Милисса

– Тебя зову-ут... м-м... Река, есть идеи? «Сколько тебе повторять...» – с тихим гневом начала она, – «что камень неживой! ЕМУ НЕ НУЖНО ИМЯ!» – Конечно нужно, – я подбрасывала разноцветный минерал на одной руке, пока топала по ровному полю. Редко попадется такая земля, на которой можно нормально пребывать. То скалы, то болота, а тут на тебе - удобная утоптанная лужайка, наверняка, тут кто-то пасётся, даже странно, что так пусто. Подозрительно это. – У тебя же есть имя! «Но я не камень!» – прорычала Бурная в ответ. – Мне здесь нравится! – улыбнулась я, наполняя лёгкие воздухом, а потом выкрикнула громко-громко: – ТЕПЕРЬ ЭТО МОЯ ЛУЖАЙКА! «Погоди, мы не закончили! Что это было только что? Ты считаешь, что я неживая?» – СКОРО ВЕСЬ МИР БУДЕТ МОЙ! А-ХА-ХА-ХА! – подняв руки к небу, я рассмеялась и побежала вперёд. – Добро пожаловать на наш королевский постоялый двор! – весело провозгласила я. – У нас вы можете найти: бассейн... – луг спускался к берегу озера, слегка заросшего и цветущего по бокам. – Грязевые ванны! – опустилась на корточки рядом с водой и засунула руку в размокшую землю вперемешку с илом: ванна действительно выглядела так, будто в ней валялись кабаны, но почему-то ушли. – Трамплин! Скинув с себя вещевой мешок и давно уже прохудившуюся одежду, я неловко вскарабкалась на дерево, пригляделась к воде. Хм, сломает ли наш прыгун себе шею в этот раз или обойдётся, проткнувшей пятку, корягой? «Голосую за корягу!» – проворчала Река. Я забралась на ветку и свесилась на двух руках. Потом спружинила несколько раз, чтобы оттянуть неприятный момент попадания в ледяную воду, и-и... Послышался хруст, я взвизгнула, обнимая ветку сильнее, и отпустила только тогда, когда поняла, что лечу в ядовитый плющ. Вынырнув, начала отплёвываться: вода имела неприятный привкус тины, а я к тому же грязь со дна подняла. Ну, не беда, помоюсь второй раз. Только выйду, чтобы обсохнуть... День был летний, тёплый. Хотя, может, только весна пришла... Кто их считает, эти дни? Всё-таки жизнь прекрасна! Это вам не Галарэн, там нельзя бегать нагишом по улицам, люди начнут осуждать. Но сейчас я сама за себя и большинство дней провожу в плохом настроении, сегодня – редкое исключение – вспоминаю прошлое, реву, когда захочу. По причине и без причины. Но были дни, когда я плакала до слепоты. Это было тяжело, очень тяжело и невыносимо одиноко. Сейчас не особо что изменилось, но изменилась я сама с того самого дня, когда чуть не умерла. Сейчас вспоминаю это с дрожью во всём теле. Ведь было холодно. Хуже, чем обтираться снегом зимой, что мне, собственно, повезло испытать на своей шкуре. И Ширк, наверное, даже представить не может, как сильно хотелось мне сдаться. Но страдать от кашля и холода оказалось намного, намного хуже. Пришлось жить. Просто жить. В Драконьих горах было много разных троп, ведущих то через поле трав, забивающих своим горьким запахом ноздри, то через верховое болото, покрытое толстым слоем мягкого мха, наполненного водой, как губка для ванны. Тропинки бродили между мощных, занимающих всё видимое пространство, стен-гор. Давно, ещё когда мне не жали ботинки, я шла, куда несли ноги, сворачивала на развилках, безошибочно выбирала верный путь. Но однажды Зов потянул вверх на холм, резко переходящий в серую пустынную подошву горы, и заканчивался острым пиком, где, сливаясь с небом, виднелась белая снежная шапка. Испугавшись, что переломаю себе на камнях обе ноги, продолжила путь по утоптанной дороге. Я шла вперёд, и мне всё больше становилось не по себе. Ноги заплетались, резко перестав слушаться, и приходилось заставлять себя их переставлять, чтобы та страшная снежная вершина как можно быстрее скрылась за деревьями. Так и произошло. Я вышла к ущелью, тропинка там состояла из опасной каменной осыпи. Справа склон шёл резко вверх, а вниз срывался пропастью, горы лежали оранжево-серыми пластами, а трещины темнели по всей высоте, создавая ощущение раздробленности единственной горы на несколько столбов. Нервничая всё больше, я решила тогда, что игра стоит свеч, что после ущелья меня ждёт награда, как обычно бывало после очень трудного испытания, поэтому осторожно пошла по краю, держась ближе к левой скале и опасливо поглядывая на правую. И тут затряслось. Сначала думала, что мне почудилось, но тряска повторилась. Сорвавшись на бег, остановилась у ближайшего деревца и вцепилась в ствол руками. И вовремя: словно драконий рёв, грохот камнепада разразился эхом по ущелью и ближайший к краю столб противоположной скалы пополз вниз. Страх и грусть накатили одновременно, когда скала, всё ещё грохоча, обвалилась камнепадом, закрывая просвет, куда вела тропинка... Я вернулась на то место, куда меня звали, и не стала смотреть наверх, когда свернула с тропинки, чтобы покориться судьбе. В тот день я осознала, что всё неслучайно, и если хочешь выжить – играй по правилам. Это сейчас, когда мозги вывихнулись после стольких месяцев одиночества, я отношусь к этому по-другому и, даже если плачу, прежде чем пойти на верную гибель из-за непосильной задачи, всегда кричу: «Да вы меня разыгрываете! Я ж там сдохну!» и топаю на этот осточертевший Зов. Затем, в целом, дела пошли неплохо. Учитывая то, что смотреть на это можно через призму сумасшествия. Когда заметно холодало, я начала готовить вяленое мясо. Первое время я ела только рыбу и иногда птиц, так как вынимать кишки и сдирать шкуру с других зверей у меня всё ещё не хватало смелости. Но постепенно я привыкла. Брат был прав: жрать захочешь, и не такому научишься. О-хо-хо, сколько же навыков я приобрела, на пальцах не сосчитать и при друзьях не рассказать, лучше уж сразу под землю провалиться и оставить после себя справочник по выживанию – список приличных моих навыков, не требовавших за собой постыдного опыта. Если осенью и весной ходить по грязи и скользким камням я кое-как привыкла, то зимой, когда снег был по колено, порой попадались такие сугробы, в которые я проваливалась по горло, с большим усилием выбиралась, гордо становилась на относительно твёрдую поверхность и… снова проваливалась. Приходилось часто искать пещеры или рыть самой медвежьи берлоги в сугробах, чтобы целый день, пока не стихнет буря, сидеть там и оттаивать. Я даже подумывала насчёт зимней спячки, но Бурная Река, несмотря на то, что сама рептилия, настаивала на том, чтобы идти дальше. Пищу я экономила, как могла. Иногда в снегу замечала куропаток или пушных зверьков, которыми не особо-то и не насытишься. Из-за этого приходилось часто голодать, я чувствовала себя слабой, и постоянно клонило в сон. Пару раз я оказывалась на волоске от смерти. Не знаю, как можно было перепутать удобный на вид, гладкий серый камень с головой детёныша тролля, но у меня это получилось! Еле ноги унесла, до того как вернулись родители, если они вообще бывают у каменных троллей. После такого адреналина я вырубилась на первой удобной полянке, а снилось мне, как рассказываю Фрихите о волшебных возможностях ушной серы горного тролля. Второй раз я увидела хрустальный водопад с чистой водой, а мне тогда жутко хотелось пить. Подойдя ближе, поскользнулась на мокром булыжнике и съехала вниз, еле успев затормозить у самой воды, упёршись в камень ногой. Тогда, слегка наклонив голову, можно было увидеть бушующую реку с жуткими порогами. И каждый раз я думала, что ещё бы чуть-чуть… В общем, с водой у меня были свои тёрки. Хоть у меня и была Река, но, поскольку человек – биосоциальное существо, я требовала общения. И двух небольших книжек – справочник и сказки, которые подарил мне Элай – было недостаточно, чтобы засунуть одиночество глубоко внутрь себя. Пришлось придумать себе новых друзей. Например, была одна еловая шишка с тем ещё характером. Она думала, что круче всех и повышала свою самооценку посредством унижения других. Я назвала её Крысой и сбросила с водопада, прибавив: – Да кому ты нужна?! Я таких, как ты, ещё кучу в лесу найду! Река на это лишь мысленно покачала головой. Кажется, я схожу с ума... О да, это я ещё не упоминала галлюцинации – кто мне только не мерещился: и белое концертное платье Кэри, напоминающее привидение, и звук флейты, даже шёпот в лесной чаще. Это сводило с ума, заставляло дёргаться от каждого шороха. Я успела сто раз переболеть всем, чем только можно. Как выжила? До сих пор удивляюсь, ведь колодец почти не пополнялся. Да и могла я даже с магией совсем не много. Тело покрылось шрамами и ни разу не пребывало без царапин и синяков. Зато прекрасны были мгновения лета, осени, весны и даже зимы. Когда утром охватывает жуткий холод, но ты видишь лучи солнца, просачивающиеся через тонкие деревья, заросшие густым слоем мха. И пар, который поднимается с поверхности холодного озера. Тогда хотелось плакать не от одиночества, а от счастья, осознания свободы и казалось, что это всё принадлежит только мне, я вольна пойти, куда захочу! (Кого я обманываю, мне всё ещё хотелось сдохнуть от одиночества.) Казалось, никто не нужен, кроме золотистого пушистого снега, кристалликов льда на ветках деревьев. Казалось, могу вечно идти по горному хребту, лишь бы этот чудесный пейзаж с тенями, отбрасываемыми облаками на зелёные долины, не пропадал, не уходил из виду. Но в некоторые моменты хотелось умереть. Взять и откинуть копыта на зло тому, кто творил с рельефом и погодой эти ужасные вещи. Пронизывающий до костей холодный ветер, снежинки, впивающиеся в кожу, как маленькие иголки. Бывало, я не выдерживала, падала в обморок, но каким-то чудом, очнувшись, шла на Зов вперед. Мне катастрофически не хватало бинтов и повязок. Например, когда нога соскользнула с влажного из-за ливня камня, и я скатилась кубарем на то место, откуда начинала подъём. Досталось мне тогда знатно. Когда очнулась, всё тело ныло, а на ноге кровоточила рана, вокруг которой дождём размыло содранную кожу. Приходилось жить без аптечки, стремительно теряющей вес. Одним волшебным днём – волшебный он был, потому что было хорошее настроение, беспрерывно меняющее мнение о ситуации – мне опять начали мерещиться люди. Парень с забавной кудрявой причёской нёсся вниз с обвала по камням, а за ним по воздуху гналась горгулья приличных размеров. Поэтому на той прекрасной лужайке было так тихо. Какой дурак захочет делить её с горной тварью? Я присвистнула и стала наблюдать за плодами моего воображения, пока Река не предложила развлечься. А то есть, поднять подходящий камень и бросить его в горгулью. Дождавшись, когда рука станет в три раза сильнее, я замахнулась и приличный по весу камень полетел прямо в раскрывшуюся пасть горгульи. Тварь издала странное кряхтение, парень, не останавливаясь, посмотрел наверх и, споткнувшись, кубарем полетел вниз. Он скрылся за большим камнем, похоже, в том месте была расщелина. Уф-ф… Больно, наверное. Я очнулась, убедившись, что кашляющая горгулья мне не мерещится, и быстро рванула в сухие, относительно высокие, кусты. В голове вертелась только одна мысль: «Заметит, не заметит?». Кряхтение постепенно закончилось, и я решила осторожно выглянуть из укрытия, как в ногу вцепилась змея, прокусив штанину. – Ах, ты ж дрянь! – раздражённо заорала я, а зря… Тут же сверху спикировала, непонятно откуда взявшаяся каменная горгулья, но я успела прижаться к земле, стараясь не обращать внимания на змею, которая яростно извивалась, прицепившись к моей ноге. Острые когти расцарапали спину, но не схватили. Выгнувшись от боли и закусив губу, я еле сдержала крик. Открыв глаза, поползла под ближайший камень. Спрятавшись там, отцепила змею, зажав её челюсть в кулаке, и шикнула, прижав палец к губам. – Будешь шипеть, я из тебя ремень сделаю! Просидела так около пяти минут. Убедившись, что жуткий летающий камень улетел, недовольно щёлкая клювом, выбралась, еле поднялась на трясущиеся ноги. Как же спина саднит! Сегодня явно не мой день, и такая штука, как хорошее настроение, перестало быть хорошим. Как же обидно! Я укоризненно посмотрела на змею и бросила её о камень. Эта зараза ещё и набрасываться пытается. Я проигнорировала и пошла в место, куда шлёпнулся парень, дрожа от предвкушения и хренового состояния – кажись, змеяка-то ядовитая нынче попалась. Неужели не привиделось? Неужели настоящий?! И-и-и-и!!! Под тенью камней, и правда, лежал человек. Кудрявые волосы рассыпались вокруг и налипли на лицо. «Если мёртвый, можно пустить на мясо», – пришла мысль от дракона, но я проигнорировала и прижалась ухом к его груди. Сердце бьётся, сам дышит. Значит, просто в обмороке. C интересом взглянула в загорелое лицо. На нём тоже были видны царапины, как и на моём от незамеченных веток. Интересно, кто он? Я так давно не видела живых людей. Осторожно прикоснулась рукой к его щеке, почувствовала тёплую колючую, от щетины, кожу. Ладно, надо его отсюда вытаскивать и заняться обработкой ран на спине. Взяв его под подмышки спиной к себе, осторожно вытащила из расщелины. Пока он был в отключке, я разделась и аккуратно вымыла спину. Речка была как раз под обвалом. Самое обидное, что обрабатывать-то и нечем! Все мазилки я давно истратила на лечение царапин. Придётся ждать, когда само заживёт. Организм у меня молодой и с таким, будем надеяться, справится. Пока одевалась, прокляла и чёртову горгулью, и ползучую гадину. Когда вернулась с вещевым мешком, который бросила возле большого камня, парень, прислонённый мною к дереву, всё ещё лежал без движения. Может, всё же умер? Ну, что за глупости! Присела рядом на корточки, вытерла пот со своего лба и взглянула на расслабленное лицо. Вроде дышит. Хлюпнув носом, плюхнулась на землю рядом с соседним деревом и тяжело задышала. Солнце еле проглядывало через деревья, но всё равно было жарко. В глазах рябит и расплывается, слегка подташнивает. Неужели змея настолько ядовитая? Надеялась, что обойдётся простой температурой, вот же наивная. Голова пошла кругом, в глазах всё расплывалось. Я старалась не делать резких движений, но это не особо помогало. Попробовала облокотиться о дерево, но тут же со злым воем нагнулась обратно. Дура! Совсем про спину забыла! – В чём дело? Я вздрогнула от непривычки слышать чей-то голос кроме своего. Парень хмурился и смотрел на меня. Похоже, старался сфокусировать взгляд. – Это… ты бросил камень? Ощущение было, что меня сейчас вырвет, но я выдавила: – Да. Он непонимающе потёр лоб и встал, недовольно жмурясь. Ну, да. У меня б тоже после такого падения всё тело болело. – Ну, тогда… спасибо, – слегка улыбнулся, но потом растерянно посмотрел на меня. – Что с тобой? Он подошёл ближе, а я подтянула колени к животу, положила на них руки и спрятала там наверняка раскрасневшееся лицо. – Плохо, – простонала я. Я не видела, где он сейчас, не хотела поднимать голову, но по ощущениям голос прозвучал близко. Голос. Настоящий и не мой, как бы это улучшило моё настроение, не будь так хреново! – Ты заболел? Я могу чем-то помочь? – его рука легла на спину, которую мигом прожгло болью. – Только не спину! – взмолилась я, вскинув заплаканное лицо и посмотрев в встревоженные карие глаза. Как же было бы приятно, прикоснись он ко мне не со спины. Если бы обнял меня, просто обнял, даже не задумываясь над тем, что совершенно меня не знает, а я не знаю его. Просто потому, что хочется почувствовать кого-то рядом. – Прости, – он убрал руку и оглянулся на речку. – Сейчас… принесу воды. Вернулся со своей жестяной кружкой, видимо, взятой из лёгкой наплечной сумки, и сунул мне. Я выпила горьковатое содержимое. Он явно туда что-то подмешал. Но кроме возмущения я в себе никаких отклонений не чувствовала. Только очень захотелось спать. Уставшее тело от одной мысли о сне расслабилось, поэтому без зазрения совести я повалилась на бок и закрыла глаза.