Одиночество

      Три дня? Целых три дня провести в больнице?       Ага, сейчас же. Бегу и падаю, размечтались.       Как только Макс и Стас ушли, я отправилась на разведку. Обойдя все доступные мне помещения, я сделала для себя несколько выводов: 1) Я лежу в первой городской. 2) Я лежу в платной палате. 3) Я лежу на втором этаже. 4) Выбраться никак, даже через окно: нет ни водостоков, ни пожарных лестниц, а прыгать я точно не буду.       Всякую надежду выбраться я потеряла, но, словно по мановению волшебной палочки, где-то в районе полуночи, мне захотелось в туалет. Как-то запамятовав, что в платной палате есть санузел, я прошла по коридору и заметила, что медсестра на посту уже прикорнула и даже не заметила, как я прошла мимо нее. Так в моем мозгу моментально созрел план.       Позабыв про все свои нужды, я мигом вернулась в палату, оделась и покидала все свои вещи, которых, к счастью, было не много, в сумку, а затем прошмыгнула мимо медсестры.       Но, как мы знаем, в любом непродуманном плане куча недостатков и просчетов.       Первым моим просчетом, как мне поначалу могло показаться, был пожилой охранник на посту, возле самой двери, но через несколько минут моих судорожных размышлений, он поднялся со своего насиженного местечка, потянулся и куда-то утопал. Будучи полностью уверенной, что теперь никаких препятствий к моей свободе не наблюдается, я поспешила к спасительной двери. Однако, как можно забыть, что я такой победитель по жизни, дверь оказалась заперта. Словно заправский спринтер я рванула к столу охранника в поисках ключей, коих там и вовсе не оказалось, зато охранник решил вернуться. Желая остаться незамеченной, я шмыгнула в первый попавшийся коридор, коим оказалось приемное отделение, куда как раз поступила роженица. Воспользовавшись небольшой суматохой, я улизнула через приоткрытую дверь.       Вторым моим просчетом было отсутствие наличности, но, к счастью, недалеко я увидела светящуюся зеленым светом вывеску сбербанка. Получив немного наличности, что хранилась на пластиковой карте, что я завела после получения наследства так сказать, чтобы были деньги на мелкие расходы, я вызвала такси. Спустя минут десять заказанный мною автомобиль остановился возле банка.       И, наконец, третий просчет. До дома Соколовского я добралась благополучно, в окнах не горел свет, я со спокойной душой поднялась на последний этаж и бесшумно открыла своим ключом квартиру. Однако, словно почувствовав присутствие хозяйки Бэсса поспешила ко мне и, обтираясь о мои ноги, начала громко мяукать из-за чего и пришла Лесси и стала радостно поскуливать. Я шикнула на них и потрепала обеих по голове.        – Бэсса, Лесси, – в коридоре появился Макс. Благо я свет не включила, вжавшись в стену, я затаила дыхание. – Что вы тут шумите? Быстро идите спать! – шепотом приказал им он, а затем несколько долгих секунд вглядывался в темноту, тряхнул головой и, буркнув «показалось», вернулся в спальню.       Я усмехнулась и, сняв обувь, прошмыгнула в гостиную, где ожидала увидеть спящего Стасика, но его там не оказалось.       – Значит, он спит с папой, – прошептала я и, растянувшись на диванчике, моментально погрузившись в сон.       Однако, проспала я не очень долго, учитывая, что приехала во втором часу ночи. Я потянулась и открыла глаза. Взяв в руки телефон, я взглянула на время: шесть пятьдесят. Поднялась с кровати и, как можно тише, умылась, оделась все в ту же ярко-розовую водолазку и лосины, что и несколько дней назад, и приготовила завтрак – блинчики. Вообще, я была крайне удивлена полному холодильнику, ведь когда мы уходили, он был пуст.       Разложив горячие блинчики на две тарелки, я налила себе черничный йогурт и опробовала собственную стряпню. «Вкусно», – вынесла свой вердикт.       Развернувшись в сторону холодильника, я увидела Станислава. Мне ничего не оставалось, как, приложив палец к губам, попросить быть тихо. Мальчик улыбнулся и кивнул.       – Садись завтракать. Осторожно, блинчики горячие, – я поставила перед ребенком блюдце и, свернув несколько блинчиков в трубочку, положила их в него. – Ты йогурт будешь? – он кивнул. – Черничный или персиковый?       – Персиковый, – мы говорили шепотом.       Налив сыну, теперь уже и моему, йогурт, я поставила на поднос вторую тарелку блинов и вылила в третий стакан остатки черничного йогурта.       – Унесу папе, – улыбнулась я и пошла в сторону спальни.       Зайдя в комнату, я увидела спящего Соколовского. Мне так захотелось прилечь рядом с ним. Я поставила поднос с блинами на компьютерный стол и, поддавшись собственному желанию, осуществила его.       Несколько минут я рассматривала лицо бывшего классного руководителя, затем вышеупомянутый протянул нечто подобное «М-м-м, блинчики…», перевернувшись на спину. Затем резко повернулся в мою сторону и в шоке дернулся, а затем с неимоверным грохотом свалился с кровати.        «Я что такая страшная?».       В мгновение ока я подползла к краю кровати и, приподнявшись на локте, взглянула на бывшего классного руководителя, что покрывал несчастную кровать трехэтажным матом.       – Ты там живой? – осведомилась я.       – Что ты тут делаешь? – отделяя каждое слово паузами, четко проговорил он.       – Эм… Живу? – поинтересовалась я. – Или мне уйти? Я что-то не поняла, ты мне не рад?       – Ты поняла, о чем я: почему ты не в больнице?       Я перекатилась на спину и, сцепив руки в замок за головой, ответила:       – Там скучно и кровать не удобная.       – Двигайся, – куратор поднялся с пола, но я не шелохнулась. Тогда меня сначала за ноги, а потом и за руки перетянули на другой край кровати. – Так, а где блинчики? – я кивнула в сторону стола. – Окей. – Женишок взял тарелку, проверил горячая ли она и поставил ее мне на грудь.       –Эй! – возмутилась я. Будущий муж тут же устроился рядом лежа на боку и посмотрел на меня. – Убери с меня тарелку!!!       – И не подумаю, – ответил он и погладил мой животик. – Ты сама то завтракала?       – Съела пару блинов, – ответила я и посмотрела на блины, от запаха которых меня уже порядком подташнивало. – Убери, пожалуйста, тарелку…– мученическим тоном проговорила я.       Странно, но это подействовало.       – Риа, – обратился ко мне Соколовский, садясь на кровать по-турецки. – Почему ты такая вредная? Почему ты не слушаешь то, что тебе говорят?       – «Горе нужно пережить в одиночестве, но радость – чтобы познать в полной мере – нужно разделить с другим человеком», – процитировала я Марка Твена. – Все предельно просто: я счастлива, что ты рядом, что со мной все в порядке, что с нами Стас, что Лерочка родится полноценным ребенком. Мне не хочется и ночи провести в тех холодных стенах больницы, где рядом нет вас, с которыми можно поделиться своей радостью.       – Скоро тебя хватятся в больнице, – Макс усмехнулся и, наклонившись, как-то по-детски поцеловал меня. – Но, знаешь, мне приятно, что ты счастлива быть рядом. Нет, не так, я тоже счастлив, безмерно, безгранично…       Говоря это, он нависал надо мной и смотрел прямо в глаза, что сейчас были цвета темного янтаря, а взгляд был таким мягким, таким теплым, что кажется тонешь в этих янтарных глазах, ощущая всю теплоту каждой клеточкой…       Наш зрительный контакт разорвала трель мобильного телефона Максима Андреевича, мне ничего не пришло в голову лучше, чем обиженно надуть губы и скрестить руки на груди, всем своим видом показывая недовольство. Куратор потрепал меня по волосам и ответил на звонок:       – Да, – я прислушалась к разговору, но, как ни старалась, слышала лишь то, что говорит жених. – Нет в больнице? Да, знаю… Она дома…– он посмотрел на меня. – Ты во сколько пришла?       – Часа в два, – пожала плечами я.       – Так мне не показалось? – усмехнулся мой будущий муж, я с улыбкой отрицательно покачала головой. – Артистка… Она уехала около полуночи… Хорошо, я привезу ее.       – Эй! – возмутилась я, стукнув его кулачком по плечу.       – Успокойся, истеричка, тебе только капельницу поставят, – бывший классный руководитель сбросил звонок. – Иди ко мне, я соскучился.       – Правда? – наигранно удивилась я, обнимая Соколовского сбоку.       – А как иначе, свет очей моих? – он откинулся на спину, утягивая меня за собой. – Спасибо за завтрак. Блинчики были вкусными.       И опять-таки уютную тишину, возникшую после столь короткого диалога, прервал очередной звонок, на этот раз это был мой мобильный.       – Да.       – Марианна, здравствуй, это Альбина Игоревна тебя беспокоит, узнала?       – Да, Альбина Игоревна, доброе утро.       – Доброе, не разбудила?       – Нет, что вы.       – Хорошо, я хотела узнать, сможешь ли ты подъехать сегодня в школу часам к десяти?       – Одну минутку, – я прикрыла рукой микрофон, – Макс, во сколько мне нужно на капельницу?       – В двенадцать.       – Альбина Игоревна, я подъеду.       – Спасибо, Марианна.       – Не за что.       – До встречи.       – До свидания.       Я перекатилась на спину и потянулась, а затем посмотрела на часы и резко села:       – Восемь тридцать, зараза! Максим Андреевич, – обратилась я к куратору, – вы не могли бы отвезти меня в школу?       – Ладно.       – Что даже не спросишь зачем?       – Нет. Я понял, что звонила директриса.       – Понятливый какой, – усмехнулась я.       – Пойду умоюсь.       – Стаса захвати.       – Хорошо.       Макс скрылся за дверью, а я направилась к шкафу. С одеждой я особо заморачиваться не стала: все равно потом надо заехать на дачу, будем называть ее так. Для себя я выбрала коралловую свободную блузу с воротником-стоечкой без рукавов, но с большими карманами на груди и белые джинсовые шорты, для Соколовского светло-голубые джинсы и белую майку-борцовку, со Стасом все гораздо проще – светло-серые бриджи и небесно-голубая футболка с альбатросом.       За то время, пока мои мальчики были в душе, я успела застелить кровать, отпарить одежду, собрать вещи для дачи, вымыть посуду и сама одеться. Когда эта парочка, наконец, появилась в спальне, я заплетала французскую косу. Мне доставляло большое удовольствие наблюдать за ними: куратор оделся быстро и теперь помогал Станиславу. Я застегнула на запястье часы, а Макс предпринял не одну попытку уложить волосы.       – Сядь, – попросила я его, кивнув на кровать, затем встала перед ним и одним легким движением уложила его волосы. – Британку сделать не так сложно, если видишь, как волосы привыкли лежать. Твои привыкли, что ты их в хвост собирал, их легче уложить.       Жених обнял меня, засунув руки накрест в задние карманы моих шорт, и пододвинул меня к себе ближе. Я провела кончиками пальцев по узорам на его плече и заглянула робко в глаза возлюбленного.       – Спасибо. Люблю тебя, – прошептал он и заключил меня в объятия.       Я отстранилась от парня с улыбкой.       – Люблю тебя. – Отвечаю. – Нам пора.       – Да, конечно, – он поднимается и берет свои часы с компьютерного стола, застегивая на правой руке.       – Знаешь, что говорят про людей, кто носит часы на рабочей руке? – молодой человек выжидающе изогнул бровь дугой. – Такие люди очень эрудированные, талантливые и вспыльчивые, – он усмехнулся и посмотрел на мою левую руку, я нахмурилась, а потом поняла: я тоже ношу часы на рабочей руке. Мою улыбку невозможно было скрыть.

***

      – Так и знала, что Альбина Игоревна попросит нас произнести речь первого сентября, – сказала я, выйдя из здания школы, за мной следовали Макс со Станиславом, сидящим на его плечах, Наталией и Антоном.       – Как будто кто-то сомневался, – отмахнулся Погорельцев.       – Мариш, можно тебя на минутку? – подруга отвела меня на безопасное расстояние от наших вторых половинок, дабы нас они не услышали.       – Что случилось, Нати?       Девушка кивнула на качели во дворе нашей школы. Мы сели и, немного покачиваясь, начали разговор.       – Мне очень неудобно спрашивать, но как… – подруга покраснела. – Какого это… ну… – Свиридова замялась, – секс… первый раз? – по ней было видно, что она отчаянно нуждается в совете и, по-видимому, я единственная, у кого она может спросить.       – У вас еще ничего не было? – подруга отрицательно покачала головой.       – Антон даже намеков не делал…       – Макс тоже, – отмахнулась я.       – Ага, вижу я, – она кивнула на мой живот.       – Это уже потом было, – усмехаюсь. – Я один раз перед ним ходила в нижнем белье и его футболке сверху, так даже ни ухмылки, вообще никакой реакции не было. А через какое-то время, уже в другой обстановке… Помнишь, региональный этап олимпиады по физике? Я просто, не знаю, не оставила ему выбора, что ли?       – Подожди, он тогда же еще был твоим учителем? – я кивнула. – Ну вы, блин, даете…       – Мама контролировала процесс подготовки в последний день, мы сидели до ночи в школе, – от воспоминаний о матери у меня больно кольнуло в сердце, – через какое-то время, после того, как я приехала домой, Соколовский, как он иногда делал, приехал ко мне. Обычно он залезал ко мне через окно, а в тот день я вылезла… Потом мы катались на машине, – я заулыбалась, вспоминая тот день, – он увез меня в бабушкин дом… Мы лежали возле камина, я стянула с него кофту и понеслось…       – Очень больно?       – Что? – я удивленно посмотрела на подругу. – А-а, – дошло до меня, – я не помню, прости. В мой первый раз я чувствовала лишь пустоту и отвращение…– Наталия испуганно смотрела на меня. – Макс не лишал меня девственности, меня изнасиловали, когда мне было десять. Но, знаешь, я думаю, что Антон сделает все как надо: он любит тебя, как мне кажется. По-моему, нам с тобой, подруга, достались ужасно терпеливые парни, не возьмут, пока не удостоверятся, что мы действительно готовы, заранее думая о последствиях.       – Думают о последствиях? – усмехается.       – Эй, это мой косяк, – я погладила свой животик. – Косяк, но, как оказалось, желанный. Макс уже о следующем спрашивает, – не могу сдержать улыбку. – Уже сильно заметно?       – Нет, только когда идешь, походка чуть-чуть изменилась, а животика даже не видно в таких кофтах, – она кивнула на блузку.       – Аверкиева! – услышала я грозный глас куратора за своей спиной. – Ты про капельницу не забыла случайно? – рявкнул он.       – Упс.       – Я тебе дам «упс», не надо было из больницы сбегать посреди ночи!       – Ладно, не кипятись, поехали….       – Вот и славненько, – что за…? Он улыбается!       – Ну ты и задница!       – И я тебя люблю, Марианна.       – Пока Нат, Антон, – только и успела крикнуть я, прежде чем меня закрыли в автомобиле, предварительно заботливо пристегнув ремнями безопасности.       – О чем болтали?       – Эм… О сексе…– от моей внезапно исчезнувшей стеснительности и невесть откуда взявшейся прямолинейности будущий муж поперхнулся слюной.