Принц Х Царевич - 5 (Второй том)

      — А к тому, дети мои, — с важностью произнес государь, обведя семейство внимательным взглядом, — что решил я изменить свою посмертную волю. Завещание то бишь. Конечно, надобно было бы созвать Княжеское Собрание, устроить заседание в Боярской Думе, чтобы всем миром засвидетельствовали мое решение. Но и сейчас здесь за столом тоже не последние люди в нашем царстве собрались: четверо князей из четырех уделов, патриарх… Ну да, и воевода тоже, хоть впадает иногда в буйство, но памятью обладает крепкой, как мы уже убедились. Неплохо получится, если объявлю всем вам.       — Не тяни, батя, — сдерживаясь, прорычал Светополк, подозревая неладное для себя.       Берендей Иванович бросил на него тяжелый взгляд из-под косматых бровей. Неторопливо продолжил:       — Зажился я на этом свете. Ну, да такова воля божья, за что благодарю Небеса каждый день в молитвах. И потому вижу я, что старший мой сын, Светополк Берендеевич, утомился ждать своего права вступить на престол.       Цесаревич покраснел всем лицом и шеей в пунцовость, на несколько минут лишился дара речи. Остолбенел, заскрежетав зубами.       — Посему повелеваю я после моей смерти передать право взойти на престол моему младшему сыну — Пересвету. Он молод, горяч. Даст бог, я покопчу небо еще несколько лет. Он к тому времени возмужает и, надеюсь, успеет набраться ума и опыта. И не перегорит, как Светополк. Пересвет парнишка рассудительный, сомневающийся, он будет прислушиваться к советам Думы и матушки-царицы. Ёжик, разумеется, не оставит его без подсказки и помощи. Поэтому правитель из Пересвета получится дельный. Напрасно кровь лить не станет, войн зазря не развяжет, народ не обидит, города укрепит, налоги непосильные не назначит…       — Батюшка, — пролепетал Пересвет, белый, как скатерть, — как же так?..       — Таково мое завещание! Приказываю слушаться, — отрезал царь.       Средние Берендеевичи буквально рты раскрыли. Однако протестовать или самим претендовать на роль наследника ни один не собирался.       — Прямо скажу: за эти полгода ты сделал для государства больше, чем Светополк за всю жизнь цесаревичем. Жаль, наследника у тебя и Ёжика не получится родить, по понятным причинам.       Войслава громко хрюкнула, заставив младшего брата мигом перекраситься из белого в ярко-свёкольный смущенный окрас. Берендей перевел взор на дочь, и та сразу притихла:       — Посему будет правильно, если после тебя трон займет старший сын Войславы и Хродланда. Авось мой внук сумеет и Штирейхмарк под наши стяги привлечь, чем судьба не шутит? К тому же, я слыхал, у Серапиона есть права на владение Байверном: коли Ясминка впрямь родит дочку и Войславин сын с девчушкой сойдется, то вот вам и еще одно королевство, за которое побороться не грех. Получится у нас империя широкая, великая, не хуже Кадайской, а то и лучше, если поглядеть!       Берендей Иванович рассмеялся, огладил бороду, довольный тем, какое впечатление произвела на всех его речь. Будущее Тридевятого царства нарисовалось невероятное…       — Какого черта? — зарычал Светополк, поднимаясь с места. — Что всё это значит? Я оглох? Разве мои уши могли услышать весь этот бред? Скажите, что это неправда! Мне ведь примерещилось? После отравы у меня иногда звенит в ушах, знаете ли.       Теперь внимание всех было приковано исключительно к цесаревичу, который в одночасье сделался бывшим Великим князем. Василиса Никитична испуганно прижалась к надежному плечу отца Федора. Ясмин встала с места и загородила собой царицу. Забава в неописуемом ужасе метнулась спрятаться за спиной патриарха. Лиан-Ай поднялась и напряженно положила руку на рукоять своей катаны. Средние братья также повскакивали с мест, басовито загудели, прося цесаревича успокоиться и принять волю отца, раз тот считает, что так будет лучше для земли и народа.       — Лучше?! — взревел Светополк. — Как будто … … я позволю этой … произойти!!!       И ударом ноги опрокинул длинный стол набок. Приборы и посуда полетели в Пересвета и Кириамэ. Благо вскрикнувшая царица и патриарх сидели по другую сторону и теперь оказались в относительной безопасности под прикрытием вставшей гребнем столешницы. Всё, что было на столе, рассыпалось, разлилось, разбилось.       Младший царевич и принц бросились к государю, встали между ним и ринувшимся на отца Светополком. Что Пересвет, что Кириамэ готовы были кинуться в бой сию секунду. Но клинки пока не обнажили: успеют выдернуть катаны из ножен в мгновение ока. Светополк понял, что и глазом не моргнет, как окажется порезан на кровавые ломти. Потому он заставил себя умерить пыл. Сделал шаг назад, показывая, что готов продолжить разговор. Воспользовавшись заминкой, между младшими и старшим влезли насупившиеся средние братья. Они-то думали загородить собой мальчишек, но Светополк при виде раздобревших в провинции князей только ухмыльнулся. Эти неповоротливые увальни в кольчугах вернее его самого прикроют от молниеносных клинков.       Дарёна по привычке дернулась было убирать беспорядок. Но Марья с Марфой удержали ее от несвоевременного порыва, дрожа не то от испуга, не то от возбуждения и любопытства, прижались с обеих сторон к подружке, увели к самовару, что стоял поодаль на отдельном столике и потому не пострадал от вспышки цесаревича.       — Смотрите-ка! — заметила вдруг Дарёна слабое свечение на полу чуть в стороне, — что это там такое?       — Ловушка? — удивилась Марья.       — Быть не может! Откуда вдруг? — поддержала Марфа.       Молочник, который далеко отлетел от опрокинутого стола и раскололся на крупные черепки, расплескал на пол сливки широкой белой лужей. Эта лужа, растекшись, и заставила высветиться расставленный Ашиком капкан: мерцающий кружок слабого, словно бы лунного сияния, усеянный колдовскими значками.       — Нам ее обезвредить? — спросила близняшку Марфа.       — А давай не будем? — предложила Марья. — Она именная, ждет лишь одного-единственного человека.       — Ой, верно говоришь! — закивала Марфа.       А вот Дарёна ничего не поняла, но промолчала.       Меж тем к Светополку вернулось самообладание в достаточной мере, чтобы попытаться продолжить игру:       — Отец! — воскликнул цесаревич, — похоже, после болезни у тебя ум за разум зашел? Как такое возможно? Поставить наследником младшего, против всех законов и заветов предков обойти правило старшинства! Пусть ты почему-то хочешь наказать меня, но вот же братья — каждый из них имеет больше права быть твоим преемником, чем Пересвет! Не гневи бога, отец! Одумайся! Не рассмеши народ, поставив царем сопляка!       — Я в твердой памяти и трезвом уме, не ропщи, — устало отозвался Берендей Иванович. Он не вставал с кресла, несмотря на весь грохот и назревающую резню. — Посмотри на них: ради меня мальчишки готовы вдвоем встать против всех твоих богатырей! И сколько раз уже защитили как меня, так и страну. А ты? Ты всегда имел куда больше, чем должно было достаться Пересвету. На тебя были мои надежды и упование. Думал я, ты станешь мне опорой…       Светополк глухо зарычал без слов, он подобные сетования уже слышал сегодня от Патрикея. Это бесило до невозможности.       — Но вместо поддержки ты решил поднять руку на родного отца? — продолжал негромко и без выражения Берендей Иванович. — Отравить не получилось, так теперь пришел зарезать, как вор из подворотни?       — Думаешь, это я подослал к тебе Патрикея с ядом?! Я? Сам в это же время цепляющийся за жизнь из последних сил? — разыграл невинность Светополк. — Ты же сказал: я уже имел всё! Зачем мне это?!       — Без твоего прямого приказа Патрикей на такое не решился бы, — произнес царь. — Слава богу, не один десяток лет я его при себе держал. Доверял, как собственной правой руке. На предательство он бы не решился без причины. Какой угрозой ты заставил его пойти против меня? Верно ли, что пообещал убить Забаву, если он тебя ослушается?       Светополк покачал головой. Криво усмехнулся, прожигая прищуренными глазами не отца, которого по-прежнему считал лишь надоевшей пешкой в своей игре. Он перевел взгляд с Кириамэ на Пересвета. Это их вина. Не дали себя убить вовремя. Притащили в терем невесть какой сброд, который тут прижился и взялся всем табором вставлять ему палки в колеса. Один младший братец — пустое место. Сопля, которую подошвой разотрешь. Но он обзавелся сперва мужем, потом дружками и приятельницами. И вот уже родной дворец для цесаревича сделался чужим. Где здесь справедливость?       — Предатель! — объявила Забава. Светополк даже не повернул голову в ее сторону. Плаксивый голос нелюбимой жены резанул по ушам, отдавшись в голове раздражающим звоном. — Паршивый кобель! Променял жену на любовника! На колдуна без рода и племени! Неужто его собирался посадить рядом с собой на трон? Думал короновать как царицу?! Надеялся, он тебе наследника родит, если я не сподобилась?!!       Забава зашлась в истерическом смехе.       Светополк поморщился:       — Заткнись, дура.       — С чего я должна молчать?! — взвилась цесаревна. — Ты меня убить хотел! Меня! Сколько я терпела и молчала? Сколько вынесла от тебя?! Больше нет моих сил!       Ясмин пыталась ее урезонить, чтобы не вмешивалась в мужские разборки, старалась удержать, обхватив за талию. Только цесаревна вырвалась из крепких объятий и рванула вперед, влекомая, вероятно, самой судьбой навстречу к собственной погибели.       Забава подхватила с пола нож — обычный столовый прибор, такой годен разве лишь на хлеб масло намазать да блинчики на тарелке разрезать. И с этим смехотворным оружием она кинулась к Светополку, захлебываясь злостью, бессвязно крича проклятья. В тот миг все отчетливо поняли, что сейчас случится: Забава не пырнет Светополка ножом. Напротив, тот легко вывернет ей руку, обезоружит — и, не дай бог, здесь же на месте и прирежет в наказание за оскорбительное неповиновение мужу.       Только Ашик видел иное будущее: цесаревич попадется в приготовленную колдовскую ловушку и замрет, беззащитный. Забава налетит на него с ножом, нанесет удар в живот, вгонит клинок по самую рукоять. После чего ловушка растает, отпустит свою жертву, и Светополк схватит жену. Та станет вырываться из его рук, они окажутся возле огромного витражного окна, Забава оттолкнет Светополка — и цесаревич вышибет спиной узорную раму, под звон разноцветных осколков перевалится через низкий подоконник... Ашик заранее предвкушал, как много яркой крови вытечет по кованым пикам забора, что будет ждать Светополка внизу.       Однако всё произошло не так.       Светополк, ухмыляясь, сделал шаг назад в притворном страхе перед обезумевшей женой. И ступил в капкан, приготовленный любовником исключительно для него одного: колдовской круг коротко вспыхнул слабым светом. Забава что-то слезливо выкрикивала и размахивала ножом, словно сама не верила, что решилась направить оружие против мужа, но в обиженном бабьем упрямстве не хотела признавать свою слабость и сдаваться. Средние Берендеевичи в изумлении и растерянности встали истуканами, и сами не помогая, и мешая Пересвету с Ёжиком вмешаться, заставляя их терять драгоценные мгновения. Только Ясмин вновь успела метнуться к Забаве, она попыталась урезонить цесаревну и забрать у нее нож, но та не отдавала, а действовать силой против разъяренной обманутой женщины Шеморханка и сама опасалась. Забава не реагировала на встревоженные оклики царя и царицы, приказывавшие ей одуматься.       Светополку не было дела до поднявшейся суматохи: он не понимал, почему ноги вдруг приросли к полу. Он дернулся сойти с места, но не получалось. Однако против ожидания Ашика ловушка получилась слишком слабой, и пойманный мог владеть руками: Светополк суетливо достал из-за пазухи амулет, и волчий клык черным порошком рассыпался в его пальцах. Страх и ярость смешались в заклокотавшей темной душе цесаревича: он понял, кто именно его предал и почему. Сцепив зубы, Светополк мысленно призвал проклятия на голову колдуна, посмевшего мешать ему, вздумавшего мстить за смерть ничтожного трактирщика. Он схватился за рукоять кинжала, висевшего на поясе.       Забава увидела, что все крики остались не услышанными, жгучая обида полностью поглотила остатки ее разума. Вспыхнув, цесаревна вырвалась из-под руки Ясмин — и бросилась на изменщика. Она даже вскользь не попала, даже царапиной, да и как она могла его хотя бы ранить, если никогда оружия в руках не держала. Рассвирепевший Светополк наотмашь полоснул ее длинным кинжалом поперек груди — целился в горло и лишь чуть-чуть промазал, ударил ниже.       Заливаясь кровью, криком и слезами, Забава не отпрянула, наоборот ринулась под занесенную руку мужа — и, словно бы сама не понимая, что творит, каким-то ломаным, неуклюжим движением с удивительной силой вогнала нож в бок цесаревичу, под ребра и вверх, к сердцу. Светополка запоздало пронзила боль, он выпучил глаза и захрипел, открыв рот. Кинжал выпал из разжавшихся пальцев, с громким звоном упал на пол.       — Ты всегда был мне отвратителен, — услышал шепот оглушенный цесаревич, оседая на колени. Он даже не понял, на каком языке прозвучали эти вкрадчивые ядовитые слова.       Всё существо и существование в последний миг сжалось для Светополка в одну точку: глубоко внутри себя, где острая полоса разрывающей боли коснулась заполошно колотящегося кровавого комка в груди. Еще совсем немного давления на нож — и проткнутое сердце взорвалось, волной ужаса остановив дыхание. Светополк схватился за рукоять, попытался негнущимися пальцами выцарапать из себя сталь. Но руки уже не слушались его. Он повалился на пол лицом вниз. И затих.       Забава отступила на несколько шагов назад, безумными глазами глядя на убитого. Пошептала с невыразимым страданием:       — Это не я… Это не я!!! — закричала она, срываясь на визг. — Кто-то держал меня за руку! Кто-то заставил меня! Это не я убила его!!!       Ясмин подбежала к ней первая: обняла за плечи, увела к лавке, уложила, шепча пустые слова утешения; взялась осматривать рану, попыталась удержать кровь, с силой зажимая тряпками из торопливо порванной скатерти, мигом пропитывающимися до нитки. Дарёна кинулась на подмогу.       — Марья! Марфа! Уберите тело и помогите цесаревне, — встряхнувшись, принялся командовать Кириамэ.       — Сию минуту, хозяин! — отозвалась Марья. Мановением руки переместила убитого в дворцовый подвал, на ледник, где мертвец в сохранности полежит до погребения. А пока что не до похорон, есть более насущные проблемы. Жаль только, кровь от пола придется отмывать вручную, тряпкой — неосторожное применение колдовства к крови мертвеца может наделать бед.       Пока одна подворачивала рукава и призывала из кладовки ведро с водой и швабру, вторая близняшка сунулась было к Ясмин и Дарёне на выручку. Но быстро поняла:       — Прости, хозяин, в этом мы не властны, — печально повинилась Марфа.       — Сделай всё, что можешь, — кивнул принц.       — Перенеси ее в опочивальню царицы, к придворным дамам, — предложил Пересвет.       — И отправь туда лекарку! — поддакнула Марья, усердно возившая тряпкой по кровавой луже. — Она на кухне скучает с поварихами.       — Точно! — обрадовалась Марфа подсказке. Хлопнув в ладоши, заставила исчезнуть как цесаревну, так и сама пропала — отправилась объясняться с фрейлинами. Вот наверняка там сейчас поднимется переполох!       — Надо вызвать Ужоса, у него еще осталась мазь, которой твои раны залечили, — негромко сказал Пересвет мужу. Тот согласился:       — Войслава, вызови Серапиона!       — Уже вызываю, — откликнулась царевна из своего угла. — Не отвечает.       — Значит, назад летит, — успокоила Ясмин.       Чтобы не уходить далеко и не упустить ничего важного, они с Дарёной решили ополоснуть руки от цесаревниной крови прямо здесь, для чего отобрали ведро у заворчавшей Марьи и подставили под самовар, развернув оный к краю столика так, чтобы краник и ведро составили гармоничное целое.       — А замечательная конструкция вышла! — пробормотала Марья, заглядевшись, как ловко получилось: теплая вода из самовара омывает струей руки и попадает в ведро, почти не расплескиваясь на пол. — Надо запомнить на будущее, пригодится.       — Дарёна! Отведи их величеств в опочивальню и напои успокоительным, — распорядился Ёж.       — Да, ваше высочество, — вытерев руки об остатки изорванной скатерти, отозвалась служанка.       — Погоди, Дарёнушка, дай минутку отдышаться, — взмолилась Василиса Никитична, которую отец Федор уж устал обмахивать салфеткой, чтобы не уплыла в обморок.       Берендей Иванович сидел рядом с женой, он был хмур, молчал, плотно сжав побелевшие губы, но держался достойно. При нем оставался дядька Изяслав, воевода смотрел на царя верным псом, ловя каждое движение, предупреждая невысказанные просьбы.       Средним Берендеевичам, ошеломленным, с трудом осознающим, что же такое произошло на их глазах, Кириамэ приказал вместе с Войславой отправиться разобраться со стражниками и наемниками. Как жену Хродланда, царевну послушаются немцы, а князьям не посмеют солгать богатыри. Наверняка среди них не все пропащие предатели, принц был заранее уверен, что многим Светополк пригрозил расправой за ослушание. Либо же могли пустить в народ ложную весть, будто царь находится под влиянием колдовства, а то вообще убит коварными нехристями — или еще что-то в том же духе, поэтому цесаревич и собрал тайное войско, якобы освобождать вероломно захваченный дворец.       — В общем, выясните, кто осознанно предал, а кого ввели в заблуждение, — торопливо наставлял Берендеевичей Ёжик, а те лишь послушно кивали, не помышляя перечить нихонцу, самовольно взявшему на себя командование семейством и государством. — Кто заново поклянется Берендею Ивановичу в верности, того отпускаете. У нас сейчас каждый клинок будет на счету, как кадайцы зашевелятся.       — Немцам объявишь благодарность и подтвердишь, что будет за службу достойная награда, — сказал Кириамэ, обращаясь к Войславе.       — Ну уж разберусь как-нибудь, — проворчала та, тяжело поднимаясь с места.       — Если встретишь Хродланда, пришли его сюда, — добавил Ёж, потирая виски, словно у него вдруг сильно разболелась голова. — Подозрительно, что он пропал не вовремя…       — Лёгок на помине! — негромко произнес Пересвет. (Его тоже вдруг одолел легкий звон в ушах и неудержимо потянуло на зевоту. Что за ерунда? От нервов это, что ли, перенапряжение отпускать стало так некстати? Расслабляться-то рано — главная битва еще впереди.)       Меж тем Хродланд, вполне видимый и осязаемый, но до крайности встревоженный и растрепанный (таким его раньше еще никто здесь не видал), порывисто распахнул двери зала, мельком оглянулся на подтиравшую кровь Марью, кивнул царю с царицей — и направился прямиком к принцу с царевичем. Заговорил сразу по делу, без шуток, без ухмылочек и попыток привычным движением подмять обоих мальчишек себе в подмышки — это впрямь выглядело пугающе! Еще не вникнув в объяснения, Пересвет понял, что в городе произошло нечто крайне малоприятное.       Мимоходом чмокнув мужа в колючую щеку, Войслава коротко пояснила средним братьям, что это и есть ее суженый-ряженый. Мол, она попозже представит их друг другу честь по чести, еще не одну бочку вина вместе с ним Берендеевичи уговорят тихим долгим вечерком, а покамест надо идти, государственными заботами заниматься.       Следом за дочерью зал покинули и царь с царицей, опираясь один на плечо воеводы, вторая на локоть патриарха. Дарёна последовала за ними, перебирая в кармашке фартука склянки с успокоительными каплями. Берендей Иванович, проходя мимо, потрепал Хродланда по плечу и бесцветным усталым голосом проговорил, что доверяет зятьям и младшему сыну действовать по собственному усмотрению. Какое бы решение они ни приняли, у него разрешения спрашивать не нужно, дабы не тратить зря драгоценное время.       Марья тоже ушла, вылить ведро с бурой водицей.       Раскланявшись с тестем, Хродланд вновь обернулся к Ёжику. На небритое лицо вернулась знакомая ухмылка. У Пересвета при виде этого хищного белозубого оскала просто от сердца отлегло — значит, не всё еще потеряно в царстве!       — Вот я, без спроса, и решил по-своему, — сообщил довольный собой Рорик. — Оседлал золотого змея и облетел толпень кадайцев: посыпал их сверху уменьшающим порошком. Такие сделались мелкие забавные, вы бы видели! А пищат так грозно, я от смеха чуть не свалился со змея. Но, правда, и мелкие они не растерялись — пушки заряжают теперь картечью, по трое на плечи друг дружке встают, чтобы до жерла дотянуться.       Собственно, за этим Хродланд и явился: доложить, что кадайцы проникли в город, решив не дожидаться депеши с приказами. Паршивцы хитро обошли обе стены и сторожившую дружину — подкоп сделали! Пока отсиживались в своей Слободе, времени даром не потеряли: прорыли ход аж до площади, на которую фасадом выходит царский дворец. Сколько еще имеется у того подкопа ответвлений, ведущих в разные части столицы, Хродланд вообще не представляет.       — Моя вина, не разведал вовремя! Не подозревал за ними, что они не только стены горазды возводить, но и ходы роют, как оголтелые кроты, — огорченно возмущался Рорик.       — В городе паника? — уточнил Ёж.       — Вот на удивление нет, — возразил Хродланд.       Доложил об увиденном так: столица будто вымерла. Похоже, весь народ по домам попрятался. Он, мол, тоже думал, что сразу улицы забурлят стычками и боями. Но местные оказались умнее, чем ожидал Хродланд — за вилы не схватились, на повылазивших из-под земли иноземцев не набросились. С крепостных стен войска, охранявшие город, тоже не сошли — как если бы их командиры чинно ждали указаний. Небывалый случай всеобщей дисциплины!       — Так не похоже на наш народ! — покачал головой Пересвет.       Кириамэ и Хродланд на его слова внимания обратили мало. Они вдвоем спешно составляли план действий: решили больше порошком уменьшающим неприятеля не посыпать, иначе не видно будет, куда эти зловредные карапузы по городу попрячутся — жди от них потом гадостей! С командирами застав при городских воротах нужно срочно связаться, для чего отправить оным указания с гонцами. Гонцов можно взять на подворье патриарха. Заодно надо бы передать дворцовой челяди, приближенным боярам и придворным весть, что с государем всё в порядке, чтобы слухов зря не множилось. От кадайских пушек и стрел дворец защитит волшебство близняшек, они обещали, что барьер выдержит штурм. Хродланд же пусть присоединится к Войславе и Берендеевичам, соберет из наемников и одумавшихся богатырей войско для усмирения неприятелей. Золотых змеев использовать можно для устрашения, но пусть кружат над городом на безопасной высоте, чтобы не подстрелили.       На предложение Хродланда загнать всех кадайцев в клетки и перенести прямиком в империю посредством силы двойняшек Кириамэ покачал головой:       — Это не выход. Нужно добиться мира. Во-первых, твой план потребует от девчонок очень большого напряжения, а столь щедро растрачивать энергию ларчика слишком рискованно. Во-вторых, ты их отошлешь — через время всё равно назад придут. Если оставишь и будешь держать в клетках в качестве заложников, они тоже выберутся. Из Слободы, из-под охраны ускользнули, так из клеток подавно. Тем более действие уменьшающего порошка не вечно, а запасы его у тебя не бесконечны.       Пересвет тоже пытался сообразить что-нибудь полезное, подсказать дельное. Ведь не зря отец назначил его наследником — значит, не должен лишь на Ёжика с Рориком полагаться, обязан и себя показать полководцем!.. Но стоял столбом и лишь хлопал глазами. А глаза слипались неудержимо! Вон, Ясмин, кажется, ощущала то же самое: придавленная накатившей сонливостью, уселась на лавку и вовсю тянула рот зевками. И Лиан-Ай вела себя подозрительно тихо...       Обернувшись к принцессе, Пересвет слегка «взбодрился». Да и как не разинуть глаза, если подруга с остекленевшим взором, точно кукла на заводном механизме, медленно приближается к Кириамэ со спины, а в руках держит катану на изготовке! Сейчас как махнет бывшему жениху от плеча да насмерть!       — Лиан-Ай!!! — рявкнул Пересвет.       Ёж с Рориком вздрогнули, оборвали дискуссию на полуслове, развернулись в непонимании. Принцесса встрепенулась, словно до окрика спала с открытыми глазами. Отряхнулась от морока, зябко повела плечами. Медленно осознавая, что именно сейчас собиралась сделать, Лианка еще шире распахнула испуганные глаза. Пробормотала:       — Что-то со мной не так...       Она отступила назад, но ее рука, явно против ее собственной воли, не желала убирать клинок обратно в ножны.       — Ай-тян! — позвал Кириамэ, и принцесса от его голоса дернулась всем телом, взглянула на него в ужасе, подавленная виною за предательский порыв. — Ай-тян, что случилась?       — Я не понимаю… Не знаю, какой-то голос мне приказал… — тихо отозвалась та. Всё-таки пересилила саму себя, вогнала катану в ножны. Низко опустила голову: — Прости, кажется, мне лучше уйти.       Кинув украдкой умоляющий взгляд на Пересвета, Лиан-Ай бросилась прочь из зала. Царевич не стал ее удерживать: если таким странным образом вдруг проявилось проклятие Кириамэ, то Лианке действительно стоит пока держаться от Ёжика на расстоянии, ведь она его двоюродная сестра, а значит она единственная во всем тереме, кто может оказаться орудием злой судьбы…       Кириамэ же, кажется, кое-что понял. Внимательно оглядел зал, словно пытался увидеть невидимое.       — Марья, Марфа!       Обе близняшки мигом появились перед принцем.       — В терем проник посторонний, — уверенно объявил Кириамэ.       — Не может такого быть, хозяин! — забожились девчушки, переглянулись между собой, развели руками. — Мы бы почуяли непременно!       — А если он скрывается под колдовством невидимости? — подхватил Пересвет. — Ашик умеет пользоваться подобными чарами, я собственными глазами видел, его тогда даже Яга не заметила!       — Если только у него есть особый амулет… И только если он опустошил все свои внутренние магические резервы? Но ведь это верная смерть как колдуна: опустошив себя до донышка, он станет ни на что не годен. Кто же добровольно согласится на подобное? — Девчушки задумались глубоко, забормотали, друг дружку перебивая, подхватывая мысль одна у другой. — Но даже Рорика в шапке-невидимке мы могли определить. Что ж за колдовство такое? Хотя, его запах… Мы подумали, что это от Светополка…       В зал вбежала Дарёна:       — Ваши высочества! Весь город спит!       — Как это? — натужно зевая, спросила разбуженная воплями Ясмин, успевшая на лавке даже прикорнуть минутку. — День же белый на дворе!       — Мы с ее высочеством пытались связаться с подворьем патриарха, там никто не ответил, — торопливо объяснила служанка. — Поэтому ее высочество обозрела по тарелочке город, особенно крепостные стены и ворота-заставы, и обнаружилось, что все жители спят! Даже караульные на дозорных башнях! Бодрствует только дворец: богатыри, которых заперли в подвалах, наемники и царская семья. То есть — только мы.       — Так вот откуда этот звон в ушах, — негромко проговорил Кириамэ, потирая пальцами ноющие от боли виски. — Светополк, похоже, разведал дорогу к змеиному лесному логову и забрал оттуда лютню Агилольфанны. Я-то гадал, что же мне этот звон напоминает.       — Точно! — обрадовалась открытию Марфа, и Марья согласно закивала. — Когда Лиан-Ай решила лететь за вами в Ибирь на ковре-самолете, Светополк Берендеевич вызвался провожатым! До самого леса мы с ним доехали, а потом, когда принцесса улетела, он наш ларчик обратно во дворец привез. Только он к логову близко не подходил!       — Значит, подошел Ашик, который мог быть вместе с ним невидимкой, — отозвался Кириамэ. — Дорогу разведали и в следующий раз вернулись, но уже без вас. И взяли то, что приглянулось.       — Простите нас, хозяева, — поникли девчушки, — не уберегли мы сокровища.       — Нет, — покачал головой принц, — это я виноват, я забрал и змеев, и вас с собой, оставил логово без охраны.        — Нет! — с горячностью перебила Марфа. — Это мы должны были!..       — Чего уж теперь сожалеть, — прервал бессмысленный спор Хродланд, и Пересвет поддержал его. — Сейчас надо думать, как лютню найти. Заставить ее замолчать и пробудить всех я сумею.       — Секрет-то лютни для нас не тайна, — мрачно скаламбурил Кириамэ. — Загвоздка в том, как ее отыскать. Она может быть в любом уголке города.       — А если кадайцев поймать и допросить? Вдруг им известно, где лютня? — подумалось Пересвету.       — Если и знают, точно не скажут, — разочаровал его Ёж. — Даже под пытками.       — Кстати! — осенило Хродланда, он обернулся к Дарёне: — Кадайцы тоже почивать изволят? Вот мы их и возьмем сейчас тепленькими!       — Нет, ваше королевское высочество, — не обрадовала служанка, — кадайцы на площади не спят. Ходят злые, ругаются между собой, чистят пушки, заряжают арбалеты, но нисколько не сонные.       Хродланд огорчился.       — Вот такое национальное отличие, — вздохнул Пересвет, покосившись на мужа, — на нихонцев и кадайцев колдовские чары действуют иначе, чем на нас, русичей, и на немцев. Боюсь, если наемники с Рориком выйдут за пределы дворца, они тоже уснут — и окажутся беззащитны перед противником.       — Наш барьер снижает воздействие чар, — встревожено добавила Марья, — но не может полностью нейтрализовать… Простите, — извинившись за непонятное слово, она пояснила: — Это значит, что через некоторое время во дворце тоже все уснут.       — Кроме меня и Ай-тян, — кивнул Кириамэ. — У нас просто будет еще сильнее болеть голова, так что при всём желании уснуть не получится. Разве только потеряем сознание.       — Через некоторое время? — спросил Пересвет, стараясь не показать страха.       — Может быть, пройдет несколько дней, прежде чем воздействие достигнет критической мощности, — неуверенно ответила Марфа.       — Мы успеем! Мы обязательно отыщем лютню! — горячо заверила Марья. — Где бы она ни была спрятана!       По лицу принца было ясно, что он не особо верит в обещание девчушек. Вернее, он верит в самих близняшек, но также уверен, что кадайцы (или Ашик, или сам Светополк?) заранее отлично продумали, где устроить тайник, так что на поиски потребуется слишком много времени.       Объявив, что немедленно отправляются в город для тщательного сканирования местности, близняшки растворились в воздухе. Однако спустя секунду они вновь проявились, чтобы сообщить радостную весть:       — Ужос летит!       Девчушки подбежали к витражным окнам, широко распахнули створки рамы, впуская в зал холодный воздух и мелкие колючие снежинки, занесенные порывами ветра.       Нечто черное с алыми всполохами действительно показалось на горизонте сквозь белесую снежную хмарь: вынырнуло из-под сизых туч, стало снижаться, стремительно приближаться к терему, увеличиваясь до пугающих габаритов. Буквально за считанные секунды в этом темном расплывчатом пятне стало возможно различить очертания дракона. Быстрые взмахи огромных крыльев, рассекая снегопад, завивали встречный ветер в вихри метели.       — Он нам дворец не снесет с разбега, так разогнался-то? — дрогнувшим голосом спросил Хродланд, в полупритворном испуге притиснул царевича и принца к своей горячей груди, не упустил случая. — Ну и громадина!       Ни Ёж, ни Пересвет вырываться не подумали. Дарёна с девчушками тоже спрятались за спиной Рорика — всё-таки зрелище внушало уважение и трепет! Однако опасения оказались, разумеется, напрасными: приблизясь к терему на критическое расстояние, дракон прямо в воздухе на лету начал стремительное превращение — и вскочил на подоконник уже в человеческом виде. Даже одеться не забыл и убрать волосы в прическу.       Серапион вежливо поздоровался с встречающими — и шагнул с подоконника на пол. Ясмин с типично девичьим всхлипом кинулась к нему на шею.       Мешок, который дракон во время полета держал в когтях передней лапы, а после превращения соответственно в руке, задергался и издал душераздирающее, возмущенное басовитое: «Ма-а-ы-ы-уу!»       — Прости, малыш, сейчас выпущу, — заизвинялся перед мешком дракон. Присел на одно колено, стал торопливо развязывать веревку, попутно поясняя: — Наверное, растряс в полете. Я хоть и старался лететь плавно, но надо было спешить, да и погода не для полетов, на высоте вообще штормит ощутимо.       Из мешка с важным видом вылез большущий черный котяра Яги: шерсть распушенная, хвост дыбом, усы топорщатся, выражая крайнее недовольство способом доставки.       — Баюн! — узнал зверюгу Ёжик, протянул к нему руки. И кот охотно прошествовал к принцу, позволил взять себя, сам обнял давнего знакомца мягкими лапищами за шею, громогласно замурлыкал, а прищуренными глазами всё косился на обидчика. Терся о щеку нихонца, а недовольно прижатым ухом указывал, как обличающей стрелкой, на дракона, посмевшего с ним плохо обращаться, в мешок упрятать.       — Рогнеда велела взять зверя с собой, уверяла, что здесь требуется его помощь «заговаривать печали», — объяснил Серапион. Поднялся с колена, нежно прижал к груди свою невесту, поверх ее кудрявой головы окинул взглядом собравшихся и беспорядок в трапезной, оценил невеселое настроение и озабоченные хмурые лица. — Я слышал, вы меня звали. Кого-то ранили, убили?       — И то, и другое, — кивнула Ясмин.       От жениха с видимой неохотой оторвалась, однако нежничать было недосуг — потянула магистра за руку, на ходу сбивчиво объясняя, что случилось в его отсутствие.       — Ваши высочества! — вновь вбежала в зал запыхавшаяся Дарёна. — Ее императорское высочество отправилась к кадайцам вести переговоры! Она поклялась, что заставит их сказать, где спрятана лютня!       — Не волнуйтесь! — объявил принцу с царевичем Хродланд, — я сам с этим разберусь. С вашей принцессой ничего плохого не случится, обещаю.       Ёширо кивнул, и Рорик в сопровождении служанки покинул зал.       Они остались в разгромленном зале вдвоем, если не считать беззаботно чирикающих жар-птичек в клетке и Баюна, разомлевшего на руках у принца. Кот даже на птичек глазом не вел, до чего понравилось обниматься — хвост спустил болтаться, лапы свесил, слюнками из пасти капал Ёжику на воротник. Пересвет уж начал подумывать, не взревновать ли.       — Тебе не тяжело? Отдай мне? — предложил царевич.       Кириамэ кота передал без возражений, а вот Баюн отцепился от него совсем без охоты, заворчал, огорченную морду насупил.       — Отнеси его к родителям, — велел Кириамэ, настороженно оглядывая опустевший зал.       — Яга такая предусмотрительная, — произнес Пересвет, укладывая Баюна себе на плечо тяжелой головой, но тот всё елозил у него на руках и так же нежно обниматься, как с принцем, с царевичем почему-то не желал. — Неужели кот сможет замурлыкать печаль по умершему? Притупить боль потери?       — Иди уже, — поторопил Ёж.       Пересвет хотел обидеться на неласковый тон мужа: всё-таки ему тоже не помешает немножко сочувствия! Не каждый день видишь, как на твоих глазах убивают старшего брата. Пусть Светополк был и не самым лучшим старшим братом на свете, но всё-таки родной! Столько лет под одной крышей — и в одночасье… Вот только взглянув на супруга, заметив его сурово сдвинутые к переносице брови, Пересвету расхотелось брюзжать и требовать жалости. Кириамэ явно чего-то ждал. И явно что-то нехорошее! Поэтому и требовал, чтобы Пересвет ушел, оставив его здесь в одиночестве. А вот фигушки ему.       Пересвет понял наконец-то, что кот вертится у него на руках не из простой вредности: Баюн что-то видел. Нечто, недоступное человеческому взгляду.       — Где он? — тихонько шепнул царевич в пушистое ушко. — Покажи мне, где он прячется?       И Баюн замер, прекратил вырываться, словно бы впрямь понял его просьбу. Словно согласился помочь.       — Иди, — повторил Ёж, а сам положил руку на рукоять катаны.       — Да, иду уже, — ровно отозвался Пересвет. А сам не сдвинулся с места.       Кот у него на руках напрягся, уперся сильными лапами в грудь, вытянул шею и прижал уши. Он смотрел в одно конкретное место — ровно за плечом Пересвета, там же, но чуть левее, стоял принц.       — Там, да? — чуть слышно выдохнул царевич. — Спасибо, Баюнище.       Взревев страшно, почти по-медвежьи, Баюн, оттолкнувшись от плеча царевича, сиганул на лишь ему ведомую цель.       В следующий же миг Пересвет и Кириамэ одновременно обнажили свои клинки и резко развернулись. Сталь скрестилась в одной точке — там, где мгновением ранее пролетел черной стрелой кот, сбив с ног проявившегося из пустоты человека.       — Ашик, — кивнул сам себе Ёширо.       Баюн, довольный исполненным долгом, еще разок для верности махнул когтями по бледной физиономии колдуна, потоптался на впалой груди опрокинутого на пол противника — и, тяжело, но бесшумно спрыгнув, ушел. Прошествовал к дубовым дверям, подцепил лапкой массивную створку, (которую, кстати сказать, даже Войслава открывала с некоторым трудом), и, мяукнув на прощанье, вышел из зала с гордо поднятым хвостом.       — Он сам знает, куда ему идти, — пробормотал Пересвет. Но в голове мелькнула мысль, что первым делом кот, скорей всего, проведает дворцовую кухню, а уж потом отправится залечивать родительское горе царя с царицей.       — Тварь, опять до крови порвал, — без веселья рассмеялся Ашик. Не обращая внимания на нацеленные на него клинки, он сел на полу, поджав под себя ноги, и провел ладонью по кровянившей щеке.