Принц Х Царевич - 5 (Второй том)

_______________       Тыгыдым-бей назначил место битвы с улусовцами — берега пограничной речушки. Стоило войску ибирцев расположиться походным лагерем, как мигом подоспели и супротивники. Кочевники, что с них взять: как ветер в степи, стоит только помянуть — уж тут как тут.       Однако ни та, ни другая сторона первой вперед лезть не спешила. Сперва улусовцы коней напоили, делая вид, что ибирцев в упор не замечают. Те отвечали взаимностью: зажгли костры, настроились обед готовить. Пересвет видел, как Кириамэ изнывает от нетерпения, однако ни словом, ни лишним взглядом не смел торопить хана. Старые соседи без чужих советов знали, как вести разговор, и посторонним влезать меж ними негоже.       Ровно в полдень к броду выступили двое: по одному опытному вояке с каждой стороны.       — Задорники, — пояснил один из воевод Тыгыдыма, рослый богатырь с косматой бородой, на эти дни добровольно ставший при царевиче и принце кем-то вроде толмача, няньки и охранника. — Сейчас повеселят народ, раззадорят. А там и дракона можно будет поднять.       Ёж кивнул, они так с Тыгыдымом и договаривались намедни.       Всё ибирское войско высыпало к самому берегу, с интересом поглядывая на разминающихся задорников, ожидая бранной потехи. В смысле сперва браниться будут словами, затем острые языки этих двоих заменит наточенное оружие обоих войск.       Улусовцы тоже подтянулись, криками подбадривая своего заводилу скорее начинать. Поднялся гомон, и принцу пришлось отойти в сторонку, чтобы можно было спокойно связаться с Шеморханкой по волшебному зеркальцу.       Ясмин и Серапион вместе с войском к границе не поехали, остались дожидаться условленного времени в ближайшей деревеньке, не горя желанием разделять лишения походной жизни. Мол, зачем зря трястись на лошадях, если по воздуху напрямую прилетят к месту в считанные минуты? Зато освободившееся время досуга они вдвоем потратят с пользой: новые зелья разучат, например, или потренируются в чародействе, пробудят в Ясмин какой-нибудь внутренний магический дар. Конечно, влюбленную парочку оставили вдвоем, кто ж против, пускай в свое удовольствие внутренний дар пробуждают. (К слову сказать, переговорную тарелочку, как вещь хрупкую и довольно громоздкую, Ясмин присвоила себе. А всем остальным членам делегации Тридевятого царства Ужос сотворил по симпатичному маленькому зеркальцу, выполняющему ту же роль. И притом ничуть не хуже, а даже удобнее, так как не нуждалось зеркальце ни в золотом яблочке для запуска, ни в вишенках для передачи звука: стоило лишь провести пальцем по отполированному до блеска серебру и назвать имя желаемого собеседника).       Ясмин с легкой досадой отмахнулась от напоминаний принца — всё, что нужно было обговорить, они много раз обговорили заранее. Чтобы Ёж зря не волновался, она скороговоркой повторила условленный план действий — и быстрее потушила зеркальце, пока тот не заметил позади нее что-нибудь компрометирующе-смущающее. Вернее, кого-нибудь. Кое-кого, в неподобающем растрепанном виде.       После короткого разговора Кириамэ протолкался через толпу гогочущих ибирцев назад, к оставшимся в первых рядах Пересвету и Лианке. И едва удержался от порыва заткнуть царевичу уши ладонями! Оказалось, задорники, что улусовский, что ибирский, для пущей ядрёности сдабривали свои шуточки крепким матом, заимствованным из речи жителей Тридевятого. Так что непонятным в перебранке по большему счету для Пересвета оставалось разве только каждое десятое слово. Задорники выкрикивали обвинения в адрес противников строго по очереди, не перебивая. То один берег, то второй взрывались дружным гоготом. А царевич стоял уже весь пунцовый от смущения, но уйти не смел, дабы не уронить честь своего отечества, где этот самый мат и был выдуман. Лиан-Ай же, напротив, с великим интересом впитывала новые знания, незнакомые обороты и фигуры речи, ибо мало ли вдруг в будущем пригодятся.       Благо дракона долго ждать не пришлось. Ясмин, оседлавшая огненного змея, успешно «подняла» чудовище из логова, якобы не позволив погрузиться в зимнюю спячку. И рассвирепевший от недосыпа дракон пугающим черным вихрем послушно пронесся над степью, заставив задорников прикусить языки, а дружинников аж пригнуться к земле.       Лошади на ибирском берегу заржали в страхе и рыпнулись обрывать привязи и путы на ногах, так что отдавать команду «по коням» не пришлось — дружинники без приказа живо кинулись к своим скакунам. На ордынском берегу напротив вышколенные кони на чудовищ в небе даже ухом не повели, всецело доверяя своим всадникам, которые, признаться, несколько оцепенели от неожиданности. Однако паники и неразберихи не случилось ни там, ни тут: и то, и другое войско встрепенулось, матюгнулось, схватилось за оружие и мигом ощетинилось копьями, готовое отразить нападение с воздуха. Причем если ибирцы по большей части перестраховывались, то улусовцы, не предупрежденные заранее, всерьез ждали большой беды. Все улусовцы, кроме, как оказалось, одного.       Пока Ясмин гоняла дракона над обеими армиями, так что иной раз тот едва не задевал брюхом или поджатыми лапами копья и стяги. Пока она красиво, с россыпями разноцветных искр метала в его непробиваемую шкуру недавно выученные заклятия, эффектные, но безвредные. Пока обе армии зачарованно пялились вверх, открыв рты, сопереживая отважной ведьме-красотке, один из улусовских всадников времени напрасно не терял: поглядел немножко, плечами пожал — и, более на воздушный бой не отвлекаясь, направил своего скакуна вброд через речку. Похоже, редкостное зрелище, полное огня, скорости, крутых петель и колдовства, его не особо заинтересовало.       — А это кто? — пихнул локтем Пересвет в бок Тыгыдымского воеводу.       Воевода не смог сразу ответить — после устроенных Ясмин фейерверков пришлось долго моргать глазами, чтобы разглядеть, что делается на земле. За это время всадник на тонконогой лошадке быстро пересёк стылую воду, похрустывающую стеклянной корочкой льда, и поднялся на здешний берег. Стройная фигура, невысокий рост, длинные косы из-под лохматой шапки, множество украшений и дорогой наряд с роскошными мехами наводили на определенную мысль:       — Царевна ихняя, что ли? — нахмурившись, шепнул Пересвет Ёжику.       Принц ответил на это замечание лишь смешком, который, впрочем, царевич не расслышал, буравя взглядом «перебежчика». Но это впрямь было забавно: даже после долгого общения с нихонцем Пересвет до сих пор не научился разбираться в восточных тонкостях и по-прежнему делает поспешные выводы лишь по первому впечатлению.       «Царевна» прямиком подъехал к Тыгыдыму, и никто ему не преградил дорогу, напротив, все уважительно расступились. Кое-кто придержал породистую лошадку за уздечку, кто-то за стремя, помогая спешиться, кто-то поторопился насухо вытереть лошадке замоченные ноги, чтобы не дай боже не застудилась.       Ибирский хан ответил на приветствие ордынца, обращаясь как к равному. Обменявшись несколькими фразами, они дружески расцеловались — в обе щеки и даже в губы. Обмен поцелуями армии восприняли как знак о перемирии и грянули радостным кличем. Хотели даже убрать оружие — да вовремя вспомнили о летающем над головами драконе, и повременили.       — Не будет нынче сражения, — с некоторой долей облегчения пояснил русичу и нихонцу воевода.       — Давняя знакомая Тыгыдыма? — уточнил Пересвет.       Воевода кивнул:       — Давний верный враг — лучше нового друга! Ашк-Ягмур нашему хану едва ль не роднее собственного сына. Сколько лет враждуем! — сказал воевода так ласково, словно соседи не биться выходили друг против друга, а только и знали, что пировали и дарами обменивались. Впрочем, наверное и то, и другое за минувшие годы случалось в равной мере часто.       Между тем в небе Ясмин одерживала уверенную победу над драконом. Дракон плевался во все стороны залпами огня, но при этом старался не задевать противостоящие войска. И было уже видно, что огромный ящер утомился: вон и крылья у него с натугой хлопают, и хвост между лап заплетается от усталости. Кириамэ мысленно похвалил Ужоса: кто бы знал, что в магистре столько нерастраченного артистизма пропадает. Да и Шеморханка не уступала — настоящая генерал-девица! Впору легенды о волшебной деве-воительнице прямо сейчас начинать складывать, до того хороша и вдохновенна.       Только Тыгыдым и Ашк-Ягмур на покорение дракона поглядывали так, как на базаре кумушки смотрят на петушиные бои: мол, шумом и кукареканьем отвлекают от обмена важными сплетнями.       — Погоди, так это и есть улусовский князь? — уразумел наконец-то Пересвет. Еще сильнее нахмурил брови в сомнениях: уж больно хилый да мелкий по сравнению с пузатым седобородым ибирским ханом, совершенно непредставительный правитель. Однако не столько юность или девичья стройность Ашк-Ягмура смущали царевича, сколько тугие черные косы до пояса и оленьи очи под соболиными бровями с выразительным изгибом. — Кого-то он мне напоминает...       Кириамэ уже знал ответ, догадался, но подсказывать мужу не спешил.       Тыгыдым вспомнил о своих гостях, велел подозвать русича с нихонцем, чтобы познакомить с соседом. Разумеется, Лиан-Ай подошла тоже. И вот неожиданность — принцессу, что не смущалась, слушая перченые шутки задорников, заставил зардеться один-единственный взгляд улусовского князя, короткий, но пристальный и, кажется, насквозь прожигающий. Однако кроме как легким румянцем она ничем не выказала своего замешательства. Общий разговор велся на кадайском языке, поэтому ей пришлось вкратце передавать суть беседы царевичу, чтобы тот не чувствовал себя неловко.       — …Вот когда и пожалеешь, что твоего братца не оставил при себе, — меж тем полушутя, полувсерьез жаловался улусовцу Тыгыдым. — Не пришлось бы тревожить наших соседей, — хан кивнул подошедшим Пересвету и Кириамэ. — Управились бы с драконом без наемных ведьм и колдунов.       — Ашк-Ишин был бы счастлив услышать такие слова от тебя, великий хан, — с улыбкой ответил молодой князь.       — Прости, Ягмур, виноватым чувствую себя, — с достоинством и важностью повинился Тыгыдым. — Пусть и отрекся я от сына, а всё равно обязан был позаботиться о твоем брате, раз доверился он моему непутевому Чумкуму. Теперь Чумкум мертв, а твой брат пропал. И не знаю я, что тебе сказать.       — Не пропал, — отмахнулся Ягмур. — Такие ведьмёныши, как мой братишка, не пропадают. Не переживай, хан, он на днях связывался со мной, порадовал вестью: нашел себе нового покровителя. И хотя твой сын навеки останется в его сердце, уверен, новый любовник сумеет братишку утешить. Не бери на себя вину…       Разговор прервал оглушающий грохот: дракон виртуозно свергся с небес на землю, заставив твердь под ногами ощутимо содрогнуться. Он предусмотрительно упал за ближайшим холмом, так что огромное тело оказалось сокрыто от множества любопытных глаз. На небе остался след, повторяющий линию падения: медленно рассеивающийся, завязанный узлами и петлями столб черного дыма. Как и договаривались, теперь Серапион примет человеческий облик, наколдует гору жесткого мяса, придав оной видимость свежеубиенного чудовища, а затем вместе с Ясмин на змеях они вернутся в ибирскую столицу, где будут ждать остальных.       Два воинства разразились победными кличами — и прямо через речку ринулись поздравлять друг друга, обниматься, взаимно хлопать по могучим плечам, по широким спинам от всей молодецкой души, со всей богатырской силушкой. И наперебой взялись выяснять, кто и сколько захватил с собою в поход самогона. Праздновать победу над чудовищем улусовцы и ибирцы решили по-соседски совместно, ибо драконьего мяса хватит на всех, да еще останется домой увезти.       Предоставив военачальникам всем распоряжаться, ордынский и ибирский правители решили продолжить разговор в ханском шатре, вместе с дорогими гостями Тыгыдыма. Похоже, улусовцу не нужно было представлять принца и царевича, он уже прознал о том, кто они такие. Направляясь к шатру, Ашк-Ягмур без стеснения подцепил под локоток с одной стороны нихонца, с другой русича, на что Тыгыдым только снисходительно улыбнулся в обвислые усы.       — Земля слухами полнится, ветры голоса по свету носят, а где пересечься всем четырем ветрам, как не в степи? — на осторожное замечание Кириамэ ответил улусовский князь. К сожалению, он мог напрямую вести беседу лишь с нихонцем, но при этом и на слегка растерявшегося русича поглядывал с великим интересом. — Конечно, я уже наслышан о прекрасном зяте царя Берендея. И о Пересвете Берендеевиче, что всем на изумление вышел из тени своего старшего брата и взялся успешно налаживать связи с соседними королевствами и странами. Очень рассчитываю, что и со мной вам будет о чем сторговаться к общей выгоде.       Кириамэ вежливо заверил, что эта надежда взаимная. Прибавил свое восхищение выдержкой ордынских лошадей, которые не испугались ни дракона, ни залпов огня. Этим он мгновенно расположил к себе князя, для которого родные кони были едва ль не смыслом жизни. Ягмур соловьем запел, расписывая достоинства улусовских скакунов, коим нет на свете равных по красоте, выносливости и сообразительности. Ёж кивал, поддакивал и делал вид, что ему эта тема безумно интересна. (Главное, ни Ягмур, ни Тыгыдым не спрашивали, где сейчас дева-волшебница, не приказали за нею послать, чтобы поздравить с победой над чудовищем. Вряд ли Ясмин обрадовалась бы их похвале, ведь ей сейчас нужно перед своим драконом извиняться за ущемленное достоинство — шутка ли, перед столькими посторонними мужиками был побит и унижен слабой женщиной!)       Пересвет почти не слушал, что ему шепотом переводит Лиан-Ай, прильнувшая к другому его плечу. Царевич был поражен тем, насколько родные братья могут быть одинаковы внешне — и при этом совершенно не похожи. Князь Ашк-Ягмур — и его брат Ашк-Ишин, Ашик, колдун, одержимый местью. Одно лицо, словно слепленное скульптором по единой форме. Если и не близнецы, то разница в возрасте точно невелика. Но насколько черты лица меняются от выражения! Зная, кто они такие, что они и есть убийцы Чумкума, Ягмур не выказал им своего неприятия. Напротив, этот молодой красавец, почти еще юноша, скуластый, с нежным овалом лица и острым гладким подбородком, с легким золотистым загаром на смугловатой коже, с темными, чарующими глазами с восточным разрезом тяжелых век, с манерами простыми, но приятными — он улыбался им, словно дорогим друзьям. И Пересвет не ощущал, что это притворство, да и Ёжик вон легко расслабился и заулыбался в ответ.       В просторном шатре они расселись на подушках среди ковров, слуги расторопно принесли угощение и вино, так что спокойному течению беседы ничто не мешало. Лишь снаружи приглушенно доносился шум общего гуляния, подогретого самогоном, но на это никто не обращал внимания.       Одернув сам себя, Ашк-Ягмур мило извинился за то, что он такой одержимый лошадник и ни о чем другом думать не может, кроме своих табунов. Обменявшись любезностями с нихонцем, он потребовал, чтобы его немедленно познакомили с незаслуженно оставшейся в тени ослепительной красавицей, их сопровождающей. Лиан-Ай вновь зарделась от многозначительного взгляда, хоть и, казалось бы, прирожденную принцессу вниманием не смутить. Ан нет же, против бездонных карих очей даже ее строгое придворное воспитание оказалось бессильным.       — Это моя невеста, — неловко вступил в разговор Пересвет. Сам Тыгыдым с улыбкой перевел его слова Ягмуру.       — Невеста? — Ордынец приподнял брови домиком и устремил недоуменно-насмешливый взгляд на стушевавшегося царевича. — Тебе одного нихонца мало?       Тыгыдым хрюкнул смешком, переглянувшись со своим соседушкой-князем.       — Впрочем, я слышал, у султана в Шеморе вообще гарем в тысячу жен, — продолжил Ягмур, пожав плечами. — Не знал, что в Тридевятом теперь тоже переняли этот обычай.       Хан негромко вставил между прочим:       — Полагаю, нихонский принц один стоит тысячи, — чем окончательно смутил Пересвета.       Лиан-Ай поджала губы, торопливо придумывая ответную колкость, однако украдкой бросаемые взгляды князя почему-то совершенно сбивали ее с мыслей.       Принц же промолчал по иной причине: если Тыгыдым и даже ордынец знают, что они с царевичем пара, значит нужно срочно связаться с Ясмин, чтобы она с Серапионом отправились не в столицу Ибири, а прямиком в царский терем. Мало ли кто-нибудь из доброжелательных придворных хана сболтнет нетерпимому дракону о том, что всем здесь известно, но ему знать вовсе не нужно. А дома — дома о таком вслух говорить не станут. Да и Ясмин всех предупредит и внушит, как надо с новым членом семьи обращаться. Без сомнения и царица, и царевна с Рориком примут магистра с распростертыми объятиями, а дальше… Кириамэ сам улыбнулся собственным мыслям, поймав себя на том, что уже без малейших колебаний назвал царский терем своим родным домом.       Его задумчивую улыбку перехватил Ашк-Ягмур и улыбнулся в ответ. Их долгий, взаимоизучающий взгляд заметили все: Лиан-Ай едва не поперхнулась сладким вином; Тыгыдым-бей многозначительно огладил ладонью узкую бороду. А Пересвет сглотнул, сообразив наконец-то, что улусовский князь не столько Ашика ему напомнил, сколько самого Кириамэ. Особенно этим властным пристальным взглядом, приковывающим внимание, сразу же и всецело забирающим в плен, стоит только взглянуть ему в глаза. Не мудрено, что в столь юном возрасте Ягмур уже сумел отобрать власть у собственного отца, как ранее поведал им Тыгыдым. Он с Ёжиком одного поля ягоды — прирожденные правители. Еще несколько лет, чтобы войти в расцвет — и покажут всему миру свою полную силу. Вот уж тогда мало не покажется.              ________              Лиан-Ай ускользнула из шатра. Ей было душно и непривычно неуютно под тяжелым взглядом ордынца. Поэтому, когда Ёшихиро-сама попросил передать кое-что срочное Шеморханке, она послушно покинула высокое общество, предоставив мужчинам скучные разговоры о политике и выгоде взаимного сотрудничества.       Да, Ягмур был по-своему очень красив. Если честно, он был полностью в ее вкусе. И она ему определенно приглянулась, он этого и не думал скрывать. Как правитель, он прекрасно подошел бы ей в мужья, и даже ее дедушка был бы рад такому союзу, ведь с Улус-Ордой у кадайской империи давно натянутые отношения, если не сказать хуже. Но только… Вот только улусовский князь казался ей лишь скверной подделкой нихонского принца. Что за шутка насмешницы судьбы!       В растрёпанных чувствах и с подпорченным настроением Лиан-Ай связалась по зеркальцу с Шеморханкой. Счастливая, зацелованная Ясмин, не сразу отозвавшаяся, вызвала в сердце принцессы волну заслуженной зависти и еще больше усугубила раздражение.       — Я его убивала-убивала, а он мне предложение сделал! — захлебывающимся шепотом поделилась Ясмин своей новостью с той, кого считала подругой.       — Очень рада за тебя, — буркнула Лиан-Ай, изо всех сил стараясь не кривить губы и не срываться на ворчание. Ведь это не вина Ясмин. Ей просто повезло, что проявленная настырность и умение строить глазки помогли добиться желаемого результата. Просто объект усилий попался удачный. А вот Лианка под несчастной звездой родилась: то влюбляется не в того, то в нее влюбляется не тот…       — Ну что там мальчишки? — поторопила ее Ясмин, заставив очнуться от унылых раздумий.       — На войну собираются, — высказала Лиан-Ай. — Против Кадая.       — Это как? — опешила Ясмин.       — Объединив силы Ибири и Улус-Орды, — кисло сообщила принцесса, ей самой вся эта затея с тройственным союзом была костью поперек горла. — А сами согласились вступить наемниками в дружину к ордынскому князю. Временно. Чтобы, значит, Кадай не обвинил Берендея в развязывании войны, эдак царство будет как бы и ни при чем. Отговаривать их бесполезно, слишком выгодно это для Тридевятого. Так что я остаюсь здесь, буду присматривать за ними.       — Тоже наемницей пойдешь? — неуверенно хихикнула Ясмин.       Лиан-Ай на шутку улыбнулась еще кислее прежнего.       — А ты своего дракона и змей тащи домой. Ёши-тян приказал, чтобы вы там с Ужосом взяли на себя охрану дворца от этого колдунишки, Ашика.       Лиан-Ай хотела было рассказать и о внезапно нашедшемся родственнике колдуна, но прикусила язык, не стала. Ясмин ведь не видела Ягмура и скорей всего неправильно поймет их подозрительное дружелюбие к брату врага. Принцесса и сама не до конца понимала, как может Ёширо так приятельски с ним общаться. Возможно, улусовец действительно для них не опасен. Или, напротив, как и брат, он обладает кое-какими чарами, раз столь легко очаровал даже Тыгыдыма. Пока что принцесса терялась в догадках.       …Простившись с Лиан-Ай, Ясмин не успела вернуться к своему возлюбленному — золотое яблочко вновь задребезжало по тарелочке, оповещая о новом вызове. Теперь с ними хотел связаться царский терем.       Шеморханка не особо удивилась, узрев Дарёну. Доверенную служанку научили пользоваться тарелочками для срочных сообщений. Однако присмотревшись внимательнее, Ясмин заметила, что обычно невозмутимая и сдержанная девушка сейчас бледнее самой смерти.       — Где его высочество? — без приветствий потребовала служанка.       — Которое? — хихикнула по привычке Шеморханка, ибо пристрастие Дарёны к титулованию постоянно приводило к путанице и давно стало предметом для шуток.       — Где Ёжик?! — вспыхнула та.       — На войну ушел, — вырвалось у Ясмин от неожиданности.       — Какая, к лешему, война?! — взорвалась служанка. — Тут у нас царя отравили! Скажи всем срочно домой возвращаться!       — Чем отравили? Какие симптомы? — оттеснил от тарелочки Шеморханку Серапион.       Ясмин совсем растерялась от внезапного вмешательства, ведь прежде магистр себе такой вольности не позволял. Во-первых, невежливо свою невесту перебивать при важном разговоре. Во-вторых, предстал перед посторонней девушкой без рубашки, непричесанный, с засосами на шее и с синяком на виске! (Ясмин уже извинилась за неудачно пущенное в дракона заклинание).       Зато Дарёна не ударила в грязь лицом: узнав дракона, смущаться не подумала, но быстро и четко объяснила, что к чему и как давно всё случилось. Серапион покивал, служанку за сообразительность и быстроту похвалил, велел и дальше давать царю микстуру строго по часам.       — Противоядие сварить несложно, но потребуется время, — изрек магистр, покопавшись в своей бездонной памяти и припомнив подходящий рецепт.       Шеморханка и Дарёна затаили дыхание, опасаясь спугнуть удачу.       — То есть ты сам всё сделаешь? — уточнила Ясмин.       — Рогнеду Ильгизаровну вызванивать больше не нужно? А то она не отвечает, — вставила Дарёна.       — Боюсь, только к утру будет готово, — кивнул Серапион. — Хватит ли микстуры, чтобы продержаться?       — Ой! — всплеснула руками обрадованная служанка. — Хватит! Мы уже с Марьей и Марфой померили и до капли рассчитали — на неделю хватит! Я никому флакон не отдаю, чтобы шпионы не разбили!       На том и порешили.       Чтобы собраться и подготовиться к перемещению прямиком во дворец, много времени не потребовалось. Змеев решили взять с собой, незачем им возвращаться своим лётом, если Ужос заверил, что открыть волшебную «дверь» нужного размера для него не составит труда. Ясмин дольше потратила времени на сомнения: стоит ли рассказывать их высочествам об отравлении, если к утру Берендей Иванович уже будет излечен? Посоветовавшись с драконом, она решила всё же пока промолчать. Ведь Кириамэ приказал им отправиться во дворец — вот они и последуют его приказу. А мальчишки пускай не отвлекаются, у них сейчас и так забот хватает.              __________              Ашк-Ягмур действительно согласился подписать с Ибирью и Тридевятым мирное соглашение. Они и прежде с Ибирью больше торговали, чем воевали. И поставлять на продажу в царство породистых скакунов для улусовцев было соблазнительно и, чего таить, выгодно. Только Ягмур выставил одно условие, без которого никакие соглашения ему были не нужны: Тыгыдым-бей и его новые друзья помогут ему вернуть табун жеребцов, присвоенный кадайцами.       Конечно, это был не единственный табун, были и другие. Однако это были отборные жеребцы! Княжеские. Лучшие во всей Орде. И конечно, Ягмур мог бы обратиться за помощью к своему родному отцу. Тот пусть и отошел от утомительных дел правления, однако большая часть войска по-прежнему оставалась под его рукой. У самого Ягмура в распоряжении были, опять-таки, отборные богатыри, лучшие из лучших. Одна его дружина стоила половины всей армии. Но всё равно — этого было мало, чтобы взять штурмом кадайскую крепость. А одалживаться у отца, которого только недавно положил на обе лопатки в схватке за власть — это не по-взрослому.       — Вернее, я не собираюсь штурмовать! — поспешно поправил сам себя Ашк-Ягмур. — Мне не нужно лишней крови. Я хочу привести к стенам крепости столько воинов, чтобы кадайцы сдались без боя. Они ведь тоже не полоумные, увидят, подсчитают — и примут здравое решение, что собственная жизнь дороже глупой гордыни.       Видя, что улусовец говорит правду, Кириамэ предложил использовать колдовство. Пересвет сразу сообразил, к чему супруг клонит: Ёж имеет в виду те самые амулеты, что из одного человека делают видимость тысячной армии. Точнее не только одну видимость, но именно видимость им в данном случае и была важна.       Ягмур загорелся этой новой открывшейся возможностью. Так выходило даже еще лучше: не придется ждать, пока Тыгыдым соберет большое войско — следовательно, и долг перед ханом будет меньше. А раз нихонец и русич будут участвовать в штурме, то и с Тридевятым будет заключен союз, что справедливо.       — Я не могу вам обещать, что буду вашим союзником, если Кадай пойдет на вас войной, — сразу честно объявил Ашк-Ягмур. — Я не стану ради вас подставлять под меч моих людей. Кадайская империя слишком сильна. Хоть мы и достаточно ощутимо портим им кровь, время от времени разрывая границы, но в длительной войне мы не в состоянии с ними тягаться. Но вы можете быть уверенными, что я всегда предупрежу вас о движении их войск через наши земли. И я обещаю не присоединяться к ним, не стану выступать против вас или против Ибири. Разумеется, если ибирцы или те, кто придет к власти после смерти великого хана, первыми не выступят против моего народа.       Тыгыдым только кивал в такт его словам, словно фарфоровый кадайский болванчик.       На столь откровенное заявление Кириамэ выдвинул еще более животрепещущий вопрос. Конечно, он мог бы задать его с глазу на глаз, если бы хотел пощадить честь нового знакомого. Но специально спросил в присутствии Тыгыдыма, как важного свидетеля и в некоторой степени заинтересованного лица.       — Но что будет с нашим союзом, если твой брат, Ашк-Ишин, погибнет? Если мне или кому-то из нас придется убить его ради защиты себя или своих близких?       Ёж медленно, отчетливо произнес это и испытующе уставился глаза в глаза, синие против карих.       Ордынец не стал притворяться, что эта тема его не волнует. Без шуток и улыбок он признался:       — Мне будет больно узнать о гибели моего брата. Однако он сам выбрал свою судьбу. Если он принял на себя роль убийцы, если он употребляет против вас бесчестное колдовство...       Пересвет заикнулся было спросить кое-что через Лиан-Ай, но Ягмур поднял раскрытую ладонь:       — Не говори мне ничего, он сам мне всё рассказал, у него нет от меня тайн. И не проси выдать, где он сейчас и кто ему покровительствует — этого я вам не скажу, пусть и знаю, как для вас это важно. Даже более важно, чем вы сейчас полагаете.       От этого уточнения у царевича даже без перевода мороз по коже пробежал.       — Если Ашк-Ишин не одумается и не оставит свою месть, — продолжал Ягмур, — если вам придется выбирать — его жизнь или жизнь тех, кто вам дорог… Что ж, я не смогу вас ни в чем винить. И я обещаю, что наш союз не разорву. Однако, — попросил он, понизив голос, — если так получится, что мой брат окажется у вас в плену, умоляю вас выслать его ко мне. Я найду способ удержать его при себе, не позволю вернуться к вам ради мести, не дам использовать колдовство во вред. Или же казню сам.       Тыгыдым снова покивал, подтверждая его слова. И улыбнулся в усы, поочередно одарив царевича и принца многозначительным взглядом, в котором читалось удовлетворение и некоторое самодовольство: «Он убьет, не сомневайтесь. Мой дружочек Ашк-Ягмур таков».              ____________              Когда пришло время пожелать друг другу спокойной ночи, Ашк-Ягмур буквально захватил в плен Кириамэ. Не собираясь слушать никаких возражений, князь приобнял принца за талию и объявил, что забирает его к себе в лагерь на всю ночь. Им-де есть еще о чем поговорить. А Тыгыдымово гостеприимство не останется в убытке — с него хватит русича и кадаянки.       А что Ёж в ответ? Похихикал и согласился! Обвил рукой нового приятеля за пояс, прижался сам, притиснув его. Так и ушли в обнимку, шушукаясь между собой, заливисто хохоча перебрались на тот берег по наспех сооруженному шаткому мостику через речку.       В предоставленном для гостей шатре Пересвет без мужа под боком проворочался до самой зари, так и не сомкнув глаз. Непривычно было без Ёжика! Это ощущение недостатка было равносильно тому, чтобы рука вдруг онемела и отказалась повиноваться. Или еще что похуже. Вдобавок в голову лезли всякие нехорошие мысли. Нутром царевич понимал, что Ягмуру не выгодно им сейчас вредить. Скорей всего он вообще парень славный, честный и прямой, каким и представляется. Ну, поболтать ему хочется с равным себе, понятное дело — они ведь с Ёжиком как братья! Тьфу-тьфу, не дай бог… Но, черт возьми, разум за минуту успевал выдумать столько ужасов, что кошмары еще неделю вперед будут мучить! Пересвет лишь утешал себя надеждой, что Ёжику удастся разговорить князя и выдать имя нового любовника Ашика. Хотя конечно, вряд ли Ягмур проболтается, даже если напоить его вином допьяна, не такой он человек.       Словно мало было забот и переживаний, в минувший вечер Пересвет измучился еще и из-за того, что франкийцы называют мудрёным словом «дежа-вю». Ощущение повторения прошлого, вспыхнувшего ярко, наслоившегося на происходящее сейчас… Царевич вина не пил, разве только два глотка ради Тыгыдымовских тостов. И без вина голова шла кругом. Словно он вновь оказался в южной степи на границе с Шемором. Словно это не Лиан-Ай сидит по левую руку от него, а Войславка. Не копченый окорок хищно уминает, вооружившись небольшим кинжалом, а морковку струганную трескает, как кролик, морща нос… Впрочем, это фон — вспыхнуло и пропало. Главное, что жгло сердце Пересвета: тогда Ясмин и Ёж играли во взаимопонимание, чтобы его, Пересвета, раздразнить. Нынче же и Ягмуру, и Кириамэ на зрителей было, честно сказать, наплевать. Они наслаждались настоящим взаимопониманием, возникшим между ними. Они не играли, обмениваясь улыбками и выразительными взглядами. Им было вправду приятно обсуждать не только политические расклады или кадайских воевод, например, но они сами по себе были интересны друг другу. И вот это — то самое, от чего Пересвет ощущал себя не в своей тарелке. Между этими двумя разве что искры не проскакивали. Они были равны во всём — и из них получилась бы чудесная пара…       Но не о том Пересвет должен думать! Не о собственной эгоистичной малахольной ревности! Вот был бы рядом Рорик — дал бы царевичу крепкий подзатыльник, чтобы не смел сравнивать себя, ничтожного, и этого ордынца, держащего всю свою Орду в крепком кулачке да не дающего спуску соседям, начиная от Тыгыдыма и заканчивая Кадаем. Всё равно Ёжик любит только своего мужа, дурака эдакого. А с Ягмуром — ну, поиграет в гляделки, похихикает вечерок. Да и расстанутся врагами, как и сказал Тыгыдым, когда пожелал царевичу спокойной ночи. А какая тут может быть спокойная ночь, после такого-то ужина?       Даже мирное сопение принцессы не помогало унять тревогу. Любавка тоже нынче умаялась. Впрочем, ей-то что! Ведь по ее непоколебимому мнению, никто не может причинить любимому принцу вред, кроме людей, кровно с ним связанных. А в обозримой близости не наблюдалось родни кадайского императора, разве только она сама. Ну, попереживала, довела саму себя до крайности — чуток всплакнула, украдкой глаза потерла, да на том и угомонилась. Вот, теперь колени Пересвета использует вместо подушки. А царевичу как от беспокойства избавиться? Рыдать в три ручья не положено, какой ни есть, а мужчина.       — Я знал, что ты без меня не уснешь, — тихо рассмеялся Ёжик.       Пересвет выдохнул с невероятным облегчением. Словно до этого и не дышал вовсе целую ночь напролет.       Кириамэ прокрался в шатер на цыпочках, бесшумно, так что даже кошка ухом бы не повела. А Любавка не кошка, хоть и свернулась клубком. Спит и не чует, что они прямо у нее над головой сладко целуются.       Облизнув со своих губ чужой сладкий вкус, принесенный возлюбленным, Пересвет с болезненным уколом ревности заметил, как тот весел и необычно спокоен.       — Он к тебе приставал? — сурово спросил царевич.       — Как это? — хихикнул Ёж. Сел рядышком, притулился с другой стороны, так что Пересвет оказался зажат между принцем и принцессой.       — Да хоть как-нибудь! — не пожелал уточнять царевич.       — Нет, мы только лишь разговаривали, — отозвался Ёж. Положил голову ему на плечо, обвил рукой за пояс. — Пили вкусное вино и болтали без умолку. О мире и о войне, о родителях-правителях… О старших братьях. Ашик его старший брат. Он должен был стать князем. Представляешь?       — Нет, — честно ответил тот. — Он точно не подсыпал тебе яд? Или приворотное зелье подлил?       Ёжик лишь негромко рассмеялся:       — Нет, любимый. Если он умеет очаровать, то лишь собственной личностью, без всякого колдовства. Но знаешь…       — Что? — напрягся Пересвет. Если б Лианка не захватила его колени, он бы давно вскочил с места. И прижал бы муженька к коврам, и заставил бы глядеть прямо в глаза. А не хихикать тут ему в подмышку!       — Он поцеловал меня, — с ноткой ехидства признался Кириамэ. — Перед всем своим войском. В губы. Чтобы показать, что доверяет мне и считает другом и союзником.       Пересвет стиснул зубы и зарычал тихонько от переизбытка… Чего? Как ни странно, но уж точно не от ревности. Скорее от нахлынувшего раздражения. От нестерпимого огорчения, что не увидел этот поцелуй собственными глазами!.. О Небеса, о чем он только думает?! Ёжик сразу же ему признался! Значит, ничего эдакого не могло быть! Просто невинный поцелуй, братский, приятельский. Как заверение в честных намереньях. Как знак приязни…       — А Тыгыдым мне сказал, когда вы ушли, — вспомнил Пересвет, изо всех сил пытаясь прогнать сияющую картинку, навязчиво маячащую под веками, — что вы друг друга невзлюбили с первого взгляда.       — Он прав, — согласился Ёж, оставив смешки и улыбки. Прижался к царевичу еще теснее.       На самом деле Кириамэ действительно сильно устал. Нет ничего более выматывающего, чем напряженные переговоры с правителями, которые в любую минуту могут перестать играть в дружбу и объявить войну. Но использовать второе колено супруга вместо подушки принцу не позволила совесть. И так наверняка ноги онемели от долгой неподвижности.       — Мы с Ягмуром прониклись друг к другу равной неприязнью, — подтвердил Ёж. — Мы слишком похожи, как будто в изогнутое зеркало посмотрелись.       — В кривое, — машинально поправил Пересвет, нежно, всей пятерней зарывшись в серебристые волосы возлюбленного. Тот от немудреной ласки разве что не замурлыкал. Однако мысль не потерял:       — Мы будем играть в дружбу, пока нам обоим это выгодно. Будем улыбаться, будем шутить и наслаждаться обществом друг друга. Почему бы нет? То, что мы терпеть друг друга не можем, не означает, что мы не можем получать удовольствие от общения. Это как дуэль с равным противником, только оружие другое. Впрочем, можешь назвать это извращенной влюбленностью, — хихикнул он под конец рассуждений.       — Завтра я сам с ним поцелуюсь, — сердито пообещал Пересвет. — Хоть сравню! А то кроме тебя и Рорика ни с кем никогда…       Ёж не позволил ему разглагольствовать попусту — нежно завладел его ртом, сперва невинно тронув губами губы, затем оба увлеклись и, перебивая друг друга, мешая друг другу, устроили дуэль языками, со смешками, то отстраняясь, то притягивая один другого, крепко придерживая за затылок или шею, чтобы не убегал, не дразнил…       — О, Ёши-тян! — сонная, заулыбалась Лианка. Лениво поднялась, потянулась, вкусно зевнув. — Ты вернулся? Ягмур к тебе не приставал?       Принц и царевич, не потрудившиеся отлипнуть друг от друга, прыснули смешком.       Лианка преувеличенно насупилась:       — Да ну вас.       Однако прежде чем скрыться на своей половине шатра за стеной из войлочных ковров, она клюнула обоих в щеку сестринским поцелуем и пожелала доброй ночи, хоть от ночи остались считанные часы.       И даже эти часы Пересвет и Кириамэ использовали отнюдь не для сна. Вновь начав с поцелуев, они довели друг друга одними лишь прикосновениями рук до тихих всхлипов, сладких протяжных вздохов. Они даже не раздевались полностью, соблюдая «походную» осторожность. Этого хватило. Им всё равно было бы мало друг друга, даже если бы в распоряжении была настоящая широкая кровать, а не постель на коврах и груда подушек. Но эта ограниченность, разрешенная самим себе, эта игра в соблюдение тишины и тайные ласки под покровом одежды… Это дарило особую остроту чувств. Кожа обоих горела, сердца бились в нетерпении, дыхание срывалось на стоны, которые они похищали друг у друга поцелуями, лишь бы не дать друг другу забыться и вскрикнуть в голос.              _____________