Тайны мироздания, вторая серия

Меня спас душ. Вечером все время были очереди, а ночью мне после стенгазеты было уже плевать на гигиену, зато рано утром хоть обмойся. Вода смыла все разочарование с возбуждением заодно, и я был рад, что Зарин все-таки остался в комнате. Можно сделать вид, что не было никаких искушений, я полон решимости держаться до последнего. У меня даже получилось не замечать запах курева в душевой, от которого возникала только одна ассоциация - с Сашиной комнатой с темно-оранжевыми стенами, какими они были до ремонта. В коридоре прямо напротив двери на меня смотрел кривой череп с плаката "Скажи НЕТ наркотикам!", и я подумал, что это знак. Раз уж у меня такой специфический наркотик. В общем, я решил начать утро заново. И продумать какую-нибудь действенную стратегию, чтобы спокойно спать ночью и не сгорать со стыда днем. Должно же быть какое-нибудь простое решение. Вот как в прошлом году по советам Зарина все легко получалось, и сейчас бы так хитро разрулить... В голове мелькнула мысль, что бы посоветовал великий стратег на этот раз, и я заржал сам над собой, когда представил это на самом деле. Тем более, с прошлого года задача нехило усложнилась и вместо "Значит, чтобы она не поняла, что это ты подкатываешь, а вроде как ей самой интересно и типа ты ни при чем?" мне нужно "чтобы один перестал преследовать и понял, что ему ничего не светит, а второй... " Тут я запнулся, потому что понял, что проблема не в Саше. "Чтобы он... перестал на меня так действовать? Перестал меня возбуждать? Перестал занимать мои мысли?" или наоборот... "чтобы он чувствовал то же, что и я." И я решил попробовать. Сделаю то, чего он не ждет. Все равно терять было уже нечего. Уже перед обедом представился случай испытать всю серьезность моих намерений. У нас был очередной конкурс, к третьему дню народ опомнился и стал зарабатывать нарисованные деньги с особенным рвением. Я отставать не хотел, и тоже подписывался на все подряд. Мы разделились на команды, холл был полон народа. Конкурс был больше ради веселья, никакой экономической подоплеки. Команда должна была показать, насколько хорошо знает своего капитана. У нас за главного был я, со мной были две девчонки и Сережа, и чтобы упростить себе задачу, мы договорились, что на все вопросы будем отвечать "да", а из любых вариантов выбирать первый. Чтобы уж наверняка. Так что я уверенный в победе вышел к ведущему напротив трех других капитанов, включая Сашу Зарина. - Первый вопрос, самый сложный, - сказал ведущий, наш преподаватель информатики, которого мы за глаза называли Ёжом из-за ржачной прически. - ...особенно для вашего класса, наверно, сложный. - Продолжил он. - Итак, какую профессию вы выберете в будущем? Илья, - он начал с меня. - Ты уже решил, где будешь учиться? Учитывая, что весь наш десятый класс ходил в универ на подготовительные курсы и перед каникулами мы уже успели написать и прочитать там рефераты по профильному предмету, вопрос вряд ли кого-то поставил в тупик. - Конечно, - ответил я, ожидая его варианты. - Ты пойдешь поступать в авиационный институт на пилота, на экономический факультет в университет или на факультет животноводства в лесотехнический? А что вы смеетесь? Скоро эта специальность будет довольно востребована. Особенно в кризис. Плюс жизнь в деревне, свежий воздух... Ты как думаешь? - Нет, спасибо, - я смеялся вместе с остальными, радуясь, что животновод не оказался первым в списке его вариантов. Потом сделал серьезное лицо. - Конечно, пойду в авиационный. - Ого, - удивился Сергей Иванович. - А вот твоя команда думает, что ты станешь... - Он развернул лист с их ответом и удивленно выдал. - Пилотом! Нам дали очко. Еж продолжал удивляться. - А почему тогда математический профиль? С экономикой в придачу? - А математика затем и нужна, что мысли в порядок приводит, - ответил я цитатой, которая висела у нас в кабинете алгебры над доской. Остальные команды единогласно послали своих капитанов в универ. Хотя угадали не все. Зарин выбрал геологию на потеху зрителям, а его команда приуныла. Но следующий вопрос заставил меня впасть в легкий ступор. Ведущий спросил Зарина, есть ли в зале кто-то, к кому он испытывает особенные чувства. Прямо так и спросил. Со стороны толпы послышалось протяжное улюлюканье. Саша, усмехнувшись, поинтересовался, насколько именно особенные. Ежик стал плести что-то про самые-самые, загадочно намекая: "ну вы понимаете, о чем я". Я тоже понимал и, наверно, покраснел до корней волос. Он ответил "нет" и его команда проиграла, потому что они не угадали. Хотя все остальные потом тоже отвечали отрицательно. Кто же признается при толпе одноклассников? Потом пришла моя очередь, и мне хотелось провалиться сквозь землю. Интересно, моя команда сильно обидится, если я тоже отвечу "нет"? Может, они догадаются сделать исключение? Я посмотрел на зрителей: всем было довольно весело, и определенно плевать на мой ответ. Даже Зарину, скорее всего, плевать. Это волнует только меня и мою команду. И никто не заметит... Хотя, черт возьми, почему я должен врать? - Да... - начал я смело, но едва не поперхнулся. - Да, есть. И именно в этот момент все почему-то замолчали. Секунды на полторы, не больше, но это были кошмарные полторы секунды. Мне пришла дикая мысль, что сейчас Ёж начнет перечислять три варианта на выбор, чтобы моя команда угадывала, кто же это. Но, к счастью, секундная заминка миновала и все переключились на следующее задание, и я бы выдохнул с облегчением, если б не поймал хмурый Сашин взгляд. Словно он оказался больше всех недоволен моим ответом. Твою ж мать, его кислая рожа меня почти взбесила. Но... если посмотреть с другой стороны, я шел в верном направлении. А дальше в конкурсе начался какой-то форменный разврат, потому что нам дали печенья, которые нужно было на скорость съесть без рук. То есть, Нагаевой предполагалось взять без рук микроскопическую печеньку-крекер и передать ее мне, а Кате покормить Сережу. Не удивлюсь, если автором этой милой викторины окажется Татьяна Ивановна, она любитель придумать какую-нибудь ерунду чтобы "снять психологические дистанции" и сдружить класс буквально до объятий. Самым экстремальным способом до этого был психологический тренинг, когда нужно было упасть со стола назад с закрытыми глазами, надеясь, что одноклассники поймают, но боюсь, дальше будет хуже. Так что со стороны это безобразие выглядело поцелуями на скорость. Чем, собственно, и являлось, потому что аккуратно взять зажатую чужими губами печеньку без помощи языка было невозможно, так что все всласть наоблизывались. Зарин и тут учудил, он, кажется, и не собирался выигрывать, потому что просто целовался с Ирой Лукиной, своей партнершей по игре, при полном блюдце печенек рядом. Я стеснялся на них смотреть. Сквозь заразительное веселье зала и чувство злорадства от выражения лица Ани Романовой, которая была в команде Саши, но вместо него кормила крекерами Женька, во мне тоскливо тянулась непонятная обида, словно он делал это не в шутку, а чтобы досадить лично мне. Наверно, мнительность просто зашкаливала. Он всем своим видом показывал, что слишком увлечен поцелуем, чтобы еще и думать о каком-то однокласснике, который только что при всех признался в любви. Все остальные были в полном восторге, а моя победившая команда особенно. Я свалил на обед пораньше, и у столовой меня внезапно догнал Кибенкин. За пару дней он заметно повеселел и, видимо, перестал переживать за мой аппетит. Мне тоже было все равно. Днем все страхи казались полной чушью. В холодном свете ноябрьского неба в прозрачных глазах Кибенкина не было никаких демонов, и сам он казался таким нескладным и неуверенным, что кроме чувства неловкости ничего не вызывал. Может быть, в его кукле действительно была какая-то странная магия, которая рассеялась, стоило мне ее увидеть? Я вспомнил, как двигал тумбочку утром, и мне стало смешно. Он заметил мелькнувшую на моих губах улыбку и принял ее на свой счет, улыбнувшись в ответ. Я вдруг передумал заходить в столовую, и отошел от двери, чтобы поговорить. Кибенкин встал рядом, молча ожидая, пока я сформулирую свою мысль. - Саша. - Начал я. Это было сложно. Я не хотел нарушать хрупкое состояние равновесия. Вот как у спутника, который летит вокруг планеты. Чуть притянешь к себе, нарушив баланс, и он упадет вниз. - Вы поссорились? - Спросил он вдруг с пугающим сочувствием. - Нет, - ответил я спешно. - Мы не ссорились. Дело в другом. Я, в общем, понял, что я... Я потер лоб. - Не хочу давать надежд. Ты... хороший... искренний парень... но, понимаешь, мне нравятся девушки. Вот. Зарин в курсе. Кибенкин уставился на меня своими большими прозрачными глазищами, и мне стоило огромного труда остаться серьезным и не сбить весь пафос ситуации. - Меня реально достала вся эта ээ... гомосятина, - пожаловался я, и меня понесло: - Это был, конечно, очень интересный опыт. - За долю секунды в голове услужливо промелькнул калейдоскоп картинок и ощущений: поцелуи урывками в школьных коридорах, горячее дыхание в шею и кулак, сжимающий член в такт распирающему движению... Я почувствовал, как теплеют щеки, и поспешил продолжить, не глядя на Кибенкина. - Но это вообще не мое. Точно. С девушками всё так просто и понятно, и, кстати, у меня была девушка. Мне это нравилось. Так что дело не в тебе, понимаешь? Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но снова промолчал. Выражение его лица неуловимо изменилось, и я подумал, что переоценил его мнимое психологическое спокойствие. - С Саш... Зариным у меня ничего нет. - Заверил я его, чтобы уж наверняка. - И не будет. Это было неправильно. - Ты только что на конкурсе признался в любви, - проговорил Кибенкин. - Кому? Я облегченно хмыкнул: - Никому. Мы так договорились с командой. Если спросят - ответить "да" или выбрать первый вариант. Честно. По-твоему я действительно пойду в авиационный? Вот мы и выиграли. - Он колебался, верить мне или нет, и я продолжил. - Неужели, ты думаешь, я бы серьезно мог признаться? Да я бы со стыда сгорел! Пойдем обедать? - Постой... - Он словно очнулся. - Ты что, вот так вдруг это решил? Илья, так не бывает. - Чего не бывает? Ничего я "вдруг" не решил, просто мне... нравится одна... в общем, я не хочу даже думать и не знаю, как раньше... мне это всё никогда не... - Хорошо, - он прервал меня, и протянул руку, словно собираясь дотронуться до моего плеча. Но нерешительно замер, к моему облегчению. - Наверно, ты прав, так действительно правильно... Я не понял, что он имеет в виду, но кивнул в знак согласия. - Но мы можем... хотя бы... Я бы хотел быть твоим другом. Кибенкин пристально смотрел мне в глаза и все-таки дотронулся до моего предплечья, проведя ладонью до локтя. Я почти не вздрогнул от прикосновения и изо всех сил сдерживался, чтобы не отшатнуться хотя бы на шаг. - Да, конечно, - как можно беззаботнее пожал я плечами. Потом мне стало неуютно от его взгляда, я нервно улыбнулся, надеясь, что не буду жалеть об этом слишком сильно. - Конечно. Спасибо. И выдохнул, когда он опустил руку. Подумать только, за какие-то несколько дней Кибенкин меня целовал, выдрал волосы, внушил ужас и ночные кошмары и теперь у нас будет дружба! Круто я себе друзей выбираю. Или меня сейчас настигла карма за прежние издевательства? Ну и где справедливость, если из всего класса отдуваться теперь буду я один, хотя даже от Ани Романовой Кибишу доставалось куда больше? Я мрачно жевал обветренный винегрет, подсчитывая, на сколько хватит моего притворства, когда Кибенкин сел напротив. Но он быстро ушел фотографировать хронику лагеря на старый Зенит. Я не думал, что снимки будней вызовут потом у кого-нибудь интерес, но был рад, что он свалил. Ко мне тут же подсела Аня. Сразу стало понятно, почему за обедом царила непривычная тишина без заливистого смеха на всю столовую. Романова была не в настроении и села отдельно от своей компании. Я оглянулся на входящих одноклассников, Зарин прошел мимо вместе с остальными к раздаточной полосе. - Ильин, а ты сейчас занят? - Спросила Романова, тоже провожая их взглядом. - Ты же в танцах не будешь участвовать? - А что? - Осторожно поинтересовался я. На дискотечный конкурс я, и правда, идти не собирался. Аня не стала тянуть кота за хвост и выдала сразу: - Мне нужен партнер для передачи, телешоу сразу после ужина. С меня двадцать процентов от заработанных баллов. С тебя сюжет. - Это то телевизионное представление, которое вы готовили с Зариным? - У Зарина будет сводка погоды, он там один. - А у тебя? - У меня пока ничего! - А... почему тогда ты... - Блин, что непонятного? - Разозлилась Романова. - У меня будет отдельная передача. Нужен второй ведущий. Будешь участвовать? - Баллы пополам, - меня рассмешила ее реакция. - Аня обиделась за печеньки? - Щас тебе! Я в акции вкладывалась, пополам не получится. Нет. Зарин обиделся за свой пейджер. Придурок. Подумаешь, почитала парочку сообщений... носится с ним, как... как с... яйцом! - Какой еще пейджер? - Удивился я. - Который пищал все время, пока он его на вибро не поставил. Тебе разве не интересно, кто ему шлет сообщения? - Нет, вот еще. А кто? На стол рядом со звоном тарелок поставили поднос, и народ стал рассаживаться, шумно двигая стулья. Лена улыбнулась мне с другой стороны стола, и я машинально вытер повидло с губ. - Пойдем прямо сейчас к Татьяне Ивановне, - скомандовала Романова, вставая, - скажу, что ничего не отменяется, и пусть она тебя впишет... Сколько нужно времени придумать сюжет? - А что за передача? - Не знаю. Любую можно. Новости? Слышал, из 11 "В" троих домой выгнали? Их Татьяна ночью с бухлом запалила. Ну, или "В мире животных" можно, с этой же историей... Спортивный вестник, про то, как физрук на зарядке измывается. Что-то аналитическое еще, про кризис и глобальное потепление, в тему будет... - Ага, про политику еще предложи. Не, если что и делать, то только "Спокойной ночи, малыши!" Аня прыснула со смеху, а у меня уже возникла идея: - Точно, Филя и Степаша расскажут сказку на ночь. Я даже знаю, о чем. Оля нам заставку на пианино сыграет. Только чур, я - Филя. - Бред! Хотя... А у меня есть кроличьи уши из плейбоя! - Ты не про тех малышей думаешь, - заржал я. Но Аня отстояла свои уши и взяла у Серого бабочку от костюма, только вот чулки сеточкой Татьяна заставила потом переодеть. Мне было проще, нашлась шапка-ушанка и ватник с оборванными рукавами, завешанный коллекцией советских значков. Над сюжетом думать особенно не пришлось, и мы до ужина не знали, чем себя занять. Я даже газету успел заранее нарисовать, экспресс-версия (Серега больше не делал вид, что хоть как-то участвует). Потом выглянул в холл посмотреть на тренировку нашей танцевальной команды. Движения народ повторял за Зариным, он подключил колонки к своему плейеру, и со стороны выглядело это довольно круто. Саша на ходу придумывал танец под любую мелодию, выкопав даже попсу в куче дисков. Простые движения повторяли почти синхронно, а более сложные казались все-таки сырыми. Впрочем, всем было плевать, вряд ли жюри ждет хореографического чуда от творческой самодеятельности за полдня подготовки. Зато будет весело, и никто уже не стеснялся, прямо как после тренингов Татьяны. Осталось только с одеждой что-то сообразить: спортивные костюмы из школы больше напоминали о физре, чем о культуре уличных танцев. Хотя на Саше и спортивные штаны выглядели как надо. Я прислонился к стене на углу, залипнув на пару минут на его движения под "Freestyler". Щелкнувший совсем рядом затвор привел меня в чувства. - Не будешь участвовать? - Поинтересовался Кибенкин. Я пожал плечами. Кажется, только мы с Кибишем стояли отдельно, остальные парни арьергардом выстроились позади девчонок в лосинах, открыв в себе внезапный интерес к аэробике. Хотя Стаса с Женьком почти сразу выперли за отвлекающие комментарии. - Почему? И правда, почему бы и нет? - Подумал я и внезапно для самого себя встал сбоку в ряд одноклассниц, включаясь в общую движуху. "Телешоу" проходило в актовом зале, и пока мы ждали своей очереди, Романова едва не пускала молнии с досады: Зарин рассказывал про приключения гололёда не один, а вместе с Ирочкой Лукиной в роли гололедицы в неприлично коротком белом платье, и получалось довольно забавно. Мне еще чудился откровенный эротизм в его голосе, когда он советовал, как правильно раздеваться по погоде, но это, пожалуй, были мои личные глюки. Или нет. Потому что, когда они заканчивали, Ане надоело переминаться с ноги на ногу за кулисами, и она ненароком присела ко мне на колени. Наверно, чтобы тем, кто откроет занавес, уходя со сцены, предстала однозначная картина дружбы Фили и Степашки. Я попробовал спихнуть ее на соседнее место, она крепче обхватила за шею, в результате недолгой борьбы мы едва не вывалились вместе со стульями на сцену. - А сейчас, дорогие детишки, пришло время сказки на ночь, - раздался из динамиков ласковый грудной голос Татьяны Ивановны, и красные и запыхавшиеся Филя со Степашей как раз поднимались с пола, когда занавес отодвинули в сторону. Лукина ойкнула, проходя мимо, а Саша только удивленно вскинул брови, хотя ничего удивительного в поведении Ани Романовой не было, это уж точно. - Черной-пречерной ночью... По черному коридору... - На втором этаже опять лампочка перегорела? - Не перебивай, Степаша. По черному коридору шла... Татьяна Ивановна. - Вышла на черную тропинку перед черным корпусом... А вокруг - тишина, как на кладбище. - И пошла Татьяна Ивановна по черному лесу, мимо черных кустов, все дальше от корпуса. - Все глубже в черный лес под беззвездным небом, как ВДРУГ! Аня дернулась, драматично всплеснув руками, в зале захихикали. - ...вдруг зашевелились черные кусты, - тихо продолжил я, - Татьяна Ивановна раздвинула ветви, а там... - ...сидят на сыром черноземе черные от грязи старшеклассники и смотрят на Татьяну Ивановну черными глазами. - "А что это вы тут делаете?" - Спросила учительница дрожащим голосом. - "Чай п-пьете, д-да?.." Мы выдержали напряженную паузу и заорали в зал: - ДАААА! Аня Романова так и пошла на дискотеку в ушах и с бабочкой, довольная внезапной популярностью, даже болела за нашу команду на танцах. Я встал в последнем ряду исключительно ради массовки, не очень старался, но взмок с ног до головы. После конкурса начались медляки, обычно в это время мы с пацанами выходили наружу. Я не курил, но кроме курева можно было незаметно выпить. Не то, что сильно хотелось, но было хорошо так в настроение, плюс адреналин от строгого запрета на малейший намек бухла после вчерашнего происшествия. Один танец я пообжимался с Леной, потом выскочил на улицу, и столкнулся в двери с Зариным. Он передумал заходить и остался со мной на улице. Я, наоборот, решил зайти обратно и не мерзнуть без толку, но почему-то подзавис. Он достал из куртки пейджер и, мельком вглянув на экран, сжал губы. Потом затянулся. Я все стоял, как будто он должен что-то сказать. Ужасно неловкое чувство. Он выдохнул сигаретный дым в мою сторону, и я непроизвольно прикрыл глаза. Потом протянул руку за его сигаретой, и Саша молча отдал ее, а я затянулся. Это был самый кайфовый момент в моей не сложившейся никотиновой зависимости. Обычно от сигарет просто гадостный вкус во рту, а тогда я взял губами теплый фильтр, и дым смешивался в легких с холодным влажным воздухом тлеющего ноября, и был слишком сладким, волнующим и пробирающим до печенок. Я откинул голову, прикоснувшись затылком к шершавой цементной шубе, и поймал его темный взгляд сквозь ресницы. Черной-черной ночью, под черным небом... черный-черный взгляд. Если это была игра, кто дольше выдержит, огораживаясь холодной стеной непричастности, то я снова проиграл, не успев и начать, и все мои стратегии лопнули вереницей мыльных пузырей. Ощущение этого поражения окатило горячей волной, наполнив вены диким восторгом - мне казалось, что это момент истины, я люблю весь прекрасный мир, и точно знал, что это чувство взаимно. Что бы там Саша ни говорил про "игры" или "спортивный интерес", и что бы он ни делал. Наверно, все это откровение слишком явно отразилось на моем лице, и он снова нацепил свою жуткую маску. Словно чужое лицо, пугающее и злое, которое ему совсем не шло, полное при этом странной жестокой решимости. На меня это не подействовало. Тогда он выкинул окурок, сделал шаг и жадно поцеловал меня, довольно жестко схватив за шею. Мне казалось, я вижу его взгляд даже сквозь веки, но снова было все равно. Я был слишком уверен, что ему не получится меня обмануть. И хотел доказать это во что бы то ни стало... Мы отошли за угол корпуса, прочь от двери, шума и музыки, потом еще дальше, в тень за выступом под разинутой пастью окна темной лестничной клетки. За кустами сверкало пламя лагерного костра, но сюда блики не долетали. - Зачем ты это делаешь? - Выдохнул Саша. - Ты же хотел закончить! Его руки и губы жили своей отдельной жизнью, а злой голос словно принадлежал другому человеку. Он прикусил мне губу, а я забрался руками под влажную футболку и с силой стиснул бока, притягивая к себе и пробираясь пальцами под штаны. - Да, - согласился я. - Не смог. - Почему? Я чуть отстранился, сжав руки на его ягодицах, до боли, за слишком глупый вопрос. Он ведь знал ответ. Просто это так нелегко высказать вслух, особенно если придаешь словам хоть какое-то значение. Может, поэтому Саша этого никогда не говорил?.. - А ты сам почему? - Вопросом ответил я. - Почему врешь, что тебе все равно? Хочешь, скажу? Ты трус, и всегда им был, с самого начала. Ты и сейчас просто боишься признаться! - Да не в чем мне признаваться! Он оттолкнул меня, приложив затылком об острое цементное крошево, но я чувствовал только азарт, и схватил его за предплечья, разворачивая к стене, вжимая в нее поцелуем, больше похожим на борьбу. Где каждый хотел доказать свое: он - что давно получил то, что хотел, и просто не остановился вовремя, а я... Я ласкал его ладонями по голой коже, не в силах насытиться, я дышал его запахом, и слушал настоящее признание пульсацией азбуки Морзе под ладонями на его груди. Пусть теперь он попробует доказать обратное! Саша расстегнул мои джинсы, пробрался ладонью в пах, резко, задевая ногтями кожу. От этого стало еще жарче, почти невыносимо. - Ты не хочешь этого, - хрипло сказал он. Я взял его руку, и медленно поднял к лицу, собираясь взять в рот пальцы. Он не дал этого сделать, вырвал свою ладонь, разворачивая меня лицом к стене. Над головой вдруг загорелся свет, высвечивая яркий оранжевый прямоугольник в жухлой заиндевевшей траве. Слишком ярко, слишком резко, до боли, и я зажмурился, задержав дыхание. Саша не остановился, и стало еще больнее, и я едва различал слова, которые он выплевывал мне в шею, резко дергая к себе за бедра. "И это твоя любовь? Тебе не нравится! И никогда не нравилось! А большего я не могу дать..." Он вернулся в зал потом почти сразу, а я на автомате пошел в другую сторону, и, обойдя кустарники, спустился к площадке с костром. Парень с девчонкой из параллельного класса ушли, держась за руки, наверно из-за меня, или им просто надоело. Я уставился в пламя невидящим взглядом, а вокруг расползался кокон глухой тягучей пустоты, которая забирала все чувства. Ни треска горящей древесины, ни тепла, ни всполохов, я ничего не видел и не ощущал, даже показалось, если я шагну в костер - сам сразу исчезну, уйду в никуда, и прекрасный мир без меня станет чище. Передо мной появилась тень, закрывая костер, и я поднял глаза. Что-то слишком знакомо щелкнуло перед лицом, потом еще раз. - Шикарный кадр, - сказал Кибенкин. - А можешь еще чуть приоткрыть рот, словно... Я закрыл лицо руками, внезапно накатившая нарастающая паника сжала сердце. - ...хотя ладно. Лучше уже, наверно, не выйдет... хочешь покажу? Кибиш, не дожидаясь ответа, уселся рядом, почти наваливаясь сбоку. Он двигался резко и казался наэлектризованным, а меня приморозило к влажному бревну. Я не смог выговорить "нет". Кибенкин перевернул фотоаппарат, открыл крышку и стал вытаскивать пленку, даже не смотав обратно в катушку. Я отчетливо понял, что он не в себе. Он вытянул пленку, едва не разломав Зенит, и помахал темной спиралью перед моим застывшим лицом. - Жаль нельзя посмотреть сразу, да? Но я тебе и так расскажу, - увлеченно говорил он, потом ткнул пальцем в равномерно бурую полосу где-то посередине. - Здесь был самый хороший свет, прямо под окном. Хотя лицо плохо видно. Вот, когда ты посмотрел прямо на меня. Тебе было больно? Я тоже чуть не зарыдал! Правда! А здесь ты так и стоишь у стены со спущенными штанами, Зарин чуть поодаль - но видно только точку сигареты. Со вспышкой было бы круто... Ты не замерз? Что он тебе сказал? Почему ты стоял потом так долго?.. Он не дал тебе кончить?.. Я подумал, что дальше падать уже некуда, и не вслушивался в то, что он несет. Наверное, я это заслужил?.. Он так долго хотел стать моим другом, а я предал его в первый же день... Щеку вдруг окатило огнем, отчего голова дернулась в сторону, и это выбросило меня из лабиринта бреда. - Разве тебе не интересно, Ильин? - Поинтересовался Кибиш, приподнимая мой подбородок пальцами и заглядывая в глаза. Я резко убрал его руку и вскочил. В отблесках костра его лицо светилось злым торжеством. - Что, больно? - Спросил он с притворным сочувствием. - Можешь поплакать, не стесняйся... Меня стесняться не надо. Я уже всё видел. Всё понимаю. Он захохотал. - Хотя нет, это слишком жестоко - вот так трахнуть и сразу послать. Я бы не смог! Я бы тебя... Я сбил его с ног, навалившись плечом, боль от издевательских слов перелилась через край и вышла наружу острой ненавистью. Мне захотелось втоптать его в подмерзающую грязь и разорвать в клочья усмехающуюся рожу. Он продолжал смеяться, когда мы уже перекатились по холодной земле и пожухлым листьям, словно получая от ударов еще больше удовольствия. Пластмассовая молния на его куртке не выдержала и разъехалась на груди, борт вывернулся наизнанку, и наружу показалась макушка самодельной куклы. Я с силой оттолкнул Кибиша за плечи, вставая, брезгливо боясь дотронуться до него и его игрушки. - Да! Мне плохо, хуже, чем я мог представить! Но ты, Кибенкин, ты болен. Тебе не противно спать с этим? Тебя можно разве что пожалеть. Он встал, больше не улыбаясь. Потом вытащил из-за пазухи куклу и нежно пригладил волосы на матерчатой голове. - Теперь будет противно. - Согласился Кибиш и швырнул куклу в костер. - Жалей только себя, Илья... Он развернулся и ушел, а я все не мог отвести глаз от пожираемой огнем маленькой фигурки. А когда услышал приближающиеся голоса и решил уйти, машинально вытер глаза тыльной стороной ладони и с отстраненным удивлением заметил влагу.