Каждый умирает в одиночку
Ганс Фаллада
Рекомендую в сочетании с композицией Lykke Li – Possibility
Китнисс Пожалуй, я знаю, что такое боль. Боль, которая разрывает на части. Может быть, правы те люди, которые говорят, что физическая боль все же похуже душевной будет, но сейчас мне плевать. Сейчас мое сердце разрывается. Вчера я разбила лампу. Вот так вот сидела, смотрела в одну точку, а потом – бах – на пол летит куча осколков. Ладно, я разбила не только лампу. Пожалуй, я разнесла полкомнаты. Хотя какая разница? Кажется, в этом доме есть еще. Но я все равно никуда отсюда не выйду. Никуда. Правильно. Ненавижу. Ненавижу вас всех. Предатели. Все вы. Мать, бросившая меня..Что-то не слишком сильна оказалась любовь к родной дочери. А говорят еще, что материнская любовь самая сильная. Ха-ха. Заметно, конечно. Лучший друг, прикрывавшийся своей любовью. Где ты сейчас? Ха-ха. Очень мило. А ты, нагло объявивший еще в самом первом интервью на весь Панем, кричавший о...Так, все. Хватит, хватит, хватит. Пиши это и успокаивайся. Вдох-выдох. Строчка за строчкой. Они не виноваты. Никто из них не виноват. Все из-за меня. Разве ты спасла ее? Разве вытащила его из лап бывшего Президента? Нет. Кругом нет. Что ты сама сделала, чтобы помочь им и себе? Правильно. Ничего. У меня нет права жалеть себя. Внутренние диалоги мне не помогают, бумажные – тоже. Пожалуй, единственный выход для меня, лечь и ждать своей участи. Для меня нет надежды, нет шансов. И не думаю, что они нужны мне. Я только глубже погружаюсь в кошмары, чтобы побыть с ней, с ними, с ним... Такое чувство, что мысль начать этот дневник появилась сто лет назад. Чтобы сделать себе еще больнее. Каждый день я перечитываю его, каждый день пишу новую запись. Похожую на предыдущую. За исключением одного небольшого события. Ну как не большого...вчера произошло кое-что очень важное. Я узнала. Одну безумно ценную деталь, спровоцировавшую кучу разбитых вещей и раньше дававшую мне надежду. И я запишу это, чтобы не забыть. Чтобы никогда не забыть. Эти эмоции. Этот страх. Это разочарование. Теперь я знаю одно, точнее вчера узнала от Сэй, впервые поднявшейся ко мне, но так и не решившейся зайти в комнату. Пит вернулся. На днях. Вот так вот просто, банально, обыденно. И никаких фанфар и встреч. И, как я понимаю, ему все равно. Этого я и боялась. Трусливая, предательски-эгоистичная часть меня была уверена, что вот он вернется, и мы что-нибудь придумаем вместе. Пора уже мне принять один простой, но неоспоримый факт: это я в Капитолии поняла, что он нужен мне. Я поняла. А он нет. И я для него никто. А он для меня... Чем больше я думаю об этом, тем больше путаюсь. И боюсь. Странности жизни: люди никогда не понимают, что они счастливы, именно в этот момент. А вот когда все становится действительно плохо, начинаешь вспоминать и до дрожи ценить те моменты, которые казались незначительными. А время-то уже упущено! Может, так устроена человеческая память? Мы в какой-то момент начинаем идеализировать прошлое? Когда в настоящем все, мягко говоря, не очень? Такие бесконечные, такие типичные вопросы, задавать которые я не имею права. Бывают минуты, когда просыпается ненависть к революции. В такие моменты более..правильная, да, пожалуй, именно этого слово, часть меня пытается задавить такие мысли, но все же. Если бы не было революции? Мы убедили бы Президента и весь мир в искренности наших, моих чувств. Если бы я больше старалась! Они все, все были бы живы. Ненавижу, как же я ненавижу себя! Но тогда ведь каждый год умирали бы дети...Такие же, как она. Чистые, невинные, светлые. Но почему именно моя...именно она должна была погибнуть? Да, черт возьми, я эгоистка. Да, я думаю лишь о себе. Но как же я хочу, чтобы моя милая, родная была жива, была со мной. И он. Не искалеченный, ненавидящий меня, загнанный в угол, а мой, настоящий и невероятно дорогой человек, был...Господи, кто же знал, что свои чувства столько же трудно изложить на бумаге, сколь и произнести вслух. Ну, может произнести сложнее. Свечи...в моей комнате куча свечей. Они успокаивают и завораживают, обнимают теплом. Смотреть на огонь невероятно. Это маленькое пламя, маленький огонек. Странно, лишь фоном задумываюсь о том, что это, отчасти, символ Сойки, символ недавней революции. Да я и не ощущаю себя ей, той странной птицей, на половину созданной моими бывшими врагами, на половину природой. Может быть, когда-то Китнисс Эвердин была ей, но сейчас это скорее воробей. Испуганный. Ненужный. Никому. В том числе и себе. Даже в первую очередь себе. Ох, я опять забыла, что не имею права жалеть себя! Как мне признаться? Никак, ты не имеешь на это права, ты не помогла ни ему, ни ей, ни остальным, а теперь еще и жалеешь себя. Невообразимо трудно разобраться в своих чувствах. Учитывая, что ты убийца? И предатель. И я совершенно не могу себе позволить жить дальше? Не можешь. Абсолютно.