Правила плохого тона для начинающих

Неделя проходит для меня, словно в тумане. Начинается она с того момента, когда я просыпаюсь на диване в гостиной дома Ирины в пятницу вечером. Девушка сидит в кресле напротив, нервно вертя в руках свой мобильный телефон, изредка поглядывая на неизменно тёмный дисплей. На мой вопрос, есть ли новости по поводу Максима, она лишь устало качает головой, сообщив, что Дима поехал в больницу и позвонит, если что-либо изменится. Внутри меня будто бы снова что-то ломается в этот момент, прорываясь тихим плачем, переходящим в истеричные рыдания, которые никак не могу унять. Позже я засыпаю, проглотив выданное Ириной успокоительное, обнимая себя руками, словно в попытке закрыться от этого мира. В субботу вечером я решаюсь позвонить маме и сообщить, что не собираюсь возвращаться домой, а уж тем более переезжать в Питер. Почти не вслушиваюсь в её крики и нелепые угрозы, молча отключаю телефон и ещё какое-то время реву, свернувшись в жалкий комок посреди кровати. Выплакавшись, принимаю очередную порцию успокоительного, пачка которого лежит на прикроватной тумбочке в спальне, выделенной мне Ириной, и проваливаюсь в сон. Мне всё ещё неудобно, что я так неожиданно свалилась на голову Михалёвой, поселившись в её доме, но пока у меня не хватает сил, чтобы хоть попытаться найти другие варианты. В понедельник я понимаю, что устала от бездействия и бессмысленного просиживания возле телефона в ожидании новостей. Впервые за это время я выхожу из комнаты и иду в гостиную, где уже который вечер собирается неизменная компания, состоящая из Ирины, Димы и Кости, зачастившего сюда, как на работу. Меня хватает ненадолго и, послушав их разговор не более часа, всё время кивая невпопад, я желаю присутствующим спокойной ночи и спешу вернуться в спальню, чтобы опять уткнуться носом в подушку, сотрясаясь в бессильных рыданиях. Ближе к среде мне удаётся совладать с собой и попытаться стать частью этой компании. Я всё ещё глотаю успокоительное, но теперь Ирина всё реже и реже приносит мне новую пачку. Негласно при мне никто не упоминает о Максиме или старается говорить о нём намёками. Дима так же по-дурацки, хоть и без прежнего энтузиазма, шутит, но больше не называет меня мелкой, перейдя на простое Саша, так как, когда он случайно оговаривается и называет меня Саней, я вздрагиваю и до боли кусаю нижнюю губу, что тут же замечают присутствующие. Ирина старается вести себя, будто бы ничего не происходит, раздавая советы и таская всем горячий чай, опять отпустив пораньше горничных, которые, по её словам, только раздражают. И только Костя выглядит молчаливым и хмурым, постоянно вертя в руках потрёпанный рисунок, не так давно сделанный ручкой в квартире Макса. Тигр, застывший в прыжке – единственная зацепка, которая есть у всех нас, но пока она не приносит никакого толку. К пятнице жена Кости уже знает наизусть номер моего мобильного телефона и названивает мне ближе к ночи, чтобы поинтересоваться, придёт ли сегодня домой её муж. Костя тратит всё свободное время, занимаясь поиском преступника, но только когда свои связи подключает отец Михалёвой, поддавшийся уговорам дочери, им удаётся найти ещё пару зацепок. С этого дня я трясущимися руками наливаю всем чай, а позже с деланной беззаботностью улыбаюсь и тихо ухожу в свою комнату за порцией успокоительного и моральной разрядки, которую нахожу только в слезах, дрожа и плотнее кутаясь в чёрную кофту, цвет которой полностью отражает состояние моей души. Иногда вечером у нас засиживается Настя, снова постоянно кусающая губы и смотрящая на мир каким-то слегка безумным взглядом, заставляющим нервно сглатывать даже Ирину, умеющую в любой ситуации сохранять непроницаемое выражение лица. Только мы знаем, что в скором времени младшая сестра Макса собирается сбежать из города вместе с Егором, уставшая от постоянного контроля строгих родителей. Я по-прежнему как никто другой её понимаю, поэтому не пытаюсь остановить, а даже, наоборот, в тайне мечтаю о том же. Сегодня ровно неделя и три дня с момента того происшествия во дворе школы. Я всё так же принимаю минимум одну таблетку успокоительного в день, но плакать, честно, устала. Поэтому я стою в окружении толпы почти незнакомых мне людей, одетая в чёрное платье с длинными рукавами, найденное где-то в самой глубине безразмерного шкафа Ирины, и бездумно наблюдаю, как исчезает под землёй деревянный гроб, лишь только слегка сжимая в руках ярко-красные розы, когда эмоции внутри становятся невыносимыми. У меня больше не осталось сил, поэтому я смотрю на всё, словно со стороны, почти бесшумно выдыхая, когда последняя горсть земли падает сверху. Стоящий за спиной Костя крепче сжимает мои плечи, будто бы опасаясь, что я сейчас вырвусь и убегу или упаду без сил, но я лишь качаю головой в ответ, показывая, что со мной всё в порядке. Рядом стоящая Ирина теснее жмётся к Диме, который выглядит даже слишком серьёзно в строгом чёрном костюме. За последнее время они совсем сблизились, и Дима теперь почти живёт с нами, оккупировав диван в гостиной, хоть есть свободная комната. Но, не смотря на это, он неизменно заявляет, что не притронется к Ирине, пока ей не исполнится восемнадцать. Осталось всего ничего – два с половиной месяца. - Тебе не следовало бы здесь быть, - шепчет мне Костя, склонившись к уху. Сейчас он выглядит почти на двадцать три, забывая бриться и как следует высыпаться, что дико раздражает его супругу. Кажется, поиски убийцы подходят к логическому завершению, потому что вчера впервые за долгое время мне не позвонила со скандалом Марина, ведь её муж уехал домой пораньше. – Это явно не то, что нужно тебе сейчас. - Макс хотел бы… - отвечаю, закусив нижнюю губу, так и не закончив предложение. – Всё в порядке, правда. Костя пожимает плечами. А я продолжаю нервно вертеть в руках две розы, погрузившись в свои мысли. Очень скоро в город вернётся мой отец, а это означает, что мне нужно либо срочно уехать, либо меня силой вернут в родительский дом, и уж на этот раз у мамы бесспорно получится подчинить меня своей воле. Я выбираю первый вариант и уже сейчас пытаюсь строить на будущее призрачные планы, которые вряд ли осуществятся без помощи Максима. У меня остаётся слишком мало времени и слишком много вопросов, без ответов на которые я никогда не смогу отсюда сбежать. Церемония заканчивается, и все присутствующие начинают медленно расходиться к своим машинам и мотоциклам. Я так и не потрудилась поинтересоваться, кто все эти люди, решив, что мне это явно без надобности, ведь мы никогда больше не увидимся. Мы стоим ещё некоторое время, а потом Ирина бегло читает что-то на дисплее своего мобильника и тянется ко мне, чтобы слегка сжать мою руку. - Макс очнулся, - сообщает она, улыбнувшись краешками губ, и все мы, кажется, одновременно, выдыхаем. Мир тут же начинает казаться хоть чуточку проще, чем я вообразила его за эти дни, и где-то в глубине души снова разгорается почти потерянная надежда, что всё будет хорошо. Девушка целует в щёку шатена и отпускает мою руку, чтобы направиться вместе с ним к его мотоциклу. Костя ещё недолго удерживает меня за плечи, но потом я высвобождаюсь из его хватки, чтобы опустить две розы рядом с могильной плитой, на которой выбита надпись: «Игнатьев Антон Васильевич. 1990 – 2015 год». - Вот теперь и поинтересуемся у Макса, хотел бы он, чтобы ты приходила на похороны Антона и нервничала лишний раз, - ворчит блондин, снова обнимая меня за плечи, когда я выпрямляюсь. - Макс хотел бы прийти сюда, - повторяю я, и на этот раз фраза даётся целиком, - а я, считай, пока представляю его интересы. - Ты даже не представляешь, что он потом сделает с нами за эти интересы, - смеётся Костя, наверное, впервые за долгое время. – Идём уже, адвокат сумасшедшего, клиент наверняка заждался.