Останься...

***

Бейкер-Стрит, час назад.

Шерлок сидел на все еще разобранной с ночи постели, уставившись в свой смартфон мертвым взглядом, и листал блог доктора Дж. Х. Ватсона. Как всегда потрясающе дотошен Джон во всем, что касается его, Холмса. В блоге можно найти практически все его высказывания, которые доктор бережно коллекционировал на протяжении всего времени их знакомства. Джон описывал все их приключения и расследования с самого первого дня. Умалчивая, разумеется, о некоторых деталях, как, например, убийство таксиста. Или его возвращение. Или о событиях прошедшей ночи — лучшей ночи в жизни их обоих, в этом не было никаких сомнений. Взгляд Шерлока замер на цитате, выделенной в блоге жирным шрифтом. Его жизнь давно уже превратилась в театр абсурда. И эта фраза выглядела большой насмешкой Судьбы, в которую он не верил: «Любовь — это химический дефект, ведущий к проигрышу». Этой записи уже больше трех лет… Когда он произносил эти слова, он и представить не мог, насколько это коснется его самого. Он всегда считал, что застрахован от подобных вещей. На поверку оказалось, что это не так. Ему давно пришлось признать, что он влюблен в своего соседа и лучшего друга Джона Ватсона. Пожалуй, это едва не единственное, что помогало ему держаться во время операции по ликвидации сети Мориарти. Именно эта надежда по возвращении исправить все допущенные ранее ошибки, вера в то, что Джон сможет простить его, что у них будет шанс попытаться… Но он бесконечно опоздал со своим пониманием и со своими чувствами. Его место в жизни Джона заняла Мэри Морстен. Кого можно было в этом винить, кроме себя? Только не Джона, который всего-навсего пытался жить своей жизнью, двигаться вперед. Ведь он же «умер». И если два года назад это была фальсификация ради его блага и жизни, то теперь Шерлок умирал по-настоящему, день за днем, каждый из которых время неумолимо отсчитывало до даты икс: 18 мая. И ему предстояло быть шафером. Если существует ад, то ему определенно предстояло через него пройти. Он не мог отказать Джону, хотя в тот миг его разрывало от желания взять его за грудки, как следует встряхнуть и прокричать прямо в лицо: «Джон, очнись! Ты совершаешь ошибку, не делай этого!». А потом целовать: долго, страстно, нежно, и никогда больше не выпускать из объятий. Но вместо этого он молча стоял, не в силах пошевелиться, и желая только одного: немедленно провалиться сквозь землю. Он сходил с ума от этой свадебной канители, но тем активнее участвовал в подготовке, складывал эти салфетки («Лебедь» или «Сиднейская опера»?), с каким-то мучительным удовлетворением решал тысячу мелочей, как будто это он собирался жениться, а не рыл себе могилу собственными руками. Как их вчерашний «мальчишник» зашел так далеко? Они были пьяны? Не понимали, что делают? Чушь. Оба понимали, что. Как, почему это случилось? Он очень хотел этого, но если бы Джон вчера не сделал этот последний шаг, ничего бы не было, сам он никогда бы не решился. Он был уверен, что не имеет на это никакого права. Все свои права он потерял в тот миг, когда шагнул с той проклятой крыши. Понадобилось бы это вообще, если бы он признался ему раньше? Ответа у него не было. Как и на другой вопрос: как после всего, что произошло, выдержать этот день? И все последующие, оставшиеся у него дни без Джона. Теперь все кончено окончательно и бесповоротно, и эта свадьба поставит жирную точку в их несостоявшейся истории. Джон точно не простит ему сказанных перед уходом (а точнее — для его ухода) слов. Но что ему оставалось? Это была ночь-прощание. Первая и, вне всяких сомнений, последняя их ночь. Конечно, ночью любимые синие глаза не лгали, но когда пройдет эта эйфория после его возвращения, все это исчезнет. Шерлок был убежден, что в один прекрасный день Джон посчитает все это ужасной ошибкой и пожалеет об отмене свадьбы и потере возможности создать нормальную семью с красивой молодой женщиной, способной подарить ему детей, домашний уют и тихую спокойную жизнь — все, чего не мог дать ему он. Или Джон просто не выдержит очередную его выходку — а Холмс не льстил себе в отношении своего скверного характера — и уйдет, хлопнув дверью, оставив его наедине с разрушенной жизнью и чувством вины за несостоявшуюся жизнь Джона. Лучше прекратить все сейчас, пока он еще может его отпустить, пока не растворился в нем настолько, чтобы потерять способность без него дышать. Если этого еще не случилось… Уже давно пора ехать. Телефон периодически начинал звонить, но Шерлок не мог заставить себя снять трубку. Он явно переоценил свои возможности, все еще оставаясь шафером человека, которого любил больше жизни. Ему никак не справиться с этим без небольшого допинга. Совсем немного, самую малость, чтобы прийти в себя, привести мысли в порядок. Давно же он не притрагивался к этой дряни. Откровенно говоря, с тех пор, как встретил Джона. Какая ирония. …Закрывая глаза, он уже понимал, что больше никогда их не откроет. Последнее, что он увидел — коробочка с обручальными кольцами Ватсонов на тумбочке. Последней внятной мыслью уплывающего сознания была «Прости, Джон…»

Бартс, час спустя

Джон не знал, сколько времени он просидел здесь, бледностью своей соперничая с серым цветом стен больничного коридора напротив дверей в реанимацию, куда его наотрез отказались пропустить. Он бесконечно прокручивал в голове, словно кадры киноленты, то, как оказывал Шерлоку первую помощь в ожидании скорой, которая, казалось, ехала целую вечность, без конца проверял его пульс и наблюдал за тем, как он дышит. В какой-то момент дыхание почти прервалось, но Джон не растерялся: сейчас Шерлок был не просто пациентом, которого он, как врач, был обязан спасти любой ценой. Казалось, что в этой замершей на мгновение грудной клетке билось его собственное сердце. Голова запрокинута, подбородок поднят. Искусственное дыхание — грудная клетка поднимается, значит, дыхательные пути свободны. Уже легче. Ну же, дыши, Шерлок. Раз-два-три-четыре — вдох — пять — выдох в легкие. Грудная клетка поднимается. Раз-два-три-четыре вдох… И так около дюжины раз. Снова проверить пульс и дыхание. Есть. Перевернуть на бок, уложить в «позу восстановления» — голову на вытянутую руку, согнуть одну ногу в колене, другую оставить вытянутой… Следующее, что он помнил, это как сидел в карете скорой рядом с носилками Шерлока, которого уже подключили к аппарату искусственной вентиляции легких, и судорожно сжимал его руку, нашептывая молитвы и умоляя его доехать до больницы. «Любимый, держись, пожалуйста! Я уже когда-то просил тебя об этом и тогда ты услышал меня. Верю, услышишь и теперь. Будь живым для меня, Шерлок. Еще одно маленькое чудо, прошу тебя. Потому что теперь все по-настоящему, потому что теперь все иначе, теперь есть мы. Не оставляй меня, Шерлок, умоляю, будь живым!..» В другой руке он держал телефон Шерлока, который машинально подобрал с пола, когда выходил вслед за медиками. Ему не было нужды повторно снимать блокировку — содержимое экрана словно отпечаталось у него на сетчатке: его собственный блог с записью трехлетней давности «Любовь — это химический дефект, ведущий к проигрышу». Злая ирония. Почему открыта именно эта запись? Что он хотел этим сказать? Что проиграл? Почему он так решил? Он же сам прогнал его, когда Джон не собирался оставлять его, о каком проигрыше могла идти речь? Или это он сам проиграл, когда влюбился в Шерлока Холмса — социопата со скверным характером? Или оба они проиграли, не сумев вовремя сказать друг другу необходимых слов? «Люди ведь так поступают, оставляют записку…» — весьма некстати всплыло в памяти. Какой же он идиот! Как и в тот раз, подсказка была перед самым его носом. Черт возьми, Шерлок, когда ты научишься разговаривать, а не принимать решения за двоих? Только в отличие от того раза («Это трюк, обыкновенный фокус»), с губ Шерлока эти слова сорвались случайно: «Останься здесь, со мной, в последний раз, Джон…». В последний раз. Он уже тогда с ним прощался. Уже тогда все решил. Какого черта он сразу этого не понял? Почему не удосужился подумать об этом утром, вместо того чтобы как всегда поддаваться на его провокацию и верить словам, а не его глазам, всему, что было между ними ночью, объятьям и поцелуям, которые до сих пор пылали на его губах? Проклятое дежавю. История любит повторяться. Он словно опять стоял и смотрел, как Шерлок делает шаг вниз с крыши вот этого самого госпиталя, разбивая о тротуар свою и его жизни. Сегодняшним утром он прочувствовал это снова. Только он знал, что во второй раз просто не переживет его смерть, на этот раз вполне реальную. Врачи отказались давать какие-либо гарантии, и страх вновь потерять самого дорогого в мире человека понемногу сжимал свои скользкие пальцы вокруг его горла. Это он во всем виноват, только он. — Это я виноват, — еле слышно вырвалось у Джона. — В чем? — Ватсон не сразу сообразил, что рядом с ним давно уже сидит Майк Стэмфорд. — В этом, — притворяться больше не имеет смысла. — Брось, Джон, — Майк похлопал его по плечу. — В чем ты можешь быть виноват? Ну не рассчитал он немного, но мы оба знаем, что он и раньше тоже… — Он не мог ошибиться с дозой. — Насколько я понял, — Майк решил не спорить, — ты спас его; если бы ты не успел вовремя… — Вот именно, — Джон уронил голову на руки, опираясь локтями о колени, и глухо добавил: — Как вообще я мог уйти? — Уйти? — не понял Майк. — Извини, вы утром виделись? Джон горько усмехнулся. Затянувшаяся пауза и этот смешок, похоже, сказали Майку все и даже больше. — Оу… — Знаешь, когда я пришел звать его в шаферы… — Джон неровно вздохнул. — Это был жалкий предлог. Я надеялся, что он остановит меня. Хотел сказать… — он замолчал, погрузившись в воспоминания. Да, больше всего на свете тогда ему хотелось подскочить с этого жесткого кухонного стула, крепко вцепиться в ворот его дорогого бежевого халата и прокричать ему в лицо: «идиот, останови меня! Разве ты не видишь, к чему все идет?! Я не хочу жениться, сделай что-нибудь, Шерлок…». Но вместо этого они молча смотрели друг на друга, продолжая начатый в ресторане фарс. — Но стоило мне взглянуть в его глаза, как все слова застряли у меня в горле. Я не смог сказать ему главного, того, что должен был. «Ты мой лучший друг» — все, на что я был способен. Слабак и трус. И это капитан британской армии, — он презрительно усмехнулся. — Но, по крайней мере, себе я врать перестал… — Ты так его любишь? — тихо спросил Майк. Джон резко повернулся к нему от неожиданности. — Ты первый, кто задает этот вопрос прямо, а не скользкими намеками, — наконец, вздохнул он. — Да, Майк, больше жизни. И я не прощу себе, если… — Нет, Джон, он выкарабкается, это же Шерлок! Ты же его знаешь… — Да уж, знаю, — снова горько вздохнул Джон: если бы он на самом деле знал его, Шерлок не оказался бы сейчас здесь, это он мог утверждать со стопроцентной вероятностью. — Напряжение между нами после того разговора только росло, — продолжил Джон спустя какое-то время, будто его не перебивали. — То, что произошло вчера, явилось логичным разрешением наших недомолвок. — А что… — Майк прочистил горло, очевидно, пытаясь подобрать слова, но Джон его опередил. — Ты все правильно понял. — И почему он вдруг сорвался? Как я понял, ты не собирался жениться, в чем тогда была проблема? — Майк, я другого не понимаю: как я мог уйти и оставить его? — голос Джона наконец сорвался. — И ведь он этого хотел, а я как полный предсказуемый идиот повел себя именно так, как он и ожидал, — Джон со злостью стер непрошеную влагу с глаз. — Думаешь, наутро он пожалел о… случившемся? — нерешительно спросил Стэмфорд. — Или, что вероятнее, подумал, что пожалею я, — вдруг понял Джон; стало еще хуже. — Поэтому сам решил порвать. Майк сочувственно похлопал друга по плечу, про себя удивляясь такой несвойственной ему откровенности. Но он видел, что ему было необходимо выговориться, к тому же он был не просто благодарным слушателем, но и от всей души болел за них с того самого дня, как эти двое будущих соседей по квартире встретились в лаборатории этого самого госпиталя двумя этажами выше. Он, как и большинство тех, кто был знаком с Холмсом и Ватсоном, с самого начала заметил пробежавшую между ними искру, но оба упрямо сопротивлялись очевидному и неминуемому: один делал вид, что ему чужд даже сам намек на чувства и отношения, а другой с завидным упорством при каждом удобном случае подчеркивал свою традиционную сексуальную ориентацию. И к чему это привело. — Я… Я в отчаянии, Майк, — глухо проговорил Джон, вновь уронив голову на руки. — Я с ума схожу от неизвестности, а меня к нему даже не пускают. — Ну-ну, Джон, в Бартсе отличные врачи, уж я-то знаю, и ты это знаешь. Сейчас ты ничем не поможешь ему, ты уже сделал все, что мог. Вызвал скорую, оказал первую помощь. Тебе нужно успокоиться. Понимаю, это нелегко, — добавил он, заметив, что Джон собирается протестовать. — Но когда он очнется, ты должен быть в форме, верно? Как ни странно, но это подействовало. — Спасибо, Майк, — сказал Джон, поворачиваясь к нему. — Правда, не знаю, что бы я без тебя делал. — Да о чем разговор! Я когда узнал, кого привезли, сразу пришел. Так и думал, что ты здесь с ума сходишь. Рад, если смог немного поддержать. — А еще мне страшно представить, — продолжал Джон, едва понимая, о чем говорил Майк, — если бы я послушал Мэри и… о, черт! Джон не договорил, потому что в коридор из приемной шумно ворвалась его невеста… бывшая невеста: по-прежнему с праздничной прической с украшениями из живых цветов, правда, утратившей первоначальный лоск, поскольку лепестки уже успели подвять, и переодетая в желтое коктейльное платье вместо белоснежного свадебного. Взгляд ее метал гром и молнии. — Ну, — Майк приподнялся, — пожалуй, оставлю вас… — Лучше пристрели меня прямо сейчас. — Все будет хорошо, — подмигнул он и поспешил скрыться, кивнув подошедшей Мэри на прощание. — Джон! Не хочешь мне объяснить, какого черта происходит?! — Обязательно сейчас? — выдавил из себя Джон, рассматривая свои ботинки. — Ты издеваешься? — прошипела она. — Этот обормот сорвал нашу свадьбу!.. Ответить у Джона не было возможности, поскольку большие двери реанимации распахнулись и санитары на каталке вывезли носилки, на которых лежал Шерлок — все такой же бледный и без сознания, но определенно живой. — Куда вы его везете? — обеспокоенно спросил он, обращаясь к вышедшему следом врачу — мужчине лет пятидесяти чуть повыше него, с проседью в волосах и в квадратных очках. — Сердцебиение и давление нормализовались, поэтому дальнейшее его нахождение в реанимации не имеет смысла. Мы продолжим наблюдать за его состоянием в обычной палате. — Могу я… — начал Джон, но врач перебил его. — Мистер Ватсон, я устал повторять: вас позовут, когда будет можно. Не отвлекайте меня от работы. — Послушайте, я не могу просто сидеть здесь, он мой… — Джон запнулся на мгновение, бросив короткий неконтролируемый виноватый взгляд на Мэри, — друг. Вы не можете… — Джон! — резко окликнула его Мэри. Врач неприязненно взглянул на него, потом на нее, после чего ретировался. По крайней мере, угрозы для жизни больше нет, слава Богу. (Спасибо, Шерлок.) Джон было двинулся за врачом вслед, но Мэри намертво вцепилась в его руку и развернула к себе. Долгих несколько секунд она пристально всматривалась в его красные беспокойные глаза, а потом резко выпустила его руку из своей стальной хватки. — Скажи мне, что это не то, о чем я думаю. — Это именно то, — повысил голос Джон. — Довольна? — Это отвратительно, — она закрыла лицо руками и отвернулась. Повисла пауза. Джон чувствовал, что должен что-то сказать, попытаться объяснить, ведь Мэри не была для него чужой, она его вытащила из того дерьма, во что превратилась его жизнь после «падения» Шерлока…. И вот теперь он сам был причиной чужой разрушенной жизни. Но подобрать подходящих слов не получалось. — Прости, — все, что он смог сказать, беспомощно глядя, как женщина всхлипывает, не в силах сдержать слез. — Черт подери, Джон, — ломаным голосом спросила она, вновь поворачиваясь к нему. — Я всегда знала, что он был тебе дорог, но я и подумать не могла, что… Я бы никогда не встала между вами. Почему ты молчал? — Это не то, о чем рассказывают перед свадьбой, — устало вздохнул Джон: он только сейчас осознал, как на самом деле морально вымотался за последние несколько часов. — Свадьба, — Мэри нервно хохотнула, — умоляю. Воображаю, какой бы забавной была наша семейная жизнь. Впрочем, вряд ли она бы продлилась долго при таком раскладе. — Мэри, прости меня, — Джон шагнул к ней и обнял. — Я… я думал, что его нет. Хотел попытаться начать жизнь заново, встретил тебя. Я бесконечно благодарен тебе за все, что ты для меня сделала. С чего мне было рассказывать, что он всегда был мне больше, чем другом, что я любил его? Мы с ним никогда даже не говорили об этом. Мэри, так и не обнявшая его в ответ, аккуратно отстранилась от него. С минуту они просто молча стояли и смотрели друг на друга, после чего женщина развернулась и неровным шагом пошла к выходу, опустив голову. — Мэри? — окликнул ее Джон, не вполне понимая, что хочет сказать. Просто такой ее уход казался чем-то неправильным. — Заедешь за вещами в пятницу к 11. Меня не будет дома. Ключ оставь у миссис Уорнер. Джон просто кивнул, и медленно пошел в направлении палаты, куда увезли Шерлока. — Джон? — Мэри окликнула его, приоткрыв дверь в приемную. — Да? — обернулся он. — Я желаю тебе счастья, — сказала она, кусая губы. — Спасибо, — Джон сглотнул мешающийся ком в горле. — Я уверен, ты тоже будешь счастлива. Та больше ничего не ответила и вышла за дверь. Что ж, думал Джон, намереваясь взять палату Шерлока штурмом, если потребуется, по крайней мере, он был честен. Он осознавал, что выглядит в глазах Мэри предателем, но она имела на такое мнение все основания. Она была права — их брак не продлился бы и недели. Он бы не хотел так рвать все отношения, но в сложившейся ситуации… Что было — то было. На душе стало немного легче. Ему повезло, что она оказалась слишком проницательной. Почти, как Шерлок… Наконец, Джон нашел палату с именем нужного пациента и осторожно заглянул внутрь. Шерлок лежал на кровати по-прежнему без сознания, от его рук тянулись провода медицинского оборудования, которое считывало его состояние и раскладывало его на медицинские составляющие: пульс, давление… Здесь же капельница — чтобы очистить его кровь от той заразы, что он успел себе вколоть, потребуется немало времени. Он тихо прикрыл за собой дверь и аккуратно придвинул стул к кровати Шерлока. Усевшись, он долго всматривался в его бледное лицо и прислушивался к монотонному жужжанию приборов вокруг. Он не знал, сколько времени провел так — он сегодня уже перестал ориентироваться в минутах и секундах, просто в какой-то момент взял его руку в свою и прижался к ней губами, почти ни о чем не думая, только наслаждаясь ощущением бьющегося под кожей пульса. На звук открывшейся двери он резко обернулся, но руку его не выпустил. — Майкрофт. — Ватсон. Джон нахмурился от этого отнюдь не привычного дружелюбного обращения. Не то чтобы они особенно ладили, ведь во всех спорах и конфликтах Джон неизменно принимал сторону Шерлока, что раздражало Холмса-старшего с его комплексом старшего брата, но подобного изменения в отношении не ожидал. Выглядел серый кардинал британского правительства как всегда с иголочки, с неизменным зонтом-тростью в руках, а вот лицо было буквально перекошено яростью. — Вы не брали трубку. — Что? — Джон не сразу понял, о чем речь. — Ах, да… похоже, я забыл телефон на Бейкер-стрит, когда… ехал сюда. Утром… — О, не трудитесь объяснять, — перебил его Майкрофт. — Я прекрасно вижу, что и почему случилось. — Простите? — Вы сломали жизнь моему брату, поглумились над ним и чуть не отправили на тот свет. Поправьте меня, если я что-то упустил. — Что вы подразумеваете под словами «сломал жизнь» и «поглумился»? — зло бросил Джон, мысленно соглашаясь с третьим пунктом. — А как называется то, что вы сделали? Вы разбили ему сердце решением жениться, а потом пригласили на свадьбу шафером, чтобы окончательно уничтожить. Блестящая месть, снимаю шляпу. Вы всерьез не понимаете, почему он сделал то, что сделал? Вопреки вашему мнению, Шерлок отнюдь не бездушная машина. Ватсон беспомощно хватал ртом воздух. Сказанное Майкрофтом выбило почву у него из-под ног. Каким же идиотом нужно было быть, чтобы не разглядеть за всей свадебной суетой, которую развел Шерлок, не просто боязнь потерять друга, а страх навсегда потерять любимого? Он боролся с этим, как мог, как умел. А Джон все это время был уверен, что это нужно только ему. Все это — результат чудовищного непонимания. Ему понадобится чудо, чтобы все исправить. Так или иначе, но обсуждать все это с Холмсом-старшим не хотелось. — Майкрофт, я думаю, мы… — Мне плевать, что вы думаете! — рявкнул он, но тут же взял себя в руки. — Просто настоятельно рекомендую вам навсегда исчезнуть из жизни моего брата. — Это угроза? — Джон неохотно выпустил руку Шерлока из своей, встал и подошел к Майкрофту вплотную. — Как вам будет угодно. Просто доношу до вашего сведения, что в противном случае я приму меры. Джон, прежде чем успел подумать о том, что делает, с силой толкнул Майкрофта в грудь, да так, что он отлетел к стене и глухо стукнулся о нее головой, и шагнул к нему. Ватсон уже плохо контролировал себя, сердце бешено колотилось, а все, чего он хотел, чтобы этот человек немедленно оставил их в покое. — Это решать не вам, мистер Холмс, — с расстановкой выплюнул Джон, кулак которого подрагивал в опасной близости от скулы политика. Другая его рука вцепилась в ворот его пиджака. Рост не мешал ему сверлить уже-определенно-врага взглядом и казаться выше этого заносчивого политикана, который возомнил, что имеет право указывать ему и Шерлоку, как жить и что делать. Казалось, ненависть между ними можно было пощупать руками, она накрывала их словно купол. Пока слабый голос не разрушил эту сферу в один миг. — Убирайся. Конец второй части.