Честное мародёрское

— Я хочу стать аврором, Сириус. И я стану им! — Она смотрит на него глазами полными ярости. Блэк стоит спиной к ней, его лицо освещено призрачным светом луны. Сквозь оконную щель сквозит ветер. Но Сириус едва ли чувствует его прохладу. Его лицо пылает от злости. — В нашей семье будет достаточно и одного аврора, детка. — В его голосе звучит сталь. — Меня. — Почему тебя?! Может лучше ты посидишь дома?! — Голос МакКиннон срывается на крик. — Что же ты? Не хочешь?! А почему я должна?! — Я не говорю тебе сидеть дома, Марлин! — Он резко оборачивается. — Я прошу тебе найти другую работу! Существует куча мест, где ты можешь себя реализовать! Вон Эванс пошла на целителя. Чем плохо? Марлин захлебывается воздухом от возмущения. Она подскакивает к Блэку и со всей силы бьёт его кулаком в грудь. Он чуть сгибается, резко выдохнув, но успевает перехватить её руку, занесённую для следующего удара. — Целителем?! Я не хочу быть целителем! — Кричит она. — Когда ты уже наконец поймёшь, что Поттер сам по себе, а ты сам по себе?! Вот Поттер женился, значит и я должен. Вон у Поттера жена учится на целителя, вот пусть и моя МакКиннон тоже идёт на целителя! А я не хочу, понимаешь ты это или нет?! Я не хочу быть ни целителем, ни продавцом, ни секретарём, ни кем-либо ещё! Я! ХОЧУ! БЫТЬ! АВРОРОМ! — Ты серьёзно считаешь, что я сделал тебе предложение, потому что Джеймс недавно женился? — Шипит Блэк, выворачивая её руку. — Ты действительно такая дура?! Она постанывает от боли, пытаясь вырвать побелевшее от его железной хватки запястье. Он перехватывает её вторую руку и, развернувшись, прижимает её к стене. На стене — обои с бабочками. Они остались от прежних владельцев. Марлин и Сириус вынуждены были снимать квартиру у магглов, так как жить у Блэков они не могли, а жить с отцом Марлин было небезопасно для него самого. Ведь они были близкими друзьями Поттеров. — Да тут и думать нечего! Вечно таскаешься за ним, как комнатная собачка. — Едко говорит она, глядя ему в глаза. — Джеймс то, Джеймс сё. У тебя нет своего мнения, Сириус! — Лучше тебе прекратить это, МакКиннон. — Его губы белеют от ярости. Она хрипло смеётся в его лицо. — А что такое? Правда глаза режет? Он хватает её подбородок, запрокидывая голову. Она уже не пытается вырваться, лишь зло смотрит в его глаза. — Печально, что ты так думаешь, Марлин. — Его голос скрипел. — Как бы там ни было, Аврором ты не будешь! Заруби себе это на носу. — Да пошёл ты, Блэк! — В этот момент она его ненавидит. — Если бы ты действительно любил меня, ты бы смирился с моим выбором. Он наклоняется к её лицу так близко, что их губы почти касаются друг друга. Он тяжело дышит, прикрывает глаза, собирается с мыслями. И говорит голосом, похожим на спокойный: — А если бы ты действительно любила меня, то выбрала бы что-то менее опасное. Я не хочу, чтобы тебя убили, Марлин. И не смей так разговаривать со мной, будь добра. — Я могу умереть и просто поскользнувшись на улице! Бум! И я сломала себе шею. — Она тоже старается успокоиться. Кажется, всё можно разрешить мирно. Но… Он прижимается своим лбом к её, играя желваками. Он готов что-то сказать. Что-то важное. Что-то, что сейчас может всё исправить. Или разрушить. Она чувствует это. Чувствует, как сильно начинает нервничать. Он молчит. Внутри всё натянулось до предела. Всего за несколько секунд. — Ладно, МакКиннон. — Наконец говорит он. Глаза его всё ещё закрыты. — Либо ты становишься аврором. Либо моей женой. Выбор за тобой. Вот и всё. Вот и всё. В её глазах стоят слёзы. Блэк шумно выдохнул, открывая глаза. Поезд резко дёрнулся, и его голова метнулась вперёд, со стуком ударившись о стекло. Он сжал челюсти, хватая руками голову. Его и так мучала мигрень. За окном пролетали угрюмые леса Британии. Лил дождь, убаюкивая студентов похлеще мерно раскачивающегося Хогвартс-экспресса. Купе Мародёров было окутано дрёмой. Джеймс спал напротив Блэка, запрокинув голову, и храпел. Его очки съехали набок и запотели. Петтигрю сопел, накрыв лицо маггловским комиксом. Римус читал толстенный фолиант, положив его на колени. Сириус вновь уставился в окно. После нападения дементоров прошло около двух недель. Целители из Мунго быстро поставили их с МакКиннон на ноги, не забыв при этом сказать, что ещё чуть-чуть и им бы светило психиатрическое отделение на веки вечные. Но всё хорошо, слава Мерлину. Хотя Сириусу казалось, что разум порой подводит его. В нём творилось что-то странное. Блэк начал страдать видениями. Он видел такие чёткие, красочные сны, какими сны не могут быть. Они были связаны. Он всегда чётко их помнил. Сознание порой подкидывало их прямо наяву, когда он не спал, был в здравом уме, задумывался о чём-то. Они были о нём и МакКиннон. Они вызывали в нём странные чувства. В его голове они начинали путаться с реальностью. Иногда он ловил себя на том, что хочет предъявить МакКиннон претензии за поступки, которых в реальности не было. И не могло быть. А ещё проблемой была сама МакКиннон. Она занимала его мысли девяносто процентов времени. Он не мог отделаться от неё. Она маячила в его голове, как преследующая тень. Чем больше он думал о ней, тем больше акцентировал внимание на её внешности. Её лице, красивом лице. На её волосах, они вкусно пахли и так переливались. Ему хотелось их трогать. Он не знал, что случилось с его рассудком, после нападения дементоров, но МакКиннон здорово втерлась ему под корку. Это раздражало. Или нравилось. Он не понимал. Он хотел знать, что видится ей после того, что случилось. И видится ли ей что-то вообще. Быть может он просто сильно ударился головой о землю. Быть может он просто съезжает с катушек от восстанавливающих зелий целителей. Поезд резко затормозил, скидывая пассажиров со своих мест. Джеймс Поттер проснулся, подавившись собственным дыханием. Книга вылетела из рук Люпина. — Что не так с этой консервной банкой? — Проворчал Джеймс заспанным голосом, поправляя очки. — Скорее уж с тобой что-то не так, детка. — Беззлобно хмыкнул Блэк. — Впервые ты спишь по дороге в школу. Ещё и храпишь похлеще моего дядюшки Альфарда. Ты явно стареешь, друг. Скоро начнёшь мазать спину перед квиддичными матчами. — О, заткнись, Бродяга. — Улыбнулся Поттер. — Эй, Луни, что на этот раз читаешь? Люпин не ответил, слишком увлечённые своей книгой. Джеймс обречённо вздохнул, подмигнув Блэку. Сириус натянуто улыбнулся. И отвернулся к окну. — Всё в порядке? — Поттер, чуть нахмурившись, изучал лицо друга. — Да, в норме. — Блэк устало потёр виски. — Просто крыша едет от того, чем меня пичкают. Лекарство от дементоров. И от разума, видимо. Интересно, МакКиннон тоже теперь поехавшая? — Да она всегда была, вроде. — Попытался пошутить Джеймс. — О, заткнись. — Осклабился Блэк. Брови Поттера поползли вверх. Римус оторвался от книги, озадаченно покосившись на друга. Сириус с досадой ударил кулаком по стене купе. Почему это творится с ним? * * * Первая неделя сентября началась мрачно. Страницы «Ежедневного пророка» освещали страшные события, прокатившиеся по карте Британии. Участились нападения волшебников на не магические семьи. На семьи магглов, чьи дети были зачислены в Хогвартс. Лили Эванс и Мария Стоун с замиранием сердца каждое утро спускались на завтрак. Каждый раз с нетерпением и страхом ожидая утреннюю почту. А что, если сова несет приглашение на похороны их знакомых или близких? А что, если в некрологе «Пророка» они увидят фамилию своей семьи? Первая неделя сентября была дождливой. Небо хмурилось, не давая солнечным лучам проскользнуть. Листья спешно желтели, начинали опадать с деревьев. Всё было серым, мокрым. И мрачным. Как и мысли Лили Эванс. Был субботний вечер. Гостиная Гриффиндора была битком забита студентами, сидевшими чуть ли не друг у друга на головах. Лишь бы не высовываться на улицу. За окном лил дождь. Лили ютилась в углу дивана, оккупированного первокурсниками, и читала параграф по Трансфигурации. Учёба давалась ей тяжело. Все её мысли занимала семья. Лили за одну только неделю написала дюжину писем, умоляя родителей уехать куда-нибудь подальше от Лондона, а ещё лучше подальше от Англии. Но они не воспринимали её всерьез. У отца работа, у Петуньи личная жизнь. Только мама прислушивалась к тревогам младшей дочери. Но голоса одной только мамы было мало. «Искусство расширения пространства — сложная, трудоемкая наука. Перед детальным её рассмотрением, необходимо ознакомиться с её историей и предпосылками зарождения. Беря своё начало в примитивных приращений предметов, расширение пространства есть расширение вне предметного поля, то есть пространства, существующего отдельно и вне предметов…». Лили усиленно потёрла глаза, отрываясь от своего чтения. Она читала первый абзац уже минут пятнадцать. Смысл слов никак не хотел доходить до её мозга. — Думаешь им понравится, если мы тоже будем задирать слизеринцев? — Мальчик, сидевший вплотную к Лили, заёрзал на месте, толкая Эванс. — Уверен! — Воскликнул второй, ударяя первого диванной подушкой. — Только представь, Ник! Мы будем новым поколением Мародёров! — А кто будет нашим Нюнчиком? — Захохотал первый, отбиваясь от подушки. Между мальчиками завязалась шуточная перепалка. Они дрались диванными подушками, весело что-то выкрикивая. Первый так сильно махал руками, что в конечном итоге больно заехал Лили по плечу. Чувствуя, как терпение покидает её, Эванс со злостью захлопнула книгу. — Так. — Воскликнула она. — А ну-ка поспокойнее! Вы в гостиной. — Ну уходи, если тебе не нравится. — Нагло заявил мальчик по имени Ник, засовывая руки в карманы. Брови Лили поползли наверх. — Будешь так разговаривать, я сниму с тебя баллы. Могу ещё и на отработку отправить. — Строго сказала Лили. — Ой боюсь! — Хихикнул Ник. –Ничего ты не снимешь. Ты не староста! Эванс захлебнулась воздухом. Она хотела было что-то яростно возразить. Но возразить было нечего. Мальчик прав, она действительно никакая не староста. И ничего ему не сделает. Она закусила губы, чувствуя, как противное склизкое чувство досады и беспомощности растекается внутри неё. Она поднялась на ноги, не глядя на первокурсников. — Зато я могу. — Раздалось за её спиной. Первокурсники, подшучивающие над Эванс, притихли. Она обернулась, встретившись с теплым блеском глаз Римуса Люпина. На его застиранной мантии на каминном свету поблескивал значок старосты школы. — Это же Лунатик. — Донесся до Лили шёпот мальчишек. — Давайте-ка чуть потише, договорились? — Мягко сказал Люпин, глядя на первокурсников. — И девочек мы не обижаем. Мы же гриффиндорцы. Мальчишки с восторгом смотрели на Римуса, вызвав у Лили желание возвести глаза к потолку. Она благодарно улыбнулась Люпину, всё ещё чувствуя дискомфорт и обиду внутри. Но стараясь не подавать вида. Ник что-то спросил у Люпина, в то время как Лили тихонько направилась к портрету Полной Дамы, желая покинуть душную гостиную. Ей необходимо было побыть в тишине. Седьмой курс — последний курс. В былые времена Лили и Марлин гадали каким же будет финальный школьный год. Клялись провести его так, чтобы на всю жизнь в памяти остались теплые и веселые воспоминания. О Хогвартсе. О юности. О них самих. Хогвартс. Школа казалось тюрьмой. С недоброжелательными взглядами тюремщиков и сокамерников. Они повесили на неё то, что было совершено не ей. Юность. Семнадцать лет — лучшее время, так твердят все. Их юность омрачена войной. Войной, в которой она, Лили Эванс, была одним из врагов магического сообщества. И такие как она. Они портили породу. Были заразой в чистых водах магии. В одной из статей «Ежедневного пророка», пропагандирующего толерантность так рьяно, что магглорождённые чувствовали себя чем-то второсортным, Лили прочитала об исследованиях одной американской волшебницы. Магглорождённые волшебники, по её словам, были витком эволюции, нормальным явлением. Без магглорождённых магия бы вымерла. Чем старше чистокровный род, тем слабее их магия. Поэтому в двадцатом веке количество магглорождённых волшебников увеличилось почти в три раза. Это нормально. Общество рассматривало Лили Эванс как нормальное явление. Виток эволюции. Инструмент. Но Лили Эванс была человеком. С семьей. Своими мечтами. Желаниями. Юностью. Марлин МакКиннон. Лили остро чувствовала, что они перестали быть «мы». Марлин МакКиннон почти не разговаривала с Лили. Вела себя странно, отстранённо. Дергалась, каждый раз, когда кто-то подходил слишком близко. На Эванс смотрела затравленно. Кажется теплым и веселым воспоминаниям о последнем курсе в Хогвартсе не дано было остаться. — Люмос — Прошептала Лили, оказавшись в темноте коридора. В школе было тихо. Странно, ведь время не совсем и позднее. Запутавшись в своих мыслях, гриффиндорка не заметила, как вышла к Астрономической башне. Она остановилась у зияющей черноты прохода, ведущего к винтовой лестнице. Астрономическая башня была тем местом, где вне занятий никто не должен был находиться. Но все закрывали глаза на это. И башня стала одним из излюбленных мест для ищущих уединения парочек. Лили Эванс не любила бывать здесь. Не обременённой особым опытом свиданий, ей не приходилось бывать здесь по романтическим причинам. А если закрыть глаза на романтику, башня Астрономии казалась мрачным и опасным местом. Лили сделала шаг вперёд. Её волосы колыхнуло холодное дуновение ветра. Лестница была круто закручена. Ступени становились всё выше, а пролёты всё уже. Лили слегка опиралась на стену, чувствую влажные камни под пальцами. Тусклый свет палочки заставлял плясать на стенах жутковатые тени. Ветер усилился. Лили передернуло от холода. Но сейчас это ей было необходимо. Казалось, холод поможет освежить голову. Лили прикрыла глаза, и сделала губой вдох. Морозный воздух врезался в лёгкие. Она остановилась перед массивной дверью, преодолев последнюю ступеньку. Ветряные порывы просачивались под дверью и жадно лизали лодыжки девушки. Застучали зубы. Лили толкнула дверь. Та поддалась. Лили зажмурилась от сильного порыва ветра, врезавшегося в лицо. Дыхание перехватило от холода. Она отступила назад. Немного привыкнув к сильным порывам, она приоткрыла глаза. Просторный зал под самой крышей башни был залит тусклым светом месяца. Высокие окна-арки, расположенные по всему периметру зала, за неимением стёкол, позволяли ветру гулять по помещению. По правую руку от Лили была ещё одна дверь. Она вела на крышу. Задумчиво обведя взглядом зал, девушка решительно повернулась к проходу на крышу. За все свои годы в Хогвартсе, она никогда не решалась зайти так далеко. Крыша Астрономической башни была самым опасным местом в замке. Вход на крышу не охранялся какими-то особенно сложными заклинаниями. Предполагалось, что у студентов хватит ума не лезть туда. Лили толкнула деревянную дверь. Она была заперта. Но и только. — Алохомора Дверь распахнулась. Слишком просто для самого опасного места. Но в этом был весь Хогвартс. Лили ступила на скользкие высокие ступени. Пара лестничных пролётов и она стояла у узкой двери, ведущей на открытую площадку крыши башни. — Алохомора Месяц сиял так ярко, что Лили пришлось прикрыть рукой глаза. Он казался таким близким. Ветер почти сбивал с ног, но девушка была полна решимости остаться здесь. Остаться наедине с собой, дождаться, когда она не сможет думать ни о чём, кроме холода. Впервые за последнее время очистить голову от мрачных мыслей. От мыслей вообще. Глаза привыкали к режущему свету месяца, и внезапно Лили осознала, что она здесь не одна. Белые ноги будто светились в ночной темноте. Фигура, перегнувшись через ограждение, свесилась над пропастью. Сильный ветер трепал края юбки. Внутри Лили всё похолодело. Стремительным шагом, чувствуя, как вся начинает трястись, она подошла к лежащей на ограждении девушке. — Что ты здесь делаешь? — Услышав шаги позади себя, девушка резко выпрямилась и обернулась. Сияние месяца озарило бледное лицо Марлин МакКиннон. Глаза Эванс широко распахнулись, когда она поняла, кто стоит перед ней. — То же я хочу спросить у тебя! — Воскликнула Лили. — Не хочу ничего говорить. — Фыркнула Марлин, вновь отвернувшись к краю башни Астрономии. Эванс схватила подругу за предплечье, разворачивая к себе: — А я как раз думаю, что тебе надо со мной поговорить. МакКиннон ничего не ответила, вырвав руку. Ветер трепал её распущенный волосы. Морозный воздух обжигал кожу. Ночь вступила в свои права, делая всё происходящее вокруг более личным и интимным. Лили смотрела на подругу, думая, может ли она ещё её так называть. Взгляд МакКиннон был таким же холодным, как эта ночь. — Поговори со мной, Марли! — Взмолилась Эванс — Мы уже вечность не разговаривали. Марлин потупилась, прикусив губу. Повисло молчание. — Марлин! — Я не хочу разговаривать, Лили. Оставь меня одну, будь добра. — Но почему?! — Голос Эванс сорвался на крик. — Если ты обижаешься, что я не разговаривала с тобой летом, то прости! Извини меня вообще за всё, Марли. Марлин МакКиннон поняла глаза на подругу. Лицо Эванс было бледным, глаза болезненно поблескивали. Почему это происходит с ними? — Не нужно ни за что извиняться, Лили. — Тихо сказала она. — Всё в порядке. Мне всего лишь нужно побыть одной. — Я не хочу потерять тебя. — Голос Эванс дрогнул. — Мне тебя не хватает. Мы обе наделали дел, но я не дам этому разрушить нашу дружбу. — Лили… — Я не отстану, МакКиннон! Ты ведешь себя странно! Я знаю, что случилось с тобой. Я приходила в Мунго. Я видела в каком состоянии ты была. Я всё знаю и понимаю. Но, Марлин, ты не можешь просто замкнуться в себе. Ты ни с кем не разговариваешь, пропадаешь по ночам где-то. Думаешь, я не замечаю, что тебя нет в спальне? Что, вообще, с тобой происходит?! — Ничего со мной не происходит, Лили! — воскликнула Марлин. — Ты видела в каком состоянии я была! Что ты от меня вообще хочешь? Я была на грани того, чтобы посетить мир иной! Я вынуждена глотать миллиард лекарств, чтобы восстановиться. Я просто хочу пережить то, что случилось. Я пытаюсь забыть это, понимаешь? Я не обижаюсь на тебя. Мне вообще не до тебя сейчас, уж извини! Ты не центр моей жизни. Просто занимайся своими делами, ладно?! И отстань уже от меня! Лили отшатнулась как от пощечины. Марлин МакКинно была всегда грубой в своей прямолинейности. И всё же Лили не ожидала такого ответа. Марлин раздраженно отвернулась, позволяя свечению месяца скользить по своим прикрытым векам. Лили, прикусив губу, медленно повернулась в сторону выхода. Едва ли стоит пытаться чем-то помочь МакКиннон. Она была абсолютно непрошибаемой. Марлин снова перегнулась через ограду, когда услышала стук затворившейся двери. Морозный воздух был затянут туманом. МакКиннон едва ли могла разглядеть, что внизу. Вдалеке поблёскивал клочок Черного озера. От ограды ныли ребра, но Марлин продолжала уперто висеть вниз головой, позволяя ветру лизать щёки. И осушать слёзы. Едва ли Лили Эванс могла подумать, что именно гложет её подругу. Стук двери вновь заставил Марлин выпрямить. Злобно сжав челюсти, она шумно втянула носом воздух. Неужели оставить её наедине с собой так сложно. Ей ничего не было нужно, кроме освобождения от собственных мыслей. Здесь было хорошо. Ветер. Холод. Ночь. Одиночество. Было. — Лили, я же сказала… Но когда она обернулась, то обнаружила, что перед ней стоит вовсе не Лили. — Какого…?! Сириус Блэк подскочил к ней, чтобы отдернуть от края крыши. Совсем как Эванс десятком минут ранее. — Ты настолько тронулась?! — Рыкнул Блэк. — Убери руки! — Вырвалась Марлин. — Что тебе вообще здесь надо?! Они не разговаривали ни разу после Того случая. И хотя терапию проходили совместно, пили одни и те же зелья, друг друга они избегали. Блэк был бледным, бледнее чем обычно. Лицо его похудело и вытянулось. Под глазами залегли тени, а щёки впали. Кажется, Блэк плохо спал. Интересно, выглядит ли Марлин так же? — Спасти школу от суицидников. — прошипел Блэк. — Дура! — Чт…? — Марлин выпучилась на него. — Я не… — Что? Не висела над пропастью? — Нет! — Воскликнула Марлин. — Вернее да, но это не то, что ты подумал! — О, а что же это? В её глазах полыхнула ярость. Блэк стоял донельзя раздражённый и злой. Какое ему вообще было дело. — Я не обязана отчитываться перед тобой! — Выкрикнула Марлин. И почувствовала неприятное ощущение дежа вю. Почему-то ситуация была смутно знакомой. — Да, где-то я уже это слышал. — Фыркнул Блэк, отворачиваясь от неё. Марлин скользнула глазами по его профилю. В её голове вновь яркими вспышками замелькали видения. Она прикрыла веки, пытаясь вернуть чистоту сознания. — Где? — После недолгого молчания, спросила она. Блэк непонимающе фыркнул, не поворачиваясь в её сторону. Ветер ласкал его волосы. Казалось, даже природа без ума от Сириуса Блэка. Чтобы не происходило вокруг — шторм, гроза, ураган, Блэк всегда будет смотреться уместно и восхитительно. — Где? — Тихо повторила Марлин, вынырнув из своих мыслей. — Что «где»? — Сириус Блэк был раздражён — Где ты мог это слышать? Блэк всё же повернулся к девушке. МакКиннон смотрела на него затравленно. Она снова казалась той беззащитной МакКиннон, какой была, когда рыдала в Косом переулке. Внутри Блэка всё скрутило в болезненный комок. Он не хотел видеть, её такой. — Да где угодно. Ты постоянно это мне твердишь! — Взбешённый собственной беспомощностью, прорычал парень. — Это ведь не так. — Её голос звучал ещё тише. Блэка это бесило. Его бесило всё в ней. Её наивное, как будто безобидное лицо. МакКиннон не была безобидной. И это тоже его бесило. Ветер изящно трепал её волосы. Это бесило. Она нервно кусала губы. Её глаза бегали. Руки теребили юбку. Её всю трясло. Ей было холодной. И это всё бесило. Бесило. Бесило. — Ой ли, МакКиннон, — прошипел он. — Да только вчера ты опять мне это заявила! Его губы скривились в подобие злобной усмешки. Его губы. Марлин МакКиннон нравилось целовать его губы. Нравился их напор. Их жар и искусность. На мгновение Марлин прикрыла глаза, желая отдаться всплывшим в мозгу воспоминаниям. И жарким поцелуям. Которых в реальности никогда не было. — Потому что я могу ходить в том, в чём хочу. — Медленно сказала она, открывая глаза. — Нет, ты не можешь ходить, разодетая как… — Он вовремя остановился. — Как вчера. Марлин с секунду смотрела на него. Её била сильная дрожь. В ушах стучала кровь и выл ветер. Могла ли она подумать? Нет. Марлин нервно рассмеялась. Сначала смех её был тихим, сиплым. Затем голос креп. Она теперь смеялась громко, дерзко. Нервно. Из глаз брызнули слёзы. И этого было достаточно, чтобы Блэк перестал контролировать себя. Он притянул её к себе, пытаясь не поддаться этой истерике. Ведь в глубине сознания, он знал, что что-то здесь не так. — Не было никакого вчера! — Вывернувшись из его рук, прокричала Марлин. — Вчера я была в школьной форме и в мантии. Не в том синем платье, Блэк! — Что? — И вчера мы не разговаривали с тобой! — Кричала МакКиннон. — У тебя вчеры был приступ, и ты лежал у Помфри! Понимаешь?! Блэк похолодел. — У тебя галлюцинации, да Блэк? Скажи это! Он молчал — Скажи это! — Требовала девушка. — Да. — Он сглотнул. — Я вижу галлюцинации. Она рассмеялась ещё громче. Её смех приговором звучал в его ушах. Ветер усилился, почти сбивая их с ног. Башня Астрономии зловеще играла с ними, толкая к краю, к бездне. И долгому быстрому полёту. Они оба почувствовали давление перил. Они были на самом краю. Снова. — Ничего, Сириус. — Сказала она, приласкав голосом его имя. Как делала это уже. В их снах. — Я тоже их вижу.