...и свет во тьме.
2 июня 2015 г. в 23:47
Мысли Люка были далеки от происходящего, когда штурмовики сковали его запястья. Он безропотно отдал им свой меч, понимая, что фактически открывает свою личность. Он знал, что они поведут его прямо к Вейдеру.
Вейдер. Грядущая встреча с падшим джедаем заставила его снова погрузиться в водоворот противоречивых эмоций и желаний. Люк молился, чтобы его надежды оказались не напрасными, что Энакина еще можно спасти из бурных глубин тьмы, которую олицетворял Вейдер. Люк должен был верить в Энакина, иначе он потерял бы веру в самого себя.
Топот массивных ног имперского шагохода отзывался эхом внутри, резонируя с пульсом, и от этого казался ещё более тяжёлым и зловещим. Люк попытался медитировать, но он ощущал присутствие слишком близко.
И с каждой минутой оно становилось всё ближе.
Звук респиратора Дарта Вейдера казался необычайно резким. Ситх пытался обуздать свои чувства перед предстоящим противостоянием с сыном. Сейчас он совершенно не ощущал корабль вокруг себя, полностью отвлекшись от своих повседневных мыслей. Он вёл ожесточённый внутренний бой.
Причинить мальчику боль. Помочь мальчику. Спасти и защитить его от похотливых желаний. Сделать его своим соратником.
Они могли бы править Галактикой вместе. Они могли бы вступить в брачный союз и стать правителями всего известного пространства. Если бы никто не знал об их родстве.
Но факт оставался фактом: Вейдер знал об этом. И, подчиняясь элементарным этическим нормам, Вейдер всегда считал, что инцестуальная связь — одна из худших форм сексуальных отношений. Хуже было разве что изнасилование. Во всей Галактике не нашлось бы культуры, которая приветствовала инцест.
Вейдер никогда не сделал бы этого, независимо от желаний собственного слабого сердца.
Двери лифта распахнулись, и прохладный лесной ветерок ласково коснулся лица Люка, но он даже не заметил этого. Его мысли сосредоточились на дюрасталевой черной маске, которая, казалось, заполнила собой всю его вселенную.
Вейдер заставил себя вслушаться в то, что докладывал ему командир отряда штурмовиков. Он говорил о своих предположениях относительно места нахождения базы повстанцев. Вейдер согласился с ним и приказал проверить информацию. Бойцы удалились, и он остался с Люком Скайуокером.
Одни. От шипения дыхательного аппарата Вейдера по позвоночнику Люка прошла волна озноба. Он смотрел на Вейдера со смесью ужаса и наслаждения.
— Император ждет тебя, — Вейдер тщательно подбирал слова, чтобы ничем не выдать своих истинных желаний.
Мальчик легко шагал рядом по направлению к шаттлу и вёл себя совершенно спокойно. Как Люк мог сохранять такой контроль над собой, когда ему, Вейдеру, это не удавалось?
— Я знаю... отец, — в Силе Люк почувствовал, как Вейдер внутренне вздрогнул от окончательного признания его личности.
Вейдер был смущён и растерян, в этом Люк не сомневался.
Дыхание Вейдера сбилось бы, замерло бы в горле от желания и мучительного страха услышанных слов, но его дыхательная система этого не допустила. Его лицо под маской исказилось. Борясь с собственным желанием коснуться мальчика, Вейдер произнес:
— Итак, ты принял истину.
Люк обернулся, замедлив шаг, и остановился. Глядя в бездонные тёмные линзы, он твёрдо ответил:
— Я принял истину, что когда-то ты был Энакином Скайуокером, моим отцом.
Энакин. Воспоминания всплыли в сознании Вейдера. Воспоминания о том, как мальчик выкрикивал это имя в похоти и сладострастии. В то время он думал, что это было любовью.
— Это имя потеряло для меня всякий смысл, когда ты осквернил его своими нечестивыми криками.
Люк взглянул на Вейдера с недоверием. Он отрицал их прошлое, отрицал сексуальные эмоции между ними? Вейдер действительно так думал? Сердце Люка разрывалось, но он продолжил говорить, стараясь сохранить спокойствие в голосе:
— Это имя твоей истиной сущности. Ты лишь забыл. Я знаю, что в тебе есть хорошее. Император не мог убить это в тебе полностью.
Люк отвернулся и уставился невидящим взором в черноту лесной ночи. Он положил связанные запястья на металлический поручень и потянулся к Вейдеру разумом, сердцем, всеми фибрами своего существа.
— Поэтому ты не смог уничтожить меня. И поэтому ты не отдашь меня Императору сейчас.
Мощное присутствие сына в Силе, интенсивное, но осторожное, вызвало у Вейдера дрожь глубоко внутри. Он должен был заставить себя отвлечься от желаний. Его тело потеряло всякую чувствительность после огня Мустафара, он не мог испытывать физического возбуждения, но сердце рвалось, пытаясь обойти систему жизнеобеспечения, жёстко регулирующую его ритм. С каждым мгновением желание росло и разгоралось в нем.
Чтобы отвлечь себя, он активировал световой меч Люка, выставляя светящийся клинок между собой и мальчиком. Низкое гудение и вибрация меча, казалось, затронули каждый нерв его тела. Он попытался сосредоточиться, чтобы оценить мастерство изготовления оружия, и частично ему удалось.
— Я вижу, что ты собрал этот меч. Твое обучение будет завершено.
Энергия светового клинка и его напевное гудение не помогли Вейдеру игнорировать резонанс между ним и его сыном.
Он погасил меч и отвернулся.
— Ты и в самом деле мощный. Император это предвидел.
Император. Он не должен был забывать, для чего он здесь.
Люк смотрел в спину отцу, чувствуя бушующие в нём опасные страсти. Вейдер желал его, Люк был уверен в этом. И ему хотелось отдать себя отцу, помочь ему, спасти его, исцелить его чудовищные душевные раны... Он тихо произнес, стараясь вложить в голос всё то глубочайшее желание, что было в нём:
— Пойдём со мной.
— Оби-Ван когда-то думал, как ты.
Оби-Ван. Это казалось безопасным направлением мыслей. Гнев на бывшего наставника поможет противостоять манящему чувству близости с сыном. Вейдер вдруг подумал о том, а был ли правдив Палпатин, когда рассказал ему о Люке и его истинных намерениях. Он яростно ненавидел Палпатина, но по-прежнему был его слугой.
— Ты не понимаешь всей мощи Тёмной стороны. Я должен повиноваться моему мастеру.
Люк лишь покачал головой, надеясь, что отец увидит мольбу в его глазах.
— Я не подчинюсь, и ты будешь вынужден убить меня.
Это не могло быть правдой! Вейдер не хотел убивать мальчика, он лишь хотел покончить со злополучным бредом Люка, с его испорченной любовью и похотью. Но он знал, что выбора не будет, Палпатин не позволит этого.
— Значит, это твоя судьба.
Люк сделал шаг вперед, стремясь своей израненной душой к Вейдеру, обнимая его в Силе. Он отчаянно желал отца, но вовсе не из похоти. Он хотел дать отцу всё. Он был почти готов полностью подчиниться, однако знал, что в таком случае не сможет помочь Энакину освободиться.
— Прислушайся к своим чувствам, отец. Ты не сможешь убить меня. Я вижу в тебе борьбу. Отпусти свои страхи!
Страхи? Вейдер ничего не боялся, если не считать того, что его собственный сын, похоже, был его проклятьем. Вейдер боялся своей любви к мальчику, ибо ему хотелось подчиниться, разрешить Люку любить себя. И ещё где-то глубоко внутри он боялся отдавать Люка Императору, который сможет манипулировать сыном. Палпатин мог превратить желания Люка в то, что уничтожит их обоих. Сердце Вейдера похолодело от страшной мысли.
— Слишком поздно для меня... сын.
Он не смог сдержать себя, и в механическом голосе отчетливо прозвучала нежность. Он не хотел видеть сына рабом Палпатина, таким же, каким был он сам, но иного выхода просто не было. Мальчик либо присоединится к ним, либо умрет. От Вейдера ничего не зависело.
— Император покажет тебе истинную природу Силы.
Да, холодную, тёмную и страшную. Вейдер ненавидел Палпатина, но у него не было выбора, кроме как подчиняться. И у Люка тоже не будет.
— Теперь он — твой мастер.
Люк печально взглянул в пустоту визоров маски и покачал головой. Ему очень хотелось ласково прикоснуться к лицу отца. Люк вздохнул и в отчаянии пробормотал:
— В таком случае, мой отец действительно мертв.
И, видимо, скоро он тоже умрёт.