Сокрытое

Kelly Clarkson – Addicted (советую, но не обязательно) Хесс очнулась когда сумерки начали опускаться, приходя на смену скупому зимнему солнцу. Пробуждение было одним из самых неприятных и тяжелых в ее жизни. Глаза жгло, доходчиво напоминая своей хозяйке, что за последнее время было пролито бесчисленное количество слез. Произошедшее казалось какой-то злой шуткой, дурным сном, кошмаром, не более. Это просто не могло быть правдой, не должно ей быть. Только не с ней... Так не бывает! Девушка попыталась подняться на локтях, но вместо этого обессиленно рухнула обратно. Все тело невероятно ломило, будто она попала под колеса телеги. Руки и ноги словно не принадлежали ей, потеряв часть своей чувствительности. А в груди было так пусто, что казалось, что-то пропало, разбилось, впиваясь осколками в легкие. Шею болезненно саднило, растягивая кожу. Кое-как сев, опираясь на левую руку, Хесс осмотрелась. Привычный, знакомый с детства коридор. Может быть ей все таки привиделось? Случившееся было настолько дико, и, будто, совсем из другой жизни. Чужой. Не ее. Гораздо проще было поверить, что это просто сон. Дурной, почти реальный, но все же сон. А тело болит от того, что она упала и долго пролежала в неудобной позе. Да!.... Конечно же нет. Правая рука сама потянулась к растерзанному горлу и тут же упала на пол рядом со второй, когда перед глазами потемнело от боли. И снова слезы. Горькие, обжигающие, неудержимые. А что они могут поменять? Разве станет легче? Разве помогут они залечить раны? А повернуть время вспять? Можно, конечно, пролить бесчисленное количество слез жалея себя и злиться на мир все сильнее и сильнее. Но будет ли в этом хоть какая-то польза? Самая простая и предсказуемая реакция человека на боль. Когда-то очень давно, она прочитала в древнем свитке изречение, что поразило ее. Оно гласило: "силен не тот, кто бьет, а тот, кто выдержит удар". Простая истина, искаженная страхом. Животным, всепожирающим, липким ужасом, который живет в каждой душе. В той или иной мере. Но у монеты всегда две стороны. Безумно хотелось содрать с себя одежду и просто смыть все. Мысли, чувства, эмоции, боль и усталость. Превозмогая слабость Хесс все-таки поднялась. Покачиваясь и держась за стенку она добрела до ванной, откуда доносился умиротворяющий запах разнотравья. И просто взвыла от бессилия, сползая по косяку вниз на пол. Бочка была полностью опустошена, а у стены, на растянутой веревке, заботливо постиранные и отжатые, висели вещи...Торина. Имя вяжет, застревая где-то в груди и обретает облик наливающимися синяками на шее. Рыдания уже подкатывают, собираясь вновь разрезать тишину опустевшего дома. Впервые за долгое время это пустота давит на девушку. Как много этого впервые... Лахесис буквально выползла из ванной, осознавая, что еще немного и взять себя в руки уже не сможет. Хорошо еще ведро обнаружилось в коридоре. Она бросила его там, когда затаскивала мужчину к себе домой... Одновременный удар обеими руками по щекам чуть отрезвляет, сбивая поток мыслей. Но голова все равно тяжелая и все заволочено, будто молочным туманом. Отчаянно не хватает воздуха и Хесс выбегает на улицу с ведром в руках и в отцовском старом полушубке нараспашку. Потрепанный, с истертым мехом, он лежал тут, же, в коридоре. Так не хотелось думать о том, что он там делал, а потому девушка лишь ускоряла шаг. Ничего не ощущая и ничего не замечая. Знакомые переплетения поворотов, исхоженные вдоль и поперек. Она даже забыла взять с собой светильник, да и могла ли вспомнить об этом? Но ноги сами несли ее привычными тропами вперед. Предательские слезы замерзали на черных ресницах, тревожа и без того истерзанные глаза. Хорошо еще, что она могла почти вслепую пройти этот темный лабиринт в любом состоянии. Однажды она буквально доползала до реки, когда заболела, а припасы кончились. Вот только когда этот путь был легче не понятно... Свет заходящего солнца резанул глаза, когда тоннель оборвался. Окончательно потеряв ориентацию, девушка споткнулась и кубарем долетела до самого берега реки. Хорошо еще не свалилась - выплыть она уже не смогла бы. Приподнявшись на руках, Хесс села, невидящими глазами обведя берег. Все тело неприятно ныло и до этого, но сейчас, в нее как будто втыкались множество маленьких иголочек, доставляя особенную, ни с чем не сравнимую боль. Она резко оглянулась, когда за спиной послышалось недовольное бурчание и перешептывание. - Чудачка...Ты на нее посмотри...Окончательно умом тронулась...Дикарка...Что за вид? - до Лахесис долетали только обрывки фраз, но смысл был ясен как день. Ах, это Вы, милые дамы, спасибо, этого ножа в спину мне не хватало... Пытаясь выглядеть как можно более невозмутимо, Хесс осторожно, а потому медленно поднялась со снега и, подобрав валяющееся неподалеку ведро, направилась к реке. Зачерпнув в полынье, да так, что руки обожгла ледяная вода, девушка отставила свою ношу. Хотелось засунуть буйную голову в прорубь, но такого удовольствия от такого зрелища подарить соседям она не собиралась. А потому лишь наспех умылась, чувствуя, что ее начинает трясти от холода. Зуб на зуб уже не попадал, а тело коченея, теряло былую подвижность и чувствительность. Только сейчас она заметила в каком виде выскочила из дома! Не удивительно, что злые языки развязались, и их хозяева так смотрят на нее... Пытаться закутаться было совершенно бесполезно, она уже не чувствовала пальцев, а мех в полушубке вытерся еще задолго до ухода отца... И понесло же ее в таком виде! Хотя...Какая уже разница. Обернувшись, Хесс обвела шушукающуюся толпу взглядом. "Не помогут" - упрямо билась мысль. В общей массе женщин разного возраста она заметила своего единственного друга детства. Грей. Его считали таким же странным и диким, пока он в один год не вытянулся, приобретая мужественные черты, как фигуры так и лица. За ним тогда половина девушек из деревни стала охотится, вторая же, лишь удрученно вздыхала. Сама Хесс не разговаривала с ним уже около полугода... Не хватало ли ей его? Конечно, не хватало. Он ведь был ее другом - человеком, которому можно было рассказать все на свете, сидя в раскидистых ветвях старого дуба. С кем можно было рыбачить вверх по течению, не боясь еще спящего леса. Можно было делиться разными глупостями, самыми важными на свете, не опасаясь быть непонятым и закапывать свои собственные, невообразимо ценные сокровища. Можно было. Наскоро отведя взгляд, Лахесис схватила ведро одной рукой, второй пытаясь хоть как-то закутаться в тулупчик. Оставалось самое сложное: сохраняя достоинство, прошествовать сквозь стройные ряды сплетниц и вернуться в пустое, скорее всего выхоложенное жилище. Вряд ли она даже подумала его закрыть... Ведро оказалось непомерно тяжелым, выскальзывая из заледенелых пальцев. Помучившись еще пару минут, она, горестно вздохнув, потащила ведро волоком. Она просто не смогла его поднять. Это, конечно, не самый верный способ, но так Хесс могла дотащить хотя бы половину... Если бы не... ...Подлая колдобина. Кто же знал, что ведро не сможет "переступить". Вместо этого оно, весьма красноречиво перекувыркнувшись, эффектно отлетело под ноги притихших сплетниц. Это было апогеем, окончательно выбившим девушку из колеи. Смущаться и держать лицо больше не имело смысла, и Лахесис, взвыв раненным зверем, умывалась слезами, укрываясь от назойливых взглядов в темноте. Возвращаться, чтобы набрать еще одно ведро не было совсем никаких сил. Да и выдержать еще хотя бы одно мгновение их взгляды... Взгляд Грея... Уходила она в темные тоннели уже под покровом зимней лютой ночи. Тело ничуть не отогревалось, подгоняемое накатывающей усталостью, которая грозила тем, что девчушка так и осталась бы лежать там, откуда забрала, спасая, гнома. В ней больше не было никаких сил, чтобы хоть как-то, хоть осколком сознания, реагировать на накатывающие воспоминания. Они просто оседали на дне души, скапливаясь и отдавая горечью на корне языка. Как только темнота полностью скрыла девушку, она позволила себе безмолвно разрыдаться, закрывая рукой рот. Эхо еще могло отнести отголоски ее боли. Дверь каким-то чудом оказалась лишь чуть приоткрытой. Рефлексы одиночки. Лахсис, затворив тяжелую дверь, скинула отцовский полушубок и, закрыв лицо руками, бросилась в спальню. Уже не сдерживая рыданий она упала на, почему-то расстеленную, кровать. Только зарывшись носом в подушку, она почувствовала, поняла, осознала. Она вспомнила! Его запах...Его запах полностью пропитал мягкую подушку, простынь, одеяла. Его запахом пропиталась сама кровать, переставая принадлежать несчастной девушке. Она трепыхалась, пытаясь выбраться, но сил больше не было, не осталось нисколько. Она была опустошена, выпита до дна. А потому лишь еще сильнее запутывалась в хитросплетениях теплых одеял и прочей спальной утвари. Только через несколько минут безуспешных, выматывающих, почти болезненных попыток, она все-таки скатилась с кровати, ударяясь об пол. Она просто лежала на спине на голых досках. Она просто смотрела в потолок. Она просто пыталась прийти в себя. Из ее глаз просто текли слезы. Так много просто, которые на самом деле оказывались одним сплошным "сложно". Проваливаясь, отдаваясь во власть такой привлекательной темноты без остатка, без оглядки, без тени сомнения, она вдруг услышала глухой звук. Он так не вписывался в ту реальность, что сейчас окружала девушку, что Хесс, сославшись на шум в ушах, продолжила проваливаться в небытие. Но стук повторился, более требовательный, но все еще довольно приглушенный. В дверь явно стучали. Но она никого не ждала. Незваный гость не унимался, а потому, собрав остатки сил, которых не было, и кое-как взяв себя в руки, Хесс поползла в направлении звука. Привычно скрипнула входная дверь, впуская облачко белого пара во все еще теплое помещение. Хесс еле стояла на ногах, придерживаясь непослушной рукой за шершавый косяк... Ее глаза округлились.. На пороге стоял он.