Познавая прекрасное

Следующие несколько дней прошли на редкость спокойно: Рон удовлетворенно, хотя и с легким замешательством, отметил про себя, что Гермиона почему-то пребывает в состоянии необъяснимого, неестественного и даже какого-то подозрительного веселья (особенно, если учесть ее истерику в Оперном театре). Но привыкнув не задумываться о переменах женского настроения, уже скоро позабыл об этом и просто наслаждался замечательным настроением любимой. После последней командировки они занимались любовью каждую ночь, кроме той, после спектакля, и почти всегда это оказывалось ее инициативой. В Гермионе, казалось, проснулся какой-то новый сексуальный аппетит, да такой, что иногда Рон даже чувствовал себя несколько неадекватно, признавая в глубине души, что, возможно, порой обошелся бы и без секса. Эти мысли приходили в голову, когда он возвращался сильно уставшим, но один лишь взгляд на Гермиону возбуждал неимоверно, даже несмотря на усталость. «Черт, какой же она стала темпераментной…» Конечно, Рон надеялся, что Гермиона довольна их близостью, правда, догадывался, что оргазма с ним она не испытывает. Тем не менее, пыл ее не утихал, и подруга, казалось, была готовой к сексу почти всегда. Хотя… одну деталь он все-таки заметил — после занятий любовью Гермиона теперь надолго зависала в ванной, и не раз ему даже казалось, что из-за двери слышится тихий сдержанный стон. Но размышлять на эту тему дальше Рон решительно отказывался. _____________________________________________________________________ В свою очередь, Гермиона думала лишь о том, что совсем скоро она совершенно официально начнет разгадывать загадку по имени «Люциус Малфой». Мысли и идеи, как представить ему мир маглов, бурлили в её хорошенькой и светлой головке, опережая одна другую. Однако она ясно осознавала, что для начала необходимо лучше узнать самого Малфоя. И хотя преследовала личные интересы, но как же приятно, черт возьми, было иметь на это санкцию Министерства. Они с Роном занимались сексом почти каждую ночь. И каждый раз в кровати Гермиона заставляла себя сосредоточиться на нем: ласкала бледную, веснушчатую кожу, пристально всматривалась в глаза, целовала. Но почему-то раз за разом ее настойчивое желание, сталкиваясь с его ограниченными возможностями, ни к чему не приводило. Гермиона постоянно сбегала в ванную, как только Рон откатывался на свою половину. А уже там, закрыв дверь, тут же начинала гладить тугой комочек плоти, пытаясь довести себя до желанной разрядки. Вот тогда, наедине с собой, она открыто и исступленно концентрировалась лишь на одном лице, которое мысленно возникало перед Гермионой в самый трепетный и сладкий момент… Лицо Люциуса Малфоя. ___________________________________________________________________ После встречи с Шеклботом прошло уже несколько дней, когда Гермиона наконец-то получила от него сообщение. Будучи довольно занятой, она с трудом оторвалась от работы, хотя ожидание уже и стало мучительным. Как и надеялась, полученное письмо касалось Малфоя, и Гермиона поймала себя на мысли, что, даже ожидая новостей, оказалась не готова к тому, что увидела на пергаменте. «Дорогая Гермиона! Я сообщил Люциусу Малфою о том, что ты согласилась вести часть его реабилитационной программы, касающуюся знакомства с миром маглов. Он заявил, что примет любой, подготовленным тобою, план и появится здесь в четыре часа пополудни ближайшей пятницы для первой встречи. Надеюсь, ты достойно подготовилась к работе с ним, и желаю удачи. Еще раз хочу поблагодарить за то, что согласилась заняться этим необычным заданием, и повторяю: в любое время, если ты почувствуешь дискомфорт или какую-то угрозу в присутствии Малфоя, мы прервем ваше общение. Всегда к твоим услугам, Кингсли Шеклбот» Внутренности дернулись и сжались в тугой болезненный узел. Хотя мысли о встречах с Люциусом и доминировали в сознании уже несколько дней — теперь, когда сам факт подтвердился, это захватило врасплох, вызвав внезапную волну паники, и ее вдруг охватила неуверенность. Снова перечитав пергамент, она несколько раз глубоко вздохнула. Послезавтра. Послезавтра он будет здесь, в ее кабинете, будет сидеть в нескольких шагах. Кожу начало покалывать, и знакомый жар уже начинал разгораться где-то глубоко внутри. Опасения, охватившие минуту назад, уже перестали волновать, остался лишь жар... В конце концов, отложив письмо в сторону, Гермиона попробовала сосредоточиться на груде привычных рабочих документов, лежащих на столе. Пыталась, как только могла, но, не сумев прочитать ни слова, поняла, что работать сегодня, увы, не сможет. Собрав пергаменты, она аккуратно сложила их в сумку и вышла из кабинета. Только что пробило три часа, поэтому пришлось сказать Ормусу, что ужасно разболелась голова, и она хотела бы поработать с документами дома. Не задавая лишних вопросов, тот позволил ей уйти, и Гермиона стремительно покинула Министерство. Квартира была пуста, Рон предупредил, что сегодня задержится: с тренировок в Хогвартсе он всегда возвращался позднее обычного. Опустив сумку, какое-то время Гермиона стояла посреди комнаты, недоумевая, что же теперь делать. Схватила себя за волосы, дернула. Потом бесконечно долго смотрела в пустоту. И наконец начала мерить шагами собственную гостиную. Вперед, назад. Вперед… Назад… «Как мне приветствовать Люциуса? Как вести себя с ним, особенно после того, что произошло в опере? О чем спросить для начала? Вспомнить ли о Драко? Упоминать ли Нарциссу?!» Казалось, она тонет в собственных мыслях. Гермиона уже и так тщательно подготовилась, составив кучу вводных вопросов, но сейчас, когда первая встреча стала неизбежной, она сомневалась, хватит ли выдержки, чтобы остаться рядом с этим человеком спокойной и здравомыслящей. Понимала: чтобы начать распутывать его тайну, она должна будет произвести нужное впечатление, и надеялась, что удастся не выглядеть, словно сбрендившая, как только он войдет в кабинет. Ощущая все нарастающее беспокойство, Гермиона уже несколько часов не могла думать ни о чем и ни о ком, кроме Люциуса Малфоя, когда услышала, как открывается дверь. Возвратился Рон. Тепло и нежно она приветствовала его, хотя и не так пылко, как в последнее время. И надо сказать, Рон подметил это. Весь вечер он рассказывал ей о своей поездке в Хогвартс: о том, что профессор МакГонагалл поменяла обстановку спален; о том, что на обеде в Большом Зале туда словно ураган влетел Пивз, жалуясь, что кто-то нарисовал несмываемые надписи на стенах замка. И о том, насколько позорная команда по квиддичу играет сейчас за Гриффиндор. Он болтал, почти не останавливаясь, и в другое время Гермиона внимательно и с удовольствием бы слушала новости о любимой старой школе, но вот сейчас... Нет, она, конечно же, была рада, что болтовня Рона отвлекает ее от… другого. Ночью они снова занимались сексом, на сей раз по инициативе самого Рона, и это снова было быстро и скучно, как всегда… А когда вскоре, он с глухим стоном кончил и повернулся к ней спиной, неудовлетворенную и на этот раз Гермиону впервые кольнула мысль: а что, в самом деле, она испытывает к Рону? «Мерлин! Он совершенно не виноват в том, что последние недели, начиная со встречи во «Флориш и Блотс», водоворот моих эмоций, увы, не касается его... Это я так откровенно поглощена другим мужчиной, что даже к оргазму приводят мысли именно о нем… И все же… Рон — мой самый лучший, самый надежный друг, и я по-прежнему отношусь к нему с теплотой и нежностью. Должна ли я стыдиться того, что теперь влечет к другому? И тем более трусливо скрывать это...» Вспышка вины кольнула совесть, но мысли уже стремительно вернулись к четырем часам пятницы. «Пятница, четыре часа пополудни…» — с этим она провалилась в сон, полный сновидений, в которых в нее пристально вглядывались холодные серые глаза. К счастью, четверг пролетел стремительно. Гермиону ожидали дела, встречи, совещания и, хотя мысли и блуждали далеко, день худо-бедно оказался как-то заполнен. На ужин к ним пришли Гарри и Джинни, благодаря которым, вечер тоже пролетел неожиданно быстро. Гермиона была почти уверена: они расспрашивали Рона о ее сегодняшней неразговорчивости (у этих-то троих рты просто не закрывались), и поэтому осознанно извинилась перед уходящими друзьями за необщительность, сославшись на страшную усталость. Проводив гостей, тут же легла в кровать и притворилась спящей, чем разочаровала несколько удивленного Рона, уже привыкшего к регулярной порции вечернего секса. Но беспокоить ее он не стал, а молча уснул. Гермиона же всю ночь не сомкнула глаз. __________________________________________________________________ Наконец, утро пятницы — серое и хмурое лондонское утро — наступило. Проснувшись, Рон тут же расстроено застонал, осознавая, что Гермиона уже поднялась и чистит перышки в ванной. А когда наконец открыл глаза, увидел, что она стоит рядом с кроватью, как-то странно и непривычно пристально вглядываясь в его лицо. Очень похоже на то, как он смотрел на нее тем утром, после театра. Сегодня она выглядела просто восхитительно: в том же самом своем костюме, в облегающих юбке и жакете, с поясом, так подчеркивающим талию. А еще Гермиона снова надела те безумно сексуальные туфли, и волосы, опять уложила так, чтобы еще заметней подчеркнуть очарование лица. Чувствуя безумное возбуждение, Рон медленно выдохнул: — Смотрю, ты сегодня постаралась... — О… у меня важная встреча, — легко ответила Гермиона. — Просто, когда хорошо выгляжу, это придает уверенности. Понимаешь? — Да я не жалуюсь, малышка, — Рон потянулся и погладил ее колено. Эрекция стала уже болезненной, и он отчаянно нуждался в близости. — Гермиона, а ты не можешь ненадолго задержаться? Ну… Я имею в виду, посмотри на меня! Он откинул одеяло, чтобы показать ей возбужденную плоть, уже выступающую из трусов, и Гермиона мельком глянула вниз, с ужасом осознавая, что впервые в жизни чувствует к нему физическое отвращение. Сразу же отвела взгляд, а потом наклонилась и чмокнула в щеку. — Прости, дорогой, но мне пора. Встреча начинается рано. Пока! — она быстро направилась к двери, но остановилась и оглянулась назад. — Кстати, я могу задержаться сегодня. Нужно кое-что обсудить с Ормусом. Буркнув ей на прощание что-то невнятное, разочарованный Рон повернулся на живот, и Гермиона, подхватив сумочку, убежала. До министерства было достаточно далеко, и хотя обычно она наслаждалась неторопливыми прогулками по магловскому Лондону, сегодня эта перспектива почему-то раздражала. Поэтому Гермиона свернула на пустынную дорожку, достала палочку и аппарировала прямо в свой кабинет. Голова тут же закружилась, вынуждая сразу присесть на стул, и взгляд упал на лежащую на столе записку, подписанную Кингсли. «Просто хотел напомнить — Люциус Малфой будет сегодня в четыре пополудни. Все в силе?» По губам скользнула легкая улыбка. О, она не нуждалась в напоминании… Гермиона, потянувшись, достала из ящика стола бумаги, подготовленные для встречи, и быстро пробежалась по ним глазами. Начать она планировала издалека: расспросить его о детстве, об учебе в Хогвартсе и о том, что любил и не любил Люциус Малфой в этой жизни. На этот раз она решительно собиралась предстать перед ним деловой и конкретной женщиной; хотела убедить его в своем профессионализме; продемонстрировать, насколько грамотно и педантично подходит к решению поставленных задач. И, наконец, доказать, что она — взрослая… Осознавая, что утро тянется мучительно медленно, Гермиона постоянно поглядывала на свои изящные часики. В полдень же быстро поднялась и, оставив бумаги рассыпанными по столу, вышла из кабинета. Есть не хотелось совершенно, но ланч мог хоть как-то разнообразить мучительное ожидание. Зайдя в небольшое магловское кафе неподалеку от министерства, заказала себе панини, но откусив несколько раз, так и оставила его, принявшись лишь за кофе. Три чашки подряд! Без десяти час почувствовала, что ей просто необходимо вернуться на работу, но нарочно шла так медленно, как только могла, надеясь, что хотя бы это поможет протянуть время. Она шагала по мраморным коридорам атриума, невольно поглядывая на все часы, попадающиеся ей по пути. «Три минуты второго, пять минут второго, шесть минут второго — как, спрашивается, пережить еще почти три часа?» Гермиона подошла к своему кабинету, так и не сумев придумать, чем занять оставшееся время, когда мельком заметила, что секретарь Ормуса зачем-то зовет ее, но вместо того, чтобы ответить, почему-то открыла дверь. И сразу же почувствовала аромат. «Он!» На негнущихся ногах вошла. Люциус сидел на ее собственном стуле возле рабочего стола, развернувшись к двери спиной, и просматривал бумаги, так неосмотрительно оставленные на виду. Услышав, что кто-то появился, Малфой мягко повернул стул и едва заметно улыбнулся. — Занятно было почитать сие, мисс Грейнджер. В кабинет влетела растерянная секретарша. — Я как раз хотела предупредить, что мистер Малфой пришел намного раньше. И это он настоял на том, что подождет вас в кабинете. Мисс Грейнджер, надеюсь, я не сильно провинилась, впустив его? Извините, просто ланч уже подходил к концу… Гермиона замерла на месте. Да, она безумно хотела увидеть его снова и сама, как дурочка, торопила стрелки часов, но при этом думала, что на сей раз все произойдет по ее плану. И играть сегодня они будут по ее правилам. В ее время. Безучастно повернувшись к секретарю, сдержанно ответила: — Да... не волнуйтесь, все хорошо... Я разберусь с ситуацией. Она закрыла дверь и с чуть кружащейся головой повернулась к волшебнику, нагло усевшемуся на ее стул. «Черт, я совершенно не готова увидеть его так неожиданно!» — мрачно мелькнуло в голове, и Гермиона поняла, что ноги слегка подкашиваются. Усилием воли взяв себя в руки, произнесла, как можно спокойней: — Вы явились раньше назначенного. — Хм... несколько раньше, пожалуй, — Люциус привычно растягивал слова. — Подумал, что вы рассердитесь, если опоздаю на наше первое маленькое рандеву. Надеюсь, не ошибся? — Да, но вы явились раньше на целых три часа. — Неужели на три? Что ж, уверен, мы найдем, чем заняться… — Люциус сделал паузу, буквально впившись в нее глазами. Гермиона чувствовала, как тело снова охватывает жар, и знала, что он обязательно заметит так внезапно появившийся румянец. Дыхание стало быстрым и прерывистым, а грудь невольно поднималась и опускалась сильнее обычного. «Стоп! Я должна срочно взять ситуацию в свои руки». Повернувшись, чтобы повесить на вешалку плащ, деловито проговорила, даже не глядя на него: — Мистер Малфой, пожалуйста, положите мои бумаги на стол. Вы можете присесть напротив. Я же хочу вернуться на свое место, — Гермиона повернулась к нему, старясь смотреть спокойно, но твердо. — Конечно, мисс Грейнджер, — будто промурлыкал Малфой, хотя и с изрядной долей сарказма, заставившего ее вздрогнуть. Бросив бумаги на стол, он встал и двинулся к ней. Направляясь к рабочему месту, Гермиона с ужасом поняла, что им придется пройти всего в нескольких дюймах друг от друга. И это было опасно. Его аромат стал сейчас настолько силен, что она снова ощутила себя в состоянии, близком к обмороку. А когда оказалась рядом, Люциус вдруг потянулся и быстро схватил за предплечье, заставляя замереть еще раз. Его прикосновение обжигало даже через одежду. Гермиона остро чувствовала каждый палец, обвивающий руку — крепко, но на удивление очень нежно. Встревоженная и взволнованная, она с опаской ждала, что будет дальше. Прошла целая вечность, когда Малфой наклонился так же, как в тот день во «Флориш и Блотс». Только сейчас он отодвинул локон от ее уха уже не тростью, а рукой, и сделал это с такой преднамеренной чувственностью, медленно проводя кончиком пальца по ушной раковине, что с губ Гермионы невольно сорвался тихий возглас удушья. Глаза закрылись, и она изо всех сил пыталась вдохнуть глубже. «Господи, этот мужчина находится в моем кабинете всего две минуты, а я уже позволяю ему делать все, что заблагорассудится. Но… почему?» Она чувствовала его дыхание на своем лице, и завораживающий аромат дурманил все больше и больше. Пальцы Люциуса уже мягко поглаживали лепесток кожи, между ухом и линией подбородка, и мысли Гермионы полностью сосредоточились на этом необыкновенно чувствительном участке и на том, как этот мужчина дотрагивается до него. Она понимала, что уже стала влажной, и невольно переступила с ноги на ногу, инстинктивно желая уменьшить напряжение, тлеющее внутри. И в этот же миг почувствовала, как острый выдох коснулся ее лица. «Мерлин, неужели он понял, что происходит со мной?» — сердце пропустило удар. Не делая больше ничего, Люциус наклонился к ее уху так, что чувствовалось, как его теплое дыхание вибрирует в каких-то миллиметрах, и произнес низко и мягко: — Надеюсь, с вами все в порядке после той неприятности на днях? Хотелось бы, чтоб наша первая встреча прошла не иначе, как великолепно… И Гермиона не смогла подавить роскошную чувственную дрожь, ползущую по позвоночнику. Она хотела отодвинуться, когда поняла, что ноги просто не слушаются. Медленно повернула голову и встретилась с ним глазами. Это он — тот самый серый гипноз, преследующий во сне последние несколько недель. Ожидая встретить в его взгляде высокомерную снисходительность, Гермиона оказалась разочарована — выражение лица Люциуса было абсолютно нечитаемо. — Да, — выдавила через силу. — Спасибо за помощь... тем вечером. Со мной все в порядке. Абсолютно. Уголок его рта дернулся в ухмылке, но уже в следующий миг Малфой отпустил ее, повернулся, взмахнув полами мантии, и изящно опустился на стул для посетителей. Озадаченная Гермиона взяла себя в руки и постаралась освободиться от охватившего ее чувственного паралича. Она спокойно подошла к столу и, подвинув стул, тоже села. — Итак, мисс Грейнджер, — почти пропел Люциус, приподнимая руки так, будто сдавался на ее милость. — Я весь ваш.