Точка зрения

Сегодня мы нашли гвоздик. Сначала обрадовались этой ценной находке, потому что решили, что теперь сможем отсчитывать дни, делая царапины на стене. Но почти сразу нас постигло разочарование: в глухом подвале невозможно было определить, взошло ли солнце или светит луна. Но гвоздик выбрасывать не стали, мало ли для чего он может сгодиться. Мастер Олливандер простудился, у него поднялась температура. Без палочек очень трудно было колдовать, но иногда у меня получалось нагреть воду в кувшине, и тогда у старика появлялось горячее питье. Однажды мне послышался голос Драко. Значит, в Хогвартсе уже начались пасхальные каникулы, и ученики разъехались по домам. Я очень переживаю за них — как они там, со Снейпом. Нелегко, наверное, им приходится, особенно гриффиндорцам. Мастер Олливандер уснул. Он был весь в испарине, бедный, дышал тяжело и шумно. Я положила ладонь на его лоб и пристроилась рядом. Вряд ли мы сможем что-нибудь сделать, если температура поднимется выше, но сейчас болезнь немного отступила. Это успокаивало. Дремота тут же обняла меня, и уже почти провалившись в сон, я обрадовалась этому. Наяву здесь очень уж тоскливо. Рождество, и папа читает вслух свои стихи про то, как мама варит яйца всмятку. Это наши любимые рождественские стихи. А потом я запускаю руку в мешок с подарками, но пальцы вместо привычной оберточной бумаги находят густую жесткую шерсть. От удивления я просыпаюсь и открываю глаза. Черный пес лежит на каменном полу подземелья Малфоев там, где только что был мастер Олливандер. Выглядит он обеспокоенным. С нашей последней встречи прошло больше шести лет, не считая того раза, когда он мелькнул на перроне, но я не испытываю удивления. Только долгожданную радость. В подвале достаточно света, чтобы разглядеть своего друга детства во всех подробностях и отметить, что он мало изменился, разве что его шерсть теперь чистая и густая, без облезлых пропалин. Чтобы сэр Ланселот не решил, что у нас тут скука смертная и не сбежал, я улыбаюсь. — Со мной все хорошо, — торопливо заверяю его. — Правда, правда. Смотри, какой это чудесный подвал. И здесь нет дементоров. Ни одного. Это же здорово, да? А еще я получила в прошлом году три П на СОВ и два В. Это меня удивило, я хочу сказать, что значит — выше ожидаемого? Ожидала ли профессор Вектор, что я буду танцевать вальс на экзамене? Ох, наверное тебе сложно это понять, собаки же не сдают экзамены. Уверена, — добавляю я вежливо, — что у тебя были бы одни П. Пес медленно поднимается. Обходит небольшое помещение, обнюхивая углы. Зачем-то скребет лапами пол. Потом смотрит на меня с совсем человеческой безнадежностью. — Да, — развожу в ответ руками. — Мне даже угостить тебя нечем. Чем угощают мертвых собак? Он фыркает, подходит ко мне и толкает мордой в плечо с такой силой, что я чуть не падаю. — Осторожней ты, — обхватываю его руками за шею, прижимаюсь лицом к теплой шерсти. Глаза щиплет. Дурацкие глаза. Я потом поплачу. Пес шумно вздыхает, прижимает уши, словно слышит только ему доступный свист. И пятится назад, выскальзывая из моих рук. — Уже пора? — я все-таки всхлипываю. — Ты приходи, я расскажу тебе про прекрасную носорогу, которую поймал папа в Африке… Черная мохнатая фигура тает, в воздухе какая-то рябь, и в полутемноте подвала появляется большая арка, которая медленно поглощает сэра Ланселота. Я бросаюсь вслед за другом, но руки натыкаются на невидимую преграду, мешающую мне идти дальше. Слезы уже вовсю текут по щекам, но некому на них смотреть. — Мне так страшно, — вырывается у меня. Громко, звонко. Из ряби проступают очертания, но это силуэт не собаки, а взрослого человека. Мужчины. Он делает еще несколько шагов, и теперь нас разделяет только тонкая и непреодолимая завеса. Я никогда не видела Сириуса Блэка так близко. Крестный Гарри Поттера выглядит плохо — бледный, усталый, со скорбными складками возле губ. Это нечестно. Если ты уже умер, то тебе совершенно не нужно носить такие скорбные складки. Не живи и радуйся. Я никогда не видела Сириуса Блэка так близко. Не видела близко его глаз. Больных глаз, как у запертой в неволе собаки.