...
Дарт Вейдер стоял на узком мостике над дымящимся потоком лавы, от которого его отделяла лишь тонкая металлическая конструкция. Вокруг него струилась темная энергия его собственной ярости. Он пил огненную Силу этого безжизненного места. Мощь Силы была везде, однако здесь она будто бы не имела вкуса. Ему было необходимо поделиться с кем-нибудь этой победой. С Падме. Она не должна была узнать о Люке — это могло сломать ее. Вейдер знал, что скоро мальчик вернется в свое время, и все произошедшее уладится. Они уладят это как отец и сын. Ему стало нехорошо при мысли, что сын соблазнил его. Хотя первая ночь, возможно, и была случайностью, но мальчик совершенно точно знал, с кем провел вторую ночь. Если бы у Люка были хоть какие-нибудь моральные принципы, он бы не совершил этого. Джедаи — каждый джедай — сполна ответит за совращение его сына!...
Когда Падме Амидала наконец вышла из своей каюты, по ее лицу все еще текли слезы, а горло сжималось такой болью, что говорить было невозможно. Не говоря уж о том, что ребенок в ее животе практически кричал от страха. Разумеется, ей было страшно. Люк кратко рассказал о своем времени, где Энакин Скайуокер стал полуживым жестоким киборгом-ситхом по имени Дарт Вейдер, где галактика согнулась под гнетом тирании Палпатина, и лишь маленькая горстка повстанцев противостояла кровавому диктату. События, которые происходили в галактике были вызваны смещением баланса Тьмы и Света. Падме имела весьма смутное представление о джедаях и ситхах, однако сейчас она видела угрозу гражданским свободам демократической Республики. И сейчас ее муж был этой угрозой. И ее малыш в утробе знал об этом....
Люк принял решение остаться на корабле задолго до того, как его мать попросила его об этом, но Оби-Ван решился возражать ей. — Что если он нападет на тебя? Она лишь покачала головой и горько прошептала: — Если мы разочаруемся в нем, то он разочаруется в себе. Если мы будем подозревать его, то он будет подозревать нас. Люк знал, что в ближайшие минуты мать встретится с отцом. Сдерживая подступающие к горлу слезы, он спросил: — Ты полагаешь, что сможешь изменить будущее, из которого я пришел? В глазах матери — кофейно-коричневых глазах, как у Леи — стояли слезы. — Нет, — ответила она, — но мы будем надеяться, что будущее, в которое ты вернёшься, будет хоть немного лучше.***
Дарт Вейдер бросился к кораблю Падме, желая немедленно поделиться с ней своей победой, рассказать любимой о мире, который он восстановил лезвием своего меча. Падме Амидала спустилась по трапу, инстинктивно прикрывая руками живот, опустив глаза, боясь увидеть в глазах Энакина нечто ужасное. Оби-Ван Кеноби внимательно прислушивался к эмоциям своего бывшего падавана. Люк Скайуокер яростно пытался подавить воспоминания о минувшем кошмаре: резне в Храме и визите Палпатина. Дарту Вейдеру пришлось напомнить себе, что для Падме его имя было Энакин. Новое имя уже полностью захватило его сознательное я, и каждый сделанный им шаг был шагом Вейдера. Но Падме назвала его другим именем, и на мгновение в нем всколыхнулось ощущение, что он превратился во что-то, чем не должен быть. Он обнял жену, наслаждаясь, что она живая в отличие от этой жуткой вулканической планеты. Живая. И в безопасности благодаря ему. — Я заметил твой корабль. — Я должна была прилететь и увидеть тебя, Энакин. Мне нужно задать тебе много вопросов. — Что тут спрашивать? — наигранно улыбнулся Энакин. — Я принес мир в галактику! — Энакин, это ужасно! Ты возглавил атаку на Храм Джедаев? Гнев вспыхнул внутри, готовый захватить сознание… Вейдер выдохнул, тщательно контролируя свои действия, и просто спросил: — Откуда ты знаешь? — От Оби-Вана. Ах, Оби-Ван. Он мог бы и догадаться. — Оби-Ван приходил к тебе? — прорычал Энакин. — Оби-Ван пытается настроить тебя против меня. Джедаи меня предали! Предали нас! Республика предала нас! — Что ты говоришь, Энакин? — Падме схватила его за руку, заглядывая в глаза. Он увидел застывшие в глазах любимой слезы и улыбнулся нежно, насколько мог. — Мы будем править галактикой вместе. Я свергну Палпатина, и мы сможем сделать так, как считаем нужным. — Все, чего я хочу, это чтобы мы были вместе. Ты и я — вместе, в мире и спокойствии, вдали от этого кошмара. Давай уедем куда-нибудь, подальше от войны. — Война закончена, Падме. Я выиграл! — Что ты выиграл? Место рядом с наставником, который использовал тебя, чтобы получить власть? — Я использовал его. Это путь ситхов! — Но ты не ситх! — Как ты смеешь говорить мне, кто я есть? — Энакин сжал ее подбородок рукой в перчатке. Его глаза были темными, как глубины космоса, и горящими, словно сердце звезды. — Послушай меня, Падме! У меня есть мощь, чтобы защитить тебя! Теперь я спасу тебя от моих кошмаров! — Я не хочу твоей мощи и не нуждаюсь в твоей защите. Все, что мне нужно — твоя любовь! — она протянула руку и нежно погладила его по щеке, так осторожно, что он едва почувствовал прикосновение. — Давай уйдем! Пойдем со мной, Энакин, пожалуйста. — Это ты пойдешь со мной, Падме! Мы будем править галактикой! Она вырвалась из его рук, и его гнев снова поднялся ослепляющей стеной. Он сжал кулаки, пытаясь сдержать стремящуюся наружу ярость. Падме покачала головой: — Я не хочу править галактикой и не желаю быть императрицей. Я лишь хочу быть твоей женой, и наконец быть в состоянии называть себя Падме Скайуокер. Скайуокер. Имя Люка. — Ты никогда больше не должна произносить это имя. — Ч-что? — Никогда. Это имя уже не мое. Я не хочу иметь с ним ничего общего. — Энакин! Но почему? Он не мог больше обманывать ее, как бы не была болезненна правда. — Ты встречалась с мальчиком по имени Люк? Ее сердце замерло. О чем Люк не рассказал ей? Она осторожно кивнула: — Да. Энакин яростно зашипел. — Его зовут Люк. — Да, я знаю. Он наш сын. Он из будущего… — Джедаи прислали его из будущего, чтобы он убил тебя, а я остался преданным Ордену! Падме не могла поверить в это. — Нет… Этого не может быть. — Он пытался соблазнить меня, — глаза Вейдера сузились, и Падме увидела в них огонь злобы. Соблазнить?! — Я не понимаю, о чём ты говоришь… — Он вернулся во времени, чтобы соблазнить меня и заставить забыть о тебе! — он указал пальцем в черной перчатке на ее живот. Падме испуганно закрылась ладонями....
Находясь на борту корабля, Люк явственно в Силе почувствовал, как разбилось сердце его матери, впиваясь в душу миллионами острых осколков. Слыша, как она с горячностью защищает его, он опустил голову, испытывая огромное чувство вины. — Как ты смеешь обвинять его в чем-то подобном? — Мы занимались сексом, Падме. У меня и Люка был секс. Люк обманул меня и склонил к близости с ним. Падме яростно затрясла головой, отказываясь верить. — Этого не может быть. Он не мог… — она попыталась рассмотреть в глазах мужа ложь, но Энакин уже перевел взгляд на корабль....
Люк медленно и тяжело, пошатываясь, спускался по трапу, словно шел на эшафот. Мать повернулась к нему, и в ее глазах он увидел невыносимую боль. — Это правда? Почему ты здесь? — Я… — Люк опустился на колени, — джедаи не отправляли меня. Я попал сюда случайно, и все что произошло потом — тоже случайность. Простая случайность. Энакин бросился на Люка и ударил его механической рукой с такой силой, что он отлетел на несколько метров. Падме закричала, пытаясь защитить Люка, и встала между мужем и сыном. — Это ты — случайность! — зло и холодно произнес Энакин. Он поднял руку, и на мгновение Люку показалось, что отец сейчас задушит его. Но не он, по крайней мере, не нынешний он оказался целью Энакина-Вейдера. Темная разрушительная энергия сосредоточилась на ребенке в животе Падме. Оби-Ван выскочил из корабля, на ходу активируя световой меч и отчаянно закричал: — Оставь их в покое, Энакин! — Держись подальше, Кеноби. Это — семейное дело. — Ты моя семья, Энакин! Ты мне как брат. Люк отчаянно пытался защитить себя нерожденного от нападения отца и оградить нерожденную Лею. Мать испытывала невыносимую боль, и Люк понял, что она защищает детей внутри себя, принимая разрушительное воздействие на собственное тело. Она вскрикнула, умоляюще протянула руку к Энакину… и потеряла сознание. — Оби-Ван, помоги ей! — с трудом произнес Люк. Его лицо уже начало распухать от удара, поэтому говорить было больно. Он бросился к Энакину. — Как ты можешь так поступать с ней? Она же любит тебя! Глаза, горящие злым пламенем, встретились с глазами Люка, и Дарт Вейдер холодно прорычал: — Это — твоя вина! Оби-Ван ринулся в атаку....
Боясь прикасаться к матери, лежащей без сознания, Люк приказал дроидам перенести ее на корабль. Он ничего не видел из-за слез и ничего не слышал из-за стука собственного сердца. Он мог только чувствовать. Он мог чувствовать лишь боль. Жгучую боль. Боль Энакина. Боль Вейдера. Люк Скайуокер потерял сознание.***
Последним, что произнесла Падме Амидала Скайуокер, было: — Я знаю, что в нем остались добро и любовь. Люк вернет его с Темной стороны. Первым, что произнес вновь рожденный Дарт Вейдер, было: — Где Падме? С ней все в порядке? — Боюсь, что ты убил ее в гневе.