Недетские игры

IV       То, чего Мана так никогда и не узнал, это — почему Кайя затеял играть с ним. Потом уже, когда это все приобрело совсем другой оборот, они об этом не говорили. Кайя уже и сам не верил, что так было… но все это потом. А пока же — правда заключалась в том, что Кайя Ману ненавидел. Молчаливость и безупречные манеры он объяснял для себя высокомерием и презрением к людям, на которые Мана — по его мнению — не имел ни малейшего права. Снисходительность Маны по отношению к нему и вовсе оскорбляла его. Покровительство этого человека казалось ему унизительным. Но нельзя же послать куда подальше Ману. Это злило еще больше.       Знал бы Мана, как его протеже изо всех сил старался вывести его из себя, уязвить, оскорбить! Но Мана не только не знал об этом, он даже принимал все это за детскую непосредственность и симпатию. Кайя бесился про себя. Все, чего он хотел — это пошатнуть спокойствие признанного гения visual-kei, уязвить его самолюбие так, чтобы вся его молчаливая спесь слетела в мгновение ока. Кайя наугад ткнул в предполагаемое слабое место Маны и — попал. Как ошарашено, с каким гневом глядел он тогда! Этот не-поцелуй был для него пощечиной. И, конечно, Мана взбесился. Кайя не зря так старательно вслушивался в доносившиеся до него сплетни. Есть то, к чему никто просто так не подступится: потому что Мана выпьет с вами, примет приглашение пройтись по магазинам, будет поддерживать беседу, но никогда он не позволит лишний раз прикоснуться к себе, никому нельзя посягать на его тело. Легко же было пошатнуть его спокойствие!       Кайя мог поклясться, что Мана не только взбесился таким посягательством на свою персону, но хотел, действительно хотел вполне определенного продолжения… Oh-la-la. Спать с ним Кайя, конечно, не собирался, но и останавливаться — тоже.       Пока Кайя питал свою ненависть и радовался первой победе, Мана был вполне доволен собой. Но кое-что ему покоя не давало. Во-первых, его смущала собственная реакция на мальчишескую выходку. Сейчас, когда он уже успокоился, все случившееся казалось вздором, не стоящим внимания. Во-вторых, его тревожила мысль о том, что Кайя подумал о случившемся в гримерной. Бог его знает, что этот мальчишка мог вообразить! Но не извиняться же перед ним! Это, право, было бы просто смешно… И все-таки…       От размышлений его отвлек телефонный звонок. Звонили на домашний телефон. Значит, это кто-то из своих: мало кому был известен его номер. Он снял трубку.       — Мана-сама? — раздался знакомый звонкий голосок.