The world and I love you

27 — [Пак Чанёль] — Ложь Бён Бэкхён вел себя странно после той поездки к родителям. С момента моего последнего звонка ему прошел еще целый день, прежде чем он появился в общежитии. — О, ты вернулся. В этот момент я смотрел телевизор в гостиной, поэтому решил притвориться, что мне не было до него дела, хотя краем глаза я наблюдал за ним. — Угу, — промычал он совсем тихо, ускользая в нашу общую комнату, ни разу не подняв головы. Почему он до сих пор игнорирует меня? Я ведь извинился еще вчера. — Эй... — только я хотел окликнуть его, как из комнаты выглянул О Сехун. — Бэкхён-хён, тебе тут письмо. Прежде спокойный Бэкхен заметно напрягся и тут же поднял глаза, переводя испуганный взгляд то на письмо, то на Сехуна. Затем он выхватил — почти вырвал — письмо из его рук. — Ты... ты же не смотрел, что там? — хрипло спросил Бэкхен? Что-то в нем показалось мне странным. Сехун хихикнул и неловко почесал голову: — Ну-у, я глянул одним глазком. Бэкхен мгновенно побледнел. — Это... это просто письмо от фанатов, оно лежало в пакете моих подарков, поэтому я открыл, думая, что оно мне. Прости, хён! — ...ничего страшного, — выдохнул он, расслабляя руку, сжимавшую письмо, и направляясь в комнату. — Хен, — Сехун хотел добавить что-то еще и похлопал его по плечу. Едва он коснулся его, как Бэкхен неожиданно обмяк и свалился на пол. Я застыл на месте, осознавая ситуацию, затем бросился к нему и оттолкнул Сехуна. — Что ты наделал?! — орал я, поднимая Бэкхена с пола. Сехун опешил и отшатнулся назад, чуть не плача. — Но я же ничего не делал... Вместе мы донесли Бэкхена до спальни. От вида такого бледного и слабого Бэкхена мое сердце непроизвольно сжалось. Я укрыл его одеялом и приложил руку ко лбу. — У него температура. Кто ездит погостить к родителям и возвращается с температурой? С этим идиотом ни на минуту нельзя расслабиться. — Я п-поищу лекарства! — заикаясь выдавил Сехун и бросился за водой и таблетками, словно пытаясь загладить вину. Я приподнял Бэкхена, чтобы помочь ему проглотить лекарства, но в его состоянии задача оказалась невыполнимой, и вся вода вытекала из уголков его рта. Я тут же вытер ее, в то время как Сехун продолжал стоять рядом и беспомощно наблюдать. — Не думаю, что он сможет сейчас что-либо проглотить, — осторожно заметил он. Я бросил на него злобный взгляд, затем свободной рукой поставил воду на прикроватную тумбочку. — Значит выпьет позже. Мы не знаем, ел ли он что-нибудь утром. Он не должен принимать лекарства на пустой желудок. Сехун кивнул. Я аккуратно уложил Бэкхена обратно в постель. Я старался быть как можно более осторожным, так как понятия не имел, как положено ухаживать за больными. И тогда я заметил кое-что странное. Несколько розовых отметин на бледной шее. Я слишком хорошо знал, что это такое. Меня словно окатили ледяной водой. Отрезвляющее чувство расползалось с головы до кончиков пальцев. — Сехун, выйди, — сквозь зубы процедил я. Сехун воодушевился: — Ты же не собираешься “лично” кормить его лекарствами? В этот момент у меня совершенно не было настроения шутить с ним его дурацкие шутки. — Выметайся! — рявкнул я. — Ладно, ладно, ладно! На этот раз он испугался и вылетел из спальни, закрыв за собой дверь. Я не понимал, что я чувствовал, я лишь знал, что мои руки тряслись, когда я потянулся к нему. Я слегка оттянул воротник его одежды. На ключицах и ближе к груди виднелись еще два похожих пятна. Я был ошарашен. Рука непроизвольно сжалась на воротнике. Казалось, последняя нить, на которой держался мой здравый рассудок, трещала и готова была оборваться. Я вспомнил его слова с прошлой ночи. — Где ты? Я приеду. — Не надо, я… я у родителей. — Ты поехал к ним? Зачем? Ты же не врешь мне? — Нет... Бэкхён будто почувствовал неладное даже сквозь обморок и нахмурился. Разве тебе нравлюсь не я? Бён Бэкхён, разве не ты говорил, что я тебе нравлюсь? Тогда зачем ты путаешься с другими? Или это снова этот ублюдок Ифань? Он-то с тобой в сто раз нежнее, верно? Или же он так жесток, что отправил тебя домой с лихорадкой? ...Ха, вот же блять. Даже мысль об этом сводит меня с ума. Убил бы этого ублюдка. Вместе с тобой, придурок. Ты снова соврал мне. Ты хоть знаешь, что я скоро просто с ума сойду? Из-за тебя, из-за того, что ты лежишь здесь со следами недавней приятной ночи. Я скоро свихнусь с тобой. Не знаю, когда я успел заснуть у края его кровати, но слабая возня на постели рядом вернула меня в реальность. Я потер глаза. Судя по тому, что в комнате стало темно, был уже поздний вечер. Бэкхен стоял у кровати и ставил на тумбочку стакан воды. Я почувствовал, что на мне прибавилось верхней одежды. — Ложись в кровать, а то простудишься. Он смотрел на меня. Его голос все еще звучал слабым и сиплым. — Не хочу. Что ты делаешь? — Хочу сходить набрать теплой воды. Я ничего не ответил и неспешно проследовал за ним на кухню. Его походка все еще была нетвердой, его пошатывало, а тонкие руки, казалось, с трудом справлялись с тяжелым чайником. — Как провел время у родителей? — тихо поинтересовался я, наблюдая за ним. Он поднес стакан к губам и замер, потупив взгляд в пол. — Неплохо. Я кивнул. — Хорошо. Он больше ничего не ответил, допил воду и повернулся к раковине, чтобы вымыть стакан. Я подошел сзади и крепко обнял. На мгновение он застыл. От Бэкхена приятно пахло. Это запах манит к тебе других? Я провел носом по его волосам, двигаясь к уху, одновременно обвивая руками талию. Я так люблю его тело. Мои губы приблизились к его уху и я выдохнул: — Давай сделаем это. Он боялся шевельнуться, стоя в моих объятиях, а услышав эти слова и вовсе запаниковал. — Я плохо себя чувствую, — прошептал он. — Мне все равно, — бросил я, прежде чем прильнуть к его шее. Он тут же оттолкнул меня. Застигнутый врасплох, я отступил на пару шагов. В его глазах ясно читалась паника, а мне это казалось абсурдным. Это еще что? Ты отталкиваешь меня? — Может, не сегодня? Я правда не хочу. — Так устал вчера? — спросил я с каменным лицом. Мне вспомнилось, как он внезапно бросил трубку. Я даже написал ему сообщение с извинениями. Каким же я был идиотом. Может ли быть, что твой голос тогда дрожал вовсе не от слез? Вскипев от злости, я схватил его за руку и потащил в ванную. — Ни звука, — пригрозил я, — мы дома не одни. Спотыкаясь, он зашел за мной и послушно не издавал ни звука. Лишь тяжелое дыхание выдавало его смущение. Я защелкнул дверь и включил душ, чтобы создать шум. После этого я быстро стащил с него одежду, притянул в объятия и втянул его в грубый поцелуй. Никакой нежности, чистая похоть. Его кожа все еще казалась слишком горячей, губы были сухими, у него больше не было сил отталкивать меня, и он обмяк в моих руках. Я отстранился, собираясь расстегнуть свой ремень, когда неожиданно услышал тихое: “Чанель, мне холодно”. Он стоял, опираясь на холодную стену ванной, пока капли воды стекали с его волос на лицо. — М-можно я хотя бы останусь в майке? — попросил он, стуча зубами от холода. Я молча уставился на него, пока моя злость и раздражение начинали сходить на нет. Он пил теплую воду, чтобы согреться после того, как укрыл своей курткой меня? Он не мог смотреть, как я мерз. Он всегда незаметно присматривал за мной и заботился обо мне разными способами. Он терпел все, что я делаю, потому что любил меня. А что я? Пак Чанель, что ты творишь? У него же температура. Я завис на какое-то время, затем словно пришел в себя и подобрал с пола его футболку, стянутую мной ранее. Но, к несчастью, она уже успела промокнуть. Тогда я стащил свою полусухую футболку и надел на него, затем помог ему надеть обратно спущенные до колен штаны. Он продолжал дрожать, обнимая себя руками, и непонимающе смотрел на меня. Я достал полотенце и принялся растирать его волосы. Повезло, что они не успели сильно намокнуть. После этого я втянул его в объятия, прижав к своей голой груди. — Давай постоим вот так. Мне хотелось согреть его, но его все так же трясло. В итоге я медленно выпустил его из своих рук. — Иди в спальню и отдохни. — Что? — он уставился на меня в недоумении. — А... ты? — он потупил глаза вниз. — Я разберусь, — я поцеловал его в горячий лоб и открыл дверь, выталкивая его из ванной. — Ложись спать. Я договорил и хлопнул перед ним дверью. Неожиданно мысль о том, чтобы навредить ему, казалась невыносимой. Неделю спустя мы впервые за несколько месяцев посетили мероприятие всей группой. Кенсу готовил сольный мини-концерт, а остальные четверо участников должны были выступить как особые приглашенные гости. Хоть это был и не групповой промоушен, все мы ждали его с нетерпением. Все, за исключением Бэкхена. После выздоровления он стал тише воды, ниже травы, начал часто зависать, пялясь в одну точку и напряженно думая о чем-то своем. Он почти не покидал общежитие и мало ел. Я сомневаюсь, что он хотя бы нормально спал: иногда я просыпался посреди ночи и слышал его тихие вздохи. Что с ним творится? — Что с ним? Спросил однажды Лухан, глядя на меня с подозрением. — Я не знаю, — хмуро ответил я. — Не смотри на меня так, не думаю, что это из-за меня. — Ты не спрашивал его об этом? — Спрашивал. Но ты же его знаешь. На все вопросы он лишь машинально отвечает “я в порядке”. Мы обсуждали его сидя в машине, когда увидели, как Бэкхен быстро вышел из здания, сделал пару шагов, пригнул голову и запрыгнул в авто. Лухан обратился к нему: — Ну и как оно — снова видеть солнечный свет? Ты не выходил из дома всю неделю. Бэкхен лишь выдавил в ответ дежурную улыбку и продолжил молчать, не поднимая головы. Мне было тяжело на это смотреть. Я хочу знать, о чем ты думаешь. Что происходит в твоей голове каждую секунду. Почему тебе грустно. Я хочу знать всё. Когда машина прибыла к нужному месту, нас уже ждали фанаты. Мы вышли и быстрым шагом направились в здание стадиона. Фанаты, давно не видевшие нас всех вместе, взбудораженно визжали и непрерывно фотографировали, а охрана едва удерживала их на месте. Краем глаза я заметил напряженное лицо Бэкхена. Наверное, ему непривычно. Так я подумал. В секунду, когда мы ступили в главный зал, помещение погрузилось во тьму, создав мощный контраст с дневным светом, что только что был снаружи. Мы предстали перед объективами десятков фанатских камер, автоматически сменивших режим съемки. В то время как за спиной непрерывно раздавались визги фанатов, совсем рядом раздался чей-то громкий вскрик. Бэкхен испуганно вцепился в мою руку. — Что такое? — я опешил от его реакции и обернулся к нему. На его лбу выступил холодный пот. — Тебе плохо? — взволнованно переспросил я. — Все нормально, — ответил он с той же натянутой улыбкой, отпуская мою руку. Опять. Мне казалось, что со мной играют. О ком я тут, блять, так забочусь, как последний придурок? — Не трясись с каждого пустяка. Соберись, — недовольно буркнул я, нахмурившись. — Извини, — прошептал он и поник. Выступление Бэкхена было первым после Кенсу. Он должен был исполнить всего одну песню — ту самую, что была саундтреком моей драмы. На сцене поставили высокий стул, на котором должен был Сидеть Бэкхен, держа в руках розу, пока двое танцоров исполняли рядом спокойный, плавный танец, символизировавший пару, которой вот-вот предстоит расстаться. То, как Бэкхен невозмутимо поднял руку поправить наушник, было обворожительным. Я завороженно наблюдал за ним из зала. Он закрыл глаза и плавно запел: 你不知道 为什么我会笑也像哭一样 知道了你也不会明白 因为你总是看向别处 即使懂了般呼唤 好像也只听到风声呼啸 my heart I need you I love you I can't say goodbye 没有我的允许 每天你都来到我的心里 I need you I love you 无法停止 凌晨大海的波涛 停止的那天 我也可以停下来吧 you know 总是独自一人 日子像即将来临的夜晚一样 偶然相遇的视线里 那幸福一刻过去的话 我那烦乱的心 就会孤寂地入眠吧 I need you I love you I can't say goodbye 我的思念 每天都向着你而去 I need you I love you 无法改变 我眼中泪水的 颜色改变的话 我的心也会改变吧* Песня закончилась, и весь стафф зааплодировал. Он поклонился и посмотрел вниз, чтобы получить указания от менеджеров. Я подошел к нему и жестом подозвал его подойти ближе. Он удивился, но быстро подошел к краю сцены, наклонился и смотрел на меня сверху вниз. — Что такое? — спросил он. Освещение сцены создавало мягкий ореол за его спиной. Я улыбнулся и протянул к нему руку. Он на мгновение застыл, но после неуверенно протянул мне розу. — Спасибо, Бэкхён-оппа~ — ответил я, в шутку подражая женскому голосу. Его это рассмешило, отчего его глаза превратились в милые полумесяцы. — Ты такой красивый, когда улыбаешься, — я поднял руку и слегка хлопнул его розой по голове. — Улыбайся чаще. Его улыбка словно стала тусклее. — Угу, хорошо.