Часть 14
3 марта 2015 г. в 13:57
— Судя по всему, Кукловод и с вами связался? — голос у голограммы был тихий и немного грустный. — Значит, вы в курсе того, что произошло с Профессором. Могу сказать, что это правда. Я уже посетила Вордсворта и, честно говоря, печально все это.
Вацлав уставился на монахиню. Ситуация требовала разрешения, а он пока не знал, что делать.
Кейт смотрела на него, ожидая ответа, а у Вацлава его не было.
— Нужно что- то делать, — решила голограмма, поняв, что Безликий застопорился с ответом. — Как бы там не было, для меня жизнь Профессора важнее.
— Подожди, мы не можем везти его в Ватикан, вдруг это тоже часть плана Розенкрейцеров? — сказал внезапно Вацлав. — Нужно разобраться здесь, на месте.
— Может, вы и правы, — согласилась Кейт, — но ведь наверняка вы не знаете. И я не думаю, что у нас много времени.
— Никто не гарантирует нам, что в Ватикане с Уильямом ничего не произойдет, — проговорил Вацлав. — Подожди немного и не глупи, я обещаю разобраться.
— Хорошо, но если вдруг что-то пойдет не так, я заберу Профессора, и мы уедем. Правда, не в Ватикан, а в другое место, где ему не будут угрожать ни враги, ни друзья, - пообещала Кейт и отключила голограмму.
Вацлав не хотел отказываться от планов, но и рисковать Вордсвортом тоже не желал. Сейчас он думал о том, что ему предпринять...
Вордсворт сумел заснуть ненадолго, чтобы подавить тревожное состояние, охватившее его после общения с Кукловодом. Но вздрогнув, он проснулся от бессвязных голосов, которые раздавались в его голове так явно, как будто кто-то сидел рядом и шептал что-то неразборчивое.
— Ох... - Вордсворту захотелось стукнуться "котелком" о стену, чтобы все посторонние звуки пропали, но вскоре шелест голосов плавно превратился в шелест деревьев, растущих под окном.
Еле передвигаясь от навалившейся усталости, Уильям побрел к столу, к своей аптечке. Бессмысленно перебирая пилюли и растворы собственного сочинения, он отложил пару таблеток, и тут на глаза ему попались четки...
Он взял их в руки и почувствовал, как темные грани бусин возвращают ему память. С трудом он вспомнил, как Дитрих отобрал у него передатчик, вспомнил, что он искал, и как оказался здесь, в номере. Но все это всплывало в сознании сквозь сизый туман. Еще какие-то смутные картины тревожили его - то, что он увидел во сне и от чего пытался скрыться.
Но больше всего его мучила невысказанная боль - за жену, за Кейт, оставшуюся недвижимой на всю жизнь. Хотелось кричать, но Уильям только звучно всхлипнул и задавил в себе все лишние эмоции.
Забыв о таблетках, Вордсворт упал обратно на кровать, намотав на запястье четки. Если раньше он осуждал поклонение святыням, то сейчас он верил - четки спасут его от контроля и голосов в голове.
Кейт очень не понравилось поведение Безликого. Она не поверила ему, зная, что Вацлав жаждал любой ценой получить Богемский Крест, чтобы вернуть его на свою родину. И получалось, что ради поисков артефакта он готов пожертвовать Профессором.
Ну, может не совсем так откровенно, но то, что Вацлав сначала задумался, а затем начал убеждать ее, что везти Уильяма в Ватикан опасно, показалось ей отговоркой. Хотя отчасти доля правды в том была, и Кейт это понимала. Все же совсем иного она ждала от Безликого.
Может быть все и вправду будет хорошо, однако для себя Кейт уже подготовила запасной вариант.
Спасение утопающих дело рук самих утопающих. А она не позволит причинить вред тому человеку, благодаря которому она еще живет. Все-таки быть капитаном "Железной Девы" подразумевало жизнь, а не существование.
Немного понаблюдать за происходящим, чтобы понять, блефовал ли Кукловод, а Вацлав действительно решил ничего не предпринимать, и уже тогда, как неизбежное ...
Посвящать Катерину в происходящее, да еще и в полной мере? Разумеется, нет.
Сфорца все же не всемогуща в Ватикане, но такая подробная информация может ударить по ней, что может навредить всему отделу Эй-Экс, а этого Кейт допустить не могла.
Уильяма в самом прямом смысле слова грызла совесть за потерянный передатчик. Идти за ним обратно к Дитриху не хотелось до холодных мурашек по спине. Но хотелось, чтобы рядом оказался хоть кто-нибудь, с кем можно было переговорить по душам, иначе он завтра точно с таким же перекошенным от нервного расстройства лицом придет к Лоре, и та будет переживать за него. Ему казалось, что каждая морщинка на лице Лоры напоена слезами за него и за Эстер, и за многих других, о ком она молилась.
Раньше он не задумывался о таких вещах, но видимо, Дитрих затронул в нем какие-то чувствительные центры, и теперь Уильям остро переживал за любого, кого мог представить в своей голове. Восприятие оказалось настолько чистым, что он словно мог прочувствовать до конца все, о чем болит душа у других.
Если бы Кейт могла его мысленно слышать, это было бы прекрасно, но он и так совершил чудо, позволив этой чудесной даме появляться в любой точке мира по своему желанию и метать тяжелые предметы. Большего просить он не смел, но он отчаянно царапал ногтем грань бусины, думая, что без внимания Кейт или вообще чьего либо внимания он разорвется в лоскуты от нервного напряжения. Но выпрашивать, подобно маленькому ребенку, возможность общения, он не смел, как и не смел показаться на глаза Вацлаву. Уж тот не преминет его пребольно уколоть за бездарно потерянную вещь. И если раньше он не обращал на такие колкости никакого внимания, то сейчас с него будто сняли кожу, и он понимал, что может от подобных замечаний позорно разреветься от сжигающего изнутри стыда.
Кейт опять решила проведать Ворсдворта чтобы понять, как далеко простираются обещания Дитриха, и сможет ли она уловить какие-либо изменения.
Надо ли говорить, что она переживала? Ее уверенность в том, что она сумеет предпринять контрмеры, перемешивались со страхом за Профессора. Но это было понятно.
Бояться за кого- то у Кейт получалось лучше, чем испытывать страх за саму себя.
Хотя тут она подумала, что ведь во многом она бессильна. Есть вещи, которые невозможно изжить на корню, и, встречаясь с ними, мы вынуждены защищаться.
Появившись перед Профессором, Кейт заметила, что он не то подавлен, не то растерян.
— Как ты чувствуешь себя сейчас, Уильям? — спросила она, поглядев на Вордсворта, сжимающего четки. — Не хочу тебя расстраивать, но Вацлав в курсе того, что с тобой произошло. Как бы там не было, я не позволю ему как-либо навредить тебе.
— Как, Вацлав в курсе? Что... — он подскочил на постели и бессвязно забормотал.
Все, что, он хотел сказать, смешалось в ком. А все потому, что он позволил себе предстать этакой размазней перед девушкой. Нехорошо.
— Кейт, я очень рад, что ты зашла. Если ты сделаешь мне в свободную минутку успокаивающий чай, я буду очень благодарен. Я очень странно себя чувствую. Сейчас объясню.
Уильям вскочил и порылся в карманах развешанной на спинке кресла одежды. Когда ему в руки попалась смятая заметка о Кукловоде, он уселся в кресло и с горящими глазами, свидетельствующими о бешеной работе мозга, заговорил:
— Когда Дитрих подчинил меня себе, я не смог вспомнить ничего. Все его "куклы" или подопытные, которых он по каким-то причинам оставил в живых, уже никогда не смогли вспомнить, что с ними происходило. Мальчик умеет запускать процесс, который полностью высвобождает память от каких-либо лишних воспоминаний, и их невозможно восстановить. Для считывания чужой памяти у него есть все, что нужно. Но анализируя то, что происходит сейчас со мной, я могу с уверенностью сказать, что Дитрих сдулся, как воздушный шарик. Я не рассказывал тебе о четках из мужского монастыря? Впрочем, я сейчас мало что рассказываю, но так надо. Эти четки, - Уильям показал Кейт свой блокирующий браслет из бусин, - передал мне монах с чашей вина. На дне лежали эти бусины, и я решил взять их себе... Да, я понимаю, что поступил плохо, - он покраснел, - но я рассудил так - это не могло быть оплошностью монаха. Ему было нужно, чтобы я взял эти четки. И я их взял! И обнаружил их интересное свойство - они подчиняют волю другого человека... Кстати, что там Вацлав? Как он узнал обо мне?
Кейт слегка улыбнулась. Все же это был хорошо знакомый ей Профессор, тот, что мог с заразительным жаром рассуждать о каких-нибудь микросхемах, без зазрения совести рисковать своей головой, и, несмотря на зрелый возраст, продолжать удивляться чудесам этого бренного мира. Однако голограмма заметила, что он как-то смешался вначале разговора, но это она списала на свое неожиданное появление.
Слушая Вордсворта, Кейт приходила к мысли, что в плане Уильяма Дитрих потерпел неудачу. Не все соответствовало его планам.
— Может ты и прав...Э... Уильям, — она хотела назвать его настоящим именем, но передумала вспомнив о Кукловоде. - Не знаю, можно ли полагаться на четки. У тебя прямо глаза горят сейчас, но кто знает, что в них таится. Может даже большее зло, чем то, которое исходит от Розенкрейцеров. Ты говоришь, что в монастыре хотели, чтобы ты их нашел и забрал. А вдруг это ловушка? Мы не знаем наверняка. Да и те, кто их тебе вот так подбросил, знают об их возможностях? — сестра Скотт покачала головой, — Я очень рада, что с тобой все в порядке, но ты не представляешь, до чего я уже дошла в мыслях. Ты рискуешь, даже не задумываясь о последствиях. Ты спрашиваешь, как Вацлав узнал? Очень просто. С ним Дитрих связался. Я не знаю, о чем они там говорили, но лично мне Дитрих пообещал превратить тебя в чудовище, если я не вернусь в Ватикан.
Кейт приблизилась к Профессору, рассматривая четки в его руках.
— После беседы с Безликим я пришла к выводу — что бы тут с нами не произошло, богемец от поиска артефакта не отступится. Тогда я поняла, что если начнет происходить самое страшное, я просто увезу тебя на Альбион, подальше от Ордена и Ватикана. Правда теперь, когда я вижу, что ты относительно в норме, мне хочется тебя огреть чем-нибудь тяжелым, чтобы отбить желание лезть на рожон, а меня провоцировать на разные безумства. Вот!
— Зло в том, что этими четками можно управлять собеседником или любым другим человеком, с которым вступаешь в контакт, но я хочу всего лишь защититься от посягательств Дитриха, и не более! Я даже готов передать их Вацлаву, чтобы он взял меня под контроль, когда я все же стану убийцей по вине Кукловода... С моей стороны было глупостью так забыть передатчик в машине, — он приуныл. — Именно поэтому я еще не переговорил с Вацлавом, мне стыдно до боли. Я ведь подвел вас обоих, вот что получается...
Он погрустил несколько секунд, но потом продолжил.
— То, что Вацлав пойдет за крестом вопреки всему, я уже понял. И мы это даже обсуждали. Но он такой человек, у него есть принципы, от которых он сам отступиться не может. Он человек порядка и не знает, что можно жить по-другому. Но другого Вацлава у нас нет. Значит, завтра я иду к Лоре, и мы вместе решаем, что делать с артефактом. Если здесь он в абсолютной безопасности, то нет нужды переносить его туда, где ничего не оборудовано под его хранение. Ведь недаром он попал в Иштван и так тут и остался. Вот так вот, - закончил он скомканно и уронил голову на руки, как будто его охватила внезапная слабость. — Бить меня не нужно, а вот ушат ледяной воды был бы сейчас кстати...
— Может быть, Вацлав и человек принципов, и ты все знал, но мне было неприятно, — сказала Кейт. — Он либо недооценил опасность, либо решил действовать вопреки и значит, подвергает опасности всех нас. Но ты можешь думать, что хочешь. У каждого из нас может быть свое мнение обо всем происходящем. — Сестра Скотт перевела взгляд с четок на лицо Профессора. - Надеюсь, что на мне эти четки использованы не будут? - поинтересовалась она деловито. — Дай Бог, чтобы они принесли тебе пользу, тогда может и не зря они попали в твои руки. Лишь бы потом не появились Розенкрейцеры по твою душу уже из-за этих четок.
Сейчас она заметила, что Вордсворт выглядел так, словно его тянет в сон.
— Может быть тебе стоит отдохнуть? Все-таки быть живой куклой — это не шутки, — голос ее был полон сочувствия. — Ушат ледяной воды я тебе достать не могу, а вот чай для тебя приготовлю, — пообещала она.
— Отдыхать? Что ж, это лучшая идея после всех, которые меня посетили. Хотя, я так полагаю, что после чая мне придет еще несколько идей в голову, которые я захочу законспектировать, — Уильям улыбнулся и подмигнул Деве, намекая, что он может еще полночи просидеть вот так, увлеченно собирая что-нибудь или изучая те же четки. — Надеюсь, ты не капнешь мне после этого немного снотворного? Не хотелось бы вырубиться на сутки, нам предстоит сделать достаточно много.
— Ну, разумеется, капну! — пообещала Кейт. Она рассердилась. Значит, она тут переживает, а ему все трын-трава. Вцепился в эти четки и в ус не дует по поводу того, что капитан "Железной Девы" чуть душу надвое себе не разорвал.
"Сделай мне свой чай, Кейт" вот и весь сказ. А что взять с человека, у которого на фоне изобретений крыша уехала раньше, чем до него добрался Кукловод. Ничего-то он не понимает. Идеи у него, видите ли.
У одного Кресты на уме, у другого четки, вот компания подобралась.
Недовольная Кейт заварила чай. По ее хмурому лицу стало ясно, что настроение у нее ушло в минус.
— Ладно, Уильям, оставлю тебя с твоими конспектами, не хочу тебе мешать, — сказала она и выключила голограмму.