The world and I love you

02 – [Бён Бэкхён] – Ты мой прекрасный сон Не осмеливаясь выдать свою боль, я лишь боялся, что она не сравнится даже с одной десятой той боли, что причинил тебе я. Когда время перевалило за 5 утра, он наконец оставил меня в покое, после чего завалился на меня сверху и уснул крепким сном. Лишь в такие моменты я могу хоть на мгновение почувствовать себя счастливым в его объятиях. Но все же я беспокоился, что ему может быть неудобно лежать на моем худом теле. Боль не давала мне уснуть. Я неподвижно наблюдал за ним до тех пор, пока небо не начало светлеть. Когда пришло время вставать, я попытался легонько оттолкнуть его, чтобы встать, но вместо этого свалился с кровати. Я испугался, что он мог проснуться от шума, но, к счастью, он все еще мирно спал. После этого я медленно притащился на кухню и приготовил суп от похмелья. Учитывая, что Лухан, вероятно, тоже выпил немало, я сделал достаточно для двоих. Как только я поставил его на стол, потирая сонные глаза, в кухню вошел Сехун. – Доброе утро. – Доброе. О, кстати, ты не мог бы отнести это Лухану? Остальным тоже пора вставать. – Ладно, – все еще не до конца проснувшись, откликнулся он. Сехун тоже никогда не был в восторге от меня. Вторую тарелку я отнес в нашу совместную с Чанелем комнату. Холодный утренний свет просачивался в комнату сквозь большое окно, сияя на светлых волосах спящего парня. Он спокойно и крепко спал, и ничто в нем уже не напоминало о его предрассветной жестокости. Я остановился у кровати, все еще держа в руках суп и представляя, будто провел прекрасную ночь с любимым человеком и сейчас собирался будить его, чтобы увидеть его широкую улыбку и услышать от него "доброе утро". Ты свихнулся, Бэкхен?! О чем ты вообще думаешь? Я отмахнулся от наваждения и мысленно отругал себя. Я не смел будить его, так что просто поставил суп у кровати, не зная, что делать дальше. Мне хотелось помочь ему собрать вещи, чтобы он мог поспать немного дольше, но ему не нравилось, когда я их трогал. Я тупо стоял там, как дурак, минут десять, пока не услышал за дверью возню остальных проснувшихся мемберов. Я набрался смелости и наклонился, чтобы несильно толкнуть его. – Чанель… Чанель. Он нахмурился, затем медленно открыл глаза. У него самые прекрасные в мире глаза. Я едва не лишился дара речи. – Пора… пора вставать, уже семь… нет… то есть… в семь тридцать нам нужно быть в салоне красоты. Мое заикание, должно быть, выглядело ужасно глупо. И действительно так оно и было, потому что Чанель лишь бросил на меня раздраженный взгляд перед тем, как отвернуться. Он сел, тяжело дыша, и снова сильно нахмурился, вероятно, из-за головной боли. Он молча покинул комнату, и, несмотря на невыносимую боль, я все равно последовал за ним с тарелкой в руках. – От этого тебе станет лучше. Он ничего не ответил и молча забрал тарелку из моих рук, даже не посмотрев на меня. Пусть так, я все равно буду рад, что он хотя бы съест его. Однако затем я увидел, как он направился в кухню и вылил все в мойку. Улыбка нелепо сползла с моего лица, как будто эту тарелку только что вылили мне на голову. Я поник и горько усмехнулся, но внезапно почувствовал, как кто-то хлопнул меня по полечу. – Не стой столбом. Иди собирайся, мы скоро выходим. Это был Лухан. – Хорошо. На пути к салону недостаток сна напомнил о себе. Завернувшись в куртку, я прислонил голову к стеклу и закрыл глаза, собираясь немного отдохнуть, но боль в спине была такой сильной, что я едва мог выпрямиться. – Бэкхен, ты в порядке? Выглядишь неважно, – спереди раздался голос Лухана. Пожалуй, он был единственным в группе, кого хоть немного волновало мое состояние. Я открыл глаза и увидел, что он смотрит на меня. – Все нормально, - ответил я с улыбкой. Краем глаза я заметил, как Чанель повернул голову, чтобы украдкой наблюдать за нами. Я не хотел, чтобы он видел меня в таком изможденном виде. Хотя он, наверное, скорее предпочел бы видеть меня таким, чем видеть меня хоть немного радостным. Если это так, то можно считать, что его желание исполнено. Я действительно чувствую себя ужасно. Лухан бросил взгляд на Чанеля, затем снова обратился ко мне: – Думаю, мы освободимся в два-три часа дня, так что хорошенько отдохни после. В нашей группе не было так называемого лидера. Но самый старший из нас, Лухан, негласно был признан таковым. Он достаточно добр, чтобы заботиться обо всех нас, даже обо мне, когда все остальные меня презирали. Честно говоря, все мемберы в группе – добрые парни, но я был тем, кто сделал их холодными и равнодушными. Когда мы достигли пункта назначения, я заметил толпу фанатов, как всегда ожидавших нас у входа. Я выдавил небольшую улыбку, когда на мое плечо внезапно легла чья-то рука. Я обернулся, чтобы взглянуть, и… ну разумеется, это был Чанель. Он с ослепительной улыбкой кланялся фанатам, приветствуя их. Близость между нами выглядела невероятно естественной. Он не страдал раздвоением личности или чем либо-еще. И сейчас его поведение не вызывало у меня ни капли радости. По сравнению с этим, то, что он сделал утром, казалось мне куда более настоящим, чем эта попытка угодить фанатам. Я вошел в салон, все еще чувствуя его холодное прикосновение. Фанаты всегда видели в нас пейринг. Как и следовало ожидать, зайдя в салон, мы все еще слышали позади их визги. Бедные детки, вы мечтаете о чем-то совершенно несбыточном. Потому что я тот, кого ваш любимый Пак Чанель ненавидит обнимать больше всего. И хотя мне тоже, как и вам, нравится воображать, что он любит меня, все-таки тот самый Чанель, что всегда весело смеется перед камерой, чувствует ко мне лишь неприязнь и презрение. Как я и ожидал, он немедленно убрал руку, как только мы оказались вне поля зрения фанов. Я смотрел ему в спину, даже не чувствуя жалости от того, что все, что только что происходило, было лишь игрой. – Ты в порядке? – спросил Кенсу, проходя мимо. Должно быть, он тоже заметил, что сегодня я чувствую себя неважно. – Да, я в норме, – я улыбнулся ему. Наверное, он заметил всю эту сцену только что, но в любом случае сейчас мне было приятно видеть его небезразличный взгляд. Он просто кивнул, а Сехун молча бросил на меня взгляд. Я уселся в кресло, засыпая от усталости, позволяя корди-нуне делать с моим лицом все, что нужно. – Стойте, разве для этого интервью мне нужно столько мейк-апа? – я открыл глаза и посмотрел на себя в зеркало. – Сказали, что на интервью они хотят подчеркнуть твою роль как отвечающего за подводку. – А… – я не нашел что ответить. Группе всего год, и мне нужно что-то, благодаря чему аудитория запомнила бы меня. Толстый слой мейка, по крайней мере, делал меня менее вялым. Пользуясь случаем, пока корди-нуна отвернулась в поисках каких-то вещей, я начал практиковать в зеркале выразительный взгляд. Но закончил тем, что столкнулся со взглядом Чанеля. Он сидел на диванчике позади, держа в руке телефон; его ледяной взгляд был направлен прямо на меня. Я мгновенно застыл. Я глупо пялился на него в ответ, когда уголки его губ приподнялись, сформировав слово, затем он снова опустил голову и уткнулся в телефон. "Сука". Так он зовет меня. Из меня будто разом высосали все силы. Ты всегда знаешь, как сделать мне больно. Я смотрел на себя в зеркало, но теперь видел в отражении лишь нелепого клоуна. Зачем вообще наряжаться, если ты никогда этого не оценишь.