***
Для маленького будущего Босса с того дня практически ничего не изменилось. Ну, разве что он раньше не мог чувствовать эмоции и так странно слышать касающихся его людей. Ведь, когда они не открывали рта, он все равно слышал их голос, правда, только при тактильном контакте, и одежда не была помехой. Тсунаеши думал, что раз он теперь так умеет, значит и все остальные тоже могут. Значит, он «вырос» из-за этого, как сказали родители, обморока. После этого он несколько раз пытался мысленно поговорить с кем-нибудь. Ведь это так интересно: молча разговаривать. Он раз за разом пытался завязать мысленный разговор со знакомыми… И ребенку было невдомёк, что слышать мысли и разговаривать телепатически — это разные вещи. И, естественно, никто его не слышал. Для окружающих — он просто касался их и смотрел в упор, «будто хочет что-то сказать». И всё. Лишь когда он нормально разговаривал с ними, его понимали. Но мысленно — нет. Зато чужие эмоции захватили его в свой бушующий вихрь с головой, не спросив на то его мнения, сразу, как только он проснулся в тот день в больнице. Да, в первый раз он их почувствовал в палате с родителями. И сразу после того события это повторилось и во второй, и в третий, и в десятый, и в …дцатый раз. И так сотни раз за день. Разные люди, разные мысли, разные эмоции. Чего только стоили эмоции отца… особенно в тот день, когда они шли по коридорам больницы, направляясь к машине. Тсуна почувствовал отцовскую злость на кого-то. Он просто знал, что отец злится не на него. А еще ощущалось облегчение мужчины, приглушенное странным ощущением. Потом Тсуна узнает, что это «мыслительный процесс». Да, мысли, без касания, тоже ощущаются, но не так, как эмоции. В эмоциях же мамы ярко ощущались облегчение, легкая тревога и радость. Странное сочетание. Наконец приехали домой. Нана отправилась готовить обед, а Емицу закрылся в их с Наной спальне и часа три не выходил оттуда, разговаривая с кем-то по телефону. Из-за двери стойко фонили злость, волнение и нетерпение, что чувствовались маленьким боссом в любой точке дома. А на следующий день его отец улетел «на работу».***
То, что никто не обладает талантами, какие у него — Тсуна понял уже спустя месяц после выписки из больницы. Был вариант рассказать об умениях родителям… Но все время что-то мешало. То занятость родителей, то их сильная усталость, то момент не подходящий. В итоге маленький босс через неделю прекратил попытки сообщить родичам новость. «Пусть будет как будет. Узнают — пусть, не узнают — ничего страшного». Знал бы младший Савада, как ему повезло, что никто так и не узнал его маленький секрет.***
У Тсуны началась очень интересная жизнь. Открывшийся дар поспособствовал развитию гипер-интуиции, которая и так помогала Саваде легче жить. Различные жизненные проблемы теперь решались быстрее. Тсуна из-за физической слабости не мог дать отпор обидчикам, которыми являлись некоторые старшегрупники и парочка особо драчливых одногодок. Поэтому, только почувствовав направленную на него злость и недовольство, старался разрешить конфликт дипломатически, на словах. Если не получалось, старался убежать и спрятаться на время. Также улучшенная гипер-интуиция помогала предугадывать действия людей, и не только их: в какую сторону сейчас сделает шаг воспитательница, собирающаяся уже минуту сойти с места, куда полетит ботинок, случайно слетевший с чьей-то ноги, в какую сторону упадет задетая в процессе догонялок ваза, которую потом Тсуна и спас от знакомства с полом, вовремя успев подхватить. Вернее, он так торопился успеть поймать сосуд, что, споткнувшись, сам упал на пол, «доехав» до места на попе, а ваза свалилась уже на него. У воспитателей едва инфаркт не случился от этого. Благо, все обошлось лишь парой ушибов. Позже приставленные к маленькому боссу охранники, что издалека теперь наблюдают за ним круглосуточно, доложат о случившемся Внешнему советнику и Девятому боссу. К слову, эмоции своих охранников Тсуна тоже чувствует. Хотя, больше он чувствует их взгляд на себе. Охрана была под прикрытием: дворник, сторож, маскировка под пожилого прохожего, помощник в лазарете. Савада не понимал реального положения дел, но стал осторожнее. Выражалось это в том, что, если раньше он мог спокойно подойти к кому-то, в чьих эмоциях он чувствовал грусть или что-то подобное и сказать несколько ободряющих слов, то теперь он был вынужден ждать, пока человек не проявит эмоции сам. Что касается чтения мыслей, маленький босс хитро повернул ситуацию себе на пользу. Отчасти специально на письменных уроках он писал неразборчиво, из-за чего воспитатель была вынуждена заниматься с ним дополнительно. Хатори-сан брала руку Тсуны с карандашом с свою и выводила иероглифы вместе с ним. Такое поведение Савады было обусловлено тем, что за время занятий воспитательница думала не только о книгах по каллиграфии. Да и не только о книгах вообще. Это была прекрасная возможность узнать что-то, кроме общедоступного. Во время таких занятий Савада узнавал для себя различные песни, которые она у себя в голове напевала, интересные случаи из жизни во время учёбы в универе, прописные истины, которые сам бы он узнал не скоро. Сначала было ничего не понятно, но с каждым занятием понимание приходило все больше. А вместе с тем ускорилось моральное взросление Тсуны. Позже оказалось, что постоянное чтение мыслей развило новую способность — самому, произвольно «выбирать» и «просматривать» воспоминания человека. Чем Савада без зазрения совести пользовался. Хотя тесный тактильный контакт все равно был нужен.***
Минул год, и Тсуна перешёл во второй класс[1] начальной школы. Савада всё также использовал свои способности, не подозревая, к чему в итоге это приведёт. А приведёт это, точнее уже привело, к осложнению контроля дара. Сначала способности, получившие толчок к развитию посредством постоянного их применения, особенно систематическое чтение мыслей, неудобств не доставляли. Улучшение выражалось в облегчении «диагностирования» чужих эмоций, более широком радиусе и четкости их восприятия — около двадцати пяти метров. Поначалу это даже радовало Тсуну. Конечно, ведь улучшению способностей не порадуется только… знающий, во что это может вылиться. Савада этого не знал, но и так его радости на долго не хватило. Постепенно контроль, выражающийся в концентрации сознания на конкретном деле, что помогало абстрогироваться от окружающих эмоций, удерживать стало сложнее. Через полгода ситуация грозилась выйти из-под контроля совсем. Тсуна всё чаще оставался дома, разыгрывая перед мамой больного… и чувствуя себя при этом противно в моральном плане от того, что приходится врать доверчивой маме. Логически рассудив, что, если через тактильный контакт он может читать мысли, значит надо как-то воспрепятствовать этому контакту. В голову приходит догадка надеть перчатки. Но ведь одежда не была препятствием для дара, как было выяснено ранее. А как ограничить поток восприятия эмоций, идей пока не было. Тсуна, теперь уже по причине обоснованного, на его взгляд, страха, что кто-то узнает о его способностях, огородился ото всех, сократив общение к необходимому минимуму. А также здраво рассудив, что лучше он не будет ни с кем общаться, чем рисковать сойти с ума от «передоза» информации. Ведь чем он ближе к человеку находится, тем сильнее ощущались чужие эмоции. Постепенно, день за днём, Савада совершенствовался в незаметности и вскоре стал практически невидимкой для окружающих (за неким исключением для охранников, хотя и те умудрялись иногда терять его из виду), о котором в начальной школе вспоминали разве что, когда его приводила Нана, или, когда читали список класса на перекличке. А дар стал развиваться ещё быстрее. К концу второго года стало совсем невыносимо находиться рядом с людьми в радиусе тридцати метров. Ухудшал ситуацию переход способности читать мысли на новый уровень. Теперь стоило взглянуть на человека, и в голове у Тсуны были слышны чужие мысли. Шепотом, что поначалу до жути пугало. Словно начинаешь сходить с ума и уже слышишь голоса по ту сторону Грани. Правда радовала пока меленькая дистанция действия такого выверта способности. Всего на расстоянии трех шагов. Для «функции» выбора воспоминаний или мыслей всё равно было необходимо прикосновение к человеку. Савада решил не ждать, когда дар и правда сведёт его с ума, и начал искать способы контролировать его. Поиски проходили со скрипом. Без чьей-либо помощи что-то дельное придумать сложно, а просить помощь — значит рассказывать обо всём. А это не известно, что повлечёт за собой. Нельзя же заставить человека молчать о секрете… Ну, по крайней мере в его возрасте.***
Всё, что оставалось, это выпросить у мамы взять больничный на полгода. На закономерный вопрос «Зачем?» Тсуна смутился. — Тсу-кун, надо стараться общаться с одноклассниками. С друзьями ведь интереснее. — Ну… Я так сразу не могу, — буркнул Тсунаёши, пряча от мамы взгляд. — Я как раз за это время подумаю, как подружиться… — «Она задумалась. Блин, что я сейчас выдал? Она точно не поверит в такую отмазку…» — мысленно паниковал Тсуна, не обращая внимания на привычный шепот мыслей матери в его голове. Сравнительно недавно огромными усилиями он смог перевести пугающий шепот в разряд «шум фоновый, безопасный», как это происходит у людей, которые живут с людьми, которые храпят во сне. Позже Тсуна поймёт, что сделал это зря. — Ну, хорошо, — задумчиво кивнула Нана. — Эх, Тсу-кун, как же мне тебе помочь? — Все нормально, мамуль. Спасибо. Я справлюсь, честно-честно! — «Обалдеть, мне поверили». Тсуна, порывисто обняв мать, понесся наверх, к себе в комнату, упустив из внимания мысль Наны: — «Эх, сынок, что же ты от меня скрываешь?»