Стыдно вспомнить

      Гермиона расхаживала по комнате, чувствуя жуткое напряжение, от которого нужно было избавиться, но сделать это было не легко. Лишь только она произнесла слова о том, что желает поведать отцу своего ребёнка, кем предстоит ему в скором времени быть, как решимость тут же покинула её. Похоже, она не так уж и сильно была полна решимости, раз тут же переметнулась обратно. А может это на неё так сильно подействовало своеобразное предательство лучшего друга?       Хотя, о чём это она, какое такое предательство, когда сама скрывает ото всех такой важный факт. Они тоже могли бы подумать, что она предала их, скрыв подробности. К тому же не так уж много времени осталось до рождения ребёнка, а о нём кроме Джинни и Панси никто не знает. Возможно именно это знак ей, чтобы прекратила дурить и, наконец, взялась за ум? — Отлично! — нарушила задумчивость бывшей гриффиндорки Паркинсон, подскакивая, и обнимая ту за плечи. — Прекрасная возможность подарить ребёночку, которого ты носишь настоящую семью. Мне почему-то кажется, что и тебе повезёт так же, как и мне. — Сомневаюсь, — пробурчала Гермиона, но Панси, казалось, этого совсем не расслышала, продолжая расписывать все прелести семейной жизни, о которой она уже успела распланировать. — Послушай-ка Грейнджер, — остановилась вдруг раскрасневшаяся брюнетка, поводя ладонью по своему сильно округлившемуся животу. — Раз уж ты знаешь о нас с Ронни, то не будешь против, если я приглашу его на наши обычные посиделки в кафе? Думаю, он так обрадуется, когда тебя увидит. — Она явно своими мыслями была уже очень далеко, потому, как совершенно не услышала возражений своей подруги. А той видеться вот так сгоряча с другом было не вмоготу. — Кстати! Ты могла бы пригласить туда и своего папашку. Думаю, ему будет интересно пообщаться с таким же будущим отцом. — Паркинсон глупо захихикала, и Гермиона решила, что той гормоны явно повредили весь её скупой мозг. Собственно она и за собой последнее время стала замечать весьма неадекватные действия, свидетельствовавшие о помешательстве. — Да о чём ты вообще говоришь? — взорвалась Грейнджер, теряя терпение и становясь невменяемой. Той самой, которая пугала её последние пару недель, ведь она о себе подобной даже не подозревала. — Ты даже не представляешь, что этот человек может со мной сделать. Скажи я ему правду. Да он просто меня и слушать не станет. Это не идеальный Рон Уизли, который весь из себя такой положительный. Можешь мне про него не рассказывать, мы с ним дружили с первого курса, а потом еще и спали какое-то время.       Гермиона распалялась, даже не замечая, как побледнела Паркинсон при её словах об очень близком интимном знакомстве золотой девочки с её будущим супругом. Но ей словно язык облили ядом, и она просто не могла молчать. Может тут сыграли свою роль всё те же гормоны, а возможно она просто слишком долго всё это держала в себе, отчего не смолчала, о том, о чём следовало бы промолчать, будь она настоящей подругой. Но бывшая гриффиндорка не умела дружить с девушками, всё своё сознательное детство, проведя в компании двух мальчишек. — Да мы ненавидели друг друга всё то время, что знакомы друг с другом, — продолжала взвинченная Грейнджер, не чувствуя, как по щекам катятся слёзы, а пальцы, так сильно сжимаются в кулаки, что ногти впиваются в ладони. — Ему проще избавиться от меня и моего ребёнка, чем признать позор, плодом которого малыш является. И малышу моему я не желаю видеть такого отца, который просто не умеет любить, потому что воспитан неправильно, потому что ненавидит всё то, что люблю я, потому что ему дороже чистота его крови, а чувства другого человека не ставит ни в грош. — Гермиона… — с ошарашенными глазами замерла Панси. — Ты говоришь о том, кого я знаю? — Голос девушки дрогнул, и она с трудом сглотнула ком, который образовался в горле от догадки, что закралась ей в голову. — Представь себе, — устало и бесцветно проговорила собеседница, неожиданно успокоившись и почувствовав, как тяжесть сказанного навалилась на неё огромной глыбой. — Ты знаешь его. Даже очень хорошо. А вот я его совсем не знаю. По крайней мере, так, как ты. Это Малфой. — Драко? Драко отец твоего ребёнка? — пискнула Паркинсон, плюхаясь на стул возле заваленного пергаментами и перьями стола. — Ты не шутишь? — Да какие уж тут шутки? — махнула рукой Гермиона. — И ты говоришь, что меня ждёт то же, что тебя с Роном. А вот и нет. Рон весьма положительный и ответственный, а Малфой… Это Малфой… — Не верю, — покачала головой брюнетка, отрешённо глядя в сторону, будто пытаясь себе вспомнить тот момент, когда подобное могло произойти и не находя ни единого доказательства правдивости этих слов. — Драко не мог… Ты ведь… нет, он бы никогда. — Конечно! — вспылила опять Гермиона. — Я же грязнокровка! Конечно, он бы сам никогда не захотел меня, ты это хотела сказать? Это я его оглушила и изнасиловала. Представь себе, мне захотелось ему таким образом отомстить. Вот думаю, пересплю-ка я с мерзким слизеринцем, чья родственница чуть не запытала меня до смерти. Пусть потом помучается, когда я предъявлю ему такого неблаговидного отпрыска. Думаешь, я этого хотела? Да, если ты хочешь знать, это он напоил меня огневиски и соблазнил прямо на травке, под стенами замка. Романтика, ничего не скажешь. — Я не то хотела сказать… — начала было оправдываться Панси, но правда состояла в том, что нечто подобное пришло ей в голову. Нет, конечно, про ребёнка она бы не решилась думать, какая бы девушка захотела в здравом уме родить ребёнка без отца, да ещё от человека, которого откровенно ненавидит. Но вот то, что она могла опоить и соблазнить, вполне вероятно. Хотя всё это так не вязалось с обликом всегда правильной и положительной лучшей студентки Хогвартса, что Паркинсон просто терялась. — Да ладно, — снова, успокоившись, махнула рукой бывшая гриффиндорка. — Что уж теперь ворошить змеиный клубок. Не буду я ничего ему рассказывать, так моему ребёнку будет спокойнее. — Ты что! — тут же воскликнула Панси, подскакивая со своего стула, будто села на что-то острое. — Ты просто обязана ему сказать. Любой отец должен знать о своём статусе, а для Драко это вообще первостепенная прерогатива. Ты носишь наследника рода Малфой, а это не игра. Да, ему, возможно, будет несколько странно иметь ребёнка от тебя, но ведь это его ребёнок. Он женится на тебе, потому что бастардов плодить никто из Малфоев не намерен. Кроме того сама видишь, что у них по наследству только один сын рождается, так что возможно других детей у него просто может и не быть. — Что за глупости? Родит твой Малфой себе другого наследника, который будет достоин, носить звание лорда. Вон от той же Гринграсс, которая, между прочим, вот-вот станет миссис Малфой.       Признаться Гермиона никогда не задумывалась об этой стороне дела. Да и не хотела бы слишком много думать, потому что подобные размышления наводили лишь на неприятные последствия. Малфой мог и принять её ребёнка, но вот, что касается её, то тут он будет категоричен. Она изучала право, и уже многое смогла узнать об этих знатных фамилиях. А именно, что они могли производить на свет наследников и не от жены, но воспитывала их всегда только она, а родную мать отлучали от дитя, порой ссылая так далеко, что та не могла добраться до своего младенца. Были прецеденты, когда женщине, родившей наследника, но не имевшей счастья быть супругой стиралась память и она просто напросто забывала о своём чаде. Гермиона не хотела для себя подобной участи, поэтому в ужасе вдруг уставилась на Паркинсон, жалея, что рассказала той правду. Ну не сглупила ли она?       О чём она вообще думала, когда выдавала свой главный секрет слизеринке. Она ведь всё время была при Малфое, всё время защищала его и нападала на неё, Гермиону, довольно-таки яростно. Если подумать, то и всего несколько дней назад она весьма тепло говорила о своём, без сомнения, друге. А теперь она, маленькая грязнокровая волшебница, нападает на Малфоя, высказывая все свои накипевшие мысли по поводу него. Кто в этой ситуации с правильной стороны, а кто нет? Да Панси скорее кинется помогать своему приятелю, который, возможно, был ей так же близок, как самой Гермионе Рон или Гарри. Тут уж она много чего сможет про бывшую гриффиндорку порассказать. И как она хотела убить ещё нерождённого младенца в своей утробе, и как, пренебрегая своим здоровьем, с головой ушла в учёбу, чтобы не пропускать после рождения ребёнка занятий в академии. И, конечно же, поведает, что за душой у неё ни гроша, что выделенные ей деньги, как Героине Войны, быстро закончатся, а работы и прочих накоплений нет, как не было.       При мыслях обо всём этом девушку охватила самая настоящая паника. Все внутренности сковало холодом, а воздух в лёгких закончился, создавая трудности с дыханием. Нужно было исправлять ситуацию в свою сторону, но как, Гермиона пока не знала. Лишь понимала, что нужно предотвратить словесное излияние Паркинсон, которая не умела держать язык за зубами, и которой сейчас наверняка страшно хочется отправиться прямиком к Малфою. — Послушай Панси, не нужно ему ничего говорить ладно? Я сама ему обо всём расскажу. Только мне надо подготовиться. Сама понимаешь, — Грейнджер старалась, чтобы её голос звучал уверенно и спокойно, иначе бывшая слизеринка быстренько её раскусит. Та с сомнением посмотрела на свою гриффиндорскую подругу и неуверенно кивнула. ***       Вечер накрыл маленький французский городок синими сумерками, пряча его красоты, и делая более угловатыми и узкими улочки. Но где-то за городом ещё виднелись яркие всполохи заходящего солнца, окрашивающие равнины и небольшие холмы в огненные цвета. Казалось, небо плакало ненастоящими слезами, наполняя всё вокруг своими страданиями.       Почему у Гермионы было такое тягостное настроение, что нечто настолько прекрасное перерастало в краски бедствий. Скорее всего, это всё было последствием пережитого шока вчера вечером и бессонной ночи. Да и сейчас все мысли девушки были лишь о своём ребёнке и его отце. О том, что её ждёт, если она ему обо всём расскажет. Может, стоило стереть память Паркинсон? Хотя, это уж совсем перешло бы все границы. В конце концов, она же не какая-то слизеринка, которая себе в угоду будет управлять умами и силами окружающих людей. Да и не настолько она искусна в обливейте, чтобы разбрасываться им направо и налево. Стоит только вспомнить, чего ей стоили последние эксперименты.       Сейчас же Гермионе предстояло встретиться лицом к лицу с будущим мужем Панси, которая решила сделать ему сюрприз, пригласив на свидание влюблённой парочки старинную подругу. Девушка мысленно хмыкнула, представив себе реакцию друга на появление такой неожиданной гостьи. К тому сама Грейнджер боялась этой встречи не меньше, потому, что под суровым взглядом новой подруги пообещала рассказать тому и о своей беременности. И всё же не смогла не спрятать за чарами видный не вооружённым глазом живот. Похоже, её малыш был покрупнее Паркинсоновского, потому, как при гораздо меньшем сроке, она была определённо объёмнее в талии, чем та. — А вот и мы! — сзади раздался радостный голос Панси, и Гермиона прикрыла глаза, считая до трёх, чтобы успокоиться и настроиться на приветливый лад.       Натянув на лицо улыбку, и стараясь, чтобы она не была вымученной, девушка обернулась к приближающейся парочке. Рон был одет очень прилично, можно даже сказать по парадному, при встречах с ней он так никогда не выглядел. По правую сторону от него на локте повисла Паркинсон, одетая во что-то бесформенное, но почему-то не делавшее её некрасивой. Возможно, это было из-за того, что на лице брюнетки сияла лучезарная счастливейшая улыбка. Да и отсутствие какой-либо косметики, делало её совершенно чистой и невинной.       При виде Гермионы Уизли побледнел. Довольно таки сильно, потому, как на лице сразу стали видны все его веснушки. Глазки забегали, будто он искал место, где можно было бы от неё спрятаться. Это позабавило девушку, и она расхохоталась, при этом чувствуя облегчение. Он был таким, как всегда, даже несмотря на свой неожиданный вид. Она почувствовала, что ничего между ними не изменится, даже с появлением Панси. Сразу и красоты заходящего солнца открылись её взору, словно она очнулась от кошмара. — Иди уж сюда, — отсмеявшись, проговорила Гермиона, и махнула в сторону свободных стульев. — Не бойся, не покусаю.       Рон, это было явственно видно, тоже расслабился, выдыхая. Будущие супруги обошли её стул и сели на свои места напротив неё. Паркинсон заглядывала в лицо Рональда так заискивающе и нежно, что Грейнджер не могла усомниться в искренности её чувств. Да и сам рыжий молодой человек бросал в её сторону страстные взгляды. Может быть, они, в самом деле, будут очень счастливы друг с другом. И именно такая супруга и была ему нужна, а не такая, как она, Гермиона. — Поздравляю со скорой свадьбой, — совершенно искренне пожелала она, улыбнувшись, на этот раз спокойной и естественной своей улыбкой. — Я… Гермиона, ты прости, я не говорил ничего, — затараторил Рон, слегка высвобождаясь из цепких пальчиков Панси. Та не рассердилась, лишь откинувшись на спинку стула и сложив руки на выпуклом животе. — Просто я… Тут такое дело… Я влюбился, вот. — Я очень рада за тебя, — сказала Грейнджер, положив свою ладонь поверх руки друга. — Как на это отреагировал Гарри? — Эм… — уши Рональда так сильно покраснели, что Гермиона всё поняла — он ещё никому не рассказывал об этом, она первая узнала, причём не тем способом, который был ему нужен. — А миссис Уизли? — она спросила это скорее просто, чтобы как-то поддержать разговор, потому что почувствовала жуткую неловкость, разлившуюся вокруг них, так как знала, что и той ничегошеньки не известно. — Я не ожидал, что так выйдет, — ещё сильнее краснея, проговорил Рон. — Но завтра я попросил Панси поехать со мной в «Нору». Мы хотим как можно быстрее пожениться, чтобы ребёнок родился в семье. — При слове «ребёнок» он глянул на Паркинсон и та едва заметно кивнула. — Скажи Рон, — слегка нахмурившись, серьёзным тоном заговорила Гермиона. — Прости Панси… Скажи, а тебя совсем не напрягает, что ребёнок от постороннего мужчины?       Паркинсон побледнела и зло глянула на подругу, всем своим видом показывая, как задели её эти слова. Но бывшая гриффиндорка не могла не задать этого вопроса, потому, что не хотела, чтобы друг потом пожалел о своих действиях. Ведь он всегда был несколько вспыльчив и сначала действовал, а уж потом думал. — Этот ребёнок мой, — отрезал Уизли, шокировав Гермиону. Неужели Панси сделала эту противную вещь, подсунув другу чужого ребёнка под видом его? Но вроде она говорила, что секса у них ещё не было. Врала? Она уже хотела было возмутиться, но следующие слова друга успокоили её. — Не имеет значения, кто по крови отец, главное, кто его воспитает. К тому же малыш, что является частью Панси, не может быть мне чужим.       Грейнджер тепло улыбнулась Рону, и хотела было уже пожелать им вырастить прекрасного человека, как Паркинсон вдруг огорошила их. Ну не была бы она Панси Паркинсон, если бы не сказала этого. — А наша Гермиона тоже беременна, — ехидно, но очень громко сказала она, в упор глядя на девушку, сидящую напротив. — От Малфоя.