Отцы и сыновья

Айше - Как? Разие-султан приезжает? – Верещали девушки у меня над ухом. В кои то веки спустилась в гарем, и вот – никакого покоя. Хотя… кто такая Разие-султан? - Видимо, Хюррем-султан совсем задёргала бедную девочку, - хихикнула Айсун – главная задира, - и всё лишь потому, что она дочь Махидевран-султан… бедняжка! - У Махидевран-султан есть дочь? – не выдержав, поинтересовалась я. Девушки удивлённо оглянулись. - Айше-хатун, ты что, с луны свалилась? – Ответила, ухмыльнувшись, Айсун, - Да, Разие-султан – дочь Махидевран-султан и повелителя, родная сестра нашего шехзаде Мустафы. Ты не знала? - Ну, если честно, нет, - сказала я, поджав губы, - странно, столько времени уже здесь, а о ней не слышала… - Вот и познакомишься, - добавила Айсун, - вернее, полюбуешься, издалека – нам к ним подходить нельзя. Она приезжает сюда. В её честь сегодня устроят праздник в гареме. - Да, и там даже шехзаде, возможно, будет, - мечтательно улыбнулась другая девушка, Гюльсюм, - А завтра будет праздник лично для него, в его покоях. На этих словах девушки многозначительно так посмотрели друг на друга. - Ладно, спасибо за информацию, - лучше уйти сейчас же пока не начались все эти охи – ахи. Но на султаншу взглянуть, конечно же, интересно – какая она из себя? В гареме скука смертная, а тут хоть какое-то событие. Радует. К вечеру уже всё было готово – украшения, сладости, девушки танцовщицы в красивых нарядах. Да и меня не обделили красивым, глубинно-синим платьем – я сегодня должна буду сыграть. Кстати, когда меня обрадовали сей новостью, я не знала, куда себя деть от волнения. Вдруг что-нибудь не так сделаю? Какую песню выбрать? А вдруг она им не понравится?! Ох, ладно, лучше об этом не думать. Обширный зал, подготовленный для праздника, сверкал богатством и красотой. В воздухе витали тысячи чудесных ароматов угощений и некий особый, сладострастный дух востока. Девушки выстроились в ряд, а мы – те, кто музицирует – стояли чуть в стороне, нас спихнули в угол. Махидевран-султан, сияя холодным величием, стояла возле столика, предназначенного для султанской семьи. Девушки уже потихоньку наигрывали незамысловатую мелодию, когда, наконец, объявили: - Внимание, шехзаде Мустафа Хазретлири, Разие-султан Хазретлири! Все, как по щелчку, синхронно склонились, даже мы, хотя навряд ли кто-либо заметит нас в углу. Едва ли не подпрыгивая, я пыталась разглядеть сквозь толпу молодую султаншу – меня прямо-таки раздирало от любопытства. На вид ей было лет шестнадцать-семнадцать, но, насколько я успела узнать, ей меньше. Она оказалась очень красивой – фигуристая, белокожая, голубоглазая, с длинной каштановой косой. Всё в ней было необычайно грациозно и женственно, и только в лице угадывались несколько детские черты, с которыми как-то не вязались глаза, полные вселенской мудрости. Разие-султан с любовью и улыбкой смотрела на брата, подходя к своей валиде. - Здравствуйте, матушка, - подойдя, сказала она. - Ну наконец-то, доченька, - немного строгое лицо Махидевран-султан смягчилось, озарившись ответной улыбкой, - давайте, присядем. Все трое сели за стол, и музыка заиграла вдвое громче. Они втроём о чём-то разговаривали, лишь изредка поглядывая на танцующих девушек. Те, в свою очередь, старались вовсю. Так, словно здесь не было Махидевран и Разие – как то уж слишком зазывно. Я уже начала чувствовать себя лишней – зачем я здесь со своей арфой? Но вот, закончились танцы, и вышла девушка со скрипкой. Гюльлизар – она очень талантливая, музыка у неё живая и весёлая, несмотря на то, что этот инструмент скорее для минорных, грустных мелодий. А за нею я. Как отзвучали последние аккорды скрипки, я, глубоко вздохнув, вышла с инструментом на середину зала и расположилась на маленьком пуфике. Поймав тишину и осторожно проведя пальцами по струнам, словно пробуя, начала петь: Есть на далёкой планете Город влюблённых людей. Звёзды для них по-особому светят, Небо для них голубей. Белые стены над морем, Белый покой и уют. Люди не ссорятся, люди не спорят, Люди друг другу поют… Я вдруг поняла, что все молча слушают меня. Приятно… Нечаянно подняв глаза, окунулась в янтарный океан солнечных глаз шехзаде. И поняла, что пропала. Поняла, что эту песню, крик души, посвящаю ему. Дура? И всё равно! Всё равно не смогу изменить своих чувств, прочно поселившихся в моём глупом сердце, которому абсолютно плевать на то, что эта любовь принесёт лишь боль. Мотыльки, летящие на пламя – таких тысячи. Раньше стать одной из таких казалось для меня чем-то не просто глупым, даже немыслимым. А сейчас, глядя в эти полные пламени глаза я сгораю, не в силах ничего поделать с собой, сгораю точно так же, как и другие до меня. И больше нет пути назад. Посидим, помолчим, Всё само пройдёт, И растает гнев, И печаль уйдёт. Посидим, помолчим, Не нужны слова. Виноваты мы, А любовь права. Если тот город увидишь Сразу обиды простишь, Словом напрасным меня не обидишь, Ссорою не оскорбишь, Путь нам навеки осветит Белого города свет. Пусть говорят, что на нашей планете Этого города нет… Посидим, помолчим, Всё само пройдёт, И растает гнев, И печаль уйдёт. Посидим, помолчим, Не нужны слова Виноваты мы, А любовь права… Есть на земле этот город Влюблённых людей… (Анна Герман – Город влюблённых) Эту песню я почему-то особенно люблю. Она – словно отражение моих тайных грёз, того, о чём я всегда мечтала, хотя и не должна была, исходя из того, как складывалась моя жизнь. Когда допела, вдруг стало давяще тихо, словно бы все прислушивались к последним отзвукам песни. - Браво, очень красиво, - вдруг похвалила меня молодая госпожа, - ты настоящая певица, хатун. - Благодарю, госпожа, - встав и сделав неловкий поклон, ответила я, улыбнувшись, - ваша похвала для меня стоит целого мира. Вновь присев в уже чуть более изящном реверансе, я отошла чуть в сторону, чувствуя на себе внимательный взгляд шехзаде, отчего сердце пускалось в дикий галоп. Дальше вечер проходил как-то незаметно – я опять сидела в углу, словно наказанный ребёнок, угощаясь луккумом и рассматривая султанскую семью. Вернее, одного конкретного её представителя. И что на меня нашло? Веду себя, как влюблённая дурочка! Едва дождалась окончания этого празднества. Ночью как всегда сидела у изголовья маленького шехзаде, аккуратно поправляя одеяло. Рядом догорала одинокая свеча, слегка освещая ангельское личико спящего ребёнка. Вдруг двери тихонько отворились, и в покои неслышными шагами вошла Разие-султан. - Ты здесь, хатун? – Удивилась она. - Где же мне ещё быть, госпожа, - встав и слегка поклонившись, ответила я, - ведь я – няня шехзаде. Прошу вас, зайдите чуть попозже, пожалуйста – сегодня я едва уложила этого непоседу. - Хорошо, - кивнула султанша, - я думала, ты одна из наложниц. - Почему же? – не поняла я. Султанша хитро улыбнулась. - Пойдём, расскажешь мне, что и как в этом дворце – я ведь здесь впервые, - ответила она, знаком приказав идти за ней. Через минуту мы были в её покоях. - Присаживайся, не бойся, - сказала султанша, указав на софу рядом. Я послушно села, вопросительно глядя на госпожу. - Так почему же вы решили, что я наложница? – Полюбопытствовала я. Странно, никогда не ставила себя в одну линию с этими курицами. Нет, я не выше их по положению, просто меня не интересовали, как их, лишь украшения и сплетни. - Ну… - В глазах госпожи чертенята пустились в пляс, - ты такими влюблёнными глазами смотрела на брата… Я заметно скисла. Что, мои эмоции так заметны? - Да не волнуйся, в этом нет ничего зазорного, - улыбнулась госпожа, - весь гарем влюблён в него. - Вот это-то меня и смущает, - мрачно ляпнула я прежде, чем поняла, что говорю, - ой… простите. Султанша тихонько и весело засмеялась. - Собственница, значит, - сказала она, - увы, гарем есть гарем. Расскажи лучше, что тут происходило интересного со времени приезда брата в санджак. - Что, все пять лет пересказывать? – Наигранно ужаснулась я. - Лишь самое интересное, - кивнула султанша. Ну, я рассказала, всё, что знала, в красках. Мне было очень легко общаться с этой не по годам умной и проницательной девушкой. Мы и не заметили, как проболтали полночи. - Ладно, ты, наверное, устала уже, - отсмеявшись, заметила Разие, - ступай, завтра ещё поговорим. - Как прикажете, - ответила я, склонившись. Уже около двери услышала: - Спасибо, Айше, что избавила меня от скуки. С тобой приятно общаться. - Мне тоже, госпожа, - про себя улыбнувшись, ответила я, уходя. Ну что ж, я очень рада её приезду. День определённо удался! Ага, конечно… Идя по полутёмным коридорам, я вдруг заметила чью-то тень. Человек явно шёл мне навстречу. Но, что самое странное, в руке человека был зажат какой-то предмет, подозрительно напоминающий… нож?! В метре от меня из полутьмы выплыла фигура, а затем и лицо знакомой девушки из гарема. - Гюльлизар? – Я как-то плохо соображала в этот момент, - что ты здесь делаешь? Зачем… зачем тебе нож? На секунду девушка, побледнев, замерла, но в следующее мгновение быстро и ощутимо ударила меня по затылку рукояткой ножа… и, ничуть не смущаясь, пошла дальше, видимо, подумав, что я потеряю сознание. И я была близка к этому – всё плыло перед глазами, изо рта тонкой струйкой лилась кровь, затылок нещадно ныл, призывая к продолжительному обмороку. Но потерять сознание мне не дала одна мысль, бешено бьющаяся в голове – Гюльлизар направляется к покоям Разие… Медленно, шатаясь, как очень пьяный человек, я, держась за стены и оставляя едва заметные кровавые следы, как можно тише пошла вслед за убийцей. Однако она прошла мимо покоев госпожи. Но… зачем тогда?.. В следующую секунду я всё поняла: рядом с покоями султанши находились покои шехзаде… Эта мысль заставила меня удвоить шаг. Я шла, словно сомнамбула. Стражи почему-то не было… и убийца беспрепятственно открыла двери, входя в покои. Я шла максимально быстро для своего полуобморочного состояния. Голова раскалывалась от страшной боли, я задыхалась. Ещё чуть-чуть, и я не смогу больше… Перед глазами предстала картина, кажущаяся почти что бредом воспалённого воображения: рабыня с сосредоточенно-хладнокровным лицом занесла нож над шехзаде, стоя у изголовья. Чувствуя, что мир сливается в темноту, что я неумолимо падаю, закричала, что было сил: - Шехзаде!!! И провалилась во мрак, надеясь, что он всё-таки услышал…