Точка зрения

Я проснулась от того, что волосы щекотали мне нос. Не открывая глаз, потянула за назойливые пряди и ничего не поняла. Они были слишком жесткими и короткими, чтобы быть моими и слишком длинными, чтобы принадлежать Ланселоту. Открыв глаза, некоторое время внимательно разглядывала спящее лицо Сириуса Блэка. Его кожа была бледной, как у человека многие годы не бывавшего на солнце, сеть морщинок, появившихся в Азкабане, старила аристократические черты. Во сне, когда блеск живых, черных глаз был прикрыт завесой век, он выглядел не краше призрака. — Если бы Лили выбрала не Джеймса, а тебя, ты мог бы быть папой Гарри, — сказала я, — а если бы ты обратил внимание на красивую девочку с Рейвенкло, которую звали Пандорой, то ты стал бы отцом для меня. Он по-собачьи мотнул головой, отгоняя назойливую меня. Потянулся, зевнул, откинул волосы с лица и резко сел, осознав, что лежит рядом со мной. — Лавгуды, — сказала я, — не ханжи. Но если я расскажу папе, что ты вытворяешь, он сначала убьет тебя на магической дуэли, а потом воскресит и заставит на мне жениться. И его, — задумчиво прикинула я, — ни разу не остановит тот момент, что формально ты уже мертвый. — Прости… — Сириус выглядел так, как будто совершенно сбит с толку. Растерянно провел рукой по небритому подбородку, и этот его жест до странности напомнила мне моего лучшего друга Невилла Лонгботтома. — Я так крепко уснул, что сам по себе перекинулся. В первый раз в жизни со мной такое… До этой ночи я никогда не менял свою ипостась во сне… Ты не испугалась, нет? — Я даже твою милейшую кузину не боялась, — с достоинством ответила я, — чего же мне пугаться теперь? Но чего я действительно опасаюсь, — добавила я, — это того, что меня похитят корнуолльские пикси, как Димфну Фурмаг. — Пикси, — сказал Сириус, запуская пятерню в стоящие дыбом волосы. — Конечно. — Сириус, ты болван, — сообщил Эдуардус. — Эта девочка, — небрежно заметил Сириус, мешая ложечкой какао, — сражалась с Волдемортом. А ты опасаешься, что она не сможет отправить тебя в дальнее путешествие. — А кто такой Волдеморт? — спросила Марципана. Я достала пергамент и перо. — Итак, — сказала, нимало не смущаясь неодобрением прадедушки Сириуса, — вы хотите пойти дальше. — Я вышла за него замуж в 17 лет, — мелодично пропела Марципана, — как только достигла совершеннолетия. А он взял и скончался в ночь рождения нашего ребенка – от переизбытка счастья. Но решил остаться здесь, потому что слишком сильно любил меня. А я приняла яд, потому что слишком сильно любила его. — А, — сказал Сириус, — где-то я слышал подобную историю. — Спустя несколько столетий совместного проживания, — продолжил Эдуардус, — мы пришли к выводу, что переоценили силу любви. — Глаза бы мои на него не смотрели, — поддакнула Марципана. — В современном мире это называется развод, — равнодушно дернул плечом Сириус. — Давайте вернемся к списку ингредиентов, — напомнила я. — Ну хорошо, — высокомерно ответил Эдуардус. — Для того, чтобы призрак мог покинуть этот мир, нужен специальный обряд. Для него понадобятся: земля с могилы героя, клок волос ребенка, связанного с нашей семьей кровным родством, кусок паруса корабля, смоченного в море и пепел от сожженной ведьмы, но пепел, кажется, есть в одной из кладовых этого дома. И слезы, обязательно нужны слезы юной девы, объятой пламенем первой любви. — Юная — это до какого возраста? — сразу уточнила я, памятуя о том, что каждый волшебник колдует по-своему. — Кхм, — Эдуардус нахмурился, — юная — это юная. Здесь двух мнений не может быть. Я достала свой кошелек и вытряхнула на стол несколько сиклей и пригоршню кнатов. Сириус с интересом сосчитал монеты. — Это все твои сбережения? — изумился он. — Ни одного галлеона? Из другого кармана я достала еще одну монету и протянула её Сириусу, держа на ладони и не решаясь положить на стол. Вот уже несколько лет я не расставалась с ней. Наверное, Сириус что-то увидел в моих глазах, потому что очень мягко сложил мои пальцы в кулак, закрывая от солнечного света потертый золотой галлеон. — На ней протеевы чары, не так ли? — тихо спросил он, и что-то похожее на необидное, понимающее сочувствие осветило мрак его глаз. — С помощью таких монет отряд Дамблдора сообщался между собой? Я кивнула. Мне бы не хотелось рассказывать о том, сколько усилий в свое время приложили сестра и брат Кэрроу, пытаясь вытряхнуть эти монеты из нас с Невиллом. — Ну вот что, мои дорогие предки, — громко и ясно сказал Сириус, по-прежнему накрывая мою руку своей, — если вы хотите отправить нас в экспедицию, то вам придется раскошелиться. Потому что ваш правнук, — он повел свободной рукой, наглядно демонстрируя, кого именно имеет в виду, — привык жить на широкую ногу, а путешествовать первым классом. Видите ли, — добавил он с явным удовольствием, — люди моего происхождения не привыкли к лишениям и невзгодам… Эдуардус и Марципана переглянулись. Как всякие порядочные призраки, они страсть как не любили делиться накопленными богатствами. Ощущая, что семейные переговоры затянутся надолго, я встала, подошла к очагу и села перед ним на корточки, разглядывая пляски разноцветных огневушек. Марципана нахмурилась. — Под старым дубом у ворот закопан древний клад, — произнесла я нараспев, потому что огневушки очень медленно складывались в буквы, — и защищает от детей его жуков отряд. — Фу, как некрасиво, достопочтимые предки, — весело сказал Сириус. — Где же здесь я видел лопату?.. — Не трогай наш сундук, — завопил Эдурадус, — мерзкое отродье! Не зря твоя матушка… Вспыхнуло белым светом — это волшебная палочка Сириуса пришла в движение. Призраки на время исчезли. Стало тихо. — Я подумал, — сказал он, — что ни к чему тебе присутствовать при семейных скандалах. У меня сложные отношения с матерью, и с другими родственниками тоже. Впрочем, к счастью, они все мертвы. Как и я, в общем-то. Я хотел сказать, что мы все ненадолго отвлечем тебя от твоих дел. Просто… как каникулы. После чего ты вернешься в Хогвартс. Луна? Сириус был слишком раздражен, чтобы я могла позволить себе просто сказать «Акцио старый клад под дубом», поэтому я вызвала лопату и вручила ему — пусть себе копает. Такие вещи должны помогать при ссорах. Особенно, когда ты не можешь догнать того, с кем поругался, чтобы сказать что-то новое. Так и застываешь посредине ссоры, ни туда, ни сюда. Как Сириус и его мама. Гарри рассказывал мне про неё — вернее, про её вопли, от которых сотрясался дом. Пока Сириус раскапывал клад, я прошла по дому и повернула к стене все портреты, которые обнаружила, не выясняя, кто из них Блэк, а кто нормальный волшебник.