The world and I love you

18 – [Бён Бэкхён] – Яблоко и ты Чанель изменился. Он стал немного… нет, очень странным. Он начал чаще навещать меня в больнице, притом редко вместе с другими мемберами. Хоть он и не говорил много — лишь сидел, а затем уходил — в это все еще было трудно поверить. Пак Чанель, что творится в твоей голове? Чем выше взлетишь, тем больнее падать. Я усвоил это давным-давно. Но когда я сталкиваюсь с чем угодно, связанным с Пак Чанелем, я всегда забываю об этом. Если ты играешь со мной, чтобы в итоге ранить еще больнее, — пусть будет так. Если ты делаешь все это лишь из жалости к моему нынешнему состоянию — ну и пусть. Просто позволь мне упасть еще ниже. Я выносил всю причиненную тобой боль — так разве я могу упустить хоть минуту твоей доброты ко мне? После перевода в личную палату жизнь стала еще более тоскливой. Каждый день я мог лишь лежать и листать журналы или играть в игры на телефоне. Я попросил Лухана принести мне книгу, но вовсе не от того, что мне хотелось читать, а лишь потому, что не мог смотреть, как день за днем увядает и блекнет букет Чанеля. Я аккуратно отрывал лепестки и хранил их между страницами, размышляя о том, когда Чанель снова придет ко мне. Надежда и ожидание разбавляли мои серые будни. Но сегодня тем, кто пришел ко мне, был некто совершенно иной. Услышав, как открылась дверь, я обернулся и неожиданно для себя узнал в госте У Ифаня. — Мистер У? Он прошел внутрь и без капли стеснения спокойно уселся рядом; в его глазах по-прежнему читалась все та же заносчивость. — Выглядишь неплохо. — А? — Твое здоровье. — А, да, мне уже лучше. Мне все еще не по себе, когда я вижу его рядом, но есть кое-что, что я должен сказать ему. — И, кстати, спасибо. Он вопросительно поднял бровь. — Спасибо за что? — За все, что касается операции… Слышал, вы во многом помогли, — я слышал, что Ифань нашел кого-то, кто помог приблизить дату проведения операции и нашел хорошего хирурга, так что все будет сделано через неделю. По этой причине в этот раз я решил остаться в больнице до самого дня операции. — А, ты об этом. Ты уже знаешь, — для него это будто ничего не значило. — Тэсин рассказал мне. — Кто такой Тэсин? – он посмотрел на меня с недоумением. — … Преклоняюсь перед его памятью. — Ладно, проехали, — повтори я ему три раза, он все равно никогда не запомнит. Это напомнило мне нашу первую встречу. В неразберихе погруженной в полумрак комнаты он взглянул на мою ID-карту и произнес: "Бён Бэкхён, так? Я запомню ". И запомнил. Я задумался и не заметил, что все это время смотрел прямо на него. — Что? – он удивился. – Чего так уставился? — Ничего… — я осознал свою бестактность и тут же отвернулся. — Что, запал на меня? Усмехнувшись, он потянулся за книгой, лежавшей у меня на кровати, и пролистал ее. Несколько гладких сухих лепестков выскользнули из раскрытых страниц и, кружась, приземлились на пол. Я мгновенно потянулся поднять их, но капельница ограничивала мои движения. — Эй! — на секунду я забыл, кто передо мной. — Живо поднял их! Он опешил от моего тона, но все же наклонился и послушно подобрал лепестки. Я сложил их вместе и бережно вернул на прежнее место обратно в книгу. Он молча наблюдал за мной, затем перевел взгляд на вазу на тумбочке, где оставался сохнуть и увядать бледно-оранжевый букет цветов. — Это Чанель подарил? Эти цветы, — спросил он. Я просто кивнул. — Он настолько тебе нравится, а? – насмешливо бросил он. Какое твое дело. Я промолчал. — Ха, этот гаденыш, серьезно. — Не называй его так, — я насупился. — А что, нельзя? – он поднял бровь. – Для того, кто мне не нравится, это очень даже вежливо. Ясное дело, невозможно заставить весь мир любить тебя, но нелюбовь к тому, кто мне нравится, в любом случае не особо приятна. — Ты даже не понимаешь его, так откуда берется эта неприязнь? — С чего ты взял, что не понимаю? – усмехнулся он. Ох уж эти напыщенные людишки высшего общества, которым всегда кажется, что они знают абсолютно все. — Мы с ним и правда встречались, — видя, что я не обратил внимания, он продолжил: — И довольно долго болтали. Я насторожился. — Вы встречались? О чем вы говорили? – вспомнив недавние перемены Чанеля, я не думая выпалил: — Ты же не угрожал ему?! Он посмотрел на меня, как на идиота. — В кого ты такой туп… — Так о чем вы там говорили?! Когда это было? – я начал волноваться, вспоминая, как Чанель ненавидел наши встречи с Ифанем, и переживать, что это могло разозлить его еще больше. Он долго смотрел мне в глаза, затем выдал: — О тебе. — Что? — О чем еще мне с ним говорить, если не о тебе? Не о Суен ведь. — Что ты сказал ему обо мне! – что за игры он играет со мной. Меня захлестнуло беспокойство. — Сказал, что… Как только он собрался ответить, дверь палаты снова открыли. Я перевел взгляд, удивленно обнаружив в дверях Пак Чанеля. Заметив Ифаня, он замер, насторожившись, но тут же вернул свой привычный холодный вид. Он остался стоять на месте у открытой двери, как бы намекая, что кое-кому пора уходить. У меня появилось дурное предчувствие. — Кажется, мне пора, — Ифань тактично поднялся с места. — Пока, — бросил я, глядя на него, но опасаясь говорить что-либо еще. — Береги себя, — сказал он, направляясь к двери. Чанель смерил его злобным взглядом. Ифань на мгновение задержался, проходя мимо Чанеля, но в итоге ушел, ничего не сказав. После этого Пак Чанель закрыл дверь и подошел ближе. — Чанель… — я немного побаивался его. Я хотел объясниться, но не мог подобрать нужных слов. — Как ты себя чувствуешь? – с все тем же непроницаемым лицом он присел на стул рядом с кроватью. — Отлично, — я поглядывал на него с опаской. Он нахмурился и посмотрел мне в глаза. — Ты можешь не делать этого? Я что, правда такой страшный? Я натянуто улыбнулся. Хоть он и говорит так, я провел рядом с ним слишком много времени, чтобы понимать каждое его действие, точно знать каждую его эмоцию. Я знаю, что глубоко внутри он, должно быть, ужасно злится. Такое настроение Чанеля опасно. После продолжительного молчания он наконец заговорил: — Зачем он приходил? — Низачем… Просто проведать меня. — Он же больше не просит тебя спать с ним? – прямо спросил он. От его пристального взгляда по спине пробежали мурашки. Я вцепился пальцами в края одеяла. Должно быть, он всю жизнь будет считать меня кем-то грязным и низким. — Нет, — мои оправдания выглядели бессмысленными. – Он правда пришел только проведать. Он не сводил с меня глаз. — Правда? – внезапно переспросил он со всей серьезностью, словно желая удостовериться. Будто если я скажу "правда", то он действительно мне поверит. В таком случае… — Правда, — я набрался смелости, чтобы посмотреть ему в глаза. Он не ответил, лишь молча разглядывая меня, после чего вздохнул, словно пытаясь совладать со своим раздражением. Затем он отвернулся и перевел взгляд на стол. Я колебался, раздумывая, стоит ли и дальше пытаться объяснить ему что-либо, но неожиданно он сменил тему. — Почему у тебя здесь яблоки? – он кивнул на пакет на столе. – Тебе же нельзя есть все такое перед операцией. — О, эти, — я грустно улыбнулся, — Тэсин купил их. Думаю, он тоже забыл, что мне нельзя есть. Я пожалел о сказанном, едва закончив предложение. Говорить "тоже " было слегка неуместно. Я вспомнил о коробке печенья, что подарил Чанель. Как я и думал, он тут же поник. Прошла целая вечность, прежде чем он снова заговорил. — Раз тебе нельзя, я съем? — он снова стал серьезным. — Хочу яблоко. — Бери… — с чего бы ему просить разрешения, когда они лежат у него под рукой. — Подай, — он глупо уставился на него, ожидая. Я растерялся, вспоминая инциденты из прошлого. — Я сейчас не могу есть, так что, может, ты захочешь? Оно выглядит довольно вкусным. — Нет, — холодно отрезал он. — Не люблю грязное. Я понятия не имел, как реагировать. Видя, как он начинает хмуриться, будто вот-вот готов разозлиться, я потянулся за яблоком. — Я схожу помою, — предложил я, собираясь встать. — Не надо, — он вмиг выхватил яблоко у меня из рук и откусил большой кусок. Я завис, растерянно открыв рот. — Но я серьезно… Его лучше помыть, в больнице ведь полно микробов. — Не то чтобы я умру от них, — он продолжил беззаботно жевать. Я уставился на него, будто в трансе. Пак Чанель, и все-таки что вообще у тебя на уме? Краем глаза он заметил, как я смотрю на него. — Чего так смотришь? Мои щеки вспыхнули. — Что, я так тебе нравлюсь? – еще один прямой вопрос. В памяти всплыл недавний вопрос У Ифаня. — Он настолько тебе нравится, а? Да. Он настолько мне нравится. Настолько, что я бы поставил на кон свою жизнь, весь мой мир — всё. В свои двадцать я все еще, пожалуй, наивен. Любить кого-то — это сплошное самопожертвование и саморазрушение, как лететь мотыльком к огню. Но словно если бы я не любил кого-то, то даже бы не был собой. Тем временем парень передо мной, держащий в руке яблоко, перевел свой взгляд на меня. Вот оно, лицо человека, которого я любил столько лет. Те слова, что я не смог ответить Ифаню, мне казалось, сейчас я мог бы произнести их с легкостью. Даже если бы я был осмеян им за них, я все равно обязан сказать их ему. — Да, ты очень мне нравишься. Я ожидал его насмешек. Но в ответ он лишь улыбнулся. Впервые за столь долгое время Пак Чанель улыбался мне. Я смотрел и не мог поверить своим глазам. С чего бы ему улыбаться мне вот так? Это слишком прекрасно, мое сердце вот-вот не выдержит. Я глупо смотрел на него, забыв, как говорить. — Я знаю, — подмигнул он. Еще бы ты не знал, мудак. Ты знаешь, что нравишься мне, лучше, чем кто-либо другой. Доев яблоко, он достал еще одно из пакета, а затем откопал в своей сумке маркер. — Тебе, наверное, скучно тут одному, да? – спросил он. Я замер в недоумении, не понимая, к чему он ведет. — Тогда я оставлю с тобой друга. Он принялся что-то старательно вырисовывать. Улыбка сошла с его лица, сменившись серьезным сосредоточенным видом, но он все еще выглядел ужасно красивым. — Когда меня не будет рядом, — дорисовав, он повернул рисунок ко мне, — пусть у тебя будет он. Теперь на яблоке красовалась большеглазая рожица с широкой улыбкой. С приписанным рядом именем – Яблоко-Чан. Я смотрел на него, не зная, что сказать. Я почувствовал, как в глазах начали собираться слезы. — Ты можешь говорить с ним, если тебе будет скучно. — … — И не вздумай больше звать У Ифаня. — Я не звал… Он перебил меня, не дав договорить: — Лови, — и бросил его мне. Я поймал и тут же крепко сжал его в руках. Яблоко-Чан радостно улыбался мне. — Мое имя означает "спелый фрукт". Я помню, как давным-давно, еще задолго до всей ненависти и мести, воодушевленно и бодро, он представился мне таким образом. — Меня зовут Чанель. Пак Чанель. — Пожалуйста, позаботьтесь обо мне. Несколько лет пролетели словно миг. Я сжал в руках яблоко, словно хватаясь за воспоминания о том времени, что никогда не ценил.