Попутчики

Эйдан замер, уткнувшись в колени и мелко вздрагивая. Поколебавшись немного, Дин осторожно обнял его за плечи, притянул к себе и успокаивающе похлопал по спине. — Тихо, тихо… все будет хорошо, Эйд, и не говори глупостей. Ты нужен. — Кому?.. — глухо спросил ирландец. — Кому захочется иметь со мной дело?.. Дин оторвал его от коленей и, глядя в покрасневшие глаза, улыбнулся. — Ну-у… я же не сбежал, значит, в данный момент — мне. И я готов быть с тобой еще некоторое время, несмотря на все, что ты мне рассказал. Вернее, благодаря этому, как бы глупо это не звучало. Так что прекращай это мокрое дело, лучше объясни, что ты подразумевал под последней надеждой. Он взял лицо парня в ладони и вытер большими пальцами слезы, выступившие на раскосых глазах. Ирландец удивленно моргнул. Смутившись, Дин кашлянул, убрал руки от лица Эйдана, глотнул пива и вопросительно приподнял бровь. — Объяснишь? Тернер шмыгнул носом и, ни словом не прокомментировав неожиданный жест попутчика, кивнул, вскрывая вторую бутылку. — Ты назвал это даром. В чем-то ты прав, потому что изначально так и было. Да, это был дар, который проявлялся довольно редко — за пять лет я видел раз двадцать, не более, и мне всегда удавалось помогать или предупреждать возможную беду. С этим можно было жить, не опасаясь за свою психику, и не чувствовать себя изгоем. А потом произошел какой-то сбой… да, наверное, это самое подходящее слово. Я не буду вдаваться в подробности, но с тех пор, как мне пришлось уйти из дома, все изменилось. Сначала видения участились, а потом и вовсе хлынули каким-то безумным потоком. При всем желании я не мог везде успеть, а потом понял, что вижу не только возможное будущее, но и уже свершившиеся вещи. Это продолжается уже в течение десяти лет и мне кажется, что с каждым днем становится все хуже. Мне все реже выпадает шанс что-либо изменить. Пожар и девушка на дороге — это невероятное везение, поверь, — Эйдан печально покачал головой и посмотрел на новозеландца. — Если это и был дар, то он уже давно переродился в проклятие. Я схожу с ума, Дино… О’Горман поднял на него глаза. Очень странно было снова слышать это имя, ведь так его называл только Брайан. Ирландец неожиданно вспыхнул и опустил ресницы. — Можно я буду тебя так называть? Тебе очень идет это имя — Дино… но, если тебе неприятно… — С чего ты взял, что мне это неприятно? — новозеландец пожал плечами и грустно улыбнулся, — Просто так меня давно не называли, я отвык. — Да, я знаю, — тихо произнес Эйдан и опустил голову, — извини… Дин прикрыл глаза и тяжело вздохнул, чувствуя, как кровь прилила к щекам. — Что еще ты обо мне знаешь?.. — Ничего, — солгал ирландец, решив сжалиться над попутчиком. О’Горман усмехнулся. — Неужели?.. Ладно, проехали… — он вскрыл упаковку арахиса, купленную под пиво, закинул в рот орешек и протянул пакетик Эйдану. — Рассказывай дальше. Парень потер лицо, вытащил орешек и принялся задумчиво катать его пальцем по ладони. После недолгого молчания он снова заговорил. — Я хочу попытаться избавиться от проклятия, Дино. Ради этого я и приехал в Штаты. На территории Монтаны семь индейских резерваций. Основной моей целью была резервация Кроу, расположенная недалеко от места той незапамятной битвы. Возможно, это глупо, но я надеялся отыскать среди ее жителей потомков шамана. С неделю я колесил по резервации, и толку от этого не было никакого. На что я рассчитывал, совершенно непонятно, — усмехнулся Эйдан. — В конце концов, потомки индейских племен, когда-то воевавших с белыми людьми понятное дело — сейчас ничем не отличаются от остальных американцев. Они не бегают с томагавками, не сдирают скальпы и, если и занимаются какими-то языческими обрядами, то делают это довольно скрытно. Никто не носится по улицам с бубном или с «ловцом снов» наперевес и не вопит о том, что он потомок великого шамана… а жаль, — фыркнул ирландец, закидывая, наконец, орешек в рот. — Все, с кем мне довелось столкнуться — самые обычные люди. Но все же мне можно сказать повезло. Я попал на праздник, посвященный очередной годовщине Великой Битвы сиу. Мне удалось разговориться с одним из потомков Сидящего Быка — вождя, поведшего воинов против белых захватчиков, во всяком случае, он представился таковым. Он мне посоветовал не шататься по всему штату, а отправиться прямиком в резервацию Блэкфит на северо-западе, на самой границе с Глейшером, потому что основная масса сиу, согнанная со своих земель, осела именно там. Вот поэтому я туда и направляюсь. Правда, по пути я заглянул в резервации Форт Белкнап и Рокки Бой, мало ли что, но безрезультатно. — Понятно, — пробормотал Дин, вытянул из пачки сигарету и прикурил. — Но мне кажется, что не обязательно искать потомков этого, как ты его назвал… Живущего В Тумане? У тебя ведь нет гарантий того, что они пошли по его стопам, бережно передавая знания и чтя семейные традиции. Что, если этих потомков вообще не существует? Думаю, ты бы мог обратиться к любому ныне живущему шаману. Есть же такие? Эйдан кивнул. — Есть, конечно. Но мне кажется, что большинство из них самые обычные шарлатаны, устраивающие шоу для наивных простаков. К тому же этот амулет — вещь абсолютно не типичная для сиу, как и для большинства индейских племен. Поверь, я досконально изучил вопрос, перерыв тьму информации о культуре и мифологии северо-американских индейцев. «Ловцы снов» — да, это традиционная штука, но это, — он указал на ромб, — что-то уникальное. Ничего, даже отдаленно напоминающего этот амулет я не встретил ни в одном справочнике. Единственное, что мне удалось выяснить, это приблизительное значение ромба: четыре грани, четыре стихии — так обозначали добрых маниту, духов, покровительствующих людям. Я предполагаю, что глаз в круге — это какая-то нездоровая фигня, которую эти самые маниту призваны охранять или сдерживать, не знаю… Возможно, если бы амулет не выжег на мне это кастрированное клеймо ничего бы не случилось. Я бы оставался обыкновенным, нормальным человеком, — он тяжело вздохнул, — а не тем, кто я сейчас… — Почему бы тебе его просто не снять? — поинтересовался Дин. Эйдан вздрогнул и покачал головой. — Я не могу его снять. Когда я попробовал это сделать… — парень зажмурился и судорожно выдохнул, — ладно, смотри… Страдальчески приподняв брови, ирландец дрожащими руками снял амулет и оттянул футболку. Дин сдавленно охнул, зажав ладонью рот и не веря своим глазам. «Это похоже на дешевый фильм ужасов», — пронеслось у него в голове — клеймо, не прикрытое ромбом, взбугрившись, начало приобретать жуткий кровавый оттенок, раскрываясь свежей, словно только что полученной раной. Кровь заструилась по груди Эйдана, но уже через мгновение края раны свернулись и побелели, заискрившись крохотными кристалликами инея, а глаз, заключенный в круг, уставился на новозеландца черной дырой, бездонной и пугающей. — Не надо! Надень обратно! — воскликнул Дин, с трудом отрывая взгляд от клейма и отворачиваясь. — Твою мать… это, правда, какая-то нездоровая херня… С тихим стоном Эйдан надел амулет. Клеймо, накрывшись ромбом, мгновенно затянулось вновь став розовым и гладким шрамом от ожога. Выдохнув сквозь сжатые зубы, парень посмотрел на попутчика и передернул плечами. — Холодно… и я опять напугал тебя, — он горько усмехнулся, — Ну, что? Как думаешь, это хорошее объяснение причины, по которой я не могу от него избавиться, просто сняв и выбросив в ближайшую помойную яму? — тяжело вздохнув, Эйдан поднял глаза и тихо спросил: — Тебе все еще любопытно? Не передумал насчет моего общества, попутчик? Дин покачал головой и глубоко затянулся, пытаясь унять дрожь в похолодевших пальцах. Выпустив в небо облачко дыма, он нервно почесал щетину и хмыкнул. — Напугал? Нет… хотя по здравому рассуждению должен был. Вот черт… это настоящая долбаная мистика. — Да уж… интересно, правда? — Куда уж интересней… — пробормотал О’Горман, косясь на парня. Запустив пальцы в золотистые волосы, он взъерошил их. — Послушай, Эйд, раз уж мы не случайно встретились, то какова моя роль во всем этом? Эйдан опустил голову. — Не знаю, — он пожал плечом. — Я понятия не имею, как именно наше знакомство повлияет на все это дело. У меня не было никаких видений, связанных с этим. Но… я что-то почувствовал, когда увидел тебя. Я не смогу объяснить этого, даже не проси. Это… похоже на то, как ты заранее знаешь, что вода — мокрая, лед — холодный, а огонь обжигает. Так и с тобой: я просто знаю, что ты тот, кто мне нужен. Они надолго замолчали, потягивая пиво и дымя сигаретами. — Ладно, — наконец, вздохнул ирландец и потер глаза. — Ты не возражаешь, если я немного вздремну? Что-то совсем прибивать начало. — Конечно, — отстраненно произнес Дин. Эйдан легко хлопнул его по плечу и поднялся. Открыв дверь домика, он обернулся к новозеландцу. — Ты ведь не сбежишь, пока я буду спать? — Не сбегу, можешь не волноваться, — не поворачиваясь, ответил О’Горман. Если бы в этот момент он обернулся и встретился с попутчиком взглядом, то вряд ли стал бы так уверенно заявлять о своем намерении остаться — черно-зеленая рябь прошлась по радужке загадочных глаз парня и исчезла, вновь уступив место теплому цвету виски. Тернер улыбнулся спине молодого человека, опустил ресницы и исчез за дверью. Дин задумчиво смотрел на простирающуюся до самого горизонта прерию. Он не очень понимал, каким именно образом ему предстоит принять участие в судьбе ирландца. Возможно, его миссия заключалась только в сопровождении парня до резервации? Потому что он в упор не видел, чем бы еще мог помочь Эйдану, а перспектива носиться по штату в поисках потомков шамана, если таковые вообще существовали, не сильно привлекала. В конце концов, он не для этого сюда приехал. В то же время, он ощущал острую необходимость быть с ним рядом. До конца. «До какого конца?! Ты же понятия не имеешь, чем все это может обернуться. Это все полная чушь. Потусторонняя хрень, которой нет объяснения. Твое решение не поддается никакой логике. Ты просто слишком долго был один, дружок», — подумал он. — Черт… — прошипел Дин, глубоко затягиваясь почти докуренной сигаретой и засовывая окурок в пустую бутылку, оставленную Тернером. Его мысли прервало хлопанье крыльев — огромный ворон, спикировав, приземлился недалеко от крыльца и, пронзительно каркнув, посмотрел на него блестящим черным глазом. — Привет… — пробормотал новозеландец, делая глоток. Птица каркнула еще раз и не спеша, вразвалочку направилась к нему. Похоже, она совсем не боялась людей. Дин осторожно потянулся к упаковке с орешками, достал один и бросил ворону. Склонив набок голову, ворон посмотрел на угощение и приоткрыл клюв. — Блэкфит!.. — Да-а, дружище, мы как раз туда направляемся… Что?! Дин вскочил на ноги, не веря своим ушам. Он прекрасно знал, что вороны умеют разговаривать, но сказанное птицей прозвучало очень уж неожиданно. Ворон раскрыл крылья, но не улетел. Неуклюже отбежав от молодого человека на несколько ярдов, птица недовольно каркнула и с укоризной посмотрела на него. — Дремлющий… — абсолютно чисто произнес ворон. Новозеландец медленно опустился на ступеньки, в шоке таращась на птицу. Ворон каркнул в четвертый раз, подбежал к орешку и, подцепив его клювом, взмыл в небо, выронив на подъездную дорожку черное перо. Дин отлепился от крыльца и неверной походкой направился к оброненному перу, поднял его и положил в карман, где уже лежало голубое в крапинку перышко. Молодой человек проделал это, пребывая в странном трансе, и опомнился только, когда снова занял свое место на ступеньках, прикуривая новую сигарету. Несколько раз моргнув глазами и тряхнув головой, словно отгоняя видение, он глянул на вход в домик, потом на тлеющую в пальцах сигарету и поднялся. Положив окурок на ступеньки, он осторожно приоткрыл дверь и заглянул в номер. Эйдан спал на спине, разметав угольно-черные кудряшки по подушке и приоткрыв губы. Беззащитный, по-детски трогательный и в то же время, словно демон-искуситель, безумно прекрасный. Дин вздохнул и тяжело опустился на свою кровать — этот мотель мог похвастать номерами с отдельными спальными местами, где мало знакомым людям не пришлось бы ютиться на необъятной, но общей кровати. Глядя на Эйдана, он нашарил рукой свой фотоаппарат, небрежно брошенный на клетчатое шерстяное одеяло. Парень заворочался и перевернулся на живот, уткнувшись носом в подушку. Дин рассеянно улыбнулся, глядя на него, и включил фотоаппарат. Немного помедлив, он навел видоискатель на Тернера. В голове промелькнула мысль — что, если парень не отпечатается на снимке? Дин фыркнул — это совсем уж бред. Каким бы странным не был его попутчик, он был вполне реальным человеком, не привидением. Отключив вспышку, он щелкнул затвором. Щелчок прозвучал слишком громко в тишине комнаты, и молодой человек замер, чувствуя неловкость: проснись сейчас Эйдан, как он объяснит свое странное желание сфотографировать его спящим? «Ах, ты такой милый, когда спишь» или «Знаешь, я хотел убедиться, что ты настоящий, а не видение в моем воспаленном мозгу»? Но ирландец продолжал тихо сопеть, и, облегченно выдохнув, Дин переключил на просмотр. Глянув на экран, он нахмурился: вместо спящего парня на снимке было размытое белое пятно, напоминающее снежный вихрь. Поджав губы, новозеландец снова поднял фотоаппарат и щелкнул. Эйдан шевельнулся, закрывая голову рукой и что-то пробормотав. Невольно содрогнувшись, Дин с опаской глянул на второй снимок и усмехнулся, покачав головой. Все было в порядке — на фотографии, как и положено, спал ирландец. Никаких белых пятен. — Расслабься… — пробормотал О’Горман, отложил аппарат, откинулся на подушку и закрыл глаза. — Ну, ни фига себе мы отдохнули! — удивленный возглас выдернул Дина из сна. — Уже семь вечера, чем же мы ночью заниматься будем? Захлопав ресницами, он приподнял голову, обнаруживая, что лежит, плотно закутавшись в одеяло, словно в кокон. — Тебе что, холодно? — весело спросил Эйдан, поправляя свою смятую постель, — Теплынь на улице, духота в номере, а ты укутался, как страдающий артритом старик. Дин решил обидеться на «артритного старика» и скорчил недовольную физиономию. — Эй, полегче! Я не намного тебя старше. — Ну, извини, — ирландец обезоруживающе улыбнулся и сладко потянулся, жмурясь и хрустя суставами, — Судя по звукам, издаваемым моей тушкой, я не далеко от тебя ушел… О’Горман фыркнул и, выпутавшись из кокона, сел на кровати. Сладко зевнув, он потер заспанное лицо. — Уже семь? Охренеть… мы проспали весь день. — Ага, — Эйдан покопался в рюкзаке и, выудив бумажник, повернулся к нему, изогнув черную бровь, — думаю, стоит нанести визит в местное кафе. Ты как на это смотришь? — Весьма положительно, — ответил новозеландец, прислушиваясь к дружному хору внутренностей, — я слона сейчас готов съесть или бизона… тут же водятся бизоны? Эйдан от души расхохотался. — Водятся, куда тут без них!.. Поднимайся, Жующий Бизонов! Пора нанести визит бледнолицым в местном салуне. Бизонов в «салуне» не подавали, пришлось довольствоваться стандартным набором: гамбургерами и пирогами. В этот раз они заказали с черникой, и, расправляясь с ними, Дин с трудом сдерживал смех, глядя на губы ирландца, перепачканные фиолетовым черничным соком. Но, видимо, голубые глаза в обрамлении смешливых лучиков выдавали с головой его веселье. — Что ты хихикаешь? — возмутился парень, вытирая тыльной стороной ладони губы, высовывая язык и забавно скашивая глаза, чтобы взглянуть на него. — А-а… ну, понятно. На себя посмотри, — пробурчал он и прыснул. Дин зашелся смехом, чуть не подавившись куском пирога. Ужин протекал легко и непринужденно, словно все произошедшее с утра было не более, чем сном. Странным, жутковатым сном, навеянным загадочной атмосферой северного штата. А рассказ парня — мрачной сказкой, рассказанной ночью у костра. Прикончив последний кусок, Эйдан довольно облизнулся и, откинувшись на спинку удобного диванчика, обтянутую красным кожзамом, улыбнулся. — Неплохое здесь местечко: номер уютный, не то, что прошлый, и готовят очень даже ничего для придорожного сервиса, — он бросил на попутчика вопросительный взгляд. — Ночевать остаемся? — Ну, мы же хотели, — кивнул О’Горман, — а что? — Может, расслабимся немного? Я имею в виду, что-нибудь покрепче пива. Ты как? — Я не против. Только, может, где-нибудь на открытом воздухе? Неохота упускать такой красивый вечер, сидя в помещении, — Дин указал в окно. — Я бы пару снимков сделал. Вечер, в самом деле, был великолепен. Солнце медленно опускалось, словно искусный и немного сумасшедший художник причудливо разливая краски по небесному холсту. Полупрозрачные облака, проплывающие над равниной, потемнели и окрасились в перламутровый, нежно-фиолетовый оттенок, а скопившиеся у горизонта шапки — в золото с розовыми и алыми переливами. Бескрайний простор прерии, словно спокойное море размеренно дышал под теплыми порывами ветерка, качая мохнатыми кисточками ковыля и житника. Яркими пятнами выделялись среди травы желтые пушистые соцветия золотарника и россыпи белоснежных звездочек вересковой астры. — Только на открытом воздухе, — согласился Эйдан и, одарив Дина счастливой улыбкой, направился к бару. Через пару минут он вернулся. — Я добыл «огненную воду», великий вождь. Имя ей — «Джек Дэниэлс». Не желаешь ли познать тайны, скрываемые в глубинах ее янтарного сияния, испытать блаженство, которое она в себе несет? О’Горман фыркнул. — Главное, чтобы это блаженство не обернулось утренним похмельем, мой всевидящий брат. — О, уверяю тебя, все будет в порядке. Расхохотавшись, молодые люди покинули кафе. Они расположились позади мотеля, подальше от дороги. Нагретая солнцем трава приняла их в свои мягкие волны, окутав пряным ароматом и стрекотом цикад. Они молча любовались пышным угасанием еще одного дня своей жизни, передавая друг другу початую бутылку виски. Потом Дин поднялся, очарованный умиротворенной красотой окружающей природы, сделал несколько снимков и навел фотоаппарат на ирландца. — Улыбочку! Эйдан повернулся и посмотрел на него. Молодой человек щелкнул затвором, глянул на снимок и покачал головой. — Ну, нет! Улыбнись. У тебя потрясающая улыбка, хочу запечатлеть ее на память. — Как и у тебя… — тихо сказал Тернер. — У меня она просто обаятельная, а у тебя — потрясающая. Ирландец хмыкнул и отвернулся. — Много ты понимаешь, — пробормотал он. — Что? — Садись уже, папарацци. Дин плюхнулся с ним рядом на приятно пружинящую траву и начал просматривать отснятые кадры. — Почему ты ушел из дома? — неожиданно спросил он, перелистывая снимки. Наткнувшись на фото Тернера, сделанные утром, О’Горман осторожно покосился на него и быстро их удалил. — Если, конечно, это не секрет. Парень снова хмыкнул, наблюдая за его манипуляциями, и сделал большой глоток. Он мог спросить, зачем Дин удалил его фотографии, но не стал этого делать. В конце концов, светловолосого новозеландца можно было понять. И он его прекрасно понимал. — По тому же, почему ты так разволновался из-за одной кровати на двоих, — ответил Эйдан, возможно, чересчур грубо и откровенно, но сделав это по одной причине — он не желал больше что-то скрывать от попутчика. Дин замер. Тяжело сглотнув, он, наконец, сумел оторвать взгляд от маленького экрана и повернулся к парню. — Ты сказал, что больше ничего обо мне не знаешь, — раздраженно процедил он сквозь зубы. Мысль о том, что ирландец был прекрасно осведомлен о его «особенности», но обманул, взбесила его. — Дино… — Эйдан сжал тонкими пальцами его руку, — расслабься. Я знал об этом почти с самого начала, но… как бы ты отреагировал, если бы я тебе сказал об этом? Психанул? Испугался, приняв за маньяка-извращенца? Послал бы меня к чертовой матери? — А сейчас что меняет? — Я не маньяк. — Я это уже слышал. — Извини. — Это я тоже слышал, — Дин выдернул руку из пальцев парня и, отобрав виски, припал к горлышку. — Ч-черт… — он вытер губы и в упор посмотрел в раскосые глаза. — Ну, и что дальше? Эйдан улыбнулся и откинулся на спину. — Не злись. Я не собирался от тебя ничего скрывать. Ты мне нравишься, Дино, — и, не дав опомниться оторопевшему новозеландцу, он заговорил дальше: — Я ушел из дома, когда мне было восемнадцать. Я был вынужден это сделать… Помнишь, я упомянул порно-журналы, из-за которых мне досталось от отца? Так вот, это были журналы с парнями. Потом я долгое время пытался бороться и душить в себе эту неправильность и «распущенность». Мне внушали, что это грех и так далее, но ведь невозможно приказать своему организму перестать реагировать не на того, на кого нужно, а сердце любить того, кого ты в принципе любить не можешь. Как бы ни пытался. Я встречался с девочками, но мне было с ними… не очень комфортно. Я предпочитал с ними дружить. Думаю, что тебе это знакомо, — он перевел взгляд на О’Гормана. Тот усмехнулся и промолчал. — В конце концов, в старших классах у меня завязались отношения с одним человеком, немного старше меня, он уже был студентом и иногда помогал мне заниматься, — Эйдан многозначительно приподнял брови и вздохнул. — Вот за одним из таких «занятий» отец нас и застукал. Ничего не было, мы только целовались. Но и этого оказалось достаточно, чтобы разрушить наши с ним и без того зыбкие отношения окончательно. Отец всегда был очень сложным, вспыльчивым и бескомпромиссным человеком, он всегда придерживался консервативных взглядов на жизнь и уж тем более на однополые связи, которые он считал чуть ли не главным грехом после убийства. И вдруг оказалось, что его родной сын как раз таки предпочел именно эти, неправильные и порочные отношения, так и не вняв всем увещеваниям, попер против природы и самого Господа Бога. Можешь представить, какой был скандал?.. — Выродок! Мерзкий выродок! — вышвырнув студента из дома, орал мистер Тернер. Схватив сына за мягкие кудри, он со всей дури приложил его головой о косяк. — Отрастил космы! Жалкий… педик! Урод! Эйдан охнул и осел на пол, прижав руку к разбитому затылку и ощутив на пальцах теплую кровь. — Папа, не надо. Пожалуйста… — прошептал он, — я такой, какой есть. Я не могу по-другому… прости и пойми меня, пожалуйста! — Заткнись! Удар в лицо застал его врасплох. Эйдан вскрикнул и схватился за нос, глупо таращась на отца, чувствуя, как между пальцев побежали горячие струйки. Мистер Тернер снова замахнулся. Глухо зарычав, Эйдан рванулся ему навстречу, перехватывая руку, и, схватив за растянутую домашнюю майку, вжал в стену. — Не надо отец! Мне не тринадцать лет — я могу ответить!.. — прошипел он. — Ответить? Мне?! Грязный педик! Сначала та мерзость, что я обнаружил у тебя под кроватью, а теперь это?! — мистер Тернер оттолкнул сына и плюнул ему под ноги. — Вот оно, истинное проклятие, ты, отмеченный демоном — ты вырос уродом во всех смыслах! Убирайся из моего дома! — рявкнул он. — Вон отсюда! Сегодня же! Тяжело дыша, отец исчез в кухне, громко хлопнув дверью. Размазывая по лицу кровь и беззвучные злые слезы, Эйдан поплелся в ванную. Защелкнув замок, он привалился к раковине и зажмурился. «Отмеченный демоном» и «урод» — наконец отец высказал вслух все, о чем предпочитал помалкивать последние пять лет. Честно и прямо. Ярость и обида подступили горькой волной к самому горлу, норовя выплеснуться в отчаянный вопль, в желание разнести все к гребаной матери и… ответить. Впечатать кулак в перекошенное ненавистью лицо родителя, размазать его по стене как таракана. — Ненавижу… — прорычал Эйдан, — Блять, ненавижу тебя!.. Грохнув по раковине кулаком, он дернул головой и громко застонал, подняв глаза на висящее перед ним зеркало. Отражение смотрело на него, сверкая ярко-зеленым взглядом. — Твою мать, очень вовремя, — прошипел парень и закрыл глаза, — самое время заняться чужими проблемами… Обреченно вздохнув, он закусил губы, приготовившись к очередному видению. Что он должен сделать на этот раз? Спасти соседского малыша, выбежавшего на проезжую часть ровненько под колеса автомобиля или снять котенка с дерева? — Отомстить… Эйдан вздрогнул и распахнул глаза, испуганно всмотревшись в свое отражение. Яркая зелень радужки дрожала, покрываясь рябью, словно поверхность водной глади, потревоженная легким ветром. Он медленно моргнул и, вновь взглянув в зеркало, хищно улыбнулся — рябь исчезла и вместо ярко-зеленых глаз на него смотрели две бездонные, пустые угольно-черные дыры. — Сюрприз, папа… — Эйдан?.. Тернер вздрогнул. — Извини, задумался. В общем, я решил больше не травмировать своего родителя и ушел. В тот же день, — парень грустно рассмеялся. — Так что я — такой же, как и ты. И я знаю, что такое одиночество. А не говорил тебе обо всем этом, потому что ты бы мне не поверил. Ведь так не бывает, правда? — он сел и задумчиво посмотрел на запад. — Ты и сейчас мне не веришь, а, если я попытаюсь доказать, то ты только испугаешься или разозлишься еще больше, приняв все это за насмешку. — Дин не ответил, вскинув на него удивленный и настороженный взгляд. — Ладно, твое дело. Ну, что ж, предлагаю не омрачать сегодняшний прекрасный вечер такими разговорами и не самыми радужными воспоминаниями. Лучше схожу еще за одной. Новозеландец согласно кивнул. Когда Эйдан вернулся, шурша бумажным пакетом с «огненной водой», молодые люди продолжили любоваться затухающим закатом, методично напиваться и болтать ни о чем, не затрагивая щекотливых тем личного прошлого. Дин вновь расслабился, перестав злиться и обижаться — в конце концов, именно Эйдан оказался гораздо честнее и откровеннее его. По мере того, как пустела вторая бутылка, он все чаще ловил себя на том, что подолгу задерживает взгляд на красивом лице, невольно сглатывая и борясь с оправданными и вполне осуществимыми, если верить словам ирландца, желаниями. Несмотря на опьянение, а, возможно, благодаря ему, Дин не мог избавиться от зудящей мысли, что до одури хочет попутчика. «Почему — нет? Просто секс, ничего больше, — думал он и тут же одергивал себя, отводя глаза и сжимая зубы. — А, если это и правда окажется насмешкой с его стороны, гребаным приколом? Не боишься обломаться после такого долгого перерыва? Боюсь, — соглашался он с самим собой, — очень боюсь и не хочу этого». Они просидели до полуночи и засобирались, ощутив пятыми точками потянувший от остывающей земли холодок, от которого приговоренный литр виски почему-то не спасал. — Странно, — немного заплетающимся языком пробормотал новозеландец, когда они двинулись к освещенному маленькими фонарями мотелю, — мы столько выжрали, но я не чувствую себя бухим в стельку…  — Это потому, что мы плотно поели перед этим, — с видом знатока заявил Тернер и улыбнулся, склонив на бок голову. — Признаюсь, я, вообще-то, пьян… но ты прав — не так, как того стоило ожидать! А, может, нам это только кажется? — весело спросил он и расхохотался. О’Горман хмыкнул — очень даже может быть. На полпути к домику Эйдан вдруг притормозил и, встав перед Дином, упер руки в бока. — Так. Между прочим, ты обещал научить меня методу Хаймлиха! Почему я до сих пор не обучен?! Дин прыснул — возмущенный и захмелевший ирландец с торчащими в разные стороны кудряшками выглядел предельно забавно. — Ты же все знаешь! — фыркнул он. Эйдан почесал нос и пожал плечами. — Ну, не все я знаю и не всегда, я же говорил. И вообще, откуда индейцы могли знать про этот метод? Его тогда и не изобрели еще, наверное… Он осекся, захлопав ресницами, осознавая, что ляпнул сейчас что-то явно напоминающее бред сумасшедшего. Дин рассмеялся и потрепал его по взъерошенным волосам. — При чем тут индейцы? Эх, ты… пошли, научу в номере, а то еще увидит кто, подумает, что ты хочешь меня убить. — Я буду учиться на тебе? — радостно воскликнул Тернер, сверкая глазами. — Вообще, я бы предпочел какой-нибудь манекен, — Дин оценивающе посмотрел на сильные руки парня, освещенные мягким светом фонарей, — потому что боюсь, ты переломаешь меня пополам. — Не волнуйся, я буду осторожен, — заверил его ирландец, и, хихикая, они направились дальше. Все так же весело и пьяно похрюкивая, они ввалились в номер. Включив свет, Эйдан вышел на середину небольшой комнаты и вопросительно изогнул бровь. — Ну? — Что, прямо сейчас? — улыбнулся Дин, пытаясь стянуть кроссовок с левой ноги, прижимая задник носком правой и при этом с трудом удерживая равновесие. — Нет, в следующей жизни. У тебя, друг мой, дурная привычка давиться всем подряд, и я не хочу стать свидетелем асф… асфиксии, — выговорил Тернер. — Ладно. Наконец, Дину удалось справиться с жестоким сопротивлением собственной обуви и он, чуть пошатываясь, подошел к парню. — О’кей. Стань у меня за спиной, — Эйдан повиновался, — теперь обхвати меня, одну руку сожми в кулак и большим пальцем прижми ниже солнечного сплетения. Ага, вот так. А теперь… Дин запнулся, почувствовав на шее горячее дыхание склонившегося к нему ирландца. — Что теперь?.. — Надо резко надавить… ладонью другой руки, — губы невесомо коснулись его кожи, и, задохнувшись, Дин прикрыл глаза, — другой руки… ладонью… — Я понял. Не хочу тебя поломать, — прошептал Эйдан и медленно развернул его к себе. Дин поднял на него глаза и сглотнул. Губы Эйдана были совсем близко, даже тянуться не пришлось бы, чтобы припасть к ним, просто чуть податься вперед. — Так не бывает, — выдохнул он. — Бывает… — Хоть в это и сложно поверить?.. — Да… Дин судорожно вздохнул и, не в силах больше сдерживаться, жадно приник к мягким губам ирландца, нежно обхватывая ладонями его лицо. — Эйд, мы просто напились, — задыхаясь, сквозь поцелуй прошептал Дин, но парень не ответил, лишь сильнее прижал его к себе, и он сдался. — У меня уже очень давно никого не было… Эйдан уткнулся в золотистый висок. — Я знаю и не причиню тебе боли. Ты мне веришь? — Верю, — ответил Дин, полностью отдаваясь во власть сильных нежных рук.