Патриция Лестрейндж
Целитель больницы св. Мунго (1950 — 1977)
— Одна из моих студенток. У неё был особый дар к трансфигурации, но она выбрала целебное дело, и не просто так, скажу я вам. — Глаза старика засияли таинственным светом, когда он взглянул на Сью через очки половинки. — На выпускном курсе эта юная леди болела чуть ли не каждую неделю, а всё потому что в том году в помощники к школьному целителю поступил очень симпатичный юноша... и-и, как по канонам всех романов, жили они долго и счастливо... — И умерли в один день? — задорно спросила девушка, но в ответ директор лишь покачал головой. Около двери в кабинет целителя Роберто Мюррея, как было указано на табличке, громко спорили между собой две склочные мадам. Появление Дамблдора и юной студентки Хогвартса их особо не смутило — они продолжили ругаться на повышенных тонах, употребляя в речи такие выражения, от которых у всех ожидающих приёма вяли уши. После очередного ругательства третий мужик, левая рука которого была намертво примотана к груди, взмахнул волшебной палочкой, и обе не смогли вымолвить больше ни слова. Они оторопели, вопросительно уставились на виновника их немоты, и спешно удалились, а мужчина, преисполненный гордостью, спокойно скрылся за дверями кабинета. Вскоре подошла и очередь Сьюзанны. Переступив порог кабинета без профессора Дамблдора (он со спокойной совестью удалился в буфет лакомиться лимонным пирогом, который, по его словам, получался особо сладким у местных домовиков), девушка узрела целителя Мюррея, раскачивающегося на стуле и задумчиво щекочущего свой нос кончиком гусиного пера. Он был молод и статен, чем-то внешне напоминал Джекоби Моргана, но, несмотря на очень юный для целителя возраст, с первых слов показал высокий профессионализм. — Травма головы, — заключил он сходу, едва увидел Сьюзанну, присаживающуюся возле него на низенькую табуретку. — Как вы?.. — Твоё тело говорит за себя, эээ?.. — Сьюзанна. — Болит, когда ты резко поднимаешься, оборачиваешься... — Да, — удивлённо подтверждала Сью каждое слово. — От яркого света, перепадов давления и смены погоды. Это первая подобная травма? — Э-э нет, сэр. — Тяжёлые последствия? — Потеря э-э памяти... — Амнезия, всё ясно, вставай, — скомандовал мужчина, бодро вскочив со своего места. Роберто Мюррей провёл такой же штатный осмотр, как и мадам Помфри накануне, внимательно изучил её лицо, не забыл осмотреть кожу головы и зачем-то сильно сдавил виски, из-за чего они вновь запульсировали, а Сьюзанна вновь зажмурилась. — Эссенцию Вильмотт пила? — Целитель бережно помог девушке усесться на кушетку у стены, и приступил к осмотру глаз. — Кого? — Вильмотт. Это лекарственное снадобье из корней чертополоха, крапивы и имбиря... — Имбирь запускает работу мозговой деятельности и улучшает восприятие, — сухо отчеканила Сью, будто находилась на экзамене. — Зачем давать это тому, у кого болит голова? — Имбирь также усиливает уникальные свойства некоторых волшебных растений. А снадобье это имеет довольно приятный вкус, но проглотить его сложно. — А-а, — понятливо растянула девушка. — Мадам Помфри давала мне это вчера вечером. — Понятно, — хмуро выдохнул Роберто, скривив губы. Осмотр, по всей видимости, подошёл к концу. — Тебя неспроста отправили сюда. Дело в том, что при определённом характере травм головы, сопровождающихся чаще всего частичной потерей памяти, любой следующий удар может стать роковым. — Я умру? — И да, и нет. Пойдём со мной. Целитель вышел из двери и направился вперёд по длинному коридору, умело обходя стороной работников больницы и громоздкие, парящие в воздухе носилки, на которых левитировали особо сложных пациентов. В конце-концов он остановился у тяжёлой двери со стеклянным окном, распахнул её и пропустил девушку вперёд себя. В этой комнате было довольно темно. Свет сочился главным образом извне, а миниатюрной свечки на тумбе возле высокой кровати явно не хватало. Сьюзанна нерешительно прошла вглубь, осмотрела непроницаемые ширмы, пару стульев около них и замерла, напряжённо уставившись на Роберто. Мужчина закрыл дверь. — Не пугайся, я проведу особый магический обряд, чтобы узнать, насколько тебе это может грозить, — сказал он, тщательно вымыв руки в маленькой раковине, и достал из шкафчика рядом крохотный флакончик. — Что это? — безмолвно обронила девушка. Обследование в волшебной больнице нравилось ей с каждой секундой всё меньше. — Потеря памяти — далеко не самое худшее, что может произойти. Неспособность ориентироваться в окружающей реальности, нарушение координации, потеря чувственных ощущений. — Он вложил пузырёк в руки девушки и придвинул самый высокий стул поближе к кровати. — Ты играешь в квиддич? Состоишь в дуэльных клубах? — В последний раз, когда в Хогвартсе открывали дуэльный клуб, две мои однокурсницы ободрали друг другу волосы, — захохотала Сьюзанна, присаживаясь на кровать. — Я возглавляю команду факультета по квиддичу. — Вот и отлично. Постарайся мыслить позитивно, но заранее готовь себя к худшему. Нам необходимо обследовать твою голову, чтобы исключить вероятность более тяжёлых последствий в будущем. Когда, ты говоришь, произошла последняя травма? — Я э-э не помню точно, — соврала девушка, уставившись в пол. — Неделя? Месяц? Год? — Не-е, примерно неделя. — Хорошо. Выпей это и ложись. Сразу говорю, обряд этот не из... м-м приятных. Предупреждение целителя не было и наполовину правдой. Он ненадолго покинул комнату, чтобы Сьюзанна смогла переодеться, и она, без задних мыслей проглотив снадобье, улеглась, прикрылась тонкой простынкой и расслабилась в покорном ожидании. Вернулся Роберто скоро, влетел вслед за ним и улёгся на прикроватную тумбу длинный свиток свежего пергамента, а глаза девушки уже закрывались сами по себе, хотя организм какими-то невообразимыми способами боролся с внезапным истощением и вытеснял её из пучины сонного забытья каждый раз, когда ей почти удавалось уснуть. Едва мужчина взмахнул волшебной палочкой, всё усугубилось. Сью почувствовала, будто две толстые нити пробрались в её голову через уши и устремились прямиком к мозгу, минуя все препятствия на своём пути. Сердце колотилось словно бешеное. Разливался по венам кипяток, заставляя пальцы биться в судорогах, и сопровождалось это всё мучительной болью, что, отключая разум, сводила с ума. Сьюзанна смотрела на мир сквозь приоткрытые глаза, часто дышала, боясь, не выдержав лечебных пыток, заснуть вечным сном. Краски перед глазами смешались, потускнели и сгустились подобно тому, как нависают над землёй свинцовые тучи в грозовой день. Воображение рисовало новую картинку: изломанную, словно пропущенную через призму реальности и неестественную. Она увидела нечёткий образ человека, чей тягучий взгляд гипнотизировал и вгонял в необъяснимый ужас. Сверкнули дьявольской искоркой его красные глаза. Они уже виделись, пускай не наяву, но встреча эта снова привела лишь к осознанию пугающей неизбежности. — А-а-а! — непроизвольно вырвался из груди истошный вопль. Себя девушка не слышала. В ушах стоял нестерпимый, заглушающий любые звуки звон, такой же пронзительной тишиной сопровождались и видения. Теперь застыли в её испуганных глазах две зелёные вспышки. Она отчётливо увидела свой дом — воображение само дорисовало размытые контуры разбитых вдребезги стекол и валящий из них густыми клубами едкий дым. Бессилие — недостаточное слово, чтобы описать бурю эмоций, нахлынувших на Сью в эту долю секунды. Она должна была быть внутри, противостоять злу воплоти и любыми силами защищать родных, а не лежать на холодной земле, обездвиженная и немощная. Девушка вырвалась из рук целителя, подскочила на кровати, сопротивляясь из последних сил. Боролась она, в первую очередь, с собой, но океана едкой ненависти хватило бы и на весь мир, если бы посреди тёмной комнаты она не углядела отчётливый образ своего декана. — Рэймонд Эйвери — один из самых непредсказуемых пожирателей смерти. Он хорошо знаком с её матерью и знает правила игры, которые она вела, — произнёс Снейп апатично, а Сьюзанна вместе с ним холодным, хриплым голосом. — Всё-всё, мы уже закончили, — успокаивающе произнёс целитель, укладывая пациентку спиной на подушку. Он магией удалил влагу от слёз и пота с тонкой простынки, помог ничего не осознающей девушке выпить Умиротворяющий бальзам, пообещав, что неприятные покалывания пройдут, когда она хорошенько поспит, и, схватив длинный свиток с тумбы, где после обряда загадочно вились странные серые линии, спешно удалился. Боль и мучения отступили, оставив кряхтящую Сьюзанну одну в лишённой освещения комнате осмысливать произошедшее. Ей казалось, что этот обряд продлился не меньше вечности, и она даже попыталась отыскать глазами часы, чтобы вычислить, сколько таких вечностей по меркам страшной боли может содержаться в одной минуте, но зрение ещё не восстановилось до конца. Всё, что ей удалось рассмотреть в рябящем мраке — это тонкий столб света, исходящий от места, где находилась дверь. И то он быстро слился с темнотой. Скрипнула дверь. — Роберто... я... сколько, — изнеможённо пробормотала Сьюзанна, пытаясь приподняться на локтях, чтобы получше изучить гостя. Сопровождаемый равномерным стуком каблучков, неясный силуэт медленно добрался до кровати. Это был не Роберто Мюррей и совершенно точно не сотрудник больницы: вместо светло-салатового халата мужчину покрывала чёрная мантия в пол, а широкий капюшон был откинут на плечи. Сквозь мутный взор девушка сумела изучить его лишь поверхностно: он был бледен, с доходящими до плеч светло-русыми волосами и острыми чертами лица. — Кто вы? — Сьюзанна рухнула на подушку, не имея больше возможности пошевелить ни пальцем. Сил не осталось никаких. Умиротворяющий бальзам уже действовал, усыпляя девушку подобно наркозу, и она боролась с неодолимым желанием ему поддаться. Смыкались сами по себе веки, но, если во время странного обряда её тело давало достойный отпор, то сейчас она в одиночку заставляла себя вынырнуть из необузданной стихии на поверхность и отчаянно хватала ртом воздух, потому что его не хватало. — Зачем вы пришли? — вырвались последние слова. Сьюзанна устремила покорный взгляд перед собой и ровно задышала. Сквозь прорези зрачков она ещё видела и незнакомца, что не сдвинулся с места и не проронил ни слова; и тоненькую веточку белых лилий, которую он аккуратно уложил девушке на грудь, когда она проваливалась в забытье. Одна мысль не покидала её ни на секунду, проведённую в кромешной тьме с чужаком: не таким она себе представляла свой последний день. Не таким.***
— Есть, конечно, нарушения в работе её мозга, назовём их «сбоями», но, в целом, ничего серьёзного, — раздавался умеренный голос, когда Сьюзанна пробудилась ото сна. — Эти сбои происходят из-за полученного в результате травмы неделю назад сотрясения мозга. Сейчас девочке нужен недельный покой под присмотром школьного целителя и ещё минимум недели три без полётов. Она сказала, что играет в квиддич. — Ещё как играет, — ответил второй. — На ногах летает. С фейерверками. Услышав знакомый голос профессора Дамблдора, девушка с облегчением открыла глаза и увидела, что старик, сидя прямо на краю её койки с раскинутыми в стороны руками, изображает её же полёт на метле. Это заставило её улыбнуться: по крайней мере она жива, почти здорова и никто не запретит ей играть в квиддич. — Профессор, — произнесла Сью с хрипотцой и тут же откашлялась. — Я долго спала? — Часов пять, не меньше. — И-и мне можно будет играть в квиддич? — Она перевела взгляд на стоящего возле тумбы Роберто, что лучился довольством и добротой. — Через месяц, если лечение будет проходить успешно. Сью, тихо хмыкнув, снова посмотрела на Дамблдора: — А где человек, который приходил? — Какой человек? — Обратился беспокойным взором к целителю директор. — Тот, что оставил мне лилии. Вот тут... Но на кровати не было ни намёка на загадочный цветок. Сьюзанна уселась на кровати и осмотрелась: вокруг всё ещё царил полумрак, но освещения уже было достаточно, чтобы изучить комнату, обставленную мебелью так скудно, что едва ли что-то новое тут можно было обнаружить. Прикроватная тумбочка завалена целой кипой каких-то бумажек, на стульях — ничего, кроме её собственной одежды, а узенький шкафчик забит лишь многочисленными сосудами и склянками. Осталась только неглубокая раковина у самого входа, только заглянуть в неё у девушки получилось едва. — Раствор, с помощью которого проводится данный обряд, может вызывать видения и галлюцинации, — невозмутимо объяснил Роберто. — Ты могла видеть неясные образы, заново переживать не лучшие моменты своей жизни и говорить несуразицу, вроде той про пожирателей смерти. — Пожирателей смерти? — опешил профессор. — Это обычная история, Альбус. Для многих волшебников и волшебниц пожиратели смерти так или иначе связаны с плохими временами. Интересно, что именно о тех временах чаще всего упоминают те, кто проходит этот обряд. — Целитель пожал плечами, почесал острым концом пера за ухом и взял с прикроватной тумбы все документы. — Пойдёмте, Альбус, девочке надо одеться. Роберто первым скрылся за тяжёлой дверью, за ним, посмотрев на ученицу озабоченным взглядом, приподнялся с кровати и Дамблдор. — Профессор! — окликнула его Сьюзанна, полагая, что более благоприятной минуты у них не будет. — А я уж и забыл, мисс Корнер, — загадочно произнёс старик, присаживаясь обратно. — Желание разузнать правду, докопаться до истинных смыслов минувших событий неизменно ведёт к одному — к разочарованию. Вы уверены, что готовы распахнуть покрытую завесой тайну? — Я всего лишь хочу быть уверена в том, что Ник и Лесли Корнеры погибли не по моей вине, сэр. Почему никто не в силах объяснить мне то, что произошло этим летом? Профессор Снейп и вовсе ссылается на «череду нелепых совпадений», — она саркастично передразнила декана. — И при этом запрещает мне провести каникулы с друзьями! — В отсутствие опекунов ваш декан берёт на себя все тяжбы попечительства и заботы о вас. Так, по крайней мере, до тех пор, пока мы не найдём вам нового опекуна, или пока вы не достигнете совершеннолетнего возраста. — Но у меня есть семья! — возразила Сью слишком импульсивно. — Я надеялся, что мне не придётся объяснять вам, какой опасности могут подвергнуться ваши родственники, если возьмут вас к себе. Сейчас они находятся под защитой, у их дома постоянно дежурят специальные люди, однако никто наверняка не может знать, что будет дальше. Летом я убедил Сару и Демитриуса оставить вас в Хогвартсе, обезопасив тем самым и себя, и вас. И, хотя решение это далось нам всем с большим трудом, оно было единственным правильным. — Здорово, — фыркнула девушка без одобрения. — Профессор Снейп — мой опекун, что может быть лучше! — Не опекун, декан... с обязанностями опекуна. Я как никто понимаю ваши чувства, мисс Корнер, — ласково сказал директор, погладив девушку по накрытому простынёй плечу, — но советую присмотреться. В тяжёлые времена нам всем нужен хороший советчик. — И он снова направился к двери. — Я знаю, что их убил Рэйвери! Эймонд! Или как там его! — сорвалась Сью. Слова сами бесконтрольно вылетали из её рта, переплетаясь в отчаянном монологе; и уже скоро девушка перестала сдерживать наворачивающиеся на глаза слёзы. — Он был знаком с моей мамой, и убил их, потому что там находилась я! Это моя комната была первой на его пути, я же видела, как он выбил в ней окно! Я видела, как он ходил по дому и искал меня, потому что я её дочь. Ник и Лесли просто хотели выбраться! Они ему ничего не сделали, а он их убил! Убил! Но это я должна была умереть! Я! — Она набрала в лёгкие так много воздуха, сколько смогла, и завизжала что было мочи. — Я-Я!!! Замерев на месте, Дамблдор обернулся. Прежняя озадаченность и готовность осудить мятежный подростковый дух заменились чувством глубокого сострадания, и вместо порицания за эмоциональную несдержанность директор, протяжно выдохнув, приоткрыл завесу тайны: «Ваша мама была очень талантливой ведьмой. С самого детства она проявляла особый интерес к зельеварению: едва только поступила в Хогвартс, её сразу же окрестили вторым Зигмунтом Баджем, слышали о таком? Это один из самых знаменитых и искусных зельеваров в истории. Ему принадлежит изобретение множества сильнодействующих зелий, в том числе и Напитка живой смерти, который ныне входит в курс школьной программы. Теодора — так её звали, — уверенно шла по его стопам: в тринадцать она втихаря от профессоров варила Феликс Фелицис, в пятнадцать умудрилась на несколько часов продлить действие Сыворотки правды, а в выпускном классе под присмотром декана занималась собственными проектами, и довольно успешно, хочу заметить. Помимо превосходного владения предметом Теодора, как и Зигмунт Бадж, обладала на редкость сложным и неуравновешенным характером. У вас с ней есть что-то общее: мятежный дух, бескомпромиссность, юношеский максимализм... Однако, если ваше детство, проведённое в не магической семье, научило вас отделять добро от зла, видеть хорошее в плохом, и плохое в хорошем, жизнь вашей мамы была иной. Она, как губка, вбирала в себя информацию об окружающем мире со всеми его красотами и пороками, и никогда не желала уступать. Что бы то ни было, Теодора всё всегда знала лучше всех, и зачастую была неправа в своих убеждениях. Была в ней и лучшая сторона: она буквально души не чаяла в своей маленькой сестрёнке. Ни дня не обходилось, чтобы девочки не проводили вместе. Сорились, безусловно, мирились, как и любые сёстры, но очень любили друг друга. Глядя на такие близкие отношения, в последнюю очередь ожидаешь трагического конца. Это произошло летом восемьдесят первого. Мне мало известно о жизни Теодоры после школы. Говорили, что она, как и многие её приятели, сразу примкнула к Волан-де-Морту и слыла у него на хорошем счету. И как бы я не хотел верить в обратное, мисс Корнер, многие факты служат этому, так или иначе, подтверждением. Ещё в школе я замечал за ней определённый интерес к тёмным искусствам, но, поверьте мне, это никогда не выходило за рамки допустимого; к тому же любовь — к сестре, к мужчине, к кому угодно — творит невообразимые вещи. Мне неизвестно, насколько достоверны слухи, но истина одна: ваша мама перешла дорогу самому тёмному магу столетия, и за это была убита. А разбитая горем Сара Корнер не смогла справиться с потерей сестры и стёрла о ней все воспоминания... окончательно и бесповоротно». Рассказ закончился внезапно и намного раньше, чем Сьюзанна, у которой от пугающих откровений дыбом встали волосы на голове, смогла толком осмыслить все сказанное. Она сидела на кровати обёрнутая тонкой простынкой, покачивалась взад-вперёд, бессвязно бормоча раскрытые Дамблдором факты, и никак не могла их принять. Директор был сотню раз прав: разочарование — лишь крохотная пылинка по сравнению с нахлынувшей на неё опустошённостью, а горькая правда — это тяжкий груз, примотанный к её чистой душе до конца дней. И что теперь делать? Рассказать об этом хоть кому духу не хватит, но всё тайное рано или поздно становится явным, очевидным. Когда-нибудь и история Теодоры, служившей злу воплоти — Сью мигом вспомнила коварный, злобный взгляд убийцы из своего сна, — всплывёт на поверхность. — Значит, Сара не рассказывала мне про маму, потому что она её не помнит? — флегматично, всячески скрывая волнение в голосе, предположила девушка. — И что это? Возмездие? — Нет совершенно никакого смысла мстить мёртвым. — Директор вновь присел на самый край больничной койки и вяло улыбнулся. — Утешение, предосторожность — возможно. Когда это произошло, Демитриус Корнер принял решение отдать вас на воспитание своим родственникам, отрезав тем самым последнюю связующую ниточку между двумя сёстрами. Поэтому никто не рассказывал вам вашей настоящей истории — чтобы не вытаскивать на поверхность то, что должно было упокоиться на дне. Возможно, это неправильно, — он выдержал короткую паузу. — Думаю, где-то в глубине души Сара Корнер чувствует что-то неладное каждый раз, когда видит вас... только не может найти этому объяснений. — У меня в голове не укладывается это всё. — Сьюзанна беспомощно запустила лицо в ладони. — Что тогда забыл в моём доме тот человек? Как это всё связано? — За ошибки родителей всегда расплачиваются дети, мисс Корнер. Вашей вины в этом нет. — Моя мама прислуживала Тому-кого-нельзя-называть, а отец? Тоже был его рабом? И его тоже убили? Выдержав короткую паузу, профессор Дамблдор едва заметно кивнул головой. — Я вам многое рассказал сегодня, и надеюсь, что ни ваша тётя, ни ваш дядя, ни ваш кузен не будут знать об этом разговоре, — сказал он с мягкой улыбкой на лице. — Нам пора возвращаться в Хогвартс.