Самый тяжкий грех

      Люк никогда бы не подумал, что он будет с интересом рассматривать звездные разрушители через обзорный иллюминатор, но в данный момент это было единственным способом отвлечься от чудовищных воспоминаний о нападении Палпатина.       Проблема была в том, что и сам Люк был опасен. Воспоминания будили в нём гнев, от которого могли пострадать люди. Он заботился о жизнях других людей гораздо больше, чем о собственной невиновности. Палпатин бессовестно отнимал чужие жизни, и Люк видел и понимал это.       Именно так была отнята жизнь его отца, потрачена впустую. Принесена в жертву безумному стремлению к власти и мести, вычеркнута старым ситхом, который фактически использовал его, словно мусор, отброс. Люк видел, насколько подчинен Вейдер. Сильный и волевой человек превратился в цепного пса. И в этом был виноват Палпатин.       Палпатин украл у него Энакина.       Точно так же, как он крал его друзей, товарищей по оружию, коллег-пилотов, тех, с кем Люк летал в одной эскадрилье. И он хотел украсть у Люка близких, оставшуюся часть его семьи.       Люк не хотел потерять всё. Он не хотел терять ничего. Потому, когда Палпатин отдал приказ стрелять по повстанческому флоту, ярость взметнулась в душе Люка жарким пламенем. Палпатин не имел права отнимать эти жизни!       Тем временем Палпатин усмехнулся и зловеще проскрипел:       - Отлично. Твоя тоска понятна. Почему бы тебе не забрать мою жизнь? Убей меня, и ты сможешь стать хозяином своего отца!       Отец. Щеки Люка вспыхнули, но это было лишь волнение. Он хотел отца, он хотел доказать свою любовь и свои намерения. Он хотел забрать сердце своего отца из рук мерзкого Палпатина. Он мог освободить Энакина. Не имело значения, как именно отец называл себя. Энакин или Вейдер – он в любом случае принадлежал Люку!       В доли секунды Люк Силой привлек меч и сжал прохладную гладкую рукоятку. Он взмахнул лезвием, намереваясь раз и навсегда искоренить эту угрозы свободе, угрозу своей семье, угрозу отцу.       Но другое лезвие прервало движение его клинка. Красный клинок его отца.       Отец не принимал его дар свободы. Люк в ярости ухватился за мысль о том, чтобы заставить отца принять его любовь.       Вейдер легко заблокировал меч сына – он заранее ожидал атаки. Они отступили, скрестив клинки, лицом к лицу, и Вейдер увидел гнев на искаженном лице сына.       Мальчик стал сильнее с момента их последней встречи. У него не было ясного боевого стиля, это стало очевидным, стоило ему лишь выполнить несколько стандартных приемов. Отсутствие у Люка полноценного обучения бросалось в глаза однако его скорость и способность импровизировать были впечатляющими.       Но в разум Вейдера врезалась чудовищная мысль. Люк атаковал, когда Палпатин предложил ему завоевать Вейдера. Темный Лорд возненавидел эту идею. Люк не сделает его ведомым, а уж тем более в отношении своих сексуальных желаний.       Вейдер включился в бой со всей возможной силой. Он не позволит использовать себя снова!       Он позволил Тьме направлять свои действия.       Люк повернулся спиной к Императору. Его внимание было полностью сосредоточено на Вейдере. Вейдер тоже переместился, занимая более удобную позицию, и в зловещем шипении респиратора Люк почувствовал…       …Почувствовал ярость и теперь испытал ярость в ответ. Вейдер не хочет чтобы его любили? Вейдер получит свою ненависть!       Отбив атакующий выпад Вейдера, Люк ударил ногой в грудь ситха, отправив того в полет по лестнице. Он упивался испугом, вспыхнувшем в Силе. Наконец-то он заставил Вейдера бояться!       А потом он услышал за спиной скрипучий смешок.       - Хорошо, хорошо! Используй свой гнев, мальчик! Отпусти на свободу свою похоть! Возьми же его!       Похоть? Люк почувствовал волну дрожи. Он запнулся, опуская меч. Он не испытывал похоти по отношению к Вейдеру.       Он хотел Вейдера, хотел найти Энакина в Вейдере, он хотел доказать, что любил его!       И он не мог этого сделать, если Вейдер продолжал бы думать, что это – всего лишь похоть. Опустив лезвие вниз, Люк глубоко вдохнул.       Вейдер поднялся на ноги и пошел вверх по лестнице.       - Оби-Ван хорошо учил тебя.       - Я не буду драться с тобой.       Он не будет. Если придется доказывать истиные намерения по отношению к отцу, принеся себя в жертву – так оно и будет. Он не будет действовать неправильно.       Отец приблизился, и Люк, не удержавшись, отступил на шаг.       Вейдер наблюдал, как эмоции мальчика меняются от гнева к стыду. Значит, Люк понял ошибочность своего вожделения. Чувство неловкости, испытанное Вейдером, на какой-то момент отвлекло его, и ему пришлось снова подпитывать свой голод боя. Он увидел растерянность на лице мальчика и воспользовался возможностью, чтобы атаковать.       - Ты неразумно снизил оборону!       Люк резко вскинул клинок, чтобы блокировать лезвие Вейдера. Бой возобновился. Мальчик был достаточно сильным, чтобы противостоять даже механическим конечностям Тёмного Лорда. На мгновение Вейдер испытал гордость за сына, огромное восхищением своим ребенком.       Люк сделал глубокий вдох, наблюдая за своим отцом. Он должен был признать: этот человек был по-настоящему мощным. Сильный противник…       Но еще более сильный возлюбленный. Сердце Люка наполнилось светом воспоминаний о теплых и нежных объятьях Энакина, и этот свет был живым. Он должен был поддерживать надежду.       И он почувствовал еще что-то. Отзвук его собственной памяти, ту часть Вейдера, что любила Люка, но где-то глубоко внутри. Он почувствовал, как на самом деле глубоко погребены надежды Вейдера.       - Твои мысли выдают тебя, отец. Я чувствую в тебе добро. Конфликт. Ты не мог убить меня раньше, и ты не уничтожишь меня сейчас.       В самом деле, отец имел возможность убить его трижды: на Мустафаре в утробе матери, на Беспине, когда он висел над бездной, и на первой Звезде Смерти. И Вейдер не сделал этого.       Вейдер вскипел от мысли, что Люк был слишком важен для него, чтобы его убить. Это не так. Это не может быть так. Мальчишка бредил каким-то фантастическим идеалом любви, будто лишившим его, Вейдера, разума. Ему хотелось выбить это из головы мальчика. Он угрожающе произнес:       - Ты недооцениваешь мощь Темной Стороны, - он не хотел убивать мальчишку, но если ему придется сделать это, чтобы заставить замолчать настойчивые голоса внутри, говорящие ему о любви к Люку, он сделает. – Если ты не заставишь свои желания молчать, я сделаю это за тебя!       Люк пригнулся, уворачиваясь от летящего в него активированного меча Вейдера. Лезвие рассекло металлические опоры, и одна из конструкций рухнула на пол. Люк нырнул за нее, скрываясь от Вейдера. Он должен был достучаться до сердца Вейдера – до его истинного сердца. Люку было больно от того, что Вейдер продолжал отвергать его, но он решил не позволять себе мстить. Он должен был дать Вейдеру понять, что его любовь гораздо больше, чем влечение тела.       Отец преследовал его, как дикая кошка, обходя конструкцию, за которой он укрылся. Люк попытался успокоить бешено колотящееся сердце, попытался очистить свой разум. Низкий голос, словно гром, достиг его слуха и коснулся его души.       - Ты не сможешь скрываться всегда, Люк.       Он не хотел скрываться. От хотел отдать свое сердце отцу, показать свои чувства. Он не хотел ничего скрывать от своего отца… Но это было необходимо.       - Я не буду драться с тобой, - твердо сказал Люк, стараясь вложить в интонации дрожащего голоса нежность и тепло.       И в этот момент он почувствовал резкую острую боль, словно ожог коснулся его руки.       Лея.       Она была ранена выстрелом из бластера.       Люк вскрикнул, попытался дотянуться Силой, чтобы помочь ей. Кроме Вейдера, она была единственным родным человеком. Его семьей. Он не мог потерять ее.       Вейдер почувствовал, что внимание Люка сместилось. Далеко, на… луну Эндора. К его друзьям.       - Твои мысли выдали тебя, - тихо произнес Вейдер, используя слова, сказанные Люком. – Твои друзья в беде, ты не смог скрыть это от меня, сын. Мое сердце чувствует тебя, и я ненавижу его за это.       Люк не смог закрыть боль Леи в своем разуме, она отвлекла его, и он не смог закрыться от Вейдера. Он почувствовал присутствие Тьмы в своем разуме. Вейдер принимал информацию от него, так же, как и Палпатин.       Он с ужасом понял, что теперь Вейдер всё знал.       - Твои друзья очень дороги тебе, хотя ты и понимаешь, что в конце концов они предадут тебя. Когда они узнают, что ты испытываешь ко мне, что ты вожделеешь их заклятого врага, - Вейдер услышал страх Люка, и Люк почувствовал в эмоциях Вейдера триумф. – Представь, что почувствует принцесса, твоя сестра!       - Нет, - прошептал Люк, в отчаянии качая головой.       - Значит, у тебя есть сестра-близнец. Твои мысли и ее выдали, - казалось, Вейдер испытывает наслаждение от морального избиения сына. – Ты скрыл свою кровную связь с ней, не правда ли?       Но Люк не скрывал! Он сказал Лее сразу, как смог, узнав правду! Он хотел кричать об этом, отрицать, что он сделал то же самое, что и с Энакином в то время, которое стало уже историей.       Вейдер понимал, что сын злится, что он ранит его каждым словом. Если ему было необходимо вызвать в Люке ненависть, чтобы погасить запретные желания, то Вейдер был готов сделать это. Он продолжил:       - Разве ты сказал ей обо мне? Разве ты не скрыл тот факт, что ваш отец – ее самый ненавистный враг? Разве ты сделал так, если бы действительно любил ее?       Люк распахнул глаза, слушая обвинения Вейдера. Он попытался возразить, но голос его не слушался.       - Ты трахнул ее так же, как меня?       - Нет! – вскрикнул Люк и бросился на Вейдера. Он был полон ярости, готов сокрушить все на своем пути. Он рычал от гнева, выл, словно дикий зверь.       Как он мог обвинять Люка в неискренности к Энакину? Вейдер уничтожил Энакина, отнял у Люка сердце Энакина и отдал императору. Он поработил Энакина и обрек Энакина страдать в заточении, в глубине темной души Вейдера. Вейдер предал Падме, предал Оби-Вана, предал Люка.       Люк хотел отомстить. Он хотел показать этому человеку истину, показать, что его эмоции не были бредом похоти, чтобы Вейдер понял наконец, что он сделал! Его меч столкнулся с алым клинком ситха. Он победит, он уничтожит того, кто отдал его Энакина императору!       Люк очнулся стоя над телом Вейдера, разоруженного и раненного. Он тяжело дышал, в ушах гудела кровь. Краем сознания он уловил механический хрип. Медленно, словно выходя из кошмарного сна, Люк моргнул. Он сфокусировал взгляд на поверженном теле Вейдера.       И тогда он услышал восторженный возглас и смех Палпатина.       - Отлично! Твоя похоть дала тебе ненависть! Она делает тебя на самом деле мощным! Теперь выполни свое предназначение и займи место отца на моей стороне!       Сторона Палпатина? Место отца? Он снова перевел взгляд на Вейдера, глядя на обрубок механической руки.       Механическая рука. Энакин был его отцом.       Его протезы конечностей, все, кроме одного, он приобрел в битве на Мустафаре.       Люк увидел свой световой меч у горла Вейдера, готовый нанести последний удар. Его меч в… собственной механической руке Люка, заменившей отрубленную Вейдером. Вейдер сделал это, чтобы Люк возненавидел его. Чтобы остановить Люка от любви к себе.       Люк не хотел разлюбить Энакина. Энакин Скайуокер и Дарт Вейдер – один и тот же человек. Его отец и его возлюбленный.       И Энакин, и Вейдер боялись, что в любви Люка было лишь вожделение. Но это не так. Люк вздохнул, деактивируя свой клинок и отбрасывая эмиттер. Он обернулся к Палпатину и спокойно произнес:       - Никогда. У вас ничего не вышло. Я никогда не буду убивать того, кого люблю. Я никогда не обернусь к Темной Стороне, - в сердце Люка росла уверенность. Его существо наполнялось Силой. – Я джедай, как и мой отец.       Он чувствовал шок отца и растущий гнев Палпатина. Император нахмурился и поднял костлявые руки.       - Да будет так, джедай.       И вселенная превратилась в ослепительную боль.