Принц Х Царевич - 5 (Второй том)

      Ёширо сумел настигнуть лунатика только в тронном зале. Заставил ведь побегать старикашка! Что за блажь ударила в зачарованную седую голову? Раньше сам за принцем постоянно носился, как угорелый. А нынче — от него! Ашик, паразит, даже в этом умудрился пакость наколдовать.       И всё-таки Кириамэ не отступил и не уступил. Хотя, если честно, хотелось плюнуть: не горит желанием целоваться — и слава ками-саме!       Ёж загнал запыхавшегося лунатика на царский трон, руки прижал к подлокотникам, чтобы не закрывался. Тот головой повертел, но скоро замер, пригвожденный тяжелым взглядом нихонца. Кириамэ приблизил лицо вплотную, облизнул губы, готовясь поцелуем разрушить зловредные чары. Воевода, на него затравленно глядя, тоже облизнулся — всё-таки целоваться старикашка обожал…       — Батюшки-святы!       Весь настрой на освобождение от колдовства разрушили изумленные лица Берендея Ивановича, Василисы Никитичны и патриарха Федора. Кой-то черт принес родню в тронный зал в самый неподходящий момент. Все трое замерли в дверях на пороге, вытаращили глаза — и с таким видом, будто нихонец решил добровольно изменить мужу, не иначе!       — Ёжик, ты что творишь? — возмутилась Василиса Никитична.       — Спасите-помогите! Чести и добродетели лишают! — заверещал дядька Изяслав.       Вырвался из рук принца, с трона вскочил, кинулся к царице. Но расставленные для утешающих объятий руки Василисы Никитичны воевода ловко миновал, обогнул государя с патриархом, метнулся за порог… Да не тут-то было: как миленький встал, чудом не напоровшись на угрожающе выставленные ножны катаны. Разумеется, Лиан-Ай обнажать клинок против лунатика не стала, зато пригрозить удалось весомо.       — Я весь терем обегала, пока вас отыскала! — пожаловалась она Кириамэ.       Пятясь задом, дядька Изяслав вернулся в зал и послушно плюхнулся на трон. Кадаянка прошествовала за ним, не опуская спрятанной в ножны катаны. Другой пояс с клинками, который она принесла подмышкой, Лиан-Ай кинула принцу, сопроводив неосторожным замечанием:       — Ёшихиро-сама, нельзя же без оружия сейчас! В любой момент ведь могут…       — Что могут? И кто? — поймал на слове Берендей Иванович.       Любава только охнула — и выразительно стрельнула глазами на принца. Тот же и бровью не повел: приладив на талии ремень с парными клинками, выпрямился, спокойно выдержал испытующий взгляд государя.       — Если не возражаете, ваши величества, я бы хотел всё-таки попытаться снять чары с Изяслава Панкратьевича. Надеюсь, он не откажется рассказать нам, что же с ним произошло, и сможет внести некоторую ясность.       Переглянувшись, царь с царицей свое разрешение-то дали. А вот дядька Изя снова взбунтовался. Так что спустя четверть часа явившийся в тронный зал Пересвет застал выразительную картину: отец Федор держится за подбитый глаз; Берендей Иванович держит брыкающегося воеводу за одну руку, Лиан-Ай за другую; Василиса Никитична пытается всеми руководить, громко выкрикивая бесполезные указания. А сам Ёжик крепко держит дядьку Изяслава за уши — и пытается попасть поцелуем в губы, чему тот активно сопротивляется.       — Кссо-о!.. — выдохнул Пересвет, замерев на пороге.       На звук громко хлопнувшей двери воевода невольно оглянулся. Кириамэ, не растерявшись, наконец-то запечатлел куда-то в растрепанную бороду расколдовывающий поцелуй — чересчур настойчивый, как показалось ревниво засопевшему царевичу.       Исполнив долг, принц отошел, спустился со ступенек престола. Царь и принцесса с облегчением отпустили притихшего воеводу.       — Ну как, помогло? — спросил патриарх с надеждой. Догадался приложить к ушибленной брови крупный медальон с эмалевым образком, что висел у него на груди рядом с массивным золотым крестом.       — И зачем ты снял с меня чары? — посетовал расколдованный дядька Изяслав с горечью. Сел на троне уже нормально, потер затылок, которым о жесткую спинку стучали, рукам тоже досталось, к резным подлокотникам царь с принцессой прижимали отнюдь не бережно, а со всей решимостью. — Думаешь, приятно помнить, что тебя предал старинный друг, которому ты, как брату родному, доверял? С которым всю жизнь из одного графина водку пили! Эх, Патрикей-Патрикей, какой леший тебя за руку дернул?..       «Как брату родному» — при этих словах Пересвет болезненно поморщился, что не укрылось от внимания Кириамэ. Однако принц отвернулся и не подошел к мужу.       Изяслав Панкратьевич, словно на исповеди, поведал всё, как было.       Оказалось, пока бывший первый министр вел одурманенного воеводу от трактира до терема, то успел много чего ему рассказать! Видать, захотелось излить душу, накипело уже до крайности. А тут удобный слушатель подвернулся — идет рядом и только кивает на каждый вопрос, как блаженный. И не подозревал Патрикей Дормидонтович, что лунатик-то каждое слово отчетливо слышит и запоминает. Ответить ничего не может, не в состоянии сделать ни шагу без приказа, но при этом воевода глубоко внутри оставался самим собой, словно запертый в клетке собственного тела. Видать, в чем-то помогло ему дурманное колдовство Шеморханки, испытанное прежде в полной мере: позволило хоть сколько-нибудь противостоять чарам Ашика, пусть крошечную частичку личности, но сохранило в неприкосновенности, оставив возможность вернуться к себе настоящему…       Открылся Патрикей старому другу, что Светополк вконец ошалел: собирается, мол, не просто занять трон, ради чего отца родного не пожалеет, на тот свет раньше срока отправит. Так мало того — собственную жену, неповинную Забаву цесаревич приказал без промедления зарезать и похоронить, как безымянную собаку в лесу под кустом. А сам решил жениться на кадайской принцессе — таким образом породнится с императором Хунь-Юанем. На радостях дряхлый правитель ему-де простит государственный долг, примет его как названного сына с распростертыми объятиями!.. В общем, много чего Патрикей готов был стерпеть от цесаревича, желая увидеть свою любимую племянницу царицей на престоле и с короной на голове. Но вот такого подлого удара от неблагодарного щенка не ожидал.       — И всё равно он пришел к царю с отравой в руке и с ядом на устах, — вздохнул отец Федор, в печали оглаживая бороду.       — С его речей выходило, будто бы Светополк пригрозил убить Забаву и в том случае, если бы Патрикей ослушался его приказа, — пояснил Изяслав Панкратьевич.       Берендей Иванович, во время исповеди пристроившийся на подлокотнике собственного трона, тяжко вздохнул:       — Значит, правда это — пропал наш Светополк, связавшись с ибирским колдуном…       — Простите, ваше величество! Не могу и я молчать, хоть казните, — воскликнула Ясмин, распахнув двери зала.       За нею следом вошли: Войслава, спокойная как заморский зверь элефант; Дарёна, бледная, как песец зимой; Забава, настороженная и испуганная, с красными от слез глазами; и Марья с Марфой, радостные, держащиеся за руки, оживленно шушукающиеся между собой — соскучившиеся друг по дружке ужасно!       — Позвольте сделать признание! — обратилась Шеморханка к государю.       — Что ты беременна от своего дракона? — милостиво подсказала царица, вогнав всех без исключения в краску. — Так мы уже догадались. Это ничего, что без венчания, это бывает, не переживай. Вот вернется твой суженый — отец Федор вас быстро поженит. Правильно?       Матушка оглянулась на патриарха. Тот от стыда аж ссутулился, промямлил:       — Так-то оно так. Да только она ж в Аллаха верует, дракон же вообще маг иноземный. А если крылатый ящерёнок родится, как же его крестить будем?..       — Это мелочи! — отмахнулась Василиса Никитична.       — Я вообще-то о другом сказать хотела, — потупившись, заговорила Ясмин. — Признаться хочу!       И призналась-таки, несмотря на предостерегающее шипение принца и откровенно недобрые взгляды царевича. Рассказала, как на самом деле оказалась в степи, почему зачаровывала все войска, посланные разобраться с генерал-девицей. И в довершении объявила, что догадалась наконец-то, кто именно ей зубы заговаривал по тарелочке, обещая за выполнение миссии золотые горы, но в конце концов не заплатив и полушки:       — Дядька Патрикей — вот кто меня нанял! Вот кто был этот предатель, затаившийся во дворце, как змея подколодная!       — Значит, вы, мОлодцы, наврали нам? — сделал собственные выводы царь-батюшка, развернувшись к младшему сыну.       Тот решительно заявил:       — Не наврали, лишь представили избранные факты в необходимом свете!       Государь усмехнулся:       — Ну-ну. — Отдал общий приказ: — Идемте в трапезную, что ли, там хоть рассядемся нормально, поговорим обо всём обстоятельно да чайку попьем. Дарёнушка, прикажи самовар поставить!       Служанка коротко присела в поклоне и кинулась вперед, чтобы стол накрыть. Марья с Марфой бросились помогать — дворец ведь совсем без прислуги остался, самовар самим кипятить придется, за столом тоже прислуживать вместо простых горничных. Хотя оно так и лучше: посторонние уши государственно важных разговоров не подслушают.       Берендей Иванович неодобрительно глянул на воеводу: ишь, рассиделся на троне, понравилось! Но вслух ничего не сказал. Царь взял под локоток с одной стороны Василису Никитичну, под другой локоть подцепил задумчиво-мрачного патриарха — и неспешно отправился в сторону трапезного зала. Войслава по примеру отца подхватила принцессу, а Ясмин цесаревну. За опомнившимся воеводой последовал Пересвет, наградив принца коротким, но весьма выразительным, хотя и непонятно к чему именно относящимся осуждающим взглядом.       Кириамэ замешкался, нахмурился в задумчивости… И кривовато улыбнулся, ощутив на талии знакомую ладонь.       Пересвет на ходу беспокойно оглянулся на мужа, почему-то не спешащего догонять. Глаза царевича широко распахнулись: Ёжик улыбнулся пустоте — и мгновенно пропал. Скрипнув зубами, царевич догадался:       — Ну, Рорик!..       Услышав его ревнивый стон, Войслава тоже обернулась — хрюкнула смешком:       — Ну, Рорик!       — Ты разве его видишь? — удивился Пересвет.       — Что? Что с Хродландом? — не поняла Лиан-Ай, завертела головой: — И где Ёшихиро-сама? Только что здесь был!       Она готова была немедля кинуться искать своего принца, да царевна хихикнула и не отпустила от себя.       — Конечно, я его вижу! — заявила Войслава бледному от злости братишке. — Я ношу под сердцем его ребенка, так что никакое колдовство не поможет ему от меня скрыться.       ________