Глиняный светильник

      Отроги размытыми иссиня-свинцовыми грудами выглядывали из голубого туманного моря. Впереди одиноким островком возвышался угловатый холм, окольцованный двумя низкими стенками, к нему густо лепились крохотные белые домики. Дорога взбиралась к вершине одним крутым кольцом.       Селение лежало в болезненной дрёме, укрытое сеткой мелкой мороси и укутанное лапами вечерней дымки. Путника провожали к вершине холма голос далёкого ветра и чихание рассевшихся по крышам клушиц.       Когда Двалин добрался до вершины холма, морось почти прекратилась, а туман загустел и стал холоднее. Плащ отсырел и начал натирать спину.       На верхушке обнаружились двое селян — они бранясь латали забор. Но стоило чужаку подвести лошадь ближе, как оба умолкли. Один из них, коренастый и заросший густой бородой, упёр руки в бока и, стряхнув со лба волосы, вылупился на путника.       Двалину до того, что о нём здесь подумают, дела не было.       — До города далеко? — спросил он.       — Да за перевалом уж и он… — промямлин второй, старый и лысый. — Только коль до темноты не добраться, то там по дороге и голову сложить недолго… Лихие людишки там поселились.       — Да этот и сам на лихого больно похож… — пробормотал коренастый.       — А узбад что? — прервал его Двалин.       — А какое узбаду до людей дело? Нам уж неведомо, что там у них творится, только за последний месяц ты тут первый проезжаешь, — ответил лысый.       Коренастый сплюнул по ноги.       — Если только тех четверых вчера не считать.       — Троих?       — Ну да. Проходили тут, дорогу до перевала спрашивали.       — А кто такие?       — Тебе-то с того что?       Двалин вытащил из-за пазухи грамоту и потряс ей у коренастого перед лицом. Тот печать разглядел и присвистнул.       — То-то ты на местных гномов не схож!       — Так кто проходил? Какие из себя? Куда шли?       Лысый закивал.       — Так к перевалу дорогу спрашивали. А сами гномы, только…       — Да и не то чтобы гномы, — встрял коренастый. — Морийцы. Трое и одеты по-одинаковому, а четвёртый в шапке такой чуднóй и оборванный весь.       Сомнений у Двалина почти не оставалось.       — А когда были? Утром, вечером?       — Да вечером, кажись. — Лысый пожал плечами.       Двалин кивнул и пустил лошадь вперёд. Может, ещё и беглецов отыщет, хоть сперва и не хотел. Ему бы сейчас стрелой лететь: не пустяки он какие с собой везёт, а промедлено, потрачено времени немало. Так что первым делом — до города, оттуда до гномьих земель недалеко, там и посыльному доверить можно. А потом уже искать, кого хочешь и сколько хочешь.       Дорога вусмерть размытая, чёрная с млечными осколками облавного неба в лужах. Из тумана медленно выплывают очертания стен и башен города, и спустя несколько минут тракт разливается в море тёмной хляби перед узкими воротами.       Четверо постовых обступили крытую телегу — видать, с южной дороги — и усердно спорили с купчиком из гномов. Тот мог похвастаться железной глоткой и пререкался с ними с не меньшим старанием, то указывая себе за спину, то раз разом выхватывая из кармана совсем уже скомканную бумагу, а то просто размахивая руками. Двалин к оживлённой беседе прислушиваться не стал.       К нему подошёл один из постовых, наименее забрызганный грязью из всех, и хрипло спросил — кто, откуда и зачем едет.       — Посол из Эребора к узбаду Эред Луин. — Двалин показал ему печать на грамоте.       — Один? — обалдело осведомился стражник.       — Сколько осталось.       Стражник кивнул и вернулся к купчику — тот уже, кажется, чуть не с кулаками лез на его соратников.       С воротной решётки часто капало в бескрайнюю лужу, копыта пони гулко хлюпали по жиже, пока посол проезжал под аркой. В городе его снова привечало чихание клушиц, которых теперь из-за тумана было не разглядеть.       Пони одиноко брёл по полупустому лабиринту стен из мокрого камня, редкие прохожие сторонилились, некоторые останавливались и не отводили глаз от чужака, до тех пор как он не сворачивал куда-нибудь.       "До наших рукой подать, а здесь гномами и не пахнет. — Двалин не спеша оглядывался по сторонам. — Вот тебе и «добрососедская дружба» с «тесным сообщением». Темнит он, узбад, темнит. Много, видать, разгребать придётся".       — А узбад что?       Градоначальник в ответ пожал плечами точно так же, как и житель горной деревеньки. Он сидел в глубине затхлой комнатки и совсем почти не двигался, одним взглядом следя за гостем.       — Про узбада, сударь посол, и сказать-то мне нечего кроме хорошего. Порядок при ём как надо… был, то есть, как надо. И здесь, и жанр до предгорий, считай, везде почти посты у него стояли, у нас тут тоже гномий гарнизон обретался. И купцов с мастерами на ярмарки собиралось немало — и, главное, сударь посол, неграбленые доезжали! А если какая дрянь на перевалах по трактам буянить удумывала, так тотчас разбирался. Вы меня спросите, я вам скажу — гномы здешние все народ толковый. Оченно толковый. И мирные, и спокойные, и…       — Ну так?.. — Двалин скрестил руки на груди.       — Только вот всё это благоденствие было у нас до прошлого года. Тогда и началось, сударь. Сперва дальние посты отзывали, потом даже из нашего города. Лихие люди смекать-то начали, что их теперь бить меньше стали, и повылезать все. Мы, дело ясное, с этим разбираться пробуем, да только не так много людей у нас, чтобы совсем, значит, извести, и притом не выследишь всех. А к соседям с договорами идти — так у них тó же, сударь посол. Вот и получается, что ни слуху ни духу от гномов здесь давно нет. И из своих пределов тут давно не выходили.       У Двалина в голове складывалось сразу несколько подозрений одновременно, одно неутешительней другого, и понятно было одно — в одиночку ему будет туго разбираться, что бы там ни происходило. Градоначальник меж тем разошёлся.       — Завелись у нас тут с недавних пор. Разбойники-то они всегда бывали, но таких выблядков ещё поискать надо. Мало того, что никто через перевал пройти спокойно не может, так их ещё и не найти, не выследить! Вон оно в чём дело-то у нас! И уж сколько мы здесь молились, чтобы сгинули они от нас — вот, видать, всё-таки не зазря молились. Пришли четверо — вроде, гномы, но не такие какие-то, одно слово голь перекатная — и схожу так и говорят страже, мол, знаем мы, где хоронятся, и подскажем, где засесть можно, что подстричь этих нелюдей-то.       Двалин, ушедший было совсем глубоко в свои мысли, поднял голову:       — И давно?       — Да, выходит, вчера, сударь посол. Выходит, что вчера. Говор у всех один и на ваш несхож, говор-то. Кажется, что и говорят они как все другие гномы, но выговор, речь… не схожа, в общем. И трое одеты по-одинаковому, а четвёртый и ободранный совсем, и шапка на нём такая ещё…       "Слово в слово", — подумал Двалин.