Я буду твоей смертью!

      Эти дни были еще более странными, чем прежде. Девушка откровенно скучала. Она рыскала по дому, изображая подозрительного стража порядка, что искал за каждым углом убийцу (в нашем случае мага). И не находила. Не над кем было посмеяться, поразвлечься, не кому насолить, не с кем поругаться, покричать и назвать "insanus magister". А в те редкие моменты, когда Дусманис, наконец, натыкалась на магистра, не успевала она оглянуться, как он волшебным образом куда-то исчезал. Когда женщина пыталась искать неуловимого чародея в ритуальном зале - двери оного оказались закрыты… Сколько бы не пыталась открыть корявой проволокой замок, не имеющая в этом опыта, Сесилия. Скука настолько ею овладела, что девушка помимо того, что досконально изучила все поместье: все его вычурные закоулки, прилежащие сады, странные заваленные хламом комнаты, помещения, давно забывшие человеческую руку, решила засесть за чтение. (Ну как за чтение - картинки просматривать). Что-что, а книгу в этом доме отыскать было куда легче, чем хозяина. И хотя найденное ей чтиво «Мода Тевинтера» про шитье эпатажных мантий с капюшонами и насущных проблемах знати "как сделать самую вычурную прическу во всей империи" - не особенно привлекало Дусманис, все же добрую половину книги она добросовестно просмотрела. (Особого прилива знаний женщина, однако, не ощутила). Плюс ко всему, пытаясь развеяться, Сесилия начала зависать с эльфами: часто проводила у них бессонные пьяные ночи, наконец, наполняя свою жизнь весельем и вином. Женщина уже начала забывать, что в этом доме еще обитает ее "типа хозяин". Зато узнала имена нескольких эльфов, которые по прибытии казались ей жалкими и ничтожными. Впрочем, преобладающее большинство оправдывали ожидания. Так вот, служанку, что ее мыла в первый день и получила хорошенький такой душ, звали Омладора. Само имя указывало на то, что мы имеем дело с целым семейством или даже династией рабов, проживших под покровительством дома не одно столетие. Этот титанический труд, тянущий борозды рабства сквозь поколения, увы, останется без долгожданного вознаграждения свободой, ибо, как бы ни служили остроухие на благо магов альтус, они продолжали оставаться остроухими. Омладора была необыкновенно выносливой и старательной, покладистой, умной рабыней - именно ей в пору господам посвящать свои тайны. Нынешний наследник оказался слишком категоричен и не желал видеть рядом с собой никаких рабов. Он периодически "урезал" огромное растущее стадо и никто не спрашивал, куда исчез тот или иной эльф - если на противоположной койке поутру было пусто, значит, товарищ почил мертвым сном в когтях молчаливого Думата. А его кровью фанатичный магистр омывает алтарь, подкармливая ненасытное Божество плачем и стонами чужих душ. Омладора знала, но хранила ледяное спокойствие - ее не убьют, как не убили мать и мать ее матери. Потому что все они были умными рабынями. Знающими слишком много, но умеющими молчать и не знающие, что такое настоящая свобода - только самозабвенное служение, не унизительное, но покорное, воспринимающееся как нечто само самой разумеющееся. У русой эльфийки с загорелой золотистой кожей и зелеными глазами был жених. Такой же загорелый, чуть потемнее, чем она и с прямыми волосами, но все таки они были до ужаса похожи. Даже именами. Омладор и Омладора воспринимались окружающими, как типичная и вполне закономерная рабская семья. Глядя на них, другие не столько умилялись, сколько пребывали в легком недоумении. От того, что те способны так просто и спокойно строить свою жизнь в неволе, ведь вели они себя совершенно буднично, а держались естественно - почтение струилось в самих венах. Омладор часто присоединялся к их небольшой компании по вечерам, притаскивая с собою одну недопитую или благополучно забытую бутылку тевинтерского вина. Горячие ночи, пахнущие раздавленным инжиром и пряностями проходили под пеленой легкого дурмана приятного опьянения и сдержанного веселья. Омладор умел шутить, был предельно честен и прямолинеен, вызывая больше доверия, нежели остальные. Он добросовестно от восхода и до заката солнца трудился на полях, прилегающих к поместью, возделывая землю с другими рабами. Потому о происходящем в доме имел представление довольно размытое. Сесилия могла бы весь день ворковать с Омладорой, но та, как исполнительная служанка, большую часть времени сосредоточенно хлопотала по дому, под вечер рассказывая сопорати о том или ином закоулке, который девушка может исследовать на следующий день. Или притаскивала ей очередную книжку из господской библиотеки, в надежде, что со временем отношения между гостьей и альтус наладятся. Сесилия еще не до конца понимала, что она здесь гостья. Ведь юридически она оставалась бесправным человекоподобным инструментом с руками, который могут и по всем законам жанра, обязаны были прирезать в ту лунную ночь. Но почему то не прирезали. Был еще один эльф - совсем смуглый, подтянутый, с выбритой головой и оставленными длинными смолисто-черными прядями на затылке. Глаза у него были рыжие, огненные, а на устах сияла улыбка трикстера. Он часто отлынивал от работы, но делал это настолько искусно, что другие попросту не замечали этого. Он не носил эксомиды, предпочитая простую робу или набедренную повязку. Поразительный талант появляться в те часы, когда знатный маг, как остроносый коршун следил за работой мрачной тенью из своих покоев! Вид мускулистой спины, исписанной белесыми знаками валасслина, петляющих по шее и завершающих вязь на левой щеке, вызывал секундное оцепенение. Грация в сочетании с таинственной необузданной силой оказывала слишком пленительный эффект. Его звали Идей и именно он составлял девушке компанию в часы ее одиночества, пускаясь на отчаянные авантюры и иногда донося по крупице сведения о магистре. Шпионить за ним слишком открыто было верхом безрассудства. Его боялись. Никто никогда не называл его по имени, используя какие угодно синонимы и уважительные обращения, не угрожающие тайне конфиденциальности. В прочем, пока что Амладарис ставил на документах и письмах свою кроваво-красную родовую печать. Значит, от общества он не прятался, только пристально наблюдал за "языком" своих слуг, чтобы противные слухи мерзкими чудовищами не расползались по Империи, позоря доброе имя всей семьи. Прогуливаясь по великолепным летним садам, скрытым прохладной тенью раскидистых деревьев, внимательный взгляд все чаще замечал залетающих в верхнее окно хищных птиц. Острые опасные когти сверкали серебристым отсветом в лучах палящего светила. А потом соколы пикировали, расправляя сильные крылья и устремлялись прочь, уносимые стремительным воздушным потоком. Ни одной ответной записки. Некто вел с господином одностороннюю переписку и, судя по всему, этот некто ему совершенно не нравился. - Сегодня опять залетала птица. И опять без записки. - Раб улыбается, жемчужные зубы дрожат, смеются. Яркие в обрамлении темной атласной кожи. Стоял полдень. Экстравагантные часы пересыпали лириумные песчинки, двигались выточенные из магического кристалла стрелки, загораясь льдистыми короткими вспышками на нужном часе. Здесь все такое причудливое, странное, неведомое и живое. Клубы пыли на дороги вдали. Что-то темное рдеет, близится. Встало. У ворот повозка, запряженная когтелапым гибридом лошади и дракона. Темная, мрачная, закрытая, украшенная деревянным орнаментом. В таких не возят рабов. Раб кладет вожжи и протягивает руку услужливо - на землю ступает обтянутая черными полосками мягких сандалий женская ножка. Неизвестная облачена в зеленую клави, струящуюся в пол и перетянутую не тугим, шелковым поясом с золотистым узором. Под покрывающим голову платком, свободно лежащим на макушке и плечах, не завязанным, как утонченное украшение - рыжие волосы, заплетенные по нынешней моде в ракушкообразную прическу из кос. Дева идет, сверкая на солнце бледной кожей холеной аристократки, дополнительно осветленной белилами. На щеках - круглые румяна, тонкие брови подведены углем, алые уста гордо держат приветливую улыбку. Идей подзывает жестом сопорати к себе, кивая в сторону девушки, перед которой расступаются слуги, точно вода перед ногами поработившего стихию волшебника. За спиной женщины красивый и стройный, как все ее естество, изгиб золотистого посоха. - Смотри, Сеси. Что ей здесь нужно, интересно? - Все волнуются, снуют, шебуршатся и тихо паникуют. Сесилия, не считая формальностей на бумаге, никогда не была рабой. Раньше, она жила простой жизнью в семье вилланов и только и знала, что оскорблять стоящих выше по иерархической лестнице. Сейчас Сесилия не воспринимала своего хозяина как хозяина. А подчиняться, кому либо еще она тем более не собирается. Женщина не испытывала рабства на себе. В её крови, в отличие от Омладоры, не было покорной услужливости. По ее венам текла кровь свободы и лютой ненависти ко всем самодовольным магократам. Она с чувством собственного достоинства скрестила руки на груди, пристально изучая каждую складку, каждое позолоченное кружево в наряде незнакомки. Чуть приподняв вверх курносый нос, она развернулась в сторону, куда указывал Идей. В зал вошла "важная особа": с чинной походкой, улыбкой лицемерною. - Вот это дива… - Протянула презрительно Дусманис. "Да она похуже моего чудика будет". Широкая улыбка расползлась по смуглому лицу. "Моего? Когда это я стала называть его моим?" Омладора делает почтительный поклон. Она спокойна. - Доброго дня вам, госпожа. Юная леди усмехается сдержанно, приподнимая брови. Теперь, под сантиметром макияжа, можно разглядеть, как она молода и свежа. - Мне нужен магистр Амладарис. Веди мне его. - Эльфийка несколько стушевалась, делая незаметный жест рукой Сесилии, чтобы та поскорее ушла. Прежде, чем ее заметит магесса. Интересно почему? Увы, план не удался и в череде однотипных эксомид взор голубых глаз с легкостью вырвал черное платье того же фасона, что и на ней самой. Узор у Дусманис был другой, сочетание с серебряной ниткой не проигрывало зелено-золотистому шелку. Но ее темные тугие кудри, солнечная кожа и незатуманенный взор простеца вступали в резкий конфликт даже с самым простым нарядом аристократов. Омладора исчезла, чтобы как можно скорее отыскать господина. Рабы тоже попрятались, и на арене просторного зала не осталось никого, кроме двух женщин и незаметно наблюдающего за своей подругой Идея. - Ты еще кто такая, спящая? - Магесса презрительно морщит носик. Сесилия фыркнула. "Да я спящая, что надо?" - И почему это ты так вырядилась? Простецам не подобает носить одежды лаетан и альтус! Но прежде, чем ты пойдешь их снимать, передай своему господину, что прибыла Беладонна из рода Нобиллиор и ждет, когда он окажет ей свое почтение! Сначала Дусманис игнорировала высокомерную особу. Но после приказа в сопорати пробудилась ее бунтарская сущность: - Передавать что-то этому придурку? Даже не подумаю! - "Посмотрим, какое почтение он тебе окажет". Ухмыльнулась сопорати. - Я не "вырядилась". Это... - Сесилия приподняла край черного подола, поигрывая им, - ...На меня надели! - Дусманис хмыкнула, приблизившись к девушке: - И я буду это носить! Альтус её раздражала даже больше причудливого магистра с его подсвечниками. Беладонна фыркает, глядя на восставшую против ее воли сопорати, точно породистый пес на дворовую шавку и с отвращением закрывает глаза рукой. - Избавь меня от этого убогого зрелища! - Манеры спящей, которых в принципе не было, давали о себе знать и уважаемая альтус не собиралась терпеть такое беспардонное панибратство. От нее пахнет телиумом, бальзамами и едкой цедрой - шелковистая кожа размякла от масел, а пудра делала мадам похожей на шарнирную волшебную куклу из древних времен. - Ты еще более несуразна, nihil esse est, monstrum!* - Едкие слова болезненно хлещут, как удары кнута по хребту. Магесса язвительна, надменна и проницательна. К сожалению, у рыжей голубоглазой женщины наблюдались все признаки логического мышления, так раздражавшего Сесилию в хозяине поместья. Если она думала, что жрец бранил ее и издевался, то теперь ей предстояло столкнуться с настоящим презрением, только уже в лице женщины.

тев* - ничтожество, монстр

- Или ты на что-то рассчитываешь здесь, простушка? Вырядили тебя в clave и ты сразу похорошела? Да у тебя ни кожи, ни рожи, природное уродство не скроешь даже под столичными шелками. - Беладонна улыбается добродушно-обворожительно, хлопая подведенными выразительными очами. Эта девушка уверена в себе, в своей красоте и она действительно по-юношески прекрасна, стройна и ухожена, не смотря на гротескность. Но о всей природе полу-мрачного шика и сакральном значении зеленого цвета, сопорати могла прочесть в наполовину осиленной ей "Мода Тевинтера". Сесилия проигрывала и теряла баллы на главах "новое слово в нанесении румян", "губы кровавой жертвы" и "очи загадочной любительницы некромантии". Оскорбления ударяли все с новой силой. Не произнося ни слова, Сесилия наблюдала за горделивыми движениями плавных рук, легкостью фальши, надменностью улыбки, непомерным презрением в каждом жесте. "Это я то уродина?! Да ты..." Взгляд Дусманис хлестко скользнул в сторону девушки. Но её уста оставались безмолвны. Она ничего не смогла произнести в ответ. Перед ней стояла, словно вырезанная скульптура, красивая женщина. - Мой тебе совет, милочка, - позолоченный посох больно упирается в грудь Сесилии. Жесткость, холодность, ненависть. И это лишь женщина. Сопорати хочет, ответить. Она хмурит брови и ненавидяще щурит глаза. Брезгливые слова болезненно врезаются прямо в грудь, в самое сердце. - Уползай в ту гадкую вивернову нору, откуда ты вылезла. Потому что посмотри… На лестнице слышен торопливый топот шагов. Знакомых шагов. Поступь нервная и стремительная - совершенно нетипичная для Амладарис. Омладора еле поспевает за господином. На нем мужское серое клави, отороченное долматикой, темные сандалии из той же кожи, что и у Сесилии. У них были довольно похожие одеяния, подобранные ­ под одну цветовую гамму, различающиеся­ лишь основным фасоном и какими-то мелкими деталями. Стояло лето, сегодня служений в храмах не было, а следовательно и в необходимости присутствовать там жреца - тоже. Чуть растрепанные седые волосы, которые эльфийка не успела пригладить как следует или еще как-нибудь зализать, торчат в стороны или висят "не слишком инициативными" прядями. Они давно не виделись с Дусманис, но, кажется, он постарел за это время. - О, вы так быстро откликнулись на мой призыв, право, даже не ожидала! - Маг пересекает разделяющие их квадраты мраморной плитки и становится напротив равной по чину. Рядом с Сесилией. На его лице можно прочитать затаившуюся обеспокоенность и легкое раздражение. Причиной, по которой он сюда торопился, была отнюдь не таинственная незнакомка. Омладора становится рядом с Идеем, осторожно наблюдая за происходящим: - Сейчас что-то будет, он совершенно не настроен говорить с ней. - Я слушаю вас. - Девушка заливисто смеется и протягивает белоснежную руку. Маг скупо касается губами, соблюдая элементарные приличия. Делает он это таким избитым, натренированным жестом, что невольно начинаешь задумываться, когда этот человек прошел период социализации и почему дислоцировался от мира. - Я к вам с радостными новостями, магистр! - Мужчина хмурит брови в недоумении, деловито смыкая за спиной руки. - И какими же, позвольте поинтересоваться? - Девушка хрустально смеется в ответ, прикрывая накрашенный ротик ладонью. - Ах, вы так прелестно шутите, господин Амладарис! Спешу сообщить, что не так давно я достигла возраста взрослой девушки и вступила в полноценные права члена своего рода и класса альтус. - Маг все еще не понимает или делает вид. - Что ж, поздравляю, рад за вас. - Это значит, что теперь мы наконец можем сочетаться законными узами брака! - Настаивает магесса, намеренно произнося слова звучно и громко. Эльфы вздрагивают, а жрец недовольно кривит потрескавшиеся губы. Сопорати, медленно подошла к напудренной девушке, тронув ту за плечо. - Так... что ты там обо мне толковала? - Сесилия заглядывает в очи рыжеволосой - теперь она смогла хоть что-то вымолвить. Мгновенно эмоции на её лице меняются, и зал заливает серебристый, звонкий смех. Дусманис согнулась пополам, смахивая слезы: - Ты и этот ходячий раритет? В БРАКЕ?! - Новая порция смеха разлилась по залу: - Хотя бы ваш возраст... - Сесилия не смогла договорить, ибо смех со слезами давил ее. И это были слезы горечи. Ситуация казалось девушке комичной, даже слишком, но впервые её настолько задели чьи-то слова. В голове её крутились сумбурные мысли, и она попросту не сумела сдержать собственных эмоций. Она посмотрела на магистра. В её очах снова отражались все её чувства: гнев и ненависть, секундная радость и огорчение. Хохот замолк и Дусманис выпрямилась. Ей не нравилось свое поведение, и она пыталась взять ситуацию под контроль. Злобно посмотрев на пришедшую, она звучно цокнула языком, отворачиваясь в сторону висевших на стене картин. На одной из них был изображен очередной из рода альтус, держащий посох - девушка скривила рожу презрения. Malefici stupri*.

тев.* - Сраные маги

Виновник торжества не произнес ни слова, внимательно наблюдая за переменами в лице своей "служанки". Беладонна в гневе порывается к Сесилии, поворачивая её на себя: Та упорно делала вид es indifferens*. Она даже не смотрела на распыляющуюся девушку, настойчиво её игнорируя. "Если он на ней женится, я сбегу из этого погребенного под слоем пыли, места".

тев.* - равнодушной

- Молчи. Молчи scum-e!* Ты не смеешь так говорить обо мне и своем господине! - Разъяренная альтус вскидывает руку. Идей дергается, порываясь помочь, но Омладора вовремя останавливает эльфа: - Это не наше дело, мы не имеем права вмешиваться. Перед взором жертвы проносится белое пятно, за которым шлейфом опал слой косметической пудры. Женщина не смогла даже сориентироваться, ни единой мысли не пронеслось в голове, лишь ужас и предчувствие жгучего стыда подкрадывались комком к горлу. - Я научу тебя уважению, luteo canis sum**! - Бледная рука неожиданно замирает в воздухе, перехваченная в запястье. Все стихло. Слышно было только шумное дыхание, вырывавшееся из поднимающейся груди юной Нобилиор.

тев.* - сволочь тев.** - грязная шавка

- Не смейте трогать ее. - Магистр пристально смотрит в голубые глаза женщины своими льдистыми и пронзительными. Накрашенный ротик удивленно открывается. Мадам похожа на длиннолицую, испуганную появлением охотника, галлу с такими же большими глазами и длинными черными ресницами. Грозный мелодичный голос раздался над ухом сопорати. Так близко они не стояли еще с той "бойни" в столовой. Кажется, ошеломленная сумбурностью действий и речей гостьи, "рабыня" и забыла, сколько времени (каждый чертов день) она потратила на поиски претенциозного мага. "А к ней сразу вышел". Ревниво подумалось девушке, сощурившей глаза. Тем не менее, она воззрилась на магистра, с удивлением в душе, возможно, даже с благодарностью, в чем не призналась бы и на плахе. - Что… Магистр, я не понимаю… Она же… только что оскорбила наш брак. Эта мерзкая, ничтожная служанка! Я не позволю ей унижать вас! - На лице мага заиграли желваки, а на виске вздулась вена. Идей оторопел, а Омладора от страха вмиг превратилась из загорелой золотистой красавицы в бледную тень с молочной кожей. Ссора между господами была намного опаснее, нежели перебранка с Сесилией и их хозяину следовало позволить ударить сопорати. Позволить, чтобы избежать неизбежного скандала и подозрений, которые закрадывались в головы к достаточно внимательным и проницательным эльфам. Таковых было немного, но все они держались рядом с Дусманис, чтобы оказаться рядом в нужный момент. Но не было гарантии, что в этот самый момент они смогут что-то сделать, как сейчас. У рабов связаны руки. - А я не позволю вам творить произвол в моем доме, монна. - Мужчина говорит тихо и гневно, еле сдерживаясь от желания сломать нахалке запястье или сжать ощутимо сильно, до боли. Он переводит конфликт в другую сторону, оправдывая такую реакцию бестактностью или своими претензиями, как владельца собственности. - Если вы так хотите ударить ее, то обращайтесь с исковым заявлением в Кваринусский суд, там и будем разбираться. Но я не позволю вам безнаказанно портить мое имущество. - Сквозь белила пробивается естественный румянец. Тевинтерка багровеет, а ее собеседник выпустил бессильно опавшую руку, поставив в разговоре жирную точку. Дусманис в мгновенье скривила губы, закатив глаза. Если в её душе и пробегала признательность - сейчас она исчезла с грациозностью солнечного лучика, уничтоженного тенью. Женщина равнодушно наблюдала за разговором двух магистров. Они оба ее страшно нервировали. Разница между сопорати и альтус напомнила о себе еще в тот момент, когда Беладонна ступила за порог поместья. Как давно Дусманис не указывали, что она стоит на одной из низших ступенек иерархии. - Но скоро это будет нашим имуществом! - Непонимающе восклицает она, а хозяин дома в ответ сдержанно улыбается. - Я в этом сильно сомневаюсь. Если у вас все, позвольте мне откланяться и заняться бумагами. Мои слуги с радостью покажут вам поместье, если вы этого хотите. - Завуалированный грубый отказ и нежелание принимать. Девушка не сдается, картинно сжимая ткань подола своего одеяния и с неизмеримой болью глядя на "суженного". - Мы помолвлены! - Выдавливая слезы, надрывно кричит она. - …Восемнадцать лет назад. - Поправляет он. - Вы давали свое согласие! Ваши родители хотели этого… О, несчастные монна и мессир Амладарис! Они венчали нас перед лицом Бога, еще в утробе я знала, что мне суждена великая миссия - стать вашей женой! - Магесса поднимает полные слез голубые очи, протягивая тонкие изящные ладони к человеку, в три раза старше нее. - Дайте же мне возможность любить вас, мой господин, как того хочет Бог! Дусманис звонко, презрительно и нервно в очередной раз цокнула языком, как раз во время той самой паузы после умоляющих слов "чувствительной" девушки. Сейчас, Сесилии не хотелось признавать, что этот исполненный величия жрец, её "защищал". Она пыталась сравнивать его с Нобилиор, но ничего не получалось. Дусманис прекрасно знала, что он её враг - губитель её семьи, и в тоже время, когда она не смогла постоять за себя, именно он взял на себя эту "обязанность". Женщина глубоко вздохнула. "Когда это уже закончится?" Благородная леди смотрит с неподдельной нежностью и вниманием. Так может показаться на первый взгляд. Жестокий "жених" непреклонен, но сейчас он старается внимательнее вглядеться в молодое лицо, пытаясь понять степень искренности. Цоканье Дусманис на мгновение разрушает маску, вынуждая ее треснуть и небесные очи в миг наполняются злобой, направленной на одну единственную служанку, которая даже и слова не произнесла. - Et disperdame te*! - Шипит Беладонна и, возвращая взгляд к лицу суженного понимает, что упустила момент - он равнодушен, внутренне зол и коротким жестом подзывает Омладору, которая с поклоном быстро семенит по мрамору босыми ногами. Идей прятался за колонной в тени, его не видели.

тев.* - Я уничтожу тебя! - Омладора, проводи госпожу. - Эльфийка покорно протягивает альтус руку, но та слишком растеряна, чтобы заметить этот жест и последовать на выход, к своему экипажу. - Но это оскорбление Древних Богов! Магистр, муж мой… эта женщина должна достойна наказания более сурового, чем простая пощечина, она... - Я вам не муж. - обрывает бессмысленный диалог Амладарис, в который раз намереваясь его закончить. - Вам неведома воля Богов. Не утверждайте того, чего не знаете. За эти годы многое изменилось и мне искренне жаль, что Нобилиор до сих пор гоняются за призраками нашей бывшей дружбы. Всего хорошего, mana veris dracona! Зеленое эфемерное создание, ошарашенное бурей скупого, но точно бьющего отказа, быстро исчезает. Пристыженное, раскрасневшееся и униженное. Жрец выдыхает и болезненно морщится, предчувствуя дальнейшие затяжные ссоры с Нобилиор, долгие разбирательства и процессы, а в конечном счете - их принудительную свадьбу, после которой новая госпожа Амладарис со спокойной душой сможет отправить несдержанную сопорати на казнь. Или выдумать нечто пострашнее казни, ведь та станет их общим рабом. Магистр массирует рукой воспаленные веки, бросив странный взгляд на Сесилию и не проронив ни звука отправляется в свои покои. Сопорати улыбается. Дусманис наблюдает, и постепенно её тело наполняется легкостью, все нервозность и давление проходят, еще немного, и она бы начала парить. Сесилия с благоговением вспоминает сладостные слова магистра, особенно: "mana veris dracona". Она в наслаждении закрывает глаза и чувствует себя свободной, когда дуновение от хлопка дверью проникает в помещение. Дусманис шумно вздохнула и с победоносной улыбкой повернулась к магу. В миг, её лицо исказилось недоумением. "Я что, хотела поблагодарить его?" Im 'iens insanit*.

тев.* - Я схожу с ума.

Провожая взглядом уходящую фигуру, она тихонько проговорила, словно убеждая себя: - И все равно он pediculosis**!

тев.** - мерзкий

Сесилия направилась в противоположную сторону. Надо было смыть с себя всю грязь, что на неё сейчас вылили. Девушка чихнула, чувствуя, что в нос забилась оставшаяся от той особы, розовая крахмальная пудра. Идей нагнал ее, плотно прикрыв за собой дверь. Тонкие смуглые пальцы раба сжали женские. В необычных рыжих глазах, цвета вечернего пламени и осенней листвы, читалось сильное беспокойство, чего за эльфом можно было нечасто заметить. - Сеси, emma falon, ты понимаешь, что только что произошло? - Что, mi cara*? - С легкой улыбкой, в недоумении обратила на эльфа свой взор Сесилия. У неё было просто прекрасное настроение.

*тев. – мой дорогой

- Он встал на твою сторону в этом споре, причем совершенно безосновательно. - Идей хмурит темные брови. Не безосновательно - они с Омладорой видели, как альтус начала оскорблять женщину которая старше нее, но почтение к старшим на простолюдинов не распространяется, а показания рабов в суде, на которые их хозяин мог бы опереться, воспринимались как нечто эфемерное, не имеющее никакого веса. Дело проиграно и не нужно быть большим знатоком Свода Законов в обращении с живым имуществом, чтобы понять это. Реакция магистра будет не просто воспринята как грубость, но и повлечет за собой порочащие слухи о продолжительной любовной связи со служанкой, при наличии вступившей в совершеннолетний возраст невесты. - Меня не волнует честь его рода, пусть Нобилиор его хоть трижды в драконьем дерьме изваляют, но ты понимаешь, что итогом судебного процесса будет их свадьба? А если эта змея поселится здесь, то она уж на тебе оторвется. - Сильные руки легко встряхивают радостно-мечтательную сопорати за плечи. - Слышишь меня? Бежать тебе надо! - Ой, давай не будем о нем... - Сесилия не воспринимала разговор всерьез и слегка поморщилась при воспоминании о магистре. Она сменила выражение лица с восторженно-счастливого на подозрительное и посмотрела на слугу: - Знаешь, все таки вероятность того что этот аскет женится... - Девушка покачивала головой, кривя припухлые губы, но искренние действия эльфа заставили её умилится. И задуматься... - Если я и сбегу, mi cara, то только тогда, когда мои силы будут окончательно истощены. - Дусманис улыбнулась и потрепала лысую голову остроухого. - Я пойду в ванную. А то никогда не смою с себя эту противную пудру. – Сесилия вздрогнула, словно стряхивая с себя её остатки и улыбкой проводила Идея. Слуга от всего произошедшего даже желание отлынивать потерял. Он хотел пойти к кухарке и, как обычно, начать клянчить остатки вчерашнего ужина с господского стола, но настроение не располагало. Идей хотел отвлечься, а труд сейчас казался единственным возможным отвлечением. Можно было, конечно, за магистром последить, да только тот наверняка заперся в своем кабинете, зарывшись в гору манускриптов. До тошноты скучный человек - один его вид вызывал у темнокожего зевоту и нагонял сон. У Идея была теория, что он занимается чем-то интересным, когда запирается в алтарной комнате или бродит по коридорам в ночной темноте. То есть, когда его никто не видит. На поле стало одним сильным, обнаженным телом больше. Остаток дня прошел на удивление спокойно - Сесилию никто не трогал. Даже остроухие друзья не наведались вечером с бутылочкой, зазывая на их полуночные посиделки, ставшие уже традицией. В воздухе витало странное напряжение, подобное заклятью "ходячей бомбы", готовому разорваться в любую секунду.