Селим I Явуз и его гарем

Дворец Сельчук Султан.

— Он даже и слушать меня не стал, валиде! — эмоционально вскрикнула Султанша, активно жестикулируя от переполняющей её злобы. Ферахшад Кадын Эфенди погладила по светловолосой голове свою дочь и внимательно посмотрела на неё, наткнувшись на серьёзный взгляд янтарно-карих глаз. — Я же тебя предупреждала, Сельчук, нужно быть осторожнее. Ты же не сказала ему ничего лишнего, я надеюсь? — Не волнуйтесь, — раздражённо ответила Султанша, — Я была вежлива и учтива, однако своей цели не добилась. Паша одержал верх, на этот раз. Но и я усвоила свой урок: на поддержку Повелителя рассчитывать не стоит, придётся делать всё самостоятельно. — Оставь это, — строго ответила ей мать, — Всем известно, что твой муж уже не молод и доживает свои последние годы, так пусть он сделает это в спокойствии. — Его возраст мне на руку, — коварно улыбнулась Султанша, — Я могу слегка ускорить его кончину. — Ну и что это тебе даст? Думаешь, Райсан не воспользуется смертью Ахмеда паши в своих целях? Как думаешь, кто станет следующим великим визирем в случае смерти твоего мужа? — Зачем моей недалёкой сестрице может это понадобиться? — надменно ухмыльнулась Сельчук. — Она не так проста, как кажется. Райсан всеми силами проталкивала Мурада-пашу в совет, а если и должность великого визиря освободится, она точно не станет сидеть сложа руки. Всем известно об её влиянии на Повелителя, тем более паша останется единственным зятем династии в совете дивана, — сделав небольшую паузу, Ферахшад дала обдумать дочери свои слова, — Не торопись, иначе сама подаришь сопернице большую возможность. — Валиде, — поцеловав руку матери, смягчилась Сельчук Султан, — Вы — мой разум и моя мудрость. Да не заберёт Аллах вас у меня. — Султанша, — поклонившись, тихо сказала одна из служанок. — Что это за манеры? Ты видишь, что Султанши разговаривают? Как ты смеешь вмешиваться? — русоволосая госпожа одарила рабыню гневным взглядом и нахмурила брови. — Где вас только понабрали, неумёхи? — Простите, — девушка испугалась резкого ответа твердого взгляда, робко замолкла, чем еще сильнее разозлила свою госпожу, — Паша приглашает вас разделить с ним трапезу на террасе его покоев. — Он что, уже во дворце, а я только сейчас об этом узнаю? — Сельчук вскочила с тахты, одёрнув руку матери, которой она пыталась удержать разгневанную дочь, — Я приказывала вам незамедлительно отчитываться мне обо всех, кто входит в мой дворец, включая Ахмеда-пашу. Пошла вон! Рабыня, поморщившись от крика Султанши, поспешила поклониться и чуть ли не бегом покинула комнату. — Милая, — Кадын эфенди встала вслед за дочерью и положила свои руки на её плечи, — Ты так гневаешься из-за мелочей. Я узнаю в тебе себя в мои лучшие годы, — горько усмехнулась Ферахшад, осознавая, что Сельчук унаследовала от неё буйный нрав и опасную непокорность. Однако, в отличие от матери, Султанша с самого детства обучалась строгим мусульманским правилам поведения, что, собственно, часто сдерживало её, к облегчению Ферахшад. Хотя, Сельчук всегда чётко осознавала свой статус и соответствующе себя вела: уважительно относилась к старшим в своей семье, однако, никогда не церемонилась с рабами, считая их низшими людьми. — Валиде, новые рабы словно бездумный скот, мне совсем не на кого положиться, — устало вздохнула Сельчук. — Моя калфа долгие годы воспитывала слуг как нужно мне, а тут всех разогнали. — Если ты так будешь обращаться со своей прислугой, то никогда не сможешь найти ответственного и верного человека, — с укором взглянув на дочь, сказала Ферахшад. — Будь мягче, но в то же время, не давай им спуску. В своё время, я в змеином логове сумела взрастить свои алые розы. Самое главное — будь справедливой: хвали и одаривай за отличие и наказывай за проступки. — Заставляете ждать, Султанша, — раздался хрипловатый голос, — Или рабыня не передала, что я ожидаю вас?       Сидя спиной к дверям, Сельчук уже знала кто вошёл в покои. Выдохнув, пытаясь не разозлиться снова, она натянула фальшивую улыбку и направилась навстречу мужу. — Паша, добро пожаловать. Сегодня вы раньше, чем обычно, — вежливо заметила Султанша. — Решил провести время с семьёй, — усмехнулся мужчина и указал на дверь, — Приглашаю вас к столу, Султанша.       Кивнув, девушка поклонилась матери и проследовала за супругом, сохраняя невозмутимый вид, хотя внутренне была раздражена навязанным общением. Сельчук Султан устроилась на больших подушках возле небольшого стола и без аппетита взяла в руку ложку, безразлично смотря куда-то в пол. — Даже не взглянешь на меня? — стараясь обратить на себя внимание, произнес паша. Она подняла голову, но не проронила ни слова. Сельчук всегда смотрела на него так, что невозможно было понять какие эмоции она испытывала: это и безразличие, и раздражение, но при этом необходимая вежливость. Решившись разрядить создавшуюся пронзительную тишину, паша заговорил вновь. — Как вы знаете, я давно болен, Султанша. До сегодняшнего дня лекари искали способ меня вылечить, но выяснилось, что от моего недуга нет лекарства, — тяжело вздохнул Ахмед-паша, — Первой, о ком я подумал, когда узнал о скорой кончине, была ты. О той, которая столько лет отвергала меня, оскорбляла и унижала. А я всё равно люблю тебя, люблю и ненавижу одновременно. — Каковы прогнозы? — тщательно скрывая обеспокоенность спросила Сельчук, едва переборов ком, вставший поперёк горла. — Может год, а может и несколько месяцев, — устало ответил паша, — Одному Аллаху ведомо, Султанша.       Супруга молча смотрела на него, не в силах произнести и слова. Она никогда не любила мужа, он даже был ей противен, но сейчас она испытывала страх. Султанша привыкла жить с Ахмедом-пашой, привыкла к его характеру и привычкам, и новость о том, что он неизлечимо болен, заставила её занервничать. Девушка сама не понимала почву своего страха — боялась ли она неизвестности после кончины супруга или всё-таки потерять не чужого человека? — Что же ты молчишь? Радуйся, скоро я перестану угнетать тебя своим присутствием, — опустошив кубок с вином, хрипло сказал Ахмед-паша.       Неожиданно для мужчины и для себя самой, Сельчук положила свою ладонь на грубую руку супруга и сочувственно взглянула в его глаза. Он сжал тонкую руку жены и оставил на внешней стороне ладони поцелуй. Седовласый мужчина достал из-за широкого пояса небольшую шкатулку и протянул Сельчук. — Это недостойно тебя, Султанша, но я буду рад, если ты примешь это.       Открыв шкатулку, Султанша обнаружила в ней аккуратные серьги с желтовато-коричневыми камнями. — Очень тонкая работа, — коротко улыбнулась девушка, чего уже давно не делала — Благодарю. — Я уже позабыл как прекрасна твоя улыбка. Кстати, это жёлтый турмалин, очень редкий камень. Я подумал, что, но он очень подходит к цвету твоих янтарных глаз. Я буду рад, если ты когда-нибудь наденешь их. — Почему вы делаете это всё, паша? Известно, как я обращалась с вами всё время, пока мы в браке, — рассуждала Сельчук, — С чего вдруг эта совместная трапеза и подарок? — Когда ты находишься одной ногой в могиле, переосмысливаешь многие вещи, Сельчук, — горько усмехнулся паша, — Стараешься ценить то, что имеешь. Я просто устал воевать с тобой, пытаться изменить, добиться любви или внимания. Я просто делаю то, что хочу — провожу время с женой и радую её драгоценностями. Несмотря ни на что, Султанша, я тебя люблю.       Сельчук осознала, что в её ледяном сердце начала появляться трещина. За столько лет брака девушка не могла понять и принять своего супруга, но сейчас, она совершенно точно понимала, что не хочет его смерти, хотя несколько минут назад говорила об этом. — Я вернусь к валиде, паша, — вежливо сказала Сельчук и встала из-за стола, испугавшись собственных мыслей.