Стыдно вспомнить

      Гермиона открыла глаза и не могла удержаться от того, чтобы похлопать ими. Она находилась не в своей комнате, которую снимала на пару с одной итальянкой. Перед глазами был белый потолок с мелкими трещинками. Девушка попробовала вспомнить, что она делала до этого и каким образом оказалась в чужой постели? Вроде бы она шла с очередного весьма нудного занятия на другое не менее скучное. Что же случилось между этим и тем, что происходило сейчас? — Как хорошо, что вы пришли в себя, мисс, — вывел её из своих мыслей женский голос, что был ей незнаком, как ни странно. А она-то считала, что всех в Академии уже знает по именам.       Грейнджер повернула голову на звук и встретилась с обеспокоенным взглядом больших глаз за толстыми стёклами очков. Перед ней была пожилая полная дама в халате лимонного цвета и таком же чепце, говоривших о её принадлежности к колдомедицине. Это несколько напугало Грейнджер, но она ничем себя не выдала. — Как себя чувствуете? — спросила она, водя волшебной палочкой над телом девушки. Гермиона не понимала, зачем спрашивать подобные глупости, если из магического сканирования скорее всего уже давно всё ясно. — Все хорошо, — тем не менее дружелюбно отозвалась девушка. — Могу я быть свободна? У меня ещё уйма дел. — Дел было и в правду невпроворот. Чего только стоили два эссе по праву. — Я прекрасно вас понимаю, — немного нахмурившись, но продолжая тепло улыбаться, сказала колдомедсестра. — Но все же так усердствовать в вашем положении вредно.       Гермиона тут же заволновалась. О каком таком положении говорит эта пожилая дама? Что с ней не так? Неужели она подхватила какую-нибудь гадость? Или же у неё обнаружилась серьёзная болезнь? От волнения вновь закружилась голова и девушка с силой ухватилась за тумбочку, стоявшую у кровати. Не из-за этого ли последнее время у неё такое скверное настроение и постоянное головокружение? Быть может, все это стало следствием её нерегулярного сна или причина в отсутствии правильного питания? — С вами все в порядке? — тут же подскочила к ней медсестра. — Может, всё-таки отлежитесь ещё немного? — Скажите, — держащим голосом приговорила Гермиона. — Чем я больна? Это смертельно? Лечится ли это?       Девушка взяла женщину за морщинистую руку и, удерживая, с надеждой заглянула той в глаза. Колдомедсестра же расплылась в широкой улыбке и в ответ погладила девушку по её руке. — Ох, это вовсе не болезнь, — ласково проворковала она. — Я-то думала вы уже обо всем знаете, а оказалось нет. Мисс Грейнджер, вы ждете ребёнка. Вот и вся ваша тяжёлая и неизлечимая болезнь. — Женщина хихикнула. — Кстати, она на самом деле не лечится, а сама проходит через какое-то время. В вашем случае через шесть месяцев и двенадцать дней.       Гермиона сидела с открытым ртом и глупо хлопала глазами. Слова колдомедсестры поступательными волнами доходили до её мозга, с трудом раскладываясь по полочкам. Она что? Беременна? Но как? Когда? Всё это вихрем завертелось у неё в голове, и она даже прилегла, потому что сразу же подкатила тошнота, а стены и потолок небольшой палаты заходили ходуном. — Всё правильно, отдохните как следует, — улыбнулась между тем пожилая дама и, похлопав свою пациентку по руке, удалилась по своим делам.       Грейнджер же осталась один на один со своими мыслями, что никак не могли упорядочиться и дать точный ответ на происходящее. Нет, она была не такой уж дурой и прекрасно знала, откуда берутся дети и как это действо происходит. Просто, хоть убейте её, но она не спала ни с каким мужчиной. Было у неё несколько раз с Роном, но то было очень давно и это уж точно никак не мог быть его ребёнок. Если только его сперматозоиды не ушли на хранение на год-другой, а потом опомнились и решили оплодотворить её яйцеклетку. Всё это было до абсурдного глупо и поэтому ещё более невероятно. Может быть, эта колдомедсестра ошиблась? Могла ли ошибиться её волшебная палочка и показать то, чего на самом деле не было? Вот уж вряд ли.       Девушка со стоном зажмурилась и перевернулась на бок, пытаясь успокоиться и подавить приступ тошноты, что с усилием вдруг начал наступать на неё. Вот оно, ещё одно подтверждение того, что колдомедсестра не могла соврать. Её уже на протяжении некоторого времени мучила тошнота и были приступы неконтролируемого головокружения. А это верные признаки беременности.       Ну что ж, — подумала Гермиона, привыкшая всё и всегда разбирать досконально. — С этим разобрались, уточнив своё сегодняшнее положение и уверовав в это. Теперь нужно перейти к следующему пункту. Им, конечно же, является выяснение имени отца ребенка, которого я ношу. Итак, это точно должен быть живой человек мужского пола, ибо забеременеть от святого духа, либо же от призрака, я уж точно никак не могла. И вот тут встаёт проблемка. У меня не было мужчины со времён Рональда Уизли. Разве что кто-то воспользовался мной пока я спала. Но ведь я не настолько беспечна, чтобы завалиться спать в общественном месте, да ещё предварительно выпив зелье «Сна без сновидений». Глупо, как-то. Я себя так вести не могу. И что же получается? Да ничего путного. — На этом Гермиона сокрушённо вздохнула и укрылась одеялом с головой, укрываясь от слишком, как ей казалось, яркого света в палате.       Ещё некоторое врем она ворочалась, пытаясь унять дрожь, что охватила её от осознания того, что она скоро станет матерью. Потом всё же она заснула крепким сном, пытаясь не думать пока об этом, дав себе задачу выяснить отцовство будущего чада.       Касание рук, касание губ, протяжный стон и пылкий вздох. Сплетённые тела, прильнувшие друг к другу, словно сросшиеся кожей воедино. Жар охватывает всё вокруг, плавя мысли, отгоняя прочь запреты. И хочется только повторять его имя, умолять проникнуть вглубь души, туда, куда не влетала ещё ничья всепоглощающая страсть.       Теряя остатки себя, тая под его губами, так хотелось навечно остаться с ним, погрузиться в эту негу и быть только здесь и сейчас. Но ничто не вечно, ничто не способно замедлить бег времени, остановить мгновение, оставить всё так, как есть.       В этих объятьях можно было не думать кто ты, зачем ты существуешь, что будет дальше, когда вся эта пьяная дымка рассеется. Сейчас, когда он был внутри, когда с губ срывались стоны, было не до глупых предрассудков, которые раньше мешали им быть рядом друг с другом, сейчас она была его, а он её и они существовали только друг для друга. Их сердца с одинаковой частотой стучат друг другу о своих чувствах, они разгоняют по телу и без того горячую кровь, словно это вовсе была и не кровь, а расплавленное железо. Они сгорали друг в друге, цепляясь пальцами за плечи, впиваясь в распухшие губы, сжимая друг друга в объятьях, будто это их последний раз, будто больше они не смогут быть рядом друг с другом. Быть может, это было и правдой, но в голове таких мыслей не было, там не было вообще ничего — только большое количество огневиски и пьянящая страсть, которой хотелось подчиниться и перестать себя контролировать.       Драко двигался неистово, терзая тело любовницы и кусая её губы в кровь. Их тела так крепко вжимались друг в друга, плавя кожу, что казалось ещё мгновение и они смогут раствориться друг в друге, став единым целым.       Толчок, ещё толчок и пульсирующий член Малфоя излил своё семя внутрь девичьего тела, вызвав повторяющиеся судороги последней. Он склонился к девушке, прижавшись лбом к её плечу и судорожно дыша.       Гермиона в ужасе распахнула глаза, судорожно хватая ртом воздух. Сон, приснившийся ей только что был таким реальным, что она не могла усомниться в правдивости происходящего. В воспоминаниях тут же взметнулись отрывки её выпускного вечера в Хогвартсе, калейдоскопом кружа перед глазами улыбки друзей, объятия Малфоя и его хитрую ухмылку. Она переспала с Драко Малфоем. Совершенно верно и точно это было в тот треклятый вечер. Почему же она до сего момента не могла об этом вспомнить? Да всё очень просто — она так страшилась вспоминать об этом, так брезговала и так боялась, что об этом кто-нибудь прознает, что просто-напросто стёрла эти воспоминания из своей головы, отторгнув их так далеко, что сама бы посмеялась над этим, заикнись кто-либо про это. Но сейчас она не могла не вспомнить. Не могла не поразиться тому, что это теперь для неё значило.