тебе наказание!       Колдунишка притворно захныкал. Изящно перевернувшись, привстал на четвереньки и взялся выцеловывать ноги своего господина, откинув краешек одеяла. От облизывания пальцев, от горячего дыхания на нежной коже в местечке между косточкой щиколотки и пяткой — от влажных ласк Светополк быстро оттаял, расслабился. Великодушно шлепнул ладонью по отставленному тощему заду:       — Хорош щекотать! Я едва не помер из-за твоего зелья, а ты мне даже передохнуть не даешь. Тишка!       — Да?       — Тащи что-нибудь пожрать! Живот сводит, не могу.       — Кашу на воде, воду и сухари, — приподнял голову Ашик.       — Опять указываешь? — возмутился Светополк и одарил еще одним звонким шлепком. — Теперь голодом меня уморить задумал?       — Да, господин! — прогнул спину колдунишка, прикрыл глаза. — Я запрещаю вам три дня вкушать мясо и пить вино. Накажите меня и за это.       — Вконец обнаглел, — со смехом пожаловался цесаревич Тихомиру.       Трактирщик, поклонившись, отправился выполнять наказ колдуна.       Пусть на сердце тревога ворочается склизкой тяжелой жабой, но Тихомир последует за цесаревичем хоть в огонь, если тот прикажет. Пусть их поймают как изменников, пусть казнят. Если на то воля Светополка Берендеевича, Тихомир спокойно вручает ему свою судьбу и ни о чем сожалеть не станет.       _________________