Пашка

      – Парень, – мужской голос донесся до моего сознания как сквозь тысячекилометровое расстояние, – вставай, тебе пора домой.       Я открыл глаза. Кругом были серо-голубые стены и светлый потолок, на котором одиноко ютилась лампа дневного света. Я лежал на диванчике в каком-то небольшом помещении, а за окном… Хм, а окна не было. Совсем. Хмм, склеп?..       – Давай-давай, парень, просыпайся, – в незнакомом мужском голосе слышалась добродушная усмешка. Я скосил глаза на источник звука. Расплывающееся перед глазами лицо крупного мужчины лет сорока, пристально смотревшего на меня, долго не могло принять отчетливые формы. Наконец мне удалось сфокусировать свой взгляд на переносице мужчины, и произошло чудо – его лицо обрело, наконец, четкость. Незнакомец улыбался чуть насмешливо и чуть снисходительно. – Ну что, юный алконавт, очухался?..       – Где я? – прохрипел я, приподнимая голову и тут же роняя ее обратно на подушку. Голова шла кругом. Теперь я знал, откуда пошло это выражение и что оно означает. Ощущения были не из приятных. Никогда еще я не напивался до такой степени. Надо же, какой эффект могут оказать всего пять слов. Я застонал. «Если бы его не было» грозным набатом забилось в висках. Вместе с воспоминаниями пришла боль. Дико заболела голова, тупо заныло в груди.       – Что, головка бо-бо? – хохотнул незнакомец. – И поделом. Разве можно в таком-то возрасте и так напиваться? Мальчишка ведь еще, как тебе не стыдно? Родители, поди, потеряли тебя…       Родители меня точно потеряли. Четыре года назад. И так хорошо потеряли, что до сих пор найти не могут. Но мужчина не знал об этом, конечно. И все равно – его слова произвели не то действие, на которое он рассчитывал. Наверное, ему хотелось пристыдить меня, а я заулыбался. В его ворчливом голосе сквозила забота, по-отечески добрая и искренняя. У него, скорее всего, у самого был точно такой же оболтус…       – Спасибо, – совсем нелогично ответил ему я. Мужчина слегка удивился, но улыбнулся мне в ответ.       – Иди уже, горемыка, домой. Девка, поди, бросила? – поинтересовался он сочувственно и, не дожидаясь ответа, посоветовал: – Плюнь. Не стоит она тебя, значит.       – Нет, – я качнул головой, – это я бросил.       – Ммм, – задумчиво протянул мужчина, наблюдая, как я медленно поднимаюсь с диванчика, стараясь не расплескать боль, надежно обосновавшуюся в моей голове. – Изменяла?       – Нет, – ответил я уже из положения сидя. Голова кружилась, но не так сильно, как я боялся. И я до сих пор был немного пьян. Кажется. – Это я изменял…       – Влюбился в другую, что ли?       Я осторожно покачал головой, стараясь не расплескать боль, сконцентрировавшуюся где-то в затылке.       – Нет, но… так уж получилось…       – Помиритесь, – уверенно протянул мужчина. – Если повинишься, простит. Только больше не изменяй. Бабы все одинаковые, а любить можно только одну зараз.       Я усмехнулся, но не признать правоту незнакомца не мог. По большому счету он был прав абсолютно. Любить можно только одного человека «зараз». Все остальное – только похоть и вожделение. Только элементарные физиологические нужды организма. Мужчина, словно поняв, что я думаю, озорно подмигнул мне.       Он оказался хозяином бара, который пожалел и не выкинул на улицу пьяного вдрызг клиента, а позволил ему немного отоспаться в подсобке. Я проспал до самого вечера, хозяин бара несколько раз пытался разбудить меня, но безуспешно. Только когда на улице начало смеркаться, я начал подавать первые признаки жизни. Все-таки питейного опыта у меня не было никакого…       – У меня сын такой же обалдуй, – доверительно сообщил хозяин, провожая меня в зал. – Может, и его однажды кто-то так же пожалеет.       – Спасибо, – поблагодарил я его еще раз и двинулся к стойке. Пропустив еще стаканчик напоследок, я рассчитался с ухмыляющимся над моим страдальческим видом барменом и вышел на улицу, провожаемый напутствием хозяина бара: «Давай топай домой, парень. Домой!»       Домой… Забавно. Я не знал, где мой дом теперь. У меня его не было. Но я пошел. Я даже не совсем понимал, что иду в наш с Олегом дом, пока не уткнулся носом во входную дверь, знакомую до мельчайших подробностей. Именно это, наверное, и называется рефлекс… Рефлекс, выработанный у меня за два последних года. Поиски ключей по всем карманам результата не дали, и только тогда я вспомнил, что не взял с собой ключи. И мобильник. Наверное, Олег волнуется…       Я нажал на звонок.       Белое лица Олега было первым, что бросилось мне в глаза, когда дверь распахнулась. Его светлые глаза были практически неразличимы на фоне молочной кожи. Только расширенные зрачки резко контрастировали с практически сияющей белизной лица. Едва я ввалился в прихожую, он схватил меня за плечи и прижал к своей груди, невзирая на все мои попытки вырваться. Он целовал мое лицо, шею, волосы, твердя срывающимся голосом «слава богу, слава богу…»       Я упирался руками в его твердую грудь, отворачивал лицо, вертел головой, а он продолжал меня целовать, крепко сжимая в своих объятиях. Я уже не мог бороться с самим собой. Я, как всегда, таял в его руках, растворялся в его нежности, подчинялся его страсти. Олег казался искренне напуганным и расстроенным, и его утренний разговор с Пашкой начал казаться мне нелепой выдумкой, глупым недоразумением. Его сердце колотилось, как бешеное, да и мое не отставало от него ни на удар. Только немного успокоившись, Олег ослабил хватку.       – Никогда больше так не делай! – слегка отстранившись и встряхивая меня за плечи, проговорил Олег. – Не смей пугать меня! Слышишь?!       – Отъебись, – слегка заплетающимся языком заявил я, возмущенный его тоном. Как он смел повышать на меня голос после того как…       – Тем, ну в чем дело, а?.. – Олег с беспокойством заглянул мне в лицо. – Где ты был?.. Что случилось? Ты ушел, ни слова не сказал, даже телефон оставил дома, я звоню, звоню…       – Зачем? – перебил я его.       – Что – зачем? – удивился Олег.       – Зачем звонишь?       – Глупый, я же волнуюсь… – Олег вновь попытался прижать меня к себе, но я уперся руками в его грудь и с силой оттолкнул.       – Да пошел ты на хуй! – прошипел я, напоминая самому себе разъяренного котенка. – Не смей ко мне прикасаться!       – Да что случилось, черт возьми?! – вскричал Олег. – Чем я провинился перед тобой?..       – Ах, ну как же?.. – ехидно заметил я. – Разве ты можешь в чем-то провиниться?.. Это же я – блядь и проститутка. Я дрянь, не стоящая тебя!..       – Ты слышал… – помрачнев, проговорил Олег и, схватив меня за руку, поволок в свой кабинет. Я не особо сопротивлялся – все-таки прихожая – не лучшее место для выяснения отношений. А отношения нам нужно было выяснить, несмотря ни на что. Прошедший день принес мне новый опыт не только в части поглощения водки стаканами, но и в кое-чем еще. Хозяин бара да и мой невольный собутыльник, сами того не ведая, поведали мне одну простую истину – любовь не прощает слабости и помогает только тем, кто за нее борется. А за Олега бороться стоило. Да, кажется, Пашка всерьез вознамерился увести у меня любимого человека, и я не был уверен, что Олег устоит перед Пашкиной молодостью и напористостью, перед его упрямством, но сдаться без боя?.. Нет, я не хотел уступать.       – Так, – слегка подтолкнув меня к дивану в кабинете, заговорил Олег. – Теперь объясни мне, мой ненаглядный, с чего ты так обиделся на меня?..       – А не с чего, правда? – язвительно поинтересовался я, плюхаясь на мягкое сиденье.       – Если ты слышал весь разговор, то не с чего, – твердо ответил Олег, присаживаясь рядом со мной. – Я сказал Паше, что люблю только тебя одного, что ты – единственный на земле человек, который мне нужен.       – Правда? – я уставился в светлые глаза Олега, пытаясь выискать в них какую-нибудь фальшь. Хоть какую-нибудь, чтобы оправдать свой утренний срыв, приведший к тому, что я вернулся домой пьяным и помятым. И с жуткой головной болью. Хотя, кажется, головная боль уже прошла. Неужели поцелуи и объятия любимого человека способны излечивать похмелье?.. Олег тем временем смотрел прямо в мои глаза, не опуская взгляд и даже не моргнув ни разу.       – Артем, – тихо проговорил он, продолжая смотреть в мои глаза, – ты же сам знаешь, что правда. Ну, скажи, зачем мне лгать тебе?       – Не знаю, – упрямо отозвался я, первым прерывая контакт глаз. – Но я слышал, как вы с ним целовались.       – Что?! – Олег несколько секунд ошалело смотрел на меня, явно не понимая, о чем речь, потом, вдруг что-то сообразив, схватил мои руки и, поднеся к своим губам, стал жадно покрывать их поцелуями.       – Ты не мог слышать ничего другого, – проговорил он, явно волнуясь. – Паша целовал мои руки, а я целую твои. И этим все сказано, не находишь?.. Я принадлежу тебе, Артем. И ты не имеешь права сомневаться в моей любви. Разве есть моя вина в том, что этот мальчик вбил себе в голову, будто любит меня? – нет, его вины в этом точно не было. Это Марат подал Пашке столь «замечательную» идею. Но неужели Пашка всерьез решил, что Олег бросит меня ради него?.. Хотя… этим утром я сам поверил в то, что мой любовник готов уступить натиску юной страсти, так почему Пашка должен был сомневаться в чем-то? – Я ни разу не давал тебе ни малейшего повода усомниться в моих чувствах, – голос Олега звучал напряженно, и я невольно почувствовал себя виноватым. Мне захотелось броситься в его объятия и попросить прощения. За все – за мои измены, за Пашку, за эту сцену ревности. Но я сдержал свой неуместный порыв. Сдаваться без боя я был не намерен.       Высвободив свои руки, я хмуро посмотрел на Олега.       – Но ты сказал, что полюбил бы его, если бы меня не стало, – жестко напомнил я.       – Нет, – упрямо мотнул головой Олег. – Я не говорил этого.       – Не надо изворачиваться, я же все слышал, – сказал я. Горечь сквозила в моих словах, выдавая и мою обиду, и мою боль. Но мне было все равно. В конце концов, я был не железным. И я имел право сомневаться. – Все, понимаешь?       – Ты слышал, но не понял, – возразил Олег, качая головой. – Ты просто ничего не понял… Я сказал, что смог бы, возможно, полюбить его, если бы тебя не было… если бы тебя вообще не было. Если бы я никогда не встретил тебя.       Я недоверчиво покачал головой. Это звучало искренне. Так искренне, что я, наверное, не должен был больше колебаться.       – Но ты сказал ему…       – Тем, он так безутешно плакал, – виновато признался Олег, – и мне просто захотелось его утешить. Я же не думал, что ты услышишь наш с ним разговор и так воспримешь мои слова. Я был уверен, что ты знаешь – кроме тебя, мне не нужен никто.       – Я знаю, – медленно проговорил я, глядя в глаза Олега. – Но то, что я услышал…       – Я понимаю, – заверил меня Олег. – Ты просто испугался, любимый. Ты подумал, что я могу бросить тебя ради этого мальчика.       Я вздохнул, признавая его правоту, и потянулся к нему. Олег немедленно схватил меня в охапку, и я сам не понял, как оказался у него на коленях. А в следующее мгновение мы уже целовались. Наши рты встретились, языки схлестнулись в извечной битве за первенство, губы сминали друг друга, даже зубы приняли участие в процессе примирения, периодически стукаясь друг об друга. Мои руки утонули в мягких волосах Олега, то лаская их легкими движениями, то стискивая пряди в кулаке, причиняя боль и вырывая у него недовольное порыкивание. Руки Олега скользили по моей спине, лаская и одновременно сдирая майку. Сочетание нежности и страсти было фирменным знаком моего любовника. Да и моим, пожалуй, тоже.       Оторвавшись от моих губ, Олег в мгновение ока содрал с меня майку и джинсы и отшвырнул их в сторону. Мелочь, вылетевшая из кармана джинсов, зазвенела по паркету, приводя меня в еще большее возбуждение. Я толкнул Олега на диван и сам рухнул на него. Покрывая его тело жадными поцелуями, чередуя их с укусами, весьма болезненными, по всей видимости, потому что Олег шипел всякий раз, как мои зубы впивались в его кожу, однако он, кажется, и не возражал. Да, я хотел причинить ему боль, хотел отомстить за ту боль, что мне причинили его слова, но и он хотел этой боли, ибо только она могла унести все его тревоги и волнения, все его беспокойство и страх, терзавшие его весь этот воскресный день. Но я милосердно зализывал укусы, давая таким образом понять, что не сержусь, что не сомневаюсь, что люблю.       Я сдернул с него штаны так быстро, что он, разомленный моими ласками, не успел даже охнуть. Его багровый от напряжения член ждал меня. Плотоядно ухмыльнувшись, я облизал влажную от смазки головку, скользнул по уздечке, спустился вниз, лаская языком набухшие венки, а потом взял его в рот. Олег застонал, вцепившись в мои волосы, сминая их в кулаках и подаваясь мне навстречу. Я плотно обхватил его член губами и двинулся в увлекательное путешествие – вверх-вниз, вверх-вниз. Стоны Олега слились в невнятное бормотание. Он явно что-то пытался сказать, однако издаваемые звуки скорее напоминали рычание дикого зверя, чем осмысленную человеческую речь. Но я не стремился понять его. Это его рычание было понятно без всяких слов. Он хотел меня. Он любил меня. Он был моим и только моим.       Я оторвался от своего занятия и оседлал его бедра. Олег неохотно выпустил мои волосы из рук и разочарованно застонал.       – Не ворчи, – хрипло одернул его я. – Ты получишь меня, но по-другому.       Олег вскинул руки и, притянув меня к себе, впился в мои губы.       – Как скажешь, – прохрипел он в мой рот, и я с довольной усмешкой приподнялся над ним, чтобы, смочив слюной пальцы, увлажнить колечко ануса. А потом медленно опустился на возбужденный член Олега так, что тот вошел в меня практически до основания, после чего я начал двигаться вверх-вниз, задавая ритм и вырывая у Олега очередную порцию стонов. Однако даже почти растворившись в наслаждении, Олег помнил о том, что и я жаждал получить свою часть удовольствия. Обхватив мой член рукой и стараясь вторить моему ритму, Олег задвигал ладонью вдоль пульсирующей плоти, зажигая во мне жаркий огонь.       Олега хватило ненадолго. Утробно зарычав, он вскинул бедра, вбиваясь в меня как можно глубже, и кончил, выплескивая в меня сперму. Вслед за Олегом ослепительная волна оргазма накрыла и меня. Тяжело дыша, я рухнул на него. Волосы были мокрыми от пота, как и все мое тело. Олег тоже дышал прерывисто и выглядел совершенно обессиленным.       – Я люблю тебя, – прошептал Олег, скользя щекой по моим волосам.       – Я тоже люблю тебя, – отозвался я, нежась в его объятиях.       Мне было хорошо. Так хорошо, как только может быть в объятиях любимого человека. И лишь мысль о Пашке, решившем разрушить нашу семейную идиллию, тревожным звоночком дребезжала где-то в самом уголке утомленного событиями этого долгого воскресного дня похмельного сознания. Но мне очень хотелось верить, что после разговора с Олегом Пашка понял, что мой мужчина ему не по зубам.       Однако желание ускорить решение всех Пашкиных проблем и его отъезд из нашего дома стало практически невыносимым. Но этим мы займемся завтра…