The world and I love you

13 — [Бён Бэкхён] — Темнота Запись давно закончилась, шла вторая половина дня, я стоял перед У Ифанем уже во второй раз со времени нашей так называемой "сделки". Место встречи все так же номер в отеле на его имя. Мужчина передо мной изящно восседал на диванчике у окна, слегка поглаживая кольцо на своем пальце, в то время как я стоял перед ним в куче верхней одежды с побледневшим лицом. Как бы я ни выглядел, мой вид в любом случае кричал о безысходности. — Хочешь что-нибудь сказать? — спросил он, не глядя на меня. Его голос звучал устрашающе. — Я хотел извиниться… — За что? — Сегодня утром… Чанель, он… он просто… — Чанель… который Пак Чанель, я прав? — почему-то переспросил он. Обычно У Ифаню не было дела до людей из индустрии развлечений, но, если он все же запоминал чье-то имя, это определенно не значило ничего хорошего для этого человека. Я потерял дар речи. Тогда в уборной Чанель отобрал мой телефон и ответил на звонок. Прежде, чем У Ифань смог сказать что-либо, Чанель начал кричать в трубку. — У, сукин сын, Ифань, это ты?! Я был в шоке и тут же попытался выхватить у него телефон, но Чанель схватил мои запястья так, что я не мог пошевелить ими. — Слушай сюда, ублюдок, мне плевать, кто ты такой… — Чанель! Не надо! — шепотом умолял я. Но он продолжил. — Только тронь Суен пальцем еще раз, и тебе не сойдет это с рук. Я не мог думать ни о чем другом; когда Чанель отвлекся, я выхватил у него телефон и быстро нажал "завершить звонок". Разумеется, для Чанеля это выглядело так, будто я пытался защищать У Ифаня. Последовавшие за этим пощечины уже не имели значения, я надеялся лишь на то, что он не разозлил Ифаня. Потому что если он задел его, то это не обернется для него ничем хорошим. Я не мог перестать нервничать. Дождавшись, пока запись закончится, я тайком перезвонил Ифаню. — Алло? — я ужасно нервничал. — М? — раздался невозмутимый ответ. Я не мог понять его эмоций. — Я хотел извиниться за тот звонок, это… — Жду в SmartMerry Hotel, номер 816, — он коротко ответил и сбросил звонок. Таким образом я оказался здесь, неловко стоящим перед ним, сжавшись, как только он произнес имя Чанеля. — Я уже говорил, что не особо слежу за новостями и не в теме сплетен вашей индустрии, — уголки его губ поползли вверх. — Поэтому я сожалею о том, что всегда думал, что ты делаешь это ради той девушки… как там ее еще раз, ох, опять забыл. —Ли… Ли Суен, —облизав пересохшие губы, тихо выдавил я. — Да, точно. Так вот, я всегда думал, что ты помогаешь ей, потому что она нравится тебе. Но кто знал, — он встал и начал медленно приближаться ко мне. — Кто же знал, что с самого начала она была именно с Пак Чанелем. — … — И ты помогаешь ей не потому, что тебе нравится она. А потому что тебе нравится Чанель? Неопределенные слухи, распространяемые в индустрии, легко опровергнуть. На данный момент мне хотелось только все отрицать. — Это не так. Я просто в долгу у Суен, и только, — я поежился под его пристальным взглядом и отвернулся. После мгновения напряженной тишины, я услышал его тихий смешок. — А игра становится все интереснее, — на этих словах он поднял руку и провел по моим волосам. От этого мне лишь стало страшно. Я с трудом подавил желание увернуться. — Но, Бэкхён-а, сегодня твой Чанель меня очень расстроил. — Простите. — Еще никто не смел так говорить со мной, — в его насмешливом тоне зазвучали стальные нотки. Я знаю, что, каким бы популярным ни был Пак Чанель, сколько бы девушек ни крутилось возле него, для У Ифаня он всего лишь еще один ничего не стоящий малолетний сопляк. Пока он говорил, его рука скользила вниз, проведя по щеке. Каждое прикосновение отдавалось тревогой. — Вы можете делать со мной что угодно. Можете наказать меня как угодно, но пожалуйста, простите Чанеля, — набравшись смелости, я посмотрел ему в глаза. Он снова рассмеялся, хотя его голос оставался пугающе холодным. — Раздевайся. В тот момент, когда он толкнул меня на кровать, в голове мелькнула мысль, что я мог бы уже привыкнуть к этому. Думая о позоре и безнадежности, которую я чувствовал в первый раз, когда лежал под ним, я понял, что быть с кем-то еще, кроме Пак Чанеля, просто невыносимо. У Ифаня не было такой глубокой ненависти ко мне, как у Чанеля, но даже так он в любом случае не был ни капли нежнее. Все его действия преследовали лишь одну цель: удовлетворить свои собственные желания — это не было проявлением чувств или нежности. Но на сей раз у его действий, казалось, был оттенок наказания; это было намного больнее, чем в прошлый раз. Он вошел без подготовки, так, что мне пришлось сжать зубы. Мои руки были сжаты над моей головой, отчего я чувствовал себя ужасно беспомощным и жалким. Я закрыл глаза и отвернул голову. — Смотри на меня, — раздался голос Ифаня. Холодный и бесчувственный. Я открыл глаза, но теперь они были влажными от слез, выступивших от невыносимой боли. Его лицо расплывалось. От новой волны сильных толчков я не смог сдержать крика. Он опустил голову, чтобы мягко укусить мои губы. — Ты, должно быть, хорошо поешь, раз получил такой прекрасный голос, — его же голос был низким, почти утробным. Из-за боли я не мог ответить ни слова. — И тело твое красивое, — он удовлетворенно вздохнул, — ... горячее и тесное. От смеси стыда и смущения я вновь отвернул голову. — Как жаль. Этот парень не любит тебя, я прав? Пак Чанель, вот ублюдок. — … — Как насчет того, чтобы стать моим? Мое тело лежало на мягкой и большой кровати отеля, и я чувствовал под собой влажные от пота простыни. Моё сознание начало помутняться. Но я ясно слышал эти слова. Я вернулся в общежитие лишь на следующий день. Я отключился от усталости прошлой ночью, а проснувшись, понял, что было уже начало нового дня. Наутро, когда солнце еще не вышло, совершенно голый, я укутался в одеяло; в комнате не было ни души. Я вытащил из одежды свой телефон и посмотрел на время, затем пошел привести себя в порядок, умыться и одеться. Чувствуя головокружение, я кое-как встал с кровати и тут же едва не упал. Но я не остановился, потому что не хотел задерживаться в этом месте ни секундой дольше. Наконец вернувшись в общежитие, я тихо открыл дверь, думая о том, что все наверняка спят. Но открыв дверь в свою спальню, я застал Чанеля сидящим на краю кровати. В слабом утреннем свете, проникавшем в комнату сквозь большое окно, его волосы отдавали бежевым. Он невероятно красивый. Несмотря на невыносимую сухость в горле и то, что голова просто раскалывалась от боли, я все же выдавил один вопрос. — Ты так рано проснулся? — до слуха донесся мой собственный ужасно охрипший голос. Он продолжал смотреть на меня с нечитаемым выражением. — Тебя не было всю ночь. Где ты, блять, был? — … Я не чувствовал себя хорошо и не мог придумать никаких оправданий. Хотя я помню, что Ифань успел связаться с нашим менеджером, чтобы предупредить о моем отсутствии и избежать неприятностей. Не дождавшись от меня ответа, он внезапно встал. — Я спрашиваю: где ты шлялся? — его взгляд стал еще более обозленным. — Я… — Ты встречался с У Ифанем? А? — … Я не знал, что сказать. — Отвечай, твою мать! — он толкнул меня. От неожиданности я врезался в стену позади меня и задел выключатель. Внезапно комнату залило светом. В ярком освещении я ясно видел перед собой его разъяренное лицо. — Да, я виделся с ним, — тихо выдавил я. — Ты, — он схватил меня за шиворот, собираясь снова кричать на меня, когда его взгляд замер на моей шее. Я знал, что он что-то заметил. Меня еще острее захлестнуло отчаяние. Даже при том, что он всегда смотрит на меня, как на ничтожество, никогда еще я не чувствовал себя так низко. — Ты переспал с ним? — мрачно спросил он после долгого молчания. — … — Отвечай, ты, блять, спал с ним?! — Да, — я сдался и просто устало закрыл глаза. Я был уверен, что он ударит меня, но, прождав целую вечность, когда этого не случилось, я вновь открыл их. Он все еще смотрел на меня, но теперь в его взгляде читалось неверие. — Бён Бэкхён, ты такой придурок. И все? Где удары, где пощечины, где ругань, пока ты вжимаешь меня в кровать? Мое горло будто горело, и я едва мог говорить. Я поднял руки, чтобы оттолкнуть его, но не ожидал, что он отпустит так легко. Пошатываясь, я подошел к столу. Краем глаза я мог видеть, что он все еще следил за мной. Дрожащими руками я поднял стакан воды. — Почему ты ведешь себя как блядь. Я согласно кивнул. Если бы я не был блядью, как бы я вернул долг вам с Суен. Холодная вода приятно смочила горло, но спровоцировала боль в желудке. Она стала невыносимой, меня едва не стошнило, и я дважды подавился, закашляв. Опустив стакан, я заметил странное выражение на его лице. — Что с тобой? — я услышал его вопрос. Что со мной? Я в порядке, что значит, что со мной. Я хотел ответить, но не мог открыть рот. Опустив взгляд на стакан, я заметил в воде алые разводы. Я застыл, не в состоянии осознать ситуацию, и машинально начал мысленно его успокаивать. Я в порядке, не беспокойся. Не бойся за меня, все нормально. Но говоря это, я не мог не смеяться над собой — разве он когда-нибудь будет волноваться за тебя. Волнует ли его, жив ты вообще или нет? Человек, которого он ненавидит больше всех, — это же ты, Бён Бэкхён. В голове все смешалось, все звуки будто слились вместе. Я услышал, как стакан разбился о землю. И провалился в бесконечную беспросветную тьму.