Точка зрения

Наутро я собрала свой чемодан и покинула Хогвартс, несмотря на все уговоры директора. Преподаватели и однокурсники никак не могли понять, как можно уехать за несколько месяцев до выпускных экзаменов. Но мне уже исполнилось семнадцать, и я была сама себе хозяйкой. Из Хогсмида отправилась прямиком в «Дырявый котел», а оттуда на станцию Паддингтон. Отдала проводнику билет, который нашла этим утром в кармане собственной пижамы, и села на поезд, идущий до Корнуолла. Я уже много раз бывала в Корнуолле, и не только в прошлом году, когда мы гостили у Билла и Флер, но и раньше, в детстве. Когда была жива мама, она любила ездить летом на побережье. Втроем мы часами сидели на песке, повернув свои пятки к океану, и насыщались энергией, время от времени издавая пронзительный писк, чтобы задобрить местных проказников. Как всем известно, Корнуолл это родина пикси, и здесь их водится видимо-невидимо. Несколько веков назад они даже похитили одну волшебницу по имени Димфна Фурмаг, позже она прославилась тем, что всю свою жизнь требовала Министерство магии уничтожить этих злокозненных существ. Памятник Димфны стоял возле указателя «деревня Тинворт», где с давних времен жили бок о бок волшебники и магглы. Глядя на потемневший от времени мрамор, я вспоминала те времена, когда приезжала сюда с родителями. Если пойти прямо до перекрестка, а потом повернуть налево, то я окажусь прямиком у порога пансиона «Подсолнух», где мы всегда останавливались. Если пойти направо и долго шагать, глядя на солнце, то можно прийти к коттеджу «Ракушка», на окраине сада которого есть неприметная могилка свободного домовика по имени Добби. Если повернуться спиной к океану и лицом к Бодминской пустоши, то можно увидеть высокий холм, на вершине которого всегда идет дождь. Магглы видят только смутный темный туман, но маги прекрасно знают, почему непогода без устали треплет каменные стены проклятого дома. У меня было достаточно времени, чтобы хорошенько изучить книгу «Самые известные магические семьи Британии» под буквой «Б». Блэки. Не самый древний род, но, определенно, один из самых злобных. В 19 веке дом на холме принадлежал Эдуардусу Лимитту Блэку. Так же, как и его потомок Сириус, Эдуардус был вычеркнут из родового древа. История не сохранила его преступления против семьи: то ли он был сквибом, а может быть взял в жены предательницу или грязнокровку. Слишком мрачная легенда для такого чудесного места, как Тинворт. Очень хотелось есть, но я пока решила не появляться в деревне, поэтому решительно зашагала по полю по направлению к холму. От моего Ланселота тоже отказалась семья, вернее, он отказался от неё, поступив на Гриффиндор. Эту историю мне рассказал Почти Безголовый Ник. Оказывается, они немножко дружили когда-то, и Ник видел, как Сириус учился превращаться в собаку. Это для меня сначала был пес, а потом человек. Для всего остального мира — наоборот. Идти по полю было неудобно и утомительно, а подниматься вверх по холму еще хуже. Несколько раз я останавливалась, чтобы отдохнуть. Можно было, конечно, перекусить всякими травками и корешками, как учил меня папа, но в марте ничего такого съедобного не росло. Даже мох не стелился у подножья редких деревьев. Была ли хоть какая-то вероятность того, что в проклятом заброшенном доме найдется хлеб и клубничное молоко? А лучше — морковное. Я немедленно устыдилась. Ланселот, мой верный друг, потратил столько сил, чтобы позвать меня на помощь, а я думаю о какой-то ерунде. Чтобы исправиться, я немедленно стала перечислять про себя хозяйственные чары в алфавитном порядке. Все пять. Надо признать, что мы с папой были не слишком сильны по части ведения домашнего хозяйства, и даже стирали руками, как магглы. Бедный мой папа. Если я умру на этом холме от голода и усталости, он будет расстроен. Я карабкалась и карабкалась вверх, думая попеременно обо всех хороших людях, и, наконец, вывалилась из какого-то колючего кустарника на ровную площадку. Холодный мелкий дождь немедленно вогнал меня в дрожь. Прямо передо мной были две ветхие могилы, такие старые, что лиц на портретах было почти не разглядеть, но имена разобрать еще было можно. Эдуардус Лемитт Блэк (1820–1899 гг.) и Марципана (Мэри) Уайт-Блэк (1821–1845 гг.). На покрытых желтой прошлогодней травой могильных холмах лежали ржавые толстые цепи, как будто гробы могли вырваться из земли и начать себе летать по небу. — Плохой знак, — вслух сказала я. Но Гарри Поттер на моем месте не испугался и не сбежал, и я решила тоже быть храброй. Завязала потуже шнурки на кроссовках, подобрала чемодан и пошла по едва заметной тропинке. Земля чавкала у меня под ногами, волосы и одежда намокли. Вскоре я увидела и сам дом — очень старый, завалившийся на левый бок, глядящий на меня пустыми глазницами выбитых окон. Если бы я была корнуолльскими пикси, я бы точно свила себе гнездо в таком чудесном доме. Мне было холодно и мокро, но и решиться зайти под крышу тоже не получалось. Я достала волшебную палочку, и теперь стояла, не зная, как поступить. Порыв ветра хлопнул полусгнившей ставней, и я вскрикнула. Серебристый силуэт показался в окне. И тут я испугалась, что это Ланселот. Где бы он сейчас ни был, и каким бы образом не проникал в мои сны, но меньше всего на свете я бы хотела, чтобы он стал призраком. Мой черный лохматый пес слишком… слишком живой для этого? Какое странное определение для мертвеца. Но это была молодая красивая девушка с длинными, струящимися вниз волосами. — Человек, — сказала мелодичным и нежным голосом, — Эдуардус, твой правнук прислал нам человека. Из глубины дома послышался скрипучий старческий смех.