Still fight

В моей памяти сейчас часто всплывают моменты тех дней, когда Луи пробирался ко мне в окно средь бела дня. Родители отвозили его в частную школу, а он, дождавшись, пока они уедут, сразу бежал ко мне. Мы знали, что рано или поздно о его прогулах станет известно, но старались не думать об этом. Время, которое мы проводили вдвоем, было самым светлым за последние месяцы. Иногда Луи приходилось прятаться под кроватью, когда моя мама приходила в мою комнату. И честно признаться, нам даже нравилась такая секретность. Луи напоминал мне смелого и прекрасного героя, пробираясь ко мне в окно по дереву. В награду за это я целовал его теплые губки и гладил щеки пальцами. Но, как и любая влюбленная пара нашего возраста, мы мечтали сидеть вместе в кафе, гулять вдвоем по улицам, кататься на велосипедах и скейтбордах, ходить в кино и кормить друг друга попкорном. А еще мы очень хотели лежать в обнимку на нашем холме и считать звезды. У нас были такие же увлечения, как и у всех мальчиков, такие же потребности, а из-за того, что мы считались «ненормальными» и «неправильными», нас лишали общения и обычных подростковых занятий. Разве это справедливо? Сейчас наше пространство ограничивалось четырьмя стенами, но мы не жаловались, ведь были вместе. Я бы предпочел пожизненное заточение с Луи, чем весь мир и свободу без него. В один из тех дней, когда Луи снова пришел ко мне, я лежал у него между ног, опираясь спиной о его грудь, и держа голову у него на плече. Он целовал меня в висок, обнимая обеими руками, и не мог оторваться от своего занятия, а я читал вслух о черных дырах, поглощающих целые системы планет. Мне приходилось перечитывать одно предложение по нескольку раз, потому что губы Луи мешали сосредоточиться. Он хихикал и продолжал сводить меня с ума поцелуями в шею и щеку. - Мои родители пытаются свести меня с дочкой своих друзей. Эти слова заставили меня оторваться от книги и посмотреть на него. И Луи рассказывал мне о девчонке по имени Шейла, которая, по задумке его родителей, должна была затмить собой всех мальчишек мира и вернуть их сына на путь истинный. По словам Луи, она была довольно красивой, и в тот день я впервые узнал, что такое ревность. - Должно быть, она нравится тебе, раз уж ты считаешь ее такой, - я отложил книгу и попытался отодвинуться, но Луи тихонько рассмеялся и прижал меня к себе сильнее. - Нравится, но как человек, ведь она девчонка. И у нее нет твоих глаз, твоих губ и пахнет она иначе. Она - не мой Гарри. Он поцеловал меня в губы с таким трепетом, что во мне не осталось ни единого сомнения в том, что он не променяет меня ни на кого другого. Меня всегда удивляло то, что я не помню многие важные события своей жизни, но минуты, которые я проводил с Луи или в ожидании его я помню до мелочей. Помню, во что мы оба были одеты, помню свои ощущения, помню каждое слово и последовательность действий, и даже погоду. Я помню, что на улице шел нескончаемый дождь, когда Луи пропал на целую неделю. Он больше не приходил ко мне, не звонил и не подходил к телефону. Все эти дни дождь не прекращался ни на минуту. Крупные ледяные капли барабанили по стеклу, навевая и без того нестерпимую тоску, от которой хотелось выть. Не зная, что и думать, я подолгу сидел на полу, обхватив колени, и качался вперед-назад. Не было ничего на этом свете, что могло бы заставить меня перестать думать о моем любимом. Я страшно тосковал без него, моя кровать казалась пустой и холодной, когда я засыпал в одиночестве. Мне хотелось умереть от мысли, что Луи больше никогда не придет. Однажды вечером он внезапно постучал в мое окно. Весь насквозь промокший и дрожащий от холода, он задыхался в моих объятиях, пока я покрывал его лицо мелкими поцелуями. Я заставил его раздеться, уложил под одеяло и лег рядом, обвивая его руками и ногами, чтобы поскорей согреть. Луи рассказывал мне, как родители отправили его погостить к семье Шейлы на целую неделю, и как отец едва не избил его, когда он воспротивился ему. Я провел пальцем по разбитой губе моего мальчика, которая уже почти зажила, и всхлипнул от боли. В ту ночь он плакал у меня на груди, а я вместе с ним. - Гарри, мне так тяжело! Они давят на меня, я так боюсь, что мне не хватит сил, так боюсь сдаться! Я не хочу терять тебя! Без тебя я- не я, а они говорят, что это несерьезно. Они никогда не примут нас. Его слова разбивали мне сердце. Впервые за все время я не на шутку испугался, что Луи опустит руки и перестанет бороться. Он был прав- мы всего лишь дети. У нас недостаточно сил, чтобы противостоять взрослым и жестокому миру. Но я знал, пока у нас есть любовь, мы можем выстоять. - Скажи, ты ведь, правда, любишь меня?- спросил я, повернув его заплаканное лицо к себе. Он всхлипнул. -Я очень, очень сильно люблю тебя, Гарри… - И я тебя. И я верю, что пока мы есть друг у друга, ничто на свете не сломает нас. Я лучше умру, чем расстанусь с тобой. В ответ Луи целовал меня, переворачивая на спину и ложась сверху. Его губы прикасались к моей шее, груди, животу, я тяжело дышал и молился, чтобы мой Луи никогда не сдался. Чтобы он никогда не оставил меня и не сломался. Всю ночь напролет мы занимались любовью и наслаждались друг другом, как-будто это были наши последние минуты вместе. Еще никогда мы не любили друг друга сильнее, чем тогда. Это был пик наших чувств, но не предел. Я до сих пор вспоминаю, как просто лежал рядом с моим мальчиком и скользил рукой по его коже, словно бы запоминая ее на ощупь. Я нежно прижимался губами к его мягким губам, к его щекам, глазам и вздернутому носику, как-будто старался запомнить любимого на вкус. Я зарывался носом в его растрепанные волосы и откладывал в памяти этот запах, чтобы больше никогда не забывать. Только сейчас, вспоминая ту ночь, я понимаю, что прощался. Какой-то частью себя я чувствовал, что наше время подходит к концу, но не задумывался над этим. Мы уснули только под утро. То ли мы слишком сильно были увлечены друг другом, то ли любовь затуманила наш разум, но все привело к тому, что мы забыли запереть дверь. После бессонной ночи мы спали так крепко, что не заметили, как в комнату вошла моя мама. Ее громкий вскрик разбудил нас. Она стояла в дверях, закрывая рот руками, и ее лицо искажалось маской ужаса. Возможно из-за выброса адреналина, но я плохо помню, что было дальше. Помню лишь, как мы стояли рядом, укутавшись в одеяла, пока она кричала на нас. Ее лицо покраснело, она была разгневана, а мы стояли, сжавшись от страха. - Как ты попал сюда? – обращалась она к Луи, и он еле слышно ответил: - Через окно. - Ты хоть понимаешь, что творишь?! Ты вторгся в мой дом без моего ведома и совратил моего сына! Я посажу тебя за решетку, мелкий извращенец! Ты пожалеешь, что родился на свет! Она кричала на него и тыкала пальцем в его обнаженную грудь, а я чувствовал, что во мне закипает кровь. Моя мама могла отчитывать меня, мою сестру, кассира в магазине, да кого угодно, но слушать, как она оскорбляет Луи и унижает его, я больше не мог. - Не кричи на него! – вырвался из моего горла вопль, и я тут же получил сильный шлепок по щеке. Я впервые кричал на маму, а она впервые ударила меня. Из моих глаз полились слезы от обиды и бессилия. - Еще хоть одно слово, Гарри…- угрожающе шипела она, глядя мне в глаза. - И что будет? Что ты можешь придумать хуже, чем это? Я итак сижу взаперти, ни с кем не общаюсь? Посмотри на нас! Мы вынуждены лазить друг к другу в окна, чтобы увидеться! Неужели вы все не видите, что мы не можем друг без друга? Я схватил Луи за руку, и он крепко сжал мою. Мы держались друг за друга, как за соломинку, спасаясь от этой бури. Как два загнанных в угол зверька, мы дрожали и жались друг к другу перед устрашающим видом моей матери. - То, чем вы тут занимались, отвратительно! Мне противно даже думать, что ты делал это! – плакала мама, - Забудь об этом, иначе я забуду о том, что ты мой сын! Вот оно. Мама все-таки придумала то, что было еще хуже заключения- она заставляла выбирать между ней и Луи. Я знал, что она была уверенна в том, что я выберу ее- человека, который столько раз предавал меня, называл больным, отвратительным и пытался переделать, и оставлю человека, который всегда был со мной и за меня- вторую, лучшую мою часть. Я чувствовал, как рука Луи дрожит в моей. Он сомневался в моем выборе и боялся решения. По мне, так лучше умереть, чем подтвердить его страхи. Я набрал в легкие побольше воздуха и произнес: - Дай нам только одеться и мы уйдем. Я до сих пор вспоминаю это выражение, которое мои слова вызвали у мамы на лице. В какую-то секунду я осознал, что она ни за что не отпустит меня так просто. Она тоже боролась за что-то, и тогда еще я не понимал, за что. В один шаг она подлетела к нам и выдернула мою руку из руки Луи, а потом рывком оттащила меня в сторону. Я мельком взглянул на Луи, который сначала потянулся за мной, а потом остановился. - Ну уж нет, - закричала мама истерично, выталкивая меня из комнаты, - Ты всего лишь ребенок! Ты не можешь принимать решения! Все равно будет по-моему! Я недолго сопротивлялся, потому что мама все-таки вытолкнула меня в коридор, и обернулась к испуганному Луи. - А ты собирай манатки и проваливай так же, как и пришел- через окно. И дай Бог, чтобы ты сорвался и упал! Холод пробежал по моей спине от ее слов, и я снова начал вырываться, когда она потащила меня к лестнице. -Нет! Оставь меня, отпусти! Луи, не уходи! Все будет хорошо! Мы что-нибудь придумаем!- я обернулся и увидел Луи. Он плакал навзрыд и крепко сжимал одеяло руками, глядя мне в след. Я знаю, он хотел мне помочь, но что он, пятнадцатилетний мальчик, мог сделать против моей разгневанной мамы. Наши глаза смотрели друг на друга, пока мама не оттащила меня так, что мой мальчик пропал у меня из виду. Если бы я только знал, что это последний раз, когда я вижу его. Я падал, когда она тянула меня вниз по лестнице, а потом бросила меня на диван. Когда я подскочил и, все еще кутаясь в одеяло, снова помчался к лестнице, она схватила меня под руку и затолкала в ванную. Я услышал, как она чем-то подперла дверь снаружи. Долго не унимаясь, я молотил в нее руками и ногами, кричал и плакал, умоляя маму открыть, звал Луи, пока у меня не сел голос. Я был заперт до самого вечера, голый, без еды, как наказанный щенок. Все еще содрогаясь от рыданий, я лежал на полу и молился, чтобы Луи был в порядке. Ближе к ночи мама открыла дверь и показалась на пороге. Я смотрел на нее взглядом, полным призрения. Я больше не знал эту женщину. Куда подевалась моя любящая, нежная, понимающая мамочка? Почему она превратилась в монстра, желающая другому ребенку смерти и мучающая своего? Я больше не доверял ей и не знал, смогу ли когда-нибудь еще довериться. - Вставай, сынок. Я приготовила спагетти. Она явно раскаивалась в том, что была так жестока, но я не находил в себе сил простить ее. Я был полностью разбит и раздавлен, и все, что я сделал, это медленно повернулся спиной к ней, лежа на полу. Я больше не стремился бежать отсюда вверх по лестнице, обратно в свою комнату. Там все равно больше не было ЕГО, так, зачем мне идти туда? Куда угодно. Мама не подошла, чтобы пожалеть меня, а просто вышла из ванной. Я лежал на полу неизвестно сколько времени, пока окончательно не замерз. Снова укутавшись в одеяло, я миновал кухню, игнорируя оставленный для меня мамой ужин, и поднялся в комнату. Оказавшись внутри я ахнул- все мои вещи куда то пропали. Не было ни книг, ни постельного белья в кровати, ни макетов звезд и космоса на полках, ни фоторамок с семейными снимками на прикроватной тумбе, ни одежды в шкафу. Вместо всего этого на полу стояли большие чемоданы, которых я не видел раньше. - Завтра мы переезжаем в Лондон к твоему дяде, - раздался голос мамы за моей спиной. - Надолго? – покорно спросил я, и ответ громом раздался в моих ушах, словно приговор: - Навсегда. Мама снова переиграла нас. Она сдержала свое обещание и сделала нам еще хуже, разлучая нас на этот раз навсегда. Я словно вижу сейчас все происходящее со стороны. Как я дожидаюсь, пока все уснут, как бегу к телефону и набираю знакомый номер. Тогда было слишком поздно, но я плевал. Сонный женский голос отвечал на той стороне, и я впервые тогда не бросил трубку, а попросил к телефону Луи. Его мама сказала, что он спит, но я настоял и сказал, что это срочно. Через пару минут я услышал его слабый голос, то ли после сна, то ли после рыданий. Мой бедный мальчик… Я не успел сказать ни слова, а он сразу узнал, что это я. - Гарри? Гарри, что она делала с тобой? Ты в порядке? - Все хорошо, любимый, - шепотом отвечал я, с опаской озираясь по сторонам.- Если не считать, что завтра она навсегда увезет меня в Лондон. - О нет, Господи, нет…- я слышал, как он рыдает в трубку. – Я не смогу без тебя… Помню, как ком застрял в моем горле, но я продолжал: - Нет, тише, тише, любимый, послушай. Я что-то придумал. Завтра рано утром мы сбежим с тобой на ферму моего деда. Я украду немного денег у мамы, на первое время хватит. Мы будем свободны, Луи! Им не разлучить нас, слышишь? Я знал, Луи, знал его мысли наперед. Мы были одним целым, поэтому я предугадывал, что его не испугает мое предложение. Он хотел этого так же сильно, как и я. Мы были готовы на все, на любые жертвы, только бы всегда быть вместе. - Боже, Гарри! Я возьму пару вещей и свои карманные деньги. Где мы встретимся? - Я буду в своей комнате, ждать тебя у окна. Просто стань так, чтобы я видел тебя, и я спущусь. Только торопись, в 7:50 наш самолет в Лондон. Если ты не придешь, я умру. - Я приду, любимый! О боже, не могу поверить, что мы делаем это! Неужели теперь мы всегда будем вместе? - Всегда, Луи! Каждый день, каждую минуту. Я не спал всю ночь, взволнованный завтрашними событиями. Мой рюкзак с самыми необходимыми вещами и украденными деньгами был наготове. Я считал часы до рассвета, и как только солнце начало подниматься над горизонтом, я накинул рюкзак на плечо и сел на окно. Я все ждал и ждал, время тянулось до невозможного медленно. Когда стрелки на часах показывали 6 часов, я начал волноваться. Скоро должна была проснуться мама и сестра, а Луи все не было. Невозможно передать словами, что я тогда чувствовал. Время поджимало, я не находил себе места. Буквально прилипнув к окну, я смотрел по сторонам, в надежде увидеть Луи, бегущего к моему дому с рюкзаком на плече, сонного, взволнованного и счастливого. Я бы спустился вниз, побежал к нему на встречу, мы взялись бы за руки и побежали на вокзал. Через несколько минут мы бы ехали в поезде и дремали друг у друга на плече. А потом мы бы отправились к моему деду, у которого я так любил гостить на каникулах. Я бы солгал ему, что Луи мой друг, а потом, со временем, когда он полюбил Луи, как собственного внука, мы бы все ему рассказали. Он не осудил бы нас, не выдал маме. Мы бы помогали ему по хозяйству и были бы самыми счастливыми. Господи, какими бы счастливыми мы были… Но Луи не пришел. Я слышал, как мама ходит по коридору, как собирается сестра, но по-прежнему не отходил от окна. Я не верил, что он не придет. Неужели, он все-таки сдался? Неужели испугался своего отца и остался дома? Неужели он оставил меня? Все, чего я так боялся, все-таки случилось. Я ошибался. Мы были слишком слабыми, и нашей любви оказалось недостаточно, чтобы выдержать это. О Господи, сколько раз меня предавали люди, даже самые близкие, но так больно мне не было никогда в жизни. Меня словно разъедало изнутри от мысли, что Луи оставил меня. Тот, кому я верил сильнее, чем самому себе. Я помню, как садился в машину и отъезжал от своего дома, в котором жил, сколько себя помню. Я видел окно, куда пробирался Луи, чтобы увидеть меня, и отворачивался, давясь сдерживаемыми рыданиями. У него было столько времени, чтобы прийти, но он не пришел. И вот я уже стоял в аэропорту, держа наготове свой билет. Я не переставал озираться по сторонам. Мои глаза неустанно искали в толпе знакомые черты мальчика, который примчался, чтобы остановить меня. Я столько раз видел это в фильмах и до последнего надеялся, что так будет и со мной. Надеялся, что вот вот услышу, как мое имя выкрикивает до боли знакомый голос. Я бы тогда все бросил, порвал билет и бежал бы с Луи отсюда так быстро, что никто ни за что не догнал бы нас. Но очередь закончилась и контролер, забрав у меня билет, подтолкнул меня в самолет. Какая все таки удивительная человеческая способность- надеяться. Я еще раз обернулся, напоследок, и, конечно же, напрасно. И все же однажды надежда тает, и ты понимаешь, что все кончено. Я смотрел, как облака расстилаются под нашим самолетом и понимал- это конец. Теперь Луи так далеко. Раньше расстояние между нашими домами казалось таким огромным, хотя мы и были в одном городе. Теперь же мы были в разных странах- он в Америке, я- в Англии. Всю дорогу мама нервничала и спрашивала меня, не забыл ли я чего ненароком. Я перебирал в голове вещи, которые должен был взять с собой, и все было на месте. Но чувство опустошенности внутри говорило об обратном- я забыл дома сердце. Я не взял с собой счастье. Я оставил в там, внизу, самые счастливые дни моей жизни, которые больше не повторятся. Я не взял с собой то, что всегда должно было быть рядом- Луи. Я забыл его там.