***
Первое занятие с Ямамото прошло на той же неделе, через два дня после того, как договорились о занятиях. Одноклассник пришёл со своим скейтом, чему я был немного удивлён, но уже после короткой инструкции Ямамото начал осваивать правильную стойку на скейте и пытался прокатиться по прямой пару метров. Как и у любого новичка, получалось у него с переменным успехом. Однако ни разу не упасть на пятую точку — это действительно успех и неплохая заявка на то, что он быстро наберёт необходимый опыт для нормального катания, а потом и выполнения трюков с таким чувством баланса и достаточно развитым вестибулярным аппаратом. Я, конечно, не стал ничего говорить Такеши, меньше знаешь — больше стремишься. Сам я, когда только-только встал на скейт, падал с него чуть ли не каждый раз из-за своей природной неуклюжести. Спасибо Тетсуе-семпаю — помог мне с этой проблемой. Но скейт, пожалуй, единственное, с чего я больше не падаю. Подскользнуться на ровном месте или на лестнице — как за «здрасти», поэтому поднимаюсь по ступеням только со стороны перил, чтобы успеть схватиться, а не рисковать свернуть себе шею в конце лестничного пролёта из-за неудачного падения. К «развлечениям» помимо изучения программирования, тренировок с Пламенем и времяпровождением в скейт-парке у меня ещё добавились регулярные спарринги с Хибари Кёей. Кстати, то, что его помимо школьников от мала до велика в придачу боялись все уличные хулиганы и местные якудза, это рассматривалось жителями Намимори как само собой разумеющееся. И никто точно не сможет сказать, когда это началось. Но бил Хибари-сан метко, больно и от всей своей широкой, педантичной, дисциплинированной души. Различия по гендерным признакам он делал, но так незаметно, что даже я со своей внимательностью заметил это только после того, как по одной причине мне приспичило наблюдать за ним. А именно я постоянно мониторил местность вокруг себя, чтобы в нужный момент успеть уклониться от внезапного нападения Кёи. Это очень выматывало, потому что отследить перемещения этого блюстителя дисциплины можно было только по его эмоциям, и потому я всё время, находясь в школе, «мониторил» вокруг себя расстояние в радиусе десяти метров. Такая нагрузка была непривычной для меня, я сильно уставал морально: а ну-ка, попробуйте проводить через себя поток чужих эмоций тридцати-сорока человек одновременно. А сейчас весна — это вообще катастрофа! Слава Ками, что могу полностью блокировать хотя бы дар чтения мыслей. Так вот, периодически, на протяжении двадцати дней мониторинга школьной местности, каждый день чувствовал эмофон Хибари, правда, успевал я прятаться до того, как он увидит меня, не всегда. Но возвращаясь к гендерным различиям. Если случалось, что кто-то из учениц нарушал правила на территории школы, то Кёя ограничивался только грозным видом. Но девчонки, хоть и знали, что грозный глава дисциплинарного комитета их не тронет, всё же старались правила, установленные им, выполнять. Максимум, что могло служить наказанием от Хибари — выговор без посторонних ушей и письменная объяснительная от девушки, нарушевшей по какой-то причине правила. Это мне сообщила потом Хана из параллельного класса в ответ на мой вопрос. Первый наш запланированный «спарринг», или точнее не спарринг, а тренировка случилась, когда я, никого не трогая, сидел себе на крыше, прислонившись спиной к зелёной сетке, которой была обнесена площадка по периметру. Сижу себе и сижу. Тут подходит Хибари и приказывает подниматься. — Зачем? — да, за эти полтора месяца я уже перестал бояться одного его вида, поэтому позволяю себе спрашивать, что ему от меня надо, до того, как выполнить его «просьбу». — Поднимайся, — спокойный голос, но тонфа уже в руках. Я тяжело вздохнул, понимая, что сейчас меня будут бить. И, конечно же, причину я так и не узнаю. Но после того, как мы встали друг напротив друга, Кёя меня сильно удивил. — Сегодня будет тренировка, — и подойдя ко мне, встал рядом на расстоянии вытянутой руки, устремив взгляд перед собой. — Завтра проверю, как усвоил объяснения. Я круглыми глазами посмотрел на Хибари, задав самый глупый в данной ситуации вопрос. — Почему? — обезличенный, но и без уточнений меня прекрасно поняли. — Ты единственный, кто выдерживает мои удары. А без тренировок в дальнейшем ты быстро сольёшься. Не понял, это что получается, меня будут тренировать, чтобы и дальше проводить «бои без правил»? Вроде всё предельно ясно, но есть здесь что-то, что мне не понятно. Знать бы ещё — что именно? А Хибари, показав своим видом, что тема закрыта, встал в какую-то начальную стойку и сказал мне сделать то же самое. Я молча подчинился, мудро отложив размышления на «после школы». После той спонтанной (для меня) тренировки Кёя, как и обещал, на следующий день проверил те стойки и уклонения, которые показывал мне. Бил, естественно, во всю силу, не собираясь ограничивать себя в проверочной драке лишь из-за того, что я не успел поднатореть в самозащите. Поэтому дрались мы как и раньше, но уже с «элементами» новоизученного. С того дня внезапные бои в коридорах школы прекратились, но зато продолжалась череда тренировок и драк на крыше школы. Передышку мне давали только в выходные. Я понимал, что Хибари с какой-то «радости» вознамерился сделать из меня своего спарринг-партнёра, но вот, хоть убейте, несмотря на его объяснения, не понимаю, почему на эту «почётную должность» выбрали именно меня? Как ни странно, спустя пару недель синяков я стал получать гораздо меньше, как и трещин в костях. У Хибари есть атрибут — Облако, — и я очень удивлён, что он решил общаться со мной, хоть и посредством драк. Я уверен, за его желанием выбрать именно меня в спарринг-партнёры стоит что-то ещё, помимо возможности отвести душу в процессе мордобоя. Но, что именно, — я не знаю. Но, как бы я ни хотел получить объяснения, придётся просто смириться с положением дел. К тому же меня бесплатно (моё здоровье не в счёт) учат защищать себя в драке и проводят регулярные «бои без правил» для «закрепления» навыков — грех жаловаться. Около месяца я держался с такой нагрузкой: не считая огромных домашних заданий (которые я по «традиции», как обычно, делал на «отвали», но всё-таки делал) в понедельник, среду и все выходные я с Ирие работал над нашим совместным проектом (кстати, мы так и не встретились ни разу в живую), четверг посвящал самосовершенствованию в управлении скейтом или чтению статей по теме вёрстки сайтов[1], вторник и пятница были посвящены занятиям скейтбордингу с Ямамото. Я так и не придумал, что возьму взамен за бесплатное обучение от Такеши, а он уже начинает потихоньку нервничать. Но, Ками свидетель, не до размышлений мне сейчас. Вот совсем! Я каждый божий день на два-три часа оставался после уроков в школе, чтобы потренироваться или подраться с нашим главой дисциплинарного комитета. И домой после таких «дополнительных занятий» я чуть ли не на четвереньках приползал. И конечно же, в таком темпе, как любой нормальный человек, я продержался не долго. Через месяц, может чуть больше, я свалился с температурой. Просто проснулся в одно прекрасное утро с болью в горле, с жаром и сильной слабостью во всём теле. Мама, пришедшая меня будить, с порога и только по одной моей моське с выражением умирающего, наполовину выглядывающей из-под одеяла, определила, что со мной. Насколько мне известно по рассказам не столь многочисленных знакомых в школе, мамы обычно не сразу могут сориентироваться, что нужно сделать при болезни в первую очередь. Но моя матушка буквально сходу развила бурную деятельность, приказав мне не вставать с постели (исключение: если захотелось в тубзик), а сама приготовила мне какой-то горьковатый отвар, достав аптечку, выложила на мою прикроватную тумбочку все необходимые при простуде лекарства, заставив тут же выпить некоторые из них, и позвонила в школу, предупредить, что я заболел, и меня на уроках не будет. Болел я две недели, так меня скрутило. Первые дня четыре я просто лежал и спал, прерывая сон на еду и туалет. На пятый день температура начала потихоньку спадать, а мне так же медленно, но верно, становилось легче. К концу первой недели болезни мой кашель всё ещё отчётливо слышали соседи, но я уже мог по три-четыре часа в день, а на второй неделе — по пять-шесть часов, прерываясь на обязательный дневной сон, проводить у компьютера. «Что ни делается — всё к лучшему», или «нет худа без добра», — так гласят пословицы… Я, благодаря появившемуся времени, смог быстро завершить наш с Ирие проект: поисковую программу. Патентовать, естественно, мы её не собираемся, она будет только для нашего личного пользования и для тех, кому мы решим сказать о ней и разрешим пользоваться. По сути наш поисковик почти не отличался от поисковых систем браузера Internet Explorer, но был немного точнее, быстрее и охватывал большее количество обрабатываемой информации. Мы вполне могли на нём заработать, продав какой-нибудь компании, но посоветовавшись, решили не делать этого. Во-первых, нас могут надуть с оплатой, а во-вторых, смотри «во-первых», но ещё можно добавить, что… Не знаю, как точнее это сказать, но примерно «не хочу продавать, потому что это только наше». Вот. Ирие предложил замахнуться сотворить собственный браузер, добавив наш ещё сильнее усовершенствованный поисковик, но я пока взял паузу. Мне надо обдумать это дело. Так-то идея заманчивая, и я даже скорее всего соглашусь на этот проект, но мне надо разобраться с собственным временем. Разработка браузера — абсолютно другой уровень и навыков, и знаний, и потраченного времени, а если при нынешней нагрузке я ещё добавлю, то снова слягу, и как бы не раньше, чем в этот раз. Когда я вернулся в школу после болезни, оказалось, что никто из одноклассников (и учеников вообще) не заметил моего отсутствия. Кроме Ямамото, который подошёл ко мне на большой перемене, поинтересовался моим самочувствием и спросил, не против ли я его компании на обеде. Я ответил согласием, и мы, прихватив свои бенто, поднялись на крышу школы. Разговор, к моему удивлению, не застопорился, и неловкой паузы не случилось, как это обычно бывает между малознакомыми людьми. Тема была найдена почти сразу: наши тренировки в скейт-парке. За приятной беседой прошла половина перемены. Когда мы закончили обсуждать уличные трюки, я почувствовал отголоски знакомых эмоций. К нам по лестнице поднимался Хибари Кёя. Когда Хибари открыл дверь и увидел нас, в его эмофоне я смог уловить удивление. Не ожидал, что такой невидимка, как я, общается не только с ним? Впрочем, его эмоции быстро заменились другими: лёгким интересом и некоторой скукой. Знаю, странное сочетание, но ещё страннее то, что я наблюдаю такие комбинации только у Хибари, Ямамото и у ещё одного индивида из боксёрского кружка, который бегает по школе с криками «экстрим» и так фантанирует Пламенем Солнца, что порой хочется надеть солнцезащитные очки. Кёя, приветственно кивнув мне, на секунду задержал взгляд на Такеши и, молча пройдя мимо, устроился недалеко от нас, улегшись на пол и закинув руки за голову. Я, поймав вопросительный взгляд Ямамото, в ответ едва заметно пожал плечами, усмехнувшись, и возобновил разговор, как ни в чём не бывало. Обсуждение зашло за приближающиеся соревнования по скейтбордингу среди профи (через месяц, аккурат на каникулах). Ямамото искренне восхищался семпаями, расспрашивал меня о моих «авторских» трюках. Но, надо отдать должное, и сам он учился трюкам довольно быстро: не иначе как сказывалось спортивное прошлое. Если бы я не умел ощущать чужие эмоции, то подумал бы, что Хибари глубоко плевать на наш трёп. Однако я совершенно отчётливо почувствовал от него волны интереса и некую настороженность. Чего это он? Тем временем обед подошёл к концу, о чём нам не приминул напомнить Кёя. Когда закрывал за собой дверь на крышу, не почувствовать внимательный взгляд, адресованный мне, было сложно. После уроков я пришёл, как обычно, на крышу для уже привычной тренировки, но Кёя, лежавший, кажется, на том же месте, где лёг в обед, сообщил, что даёт мне неделю отдыха от тренировок. Но потом будет бой, дабы проверить все мои навыки, обретённые мною за всё время тренировок. Я, честно признаться, что-то такое предполагал. Интуиция. Привычно считав эмоции Хибари, с удивлением уловил, не поверите, едва-едва заметные за морем спокойствия и откровенного пофигизма лёгкие эманации вины. Сначала думал, что мне померещилось, но нет, прислушавшись к его эмоциям, воспользовавшись даром в полную силу (направив его конкретно на Кёю), смог отчётливо почувствовать спрятанную за пластом других эмоций вину, причину которой никак не мог понять. Я, было, принял на свой счет, что, мол, он винит себя из-за того, что переборщил с тренировками со мной, но быстро отверг её, как нежизнеспособную. Посидев немного с Хибари за компанию в, о чудо, тишине(впервые на моей памяти школа была абсолютно пуста… Ками, какое это блаженство!), я, попрощавшись, ушёл домой.***
Следующий месяц прошёл в так называемом штатном режиме. Никаких форсмаржопых[2] обстоятельств не случалось. Глава дисциплинарного комитета по прежнему карал нарушителей, Ямамото осваивал новые трюки и катание по несложным препятствиям, Тсуна же согласился на авантюру Ирие, но взял тайм-аут для обдумывания деталей проекта и сбора необходимой теоретической базы. Тренировки-драки с Кёей возобновились ровно спустя неделю после больничного Тсунаёши. «Немезид»[3] Намимори результатами спаррингов оставался доволен, но отчего-то нагрузку не увеличивал. Савада терялся в догадках о причинах смягчения его характера в этом направлении, но это так и осталось тайной за семью печатями. Вот настало время летних каникул, самых длинных в учебном году, — целый месяц, — когда простые ученики могут основательно засесть за учёбу, не отвлекаясь на по истине огромные масштабы домашних заданий, сыплющихся на учащихся средней и старшей школы Намимори, как горох из дырявого мешка. Соревнования по скейтбордингу были назначены на тридцатые числа июля. Тсуна и Такеши нервничали, но порой казалось, что это Ямамото будет выступать, а не Савада, потому что колбасило больше всего именно бывшего бейсболиста. Из-за чего, кстати, Тсуна решил до соревнований максимально приглушить радиус восприятия эмоций в присутствии своего друга и, по возможности, сократить общение, когда тот начинал фартанировать волнением или другими сильными эмоциями. Продолжаться так должно было до времени его, Савады, выступления. Настал день соревнований. На площади вокруг непосредственно самого скейт-парка просто куча народа: организаторы, спонсоры скейт-парка и самих соревнований, зрители, участники. Ничего экстраординарного… Если бы кое-что не изменившееся с прошлого раза. Хибари Кёя. Парни заметили друг друга, когда Тсуна и Такеши прошли ближе к арене, и Кёя, быстро закончив разговор с кем-то из организаторов, направился к Саваде. — Привет, — поздоровался Хибари, транслируя в «эфир» крайнюю степень пофигизма. Не то, чтобы фальшивую, но и не совсем настоящую. Это удивило Тсуну, но виду он не подал. — Привет. Какими судьбами? — всё же, сколько Савада сюда ходит — ни разу не видел его здесь, даже мимо проходящим. — Как видишь, обеспечиваю безопасность мероприятия. Эти травоядные слишком возбуждённые сегодня, — и внимательно посмотрел в глаза Тсуне, словно хотел что-то увидеть в них. Тогда, на крыше, когда он дал «призраку Намимори» неделю отдыха, почувствовал, что будто его просканировали. Кроме Савады и него в школе больше никого не было. Хибари допускал, что ему почудилось из-за усталости, навалившейся тогда за все дни ночного дежурства по городу, но… У него тоже было что-то сродни интуиции, которая редко его подводила, а потому Кёя решил на всякий случай проверить своего спарринг-партнёра на «неучтённые сверхспособности». Если в мире существует Пламя Предсмертной Воли, то существование ещё чего-то из этой же или подобной области имеет место быть. — Понятно, — Тсуна несколько недоумённо похлопал глазами на поведение главы дисциплинарного комитета и, сославшись на подготовку к соревнованиям, ретировался, оставив Такеши и Кёю одних. — «Что это было? Он что-то подозревает? Да ну, бред. Я, конечно, использовал тогда Пламя при углубленном чтении его эмоций, но «радарный» лепесток я не добавлял, хотя с ним не в пример легче», — размышлял Савада, направляясь к разгонной горке, у которой уже столпилась основная масса участников, и по пути замечая, что Хибари расставил членов ДК не только по периметру площадки в целом, но и поставил оцепление перед зрительскими трибунами. Масштабно и основательно, как всегда. Объявили о начале соревнований. Фанфары, громогласное объявление первого участника, аплодисменты. Первый откатал очень даже ничего, на взгляд Тсуны. Едва не споткнулся на пирамиде, но удачно вывернулся, превратив один трюк в другой. Красава. Находчивость скейтера так потрясла публику, что эмоциональный накал едва не вырубил Саваду. Даже те пять метров, что были самым минимальным расстоянием дара восприятия эмоций, Тсунаёши хватило, чтобы едва не упасть в обморок. Гиперинтуиция было тихо фыркнула о том, чтобы отказаться от участия в соревнованиях, но решено было слушать её только в самом крайнем случае. Далее последовал второй участник, третий, четвёртый. Тсуна выступал восемнадцатым. Ко времени своего выступления Тсунаёши был уже несколько потрёпан в плане восприятия внешнего мира, так как дар довольно ощутимо давил на мозги. Странно, на прошлых соревнованиях не было и в половину так плохо. Вот объявили его очередь. Собрав всю волю в кулак и поглубже вдохнув, изо всех сил постарался настроиться на хороший прокат. Звучит сигнал старта, и Тсуна, пригнувшись для большей скорости, уже летит по скейт-парку, настраивая себя на то, чтобы не обращать внимание на давящее чувство в собственной голове. Вот, казалось, что он откатает программу как положено, но в один момент, почти в конце своего выступления, как раз, когда он прыгнул над перилами повыше, чтобы скейт прокрутился под его ногами в воздухе, перед его глазами вдруг потемнело и закружилась голова. Чем выше поднимался он в прыжке, тем сильнее были отголоски эмоций взбудораженной толпы. На мгновение Тсуна испугался, но, усилием воли всколыхнув в груди Пламя, быстро прочистил сознание. Как раз вовремя! Савада чуть-чуть не рассчитал, и перила оказались немного длиннее, чем казались при прыжке. Подхватив скейт рукой, Тсунаёши, упёршись ногами в доску, сделал поворот телом на сто восемьдесят градусов, оказавшись вперёд спиной, и, чуть задев кончик перил крылом скейта, самым краешком, смог удачно приземлиться, проехавшись задом на перёд. Всё произошло буквально за доли секунд, а эмоциональная встряска похлеще, чем у стритрейсера[4] во время гонки. По инерции Тсуна так и заехал задом на трапецию, откуда завершил выполнение трюков, до конца проката войдя в состояние транса, подобного боевому, когда всё твоё внимание концентрируется только на цели перед тобой, а мозг обрабатывает информацию — что нужно делать дальше — в разы быстрее. Никто из наблюдающих перемен в состоянии Тсуны не заметил, решив, что так и было задумано. Никто, кроме Ямамото и ещё одного человека. Всё это время Хибари внимательно наблюдал за Савадой, отслеживая его реакцию буквально на всё, что происходит. Вот Тсуна в довольно опасном прыжке, в состоянии полёта, закрывает глаза и тут же чуть заметно мотает головой. Кёя сразу смекнул, что что-то не так. После того, как Тсунаёши остановился и под аплодисменты публики вышел за пределы скейт-площадки, Хибари тут же оказался рядом, и, подхватив под локоток, со словами «пошли-ка, отойдём», отвёл его к самой границе парка, где в относительной тишине усадил на лавочку и всучил в подрагивающие руки Савады открытую бутылку воды. Тут же к ним подошёл Ямамото, но ничего говорить не стал, интуитивно чувствуя, что любые его слова сейчас будут лишними. Когда взгляд Тсуны немного прояснился и стал более осмысленным, Хибари, сложив руки на груди и нахмурившись, как бы между прочим, спросил: — Ничего не хочешь объяснить?