Милисса

– Я пойду окунусь... – стараясь говорить беззаботно, произнёс Ширк и направился на шум оттаявшего водопада. Лис расширила глаза. Даже на ручьях ещё прозрачные сосульки висели, снег хоть и лежал кое-где грязными белыми лоскутами, особенно в тени, но он был. Зима быстро сдавалась весне, но по календарю оставалось ещё целых полмесяца до марта. И то, сегодня им просто повезло, что день относительно тёплый. – Зачем? Ты же вчера мылся! – крикнула вслед Лис. – Если заболеешь, я твой рюкзак нести не буду! – Драконы не болеют, – хмыкнул Ширк в ответ, не останавливаясь. Он старался не наступать на скользкую грязь, шёл по мокрой жёлтой траве и прошлогодним листьям, хватался за молодые деревья, чтобы спускаться было легче. Очевидно, что справа от него тёк ручей, но нарастающий шум подсказывал, до чего на самом деле нужно идти. Вскоре Ширк понял, что ручей не один, и не два. С каждым шагом их становилось всё больше и приходилось чаще искать обходные пути, чтобы не намочить сапоги. Как же ему не хватает простой человеческой магии! Поднялся бы, да полетел, ни капли не парясь и не беспокоясь об одежде. Ручьи вывели к небольшому озеру, нависающая скала была покрыта мхом, белая вода срывалась вниз, разбиваясь о скользкие камни и булькая. Ширк прикинул, если босиком осторожно перейти и встать на камень повыше, поток там будет в самый раз, совсем как в душе. Он стал неспешно раздеваться, стараясь сосредоточиться на холоде, лишь бы не думать о том, что в последнее время тяготит его, точно огромный булыжник. Неловко наступая на колючие камни, он явственно ощущал весь свой вес, из-за которого ступни от холода и твёрдой грубой гальки болели ещё сильнее. От погружения в воду почти по колено ногу свело судорогой, и Ширк, недовольно шипя, быстро перескочил глубокий участок. Добравшись до цели, он кое-как взгромоздился на тёмный скользкий валун и обхватил себя руками. Мелкие брызги неприятно холодили кожу, которая мгновенно покрылась пупырышками. Всё в порядке. Раз плюнуть. Он делал так раньше, всегда нырял с головой, находил себя во вполне приемлемом и бодром состоянии, нырял снова и снова, это стало его смыслом, его зависимостью. Он нырнул, когда решился поступать в Академию, нырнул, когда завёл себе друзей, привязался к ним, нырнул, когда взял на себя воспитание Лис... Ну вот, он же знает, что ей намного хуже, и всё равно жалеет себя. Пора прекращать об этом думать. Сделать большой вдох, один шаг, и под холодной водой сразу станет легче.

***

Ну, сколько можно, а? Ширка не было уже больше часа. Я, конечно, понимаю, что он любит подольше постоять под душем, но не под ледниковой же водой? Он даже напевает что-нибудь, думая, что я его не слышу, врал ведь, когда говорил, что у него ни слуха, ни голоса. Камень связи уже так долго находился на моей шее, что я привыкла к нему и совсем не замечала груза, поэтому не сразу сообразила, что нужно всего лишь позвать. После пятой попытки я начала злиться, после шестой – паниковать. На восьмую убрала обратно перекус, кое-как привязала к берёзам рюкзаки (от нежелательных рыжих пушистых воришек) и пошла вниз по склону. Время идёт медленнее, когда нервничаешь, оно растягивается, давая возможность ощутить мурашки на коже и своё собственное нахмуренное лицо. И я утешала себя тем, что Ширк шёл также медленно, потому что спускаться по склону без дороги было неудобно, и земля кое-где заледенела, а потом и ручьи потекли, непонятно было, как через них перепрыгивать. Спотыкаясь о корни и камни, пачкая сапоги в грязи и чёрных листьях, я неровно дышала. Ширк был прав, водопад внизу, хотя мне казалось, что надо идти наверх по склону. Брат говорил, горы полны иллюзий. Звук отражается от скал, поэтому шумит наверху, хотя река на самом деле внизу. Последний резкий спуск по камням, прыжок на землю не без помощи удобно расположившейся ветки, и вот он – природный душ. Я прошла водопад вокруг, жмурясь от мелких брызг, и не нашла ничего. Мысленно позвала его по имени, а потом начала кричать вслух, но никто не отзывался. Водопад точно тот, на снегу были следы его сапог. Может, шёл назад и заблудился? Чепуха какая. Окончательно расстроившись, заплакала в голос и испуганно затихла, когда показалось, что слышу, как кто-то ругается. Из-за водопада все остальные звуки отходили на второй план, и мне, наверняка послышалось. Я снова заныла, собираясь расплакаться. «Кончай реветь и подай мне штаны! Чёрт! Башка раскалывается...» – голос был раздражённый, но он был. Я заткнулась и стала оглядываться по сторонам. На ветке у скалы висела одежда и валялись сапоги. Наверное, так разнервничалась, что сразу не заметила. Взяв в руку то, что просил Ширк, ментально спросила, где он. Но ответ уже не требовался. На тёмном блестящем от воды и водорослей камне хорошо виднелся бледный силуэт. Брат полулежал, опираясь одной рукой, а второй хватался за голову и жмурился. Заметив меня, он болезненно прищурился, словно забыл дома очки. А когда увидел мои красные не от холода щёки, сдвинул ноги друг к другу ещё сильнее. – На что любуешься? Кидай их сюда! Я послушно отправила штаны в полёт, и Ширк с ужасом в глазах рванулся за ними, еле успев поймать над водой, хотя какая-то часть успела промокнуть. – Прости! – выкрикнула я и быстро скрылась, сев на поваленное дерево спиной к водопаду. Вышел он уже в полумокрых штанах. Я не сразу заметила, что на них появились тёмные красные пятна. Увидела, что волосы на макушке слиплись от крови, когда брат нагнулся, пошатываясь, чтобы вымыть руки. Видимо, сам до головы дотрагивался и руки испачкались, а от них - одежда. Я мысленно начала паниковать, что делать, как ему помочь, надо же перевязать бинтом или не надо? Вроде кровь засохла и не течёт, тогда её надо держать в тепле? Но до этого промыть... Похоже, Ширк сам до этого догадался и осторожно поливал из ладоней голову, но воды попадало немного, большая часть стекала струйками по рукам. Я подошла, забыв про грязь, опустилась на берег на колени, зачерпнула ледяной воды и стала поливать. Поблагодарив, Ширк чихнул, опёрся одной рукой о камень, а второй осторожно пошарил по волосам, ойкнув, стал промывать вокруг раны, но слипшаяся кровь не поддавалась. – Может, воду погреем, и уже ей? – предложила я. – Да, так будет логично... – Ширк тяжело поднялся. – Подай, пожалуйста, сапоги. Пока он мыл ноги и натягивал носки с сапогами, опирался на моё плечо. Сначала пытался удержаться на одной ноге сам, но терял равновесие, и пришлось его ловить. Кажется, ему было не очень приятно показывать слабость, но, как бы это эгоистично не звучало, я была рада, что помогаю, что от меня есть польза, и что Ширк не такой уж самостоятельный, каким всегда казался. И вообще постепенно до меня начало доходить, что взрослые далеко не всё могут, они могут гораздо меньше, чем думаем мы, дети. Но вместо того, чтобы расстроиться, я радовалась возможности быть с ним на равных. Ширк решил не перекусывать, сказал, что не хочет. – Что с тобой случилось? – спросила я, когда мы тронулись. – Ну, я вспарился, когда шёл, не рассчитал, что вода ледяная. И мозг резко замёрз, вот и отрубился. «Слабак», – фыркнула внутри Бурная. – Заткнись! – громким шёпотом возмутилась я, и Ширк изумлённо покосился на меня. – Я не тебе, – смутилась я. – О-о, ну и что она сказала? – недоверчиво протянул брат. – Неважно. – Что-то про меня? – Нет. – Ли-ис, говори правду. Я радовалась, что Ширк вдруг стал разговорчивым, ему тоже было скучно идти просто так целый день, иногда мы спорили о ерунде, и тем самым убивали, бывало, по часу. – У меня есть аргумент! – говорила я, хвастаясь, что знаю умное слово. – Ха! А у меня контраргумент. – Контр-контраргумент! – Контр-контр-контраргумент! – Контр-контр-контр-контр-контраррррр! А-а-а! – Ты сбилась. Я выиграл. – Мы не играли! – Я играл. – Нет, не играл! Ты на ходу это придумал. – Вся жизнь – это игра. А мы в ней – пешки, – заумным голосом говорил он. – Тогда мои пешки белые, они за добро, и они тебя съедят, потому что ты играешь не по правилам. Вот таким образом мы могли проводить целый день. – Так что сказала Река? – не отставал от меня Ширк. – Что ты слабак! – выпалила я и засмеялась, надеясь, что он подхватит. Но Ширк почему-то молчал, опустив глаза на дорогу. Следующий час мы шли в тишине, скрипя свежим, нападавшим за ночь, снегом. Я смеялась и вытягивала голову, пытаясь разглядеть Ширка, зашедшего настолько далеко вниз по склону, что только макушка из-за поваленного дерева выглядывала. – Зря смеёшься, в следующий раз запульну её тебе в голову. Ты не помнишь, как она выглядела? – не прекращая поиски, спросил он. – Ну, сначала это была глыба размером с мою ногу, но потом ты расколол её на две части, когда кинул о камень. – Значит, ищу половину твоей ноги. Я опять заржала, хватаясь за живот. Дело в том, что от скуки мы начали играть в ледышку. Всё началось с того, что я проломила лёд над журчащим ручьём и стала пинать отломленный кусок, пока шла по дороге. Но когда я хотела пнуть ещё раз, Ширк неожиданно переступил дорогу и пнул за меня. Вот так началась игра, где мы по очереди пинали ледышку, соревновались, кто дальше закинет. Даже если ледышка попала на обочину, тот, чья очередь была пинать, должен был до этой ледышки добраться. На этот раз я перестаралась, она вылетела за дорогу и покатилась по склону, затормозив у поваленной ветвистой берёзы. Я пожала плечами, стараясь скрыть смех. – Ищи теперь. Ширк посмотрел на меня иронично, на полном серьёзе скинул рюкзак и стал осторожно спускаться, держась за деревья. Его ноги проваливались по колено, громко ломая корку наста. Тут-то оно и случилось. Пока Ширк копался в снегу, я отдыхала, лёжа на обочине дороги. С противоположной стороны по склону сбежали два парня с ножами в руках и быстро приближались ко мне. Я завизжала. Просто это было единственное, что пришло на ум. Но рот мне зажали и не позволяли двигаться, скрутив по рукам. Я замычала и стала бить ногами без разбору. Ширк не успеет подняться по снегу, они заберут наши рюкзаки и убегут. Ножи в руках у парней были кухонными, но не менее внушительными, страх мешал думать, и неожиданно тело решило всё за меня. Момент, когда они закончили возню с рюкзаками и стали расстёгивать ворот пуховой куртки, а потом попытались резким движением сдёрнуть камень связи, цепочка вонзилась в кожу на шее, у меня от боли заслезились глаза, и парень, державший меня сзади за руки, завопил, хватаясь за ладонь, в которую вошли когти Бурной Реки. – Валька, в чём дело? – громким шёпотом спросил перехвативший мои запястья вор, до этого пытавшийся сорвать амулет с шеи. – Она... она... – дрожащим голосом начал Валька. – А-а! – вскрикнул он коротко и упал лицом в снег, поверженный прилетевшей ему в затылок ледышкой размером с половину моей ступни. Вор сказал что-то громко и злобно. – Не ругайся при ребёнке! Я перестала мычать и вырываться, из-за слёз, шансов вытереть которые у меня не было, силуэт низкого человека, похожего на пень, размывался. Он стоял с арбалетом в руке всего в нескольких локтях от нас. – Девчонку отпустил! – повторил низкий хриплый голос. Вор попытался защититься мной, но был слишком высоким, чтобы спрятаться и заорал так, что у меня уши заболели, когда стрела вонзилась ему прямиком в плечо. Оказалось, всё это время я не сама стояла, он меня держал, потому что, стоило худощавым, но сильным рукам меня отпустить, как колени подогнулись, я упала и затряслась. Парень орал, катаясь по снегу и держась то за стрелу, то снова за плечо. Всё ещё не соображая от страха, я испуганно отползла от приближающегося к нам человека с арбалетом и кинулась вниз по склону. Ширк не продвинулся наверх ни на шаг. Просто не мог. Лежал у той самой берёзы на боку и не двигался. Я заревела и отчаянно звала его по имени. Но он не реагировал. И кто бы мог подумать, что я когда-либо буду так сильно хотеть, чтобы он снова недовольно поморщился и раздражённым голосом велел мне успокоиться. – Эй, там внизу! Громко шмыгнула носом и подняла глаза наверх. Среди деревьев стояла та самая гномка, которую мы видели в трактире. А на пень она была похожа из-за очень тёплой большой шубы. Несмотря на лежащего в моих руках трупиком Ширка, мне стало легче. – Все целы? – спросила гномка, выглядывая из-за деревьев. Я покачала головой и снова разревелась. – Слезами ты ему не поможешь! Помоги стащить ваши вещи к нему, а там уж будем решать, что с ним делать. Я кивнула, не переставая ныть, осторожно опустила голову Ширка на снег. Казалось, он просто уснул, дышал ровно и спокойно. Гномка взялась за рюкзак Ширка, я скатилась по склону со своим, набирая снег под пуховую куртку. – А... а как же воры? – всхлипнула я, вытряхивая неприятный холод из-под верхней одежды. – Трусы они, а не воры. Знала я, что что-то неладно с этими двумя. – Это те самые, которые были в трактире? – Ага. Обокрали сначала повара, потом за вами пошли. Не волнуйся, это им с рук не сойдёт. Уже не сошло. Если его дружок будет также орать без остановки, группа богатеньких в карете их заметят и позаботятся. Ор, и правда, не утихал. Только удалялся медленно от места сегодняшних событий. Наверное, тот, кто получил ледышкой по башке очнулся и помог тому, у кого в плече торчал арбалетный болт, или этот ушёл, бросив друга. – Ноги у меня не длиннее твоих, но денег на лошадь нет, так что пришлось научиться быстро ходить. И бегать. Вот и обогнала я богатеев в карете. Гномка хрипло рассмеялась, видимо, вспоминая прошлое, и вернулась к Ширку. – Хиленький он у тебя, ты его что, плохо кормишь? Я помотала головой. – Он сегодня сказал, что не хочет есть. – Слабачок твой братец, слабачок. Похоже, гномка была расположена к шуткам, над которыми сама же и смеялась. – Неправда, Ширк сильный и умный. Если бы он мог... Хлюпнула носом и вытерла слёзы, подумав, что Ширку очень не понравится, если я расскажу, кто мы такие. Но если бы он мог пользоваться магией, мы бы не оказались в такой ситуации. – Я видела, как камень об воришку хряпнулся, а потом и он сам хряпнулся, и поняла, что твой братишка постарался. Кинул и тоже хряпнулся, – гномка снова засмеялась, но уже не так весело. – С чего бы, интересно? Опустила голову и задумалась. – Сегодня он ударился головой так, что все волосы в крови были. Мы пытались их промыть холодной водой, но Ширк решил, что лучше сделать это, когда дойдём до «Последнего приюта». – Вот и я туда иду, но такими темпами вы будете там к ночи. А пока давай гляну, что у твоего братца с башкой. Только гномка начала снимать с Ширка шапку, как он поморщился, застонал, открыл глаза, прищурился на нас рассеянно. – Я попал?– тихо спросил он, обращаясь ко мне. – В яблочко, – ответила весёлая гномка. – Раз уж очнулся вставай, сядь так, чтобы я голову осмотрела. – Не надо меня осматривать! – возмутился Ширк, отползая от широких грубых ладоней гномки, и осторожно завертел головой. – Где эти ублюдки? М-да, кое-что не изменится никогда. Например, плохое настроение брата по будням, когда он не высыпается. – Ещё один, – покачала головой гномка. – Не ругайся при ребёнке. Кинув на меня усталый хмурый взгляд, Ширк легкомысленно ответил: – Она привыкшая, – и, пресекая, грозящую начаться, наставительную речь от девушки подгорного народа, поднялся на ноги, поморщился. У меня возникло чувство, что он очень хочет схватиться за голову и потереть лоб, но сдерживается. – Спасибо вам за помощь... – решив всё же быть вежливым, неловко улыбнулся Ширк. – Я почти ничего не сделала, воришки бы сами рано или поздно со страху убежали от твоей сестры. Я так и не поняла, что ты сделала, но парень тот горла не пожалел, с душой орал. Последний раз вытерев слёзы, грустно взглянула на порванную когтями варежку. – Ну-ка, что там у тебя? – тут же оживилась гномка, потянув на себя мою руку. Я даже не успела ничего сделать, только стыдливо покосилась на брата, хотя тот, похоже, ещё не отошёл от обморока и рассеянно тёр нос. Внутри у меня потеплело что-то такое торжествующее. Драконы не болеют, говорил он. Тоже мне, умник. – О-о, как так вышло? Нитки-то есть? Иголка? – закончив осмотр, строго спросила гномка. – Э-э... - рассеянно протянула я и вопросительно посмотрела на Ширка. Тот поднял голову, делая вид, что разглядывает среди деревьев воров. – Тоже мне, походники, – хмыкнула гномка. – Ну-ка отвечайте, еда есть? – Орехи, ячменные лепёшки, вяленое мясо... – послушно ответила я. – Пойдёт. Накормите меня, зашью варежки и отдам нитку с иголкой. – Спасибо, но такую еду мы стараемся экономить на чёрный день, – Ширк почему-то усмехнулся. – Могу предложить ужин за наш счёт в «Последнем приюте». Вы же собираетесь там останавливаться, как я понял? А нитку с иголкой я, действительно, забыл. Мой косяк, вещь ведь нужная... Гномка рассмеялась. – На что, скажи на милость, ты собираешься меня кормить? Сначала Ширк не понял, озадаченно нахмурился, потом медленно вытянул лицо и лихорадочно стал оглядываться по сторонам. Найдя сваленные в кучу у дерева наши рюкзаки, оттащил свой и начал копаться в вещах, доставая попеременно посуду, орехи в мешочке, другую еду, затем пошло одеяло. Одежды Ширк себе почти не брал, поэтому вывалил на снег только мои запасные сапоги и куртку. После неудачных поисков, он осел на снег, среди вещей с обречённым видом. – Я был уверен, что клал его наверх, – тихо проговорил он, глубоко вздохнул, взял в руку мешок с едой и протянул гномке. – Рано или поздно еда всё равно закончится, а в походе деньги медведю за малину не заплатишь. – Вот спасибо тебе, добрый человек! – обрадовалась гномка, даже не посочувствовав Ширковой потери, открыла мешок, глянула задумчиво на расстроенного брата. – Ты первый ешь. – Я не голоден, – грустно откликнулся Ширк, неспешно собирая вещи обратно в рюкзак. – Давай-давай, девчонка рассказала мне, что ты не ел, а потом головой об камень хряпнулся. И сейчас ты хряпнулся из-за слабости и сотрясения. – Нет у меня сотрясения, – проворчал брат, бросив на меня сердитый взгляд. – И нечего на меня так смотреть. Не надо было в ледяную воду окунаться в феврале, – задрала я нос. Гномка громко и протяжно рассмеялась, так сильно, что ей пришлось подставить руку, лишь бы не упасть на спину. Щёки Ширка, красные от холода, стали ещё краснее. Когда девушка закончила хохотать, вытерла слезу с глаза, и весело сказала: – Чудики вы, а не походники! А ты, если не поешь, нитку с иголкой не получишь. Ширк поворчал что-то вроде: «я и сам решить за себя могу», но всё же сделал себе бутерброд из лепёшки и мяса. Я лишь с восхищением смотрела на гномку. Как ловко она заставила Ширка делать правильные вещи! Вот если бы я тогда смогла настоять на том, что слишком холодно для купания, ничего этого не было бы, и Ширк не получил бы сотрясения. «Нет у меня сотрясения, ясно тебе? – послал ментальное сообщение Ширк. – И не учись у этой гномки. Она командирша. Я с такими не дружу», – посмотрел он на меня круглыми глазами. Вроде уже не злится, признал бы, что от того, что покушал, стало легче, и не упрямился. «Ты тоже перекуси. У нас целый мешок белка», – Ширк кинул мне мешочек с орехами, который с весёлым стуком ударился о мои скрещенные ноги.