Тайны мироздания, вторая серия

Мрачным ноябрьским утром я твердо решил завязать с бухлом. Мне и без него отлично удавалось создавать себе кучу проблем на ровном месте, а по пьяни совсем обидно. Теперь сиди и думай, как выруливать. Была, правда, мысль, что пусть оно само как-нибудь вырулится, но надежды было мало. Поэтому я набрался решимости и позвонил, прямо с утра. Потом растерял весь запал, пока шли длинные гудки, и чуть не с облегчением выдохнул, что трубку никто не взял. А, и к лучшему. В другой раз, может, выйдет проще. И только подумав про "другой раз" я внезапно вспомнил, что наступить он может куда быстрее, потому что до обеда надо уже быть у школы. Меня как обухом по голове огорошило этим открытием, я считал, что каникулы наступят в какую-то другую неделю, и осенний лагерь, куда я подписался давным-давно, тоже ждет меня еще не скоро. Но это кошмарное воскресенье оказалось тем самым днем, когда в промозглую погоду с похмелья мне придётся тащиться черте куда. К школе идти отчаянно не хотелось. Я опустил подушку на голову, сделал вид, что сплю и собираюсь так провести все каникулы, но маму провести не удалось - деньги на поездку я сдал уже давно, а календарь висел на кухне, и кроме меня никто об этом лагере не забыл. Такое чувство, что все даже как-то порадовались, что я так "интересно и с пользой" проведу время, а не буду скучать, лежа дома на диване. С другой стороны, в этом был какой-то смысл, дома на диване реально можно было сдохнуть с тоски в таком неопределенном настроении. Но тоскливо мне должно было быть в любом случае. Так что я послушно накидал в сумку вещей и выперся из дома на слишком уж явную радость предкам. Потом сделал большой крюк по пути к школе и подошел как раз к последнему автобусу, в котором собирались опоздавшие. Наших там вроде не было, автобус был полупустой, но через полчаса поездки по раздолбанным дорогам пригорода я зачем-то обернулся и с неприятным удивлением заметил Кибиша. Он сидел в самом конце, и видимо, только убрал капюшон, под которым прятался. Кибенкин отвел взгляд и прислонился к холодному стеклу щекой. Но поразило меня не это, а довольно яркий свежий фингал на скуле и под бровью. К нему прилагалась ссадина на носу и опухшая губа. До такого состояния его никогда не били даже в худшие годы, (у нас был довольно добрый класс, поэтому Кибиша и раньше предпочитали давить морально) не говоря уж о последних классах под руководством любвеобильной Татьяны Ивановны. Это настолько меня впечатлило, что я снова обернулся, на этот раз заметив грязь на рукавах и подсыхающие пятна на темной ткани. Кибиш скривился словно от боли, кожей почувствовав внимание, и снова накинул капюшон до самых глаз, явно не желая встречаться со мной взглядом. Не то, чтобы я сильно переживал по этому поводу, но переход был слишком неожиданным. Я даже прокрутил в голове вчерашний вечер, снова окунаясь в гадостный туман, но не мог вспомнить чего-то особенного, что не говорил Кибенкину раньше, чтобы так внезапно закончить его страдания. Разве что снова стало его жаль. Это едкое чувство просочилось сквозь муть похмелья, перекрыв все остальное. Несмотря на то, что он сделал, я вместо обиды или злости испытывал только стыд и отголоски его боли. Словно против воли попал в его искаженный мир, и теперь не мог выкинуть этот кошмар из головы. Он все-таки отравил меня, и этот яд мучил похлеще похмельной жажды. Я даже подумал, что если сейчас подойду и сяду рядом, и скажу что-нибудь нейтральное, например, поинтересуюсь историей его боевой раскраски или... ну или замечу, как живописно растворяется жухлый лес в холодном ноябрьском тумане вокруг дороги... мне станет легче. Но что-то во мне отчаянно сопротивлялось, и я не решился. К счастью, ехать оставалось недолго, но к неуверенности и злости на себя после вчерашнего прибавилось еще это раздражение. Потом автобус въехал в хлипкие зеленые ворота под разноцветной железной вывеской. Мы пошли догонять одноклассников в двухэтажном корпусе перед обещанным обедом, и я на какое-то время перестал париться. Примерно до того момента, как зашел в полную народа спальню, куда меня распределили и увидел там Зарина. Он восседал, иначе и не скажешь, на матрасе панцирной кровати, словно это была королевское ложе, не меньше. Ногами в ботинках уперся в прутья и слушал музыку в наушниках, постукивая пальцами по плейеру. Рядом на его кровати пристроилась Аня, которая листала страницы в пенале с дисками, на столе у двери Серый клеил вырезки из журнала на лист ватмана, еще несколько человек толпились у соседней кровати, медитируя над запасами бухла, которые заранее закопали в тайниках на территории лагеря. Я тогда тоже скидывался. Часть бухла была изъята сторожем сразу, еще один тайник нашли учителя во главе с физруком. Все, что уцелело, предполагалось разделить на четыре дня, и этого было явно мало. Меня замутило от одной только мысли, хотя по идее, это сейчас было единственным, что могло помочь... Но я решил испить свою чашу до дна, и улегся на пустую кровать. Может, в следующий раз память о похмелье поможет вовремя остановиться. Саша вдруг поднял голову, потом вообще встал и аккуратно нацепил прибалдевшей Романовой на голову свои наушники. Я сделал вид, что очень занят экзистенциальными раздумьями и вперся взглядом в потолок. Вдоль швов перекрытий шли облупившиеся трещинки, от стены веяло могильным холодом. Что-то резко щелкнуло у меня на груди и я тут же вскочил, стряхивая пластинку аспирина. - Кончай страдать, - Зарин завалился рядом на мою кровать, - на твою зеленую рожу смотреть тошно. - Не смотри, - буркнул я, послушно выковыривая кругляшок. - И вот еще, - он пропустил это мимо ушей и протянул еще блистер с какими-то мелкими таблетками. - Съешь несколько штук. Для... улучшения мозговой деятельности. - Фигассе познания. - Максим просветил. Медик же. - А. Ну, спасибо. - Ну, пожалуйста, - передразнил запасливый продуман Зарин. Он вдруг протянул руку к моей челке, но я машинально перехватил его ладонь, мельком оглядываясь на остальных. Раньше он никогда не позволял себе такой откровенной наглости при народе. Но зато одно обстоятельство было неизменным: я нихрена не понимал, что происходит. Зато Саше явно было слишком весело. Я заметил припухшие ссадины на костяшках, и то ли глицин, "улучшающий мозговую деятельность", подействовал, то ли я просто вынырнул, наконец, из своего тумана, сложившаяся в голове картинка меня ошарашила. Я кивнул в сторону выхода, и едва дождался, пока мы свалили в коридор. - Ты что, подрался с Кибенкиным? - Нет, - ответил Зарин просто, и мне полегчало от его уверенности. Но тут же добавил: - Он особо не участвовал, поэтому дракой это не назовешь. - Что?! Зарин изменился в лице. - Жалеешь его? Тебе правда жаль его, после всего? - Ты избил Кибиша? - Тупо переспросил я. - За что? Это вдруг взбесило Сашу еще больше. Он сжал кулаки, и я испытал настойчивое желание отступить на шаг, но устоял на месте. Мы смотрели друг на друга какое-то время. - Ни за что, вот просто захотелось. - сдался он. - Забей. Он улыбнулся, не особо весело на этот раз, потому что злость искрилась в глазах, и я чувствовал себя от этого большим идиотом, чем обычно. По коридору разнесся зычный голос физрука, сразу стало шумно. - Саш, подожди, - я удержал его, он засомневался, но пошел со мной в ближайшую дверь душевых. Там было темно, тепло, пахло ржавчиной, хлоркой и немного куревом, но зато было гораздо тише, а я твердо собирался распутать этот комок бреда, который со вчерашнего дня разросся так, что голова готова была треснуть в попытке разобраться. - Я не хотел тебе все это говорить вчера, мне было плохо, - высказал я, наконец. - Там было жарко, и... - Я так и понял. - И про Татьяну... - Что? - Плевать на Татьяну. А Кибенкин... - ...лез к тебе в туалете дома у учительницы за стенкой от всего класса - перебил Саша. - Пока ты был пьяный. Это я тоже прекрасно понимаю. - Он не лез! В смысле, он не специально, так вышло. Ему просто нужно было выговориться! - А, ясно, это же все меняет! Значит, ему просто было нужно, поэтому он заперся с тобой в туалете. И что было дальше? Ему срочно потребовалось трахнуть тебя, пока ты пьяный в жопень? При всех? Не специально, просто так сложились обстоятельства? Сквозь щель вокруг двери проникала узкая полоска света, которой было слишком мало, чтобы что-то разглядеть, но от Саши шел жар, как от печки. - Он не... - Откуда ты знаешь? - Зарин сделал шаг, подойдя вплотную. Галдеж за дверью усилился, все собирались на обед. Кого-то в коридоре занесло, в дверь глухо стукнули, Зарин двинул ее обратно, а потом снова оказался совсем рядом. - Он бы не стал, - твердо сказал я. Но Саша словно и не слышал. - Разве? Почему, если бы захотелось? Он толкнул меня к стене, тут же приникнув, обнял за шею, зарываясь пальцами в волосы, жестко, почти до боли. Я облизнул губы, но во рту пересохло. Мне хватило пары секунд, чтобы неминуемо возбудиться. Все остальное сразу показалось такой невероятной ерундой. Наше дыхание смешивалось и пьянило, но последний дюйм до губ растягивался в бесконечность. - Ты, что ли, мог ему помешать? - Спросил Саша, хотя я уже не особенно слушал, о чем он говорит. Его колено протиснулось между моих бедер, но этого было мало, мы терлись друг о друга все жестче. Я просунул ладонь в его приспущенные джинсы, сжимая член через ткань трусов. Голос Татьяны Ивановны прямо за дверью заставил нас вздрогнуть. Она просила девочек поторопиться и спрашивала, где Саша Зарин. Он отстранился, тяжело дыша. Я не убрал руку, и медленно провел кулаком вдоль его члена. Он давно был возбужден не меньше меня. Не знаю, с чего вдруг нам стоило останавливаться. - Илюх, стой. Я серьезно, - он взял меня за предплечья, отталкивая. - Кибиш не в себе, вообще без башни. Держись от него подальше. Окей? Пользуясь темнотой, я расплылся в идиотской улыбке, и просто молча смотрел на едва заметный в свете узкого луча силуэт. - Ты понял? - Переспросил Саша. От суровости в его голосе я все-таки не удержался и засмеялся, уткнувшись ему в плечо. - Да все я понял. Пипец ты ревнивый. - Что? Причем здесь это? - Не при чем. Просто ты избил Кибиша ни за что, блин, извини, я же не знал, что тебя это так заденет... - Меня не задело, - ответил Саша холодно, мое веселье его почему-то совсем не порадовало. - Делай, что хочешь, можешь хоть сейчас пойти пожалеть его, да и спи с кем хочешь, это не мое дело. Просто ты ничего не понимаешь в людях, точнее, думаешь обо всех слишком хорошо. Некоторые этого не заслуживают, и когда до тебя это дойдет, может быть довольно больно. Порхающие в животе бабочки от его менторского тона льдинками впились куда-то под диафрагмой. Черт, а ведь он опять прав. Именно так все и происходит, по крайней мере это действительно больно... - Теперь ясно? - Ага, спасибо, - ответил я, стараясь, чтобы голос звучал также непринужденно. - Очень доходчиво все объяснил. Он хмыкнул. - Ладно, пошли уже. С тобой все равно невозможно говорить серьезно. Мы вышли в коридор, едва не наткнувшись на физрука, нас догнал запоздавший Леха. - Вы че, охренели там курить? - Он покрутил пальцем. - Выгонят же сразу. - Не ссы, - успокоил его Зарин. - Кого выгонят, если до меня там училки тусили. - Да ладно! Саша красноречиво усмехнулся, явно намекая, что чуть ли не сам присутствовал, впрочем, я бы не удивился. Я немного притормозил перед столовой. Меня хоть и отпустило, но аппетита не было, и я думал вообще свернуть куда-нибудь в другую сторону. Одновременно захотелось свалить куда-нибудь, да хоть бы домой, или наоборот, сделать что-нибудь назло. Трогательная забота о моих чувствах стала последней каплей. Еще не хватало, чтобы кто-то мне указывал, с кем общаться, а от кого "держаться подальше". Я сплюнул и все-таки зашел в столовую, полный мрачной решимости. Народ за нашим столом уже расходился, остальные приступили к чаю и компоту из сухофруктов, я тоже взял себе стакан, обогнав пару опоздавших на ленте, и сел на свободное место с краю. Прямо напротив Кибенкина, который одиноко ковырял вилкой картофельное пюре нежного голубоватого оттенка, закусывая салатом с квашеной капустой. Мельком взглянув в мою сторону, он отодвинул тарелку, собираясь вставать. Даже булку с повидлом решил бросить, лишь бы уйти поскорее. - Ты куда? - Поинтересовался я, разглядывая его опухшую щеку. - Чай хоть допей. Он замешкался на секунду. - Извини. Не хочу портить тебе аппетит. На скамье рядом никого не было, за столом с другого конца остались всего несколько человек. Я слышал смех Саши и высокие звучные голоса Ани с Олесей, но не смотрел в их сторону. Если бы не особенно пришибленный вид Кибенкина, я бы решил, что он издевается. Но звучало это довольно жалко, и меня охватила брезгливость. - Так сильно Зарина боишься? - Я?! - Вскинулся Кибенкин. - Нет. - Он снова опустил глаза. - Дело не в нем. Хотя, он прав. Я это заслужил... и тоже... ненавижу себя за это. Просто не думал... что тебя тошнит... тошнит от меня настолько буквально. Он снова дернулся, чтобы уйти. - Кибенкин. Саш, - он зачарованно сел обратно, продолжая глядеть в пол, - мне было хреново, потому что я не умею пить. Так что ты не виноват особо. Судя по выражению его лица, я сделал еще хуже. Кибенкин покачал головой. - Тебе и так было плохо, а я... Черт, прости, - на этот раз он так резко встал из-за стола, что едва не уронил стул. Чай выплеснулся из стакана и пополз по столу в мою сторону. Я прикрыл лужу подносом и посидел немного, пытаясь вспомнить, зачем сюда пришел и что это сейчас было. Потом тоже вышел, как раз догнав девчонок. Зарин уже ушел вместе с Татьяной Ивановной, а нас по расписанию ждала разминочная игра в соседнем зале. Нужно было собрать на скорость МИГи и Тополя из старого советского конструктора, продать их с аукциона и провернуть еще кучу махинаций на рынке акций нашей гипотетической компании, чтобы в результате заработать как можно больше нарисованных денег. Таких игр экономической тематики нас ждало еще много (все профильные классы в лагере собрали), в конце должен был быть аукцион, а до него за несколько дней все, как в жизни: банки с процентами и дефолтами, долги, инфляция и другие слишком уж жизненные развлечения. Как раз в тему пришелся августовский кризис, так что к концу дня некоторые счета для большей реалистичности уже обнулили. А я вскоре сильно пожалел о пропущенном обеде, но ужин перенесли из-за ролевой игры, о которой я тоже благополучно забыл. К счастью, мне удалось раздобыть доширак и припасенную кем-то с обеда сдобу с повидлом, и жизнь, наконец, заиграла прежними красками. Вместо костюма для игры у меня была только выданная организатором-психологом шляпа, и платок, который Оля Трофимова повязала бантом мне на шею. В общем, ничем особо не выделялся. Парни вообще не загонялись, зато позволили классухе нарисовать себе усы, и только Серый прикололся с костюмом, который был ему велик, но смотрелось все равно убойно. Над Зариным Татьяна тоже вволю поизмывалась, я его даже не узнал поначалу: он нацепил очки с круглыми фиолетовыми стеклами и цилиндр, но черная козлиная бородка и усищи сделали из Саши юную версию князя Влада. Не знаю, какая у него была легенда, но все девушки хотели с ним сфотографироваться. Фотокорреспондентом-иностранцем, кстати, поставили Кибенкина в клетчатой ретро-кепке. Татьяна Ивановна зачем-то накрасила ему глаза темными тенями, наверно, чтобы замаскировать расцветающий фингал, но вышло жутковато: он стал слишком похож на сбежавшего из дурдома пациента, которому давно пора вколоть транквилизаторы. К ретро-кепке и глазам панды прилагался древний Зенит и неизменный коричневый свитер с ромбами, который отлично вписался в нафталиновый образ. Впрочем, всерьез этот маскарад никто особо не принимал, попурри стилей никого не смущало. Девчонки нарядились кто во что горазд: мельтешили длинные бусы, юбки в пол рядом с коктейльными мини, шляпки и корсеты. Лена Нагаева в коротком черном парике смотрела на меня трагично подведенными глазами актрисы немого кино, когда мы неуверенно двигались под мелодию танго. Я надеялся вручить Лене некие секретные документы, а она, кажется, надеялась на что-то другое. В любом случае на кодовую фразу о хорошей погоде она засмущалась, и свиток остался при мне. Еще после нескольких неудачных попыток с другими возможными шпионками я сел на подоконник передохнуть. На столике рядом расставили пластиковые стаканчики с соком, из огороженного самодельной ширмой закутка за колонками вышел Зарин и, взяв пару стаканчиков пристроился рядом со мной. - Дон Себастьян? - Предложил он мне сок. Так было написано на моем бейдже, и я учтиво кивнул. - Отличная погода для конной прогулки, не находите граф де Марэ? - Нет, я предпочитаю уют своего каминного зала. Пройдемте? Каминным залом был тот самый закуток за ширмой. Я церемонно протянул ему секретный свиток. - Я заметил, вы не последовали моему дружескому совету, - с укором заметил граф. - Риск, о котором вы предупреждали, показался мне неоправданным. - Я пожал плечами. - К тому же я считаю вашу жестокость излишней, и не могу с ней мириться. Я аж сам офигел от своей формулировки, и ужасно жалел, что этого больше никто не слышал. На весь холл звучала музыка, слышался смех и гомон. Где-то совсем рядом щелкнул затвор Зенита. - Вы слишком великодушны, - признал граф де Марэ. - Благодарю, но ваша лесть ни к чему. - О как! - Саша тоже впечатлился. Но, видимо, сам нехило поднаторел на сочинениях для Татьяны Ивановны и легко продолжил: - Доброта и прямолинейность делают вас уязвимым. А наивность сыграет злую шутку, рано или поздно. Хотя, зачем я повторяюсь, вы же сделали свой выбор? С этими словами он притянул меня за пышный бант. Я поддался, в последний момент только отступив, уперся в его грудь ладонями. - Мне надоела эта игра, - выдохнул я, зная, что он поймет меня правильно. Но тут же засомневался, снова боясь услышать окончательный ответ. Черт! За тонкой ширмой, прикрытой разрисованной простыней поставили джаз, от саксофонного соло обстановка в холле и тем более в "каминном зале" стала отдавать легким помешательством. - Она скоро кончится, - успокоил меня Зарин, отчего сердце тяжелым камнем упало на дно колодца. Он улыбнулся жутковатой улыбкой Влада Цепеша и поцеловал меня, глядя в глаза сквозь фиолетовые стекла. Шляпа с цилиндром слетели на пол. Я вдруг остро понял, что надо уйти сейчас же, иначе произойдет что-то страшное. Меня пугал даже не народ за тонкой символической стенкой, и что в любую секунду кто угодно мог заглянуть за штору из любопытства, или зайти к "графу" или вообще снести случайно нафиг всю конструкцию. Гораздо страшнее показалось, что все действительно скоро кончится. И все бы ничего, но как "игру" я это давно не воспринимал. Мне хотелось большего. Хоть немного... Даже не знаю, чего именно, и почему вдруг сейчас перестало устраивать то, что есть. Словно я что-то терял безвозвратно каждый раз, и все резервы уже кончились. Я уставился на него, оторвавшись от поцелуя, надеясь услышать то, что мне отчаянно хотелось. Музыка внезапно смолкла, послышались аплодисменты. Кажется, мы пропустили чье-то представление. - Ну, а вот теперь всё, - Саша широко улыбнулся и аккуратно вытер пальцами следы отпечатанной краски с моих губ и подбородка. Меня накрыло острым дежа вю. Я знал, что сейчас он все равно скажет что-то еще, или возьмет меня за руку и уведет куда-нибудь в тень под лестницей правого крыла. Ну, как обычно. Но мы уже вышли, а он молчал. Тогда я в каком-то порыве отчаяния, не иначе, позвал стоящего боком иностранного корреспондента, чтобы он нас сфотографировал. Кибенкин растерялся, судя по всему надеясь провалиться сквозь пол, но откуда-то вдруг появился наш психолог (его продвигала Татьяна Ивановна, которая обожала всякие тренинги, и все это как обычно испытывали на нашем классе). - А давай я вас всех сразу щелкну! - Предложил он, отбирая у Кибенкина фотоаппарат. - А можно? - С явной надеждой на отрицательный ответ спросил Кибиш. - Давай-давай. Я подтянул его к нам и закинул руки им обоим на плечи. Зарин надвинул цилиндр на лоб и не сопротивлялся, выражая свое полное безразличие, а Кибиш словно окаменел, боясь двинуться с места. Я вдруг подумал, вряд ли у меня появится еще одна такая возможность в ближайшем тысячелетии. И загадал желание.