Только с тобой

— Ты… ты меня знаешь? — Опешив от неожиданности, Сакура вздрогнула и невольно отшатнулась. — Ты действительно узнал меня? То, каким взглядом Саске смотрел на нее, беспокоило Сакуру. Казалось, он… он был ей рад? “Его просто опоили обезболивающими! — напомнила она себе. — Только не вздумай пугать вызванную лекарствами эйфорию с обычной человеческой радостью!” — Я услышал, как он назвал тебя по имени, — с трудом выдавил из себя Саске. Казалось, слова царапают ему горло. — Итачи. Странные, необъяснимые чувства боролись в душе Сакуры. Эта непонятная потеря памяти… то, как он выглядел сейчас, — все это сбивало ее с толку. Господи, она готова была поклясться, что он рад ее видеть! Но чтобы Саске радовался ее приходу?! Такого не случалось уже годами! — А я уж было решила, что ты меня вспомнил, — протянула она. — Выходит, ошиблась. Ты… ты ничего не помнишь? — Почти ничего. Кто такой Итачи? — У Сакуры перехватило дыхание. — Итачи?! Но… — Спохватившись, она покачала головой. — Если ты рассчитываешь использовать меня в качестве своей памяти, то можешь сразу забыть об этом. Будет лучше для тебя самого, если ты постараешься вспомнить все сам. — Но почему? — Не знаю… наверное, чтобы процесс восстановления пошел быстрее. Вроде костыля для выздоравливающего, понимаешь? Я знаю только, что должна строго выполнять все предписания Цунаде. А он считает, что так будет лучше для тебя. По его лицу было видно, что он обдумывает ее слова. — Цунаде, — спустя какое-то время медленно проговорил Саске, — это та со светлыми волосами и двумя низкими хвостами? От удивления Сакура даже приоткрыла рот. Многого в характере Саске она не знала до сих пор, но то, что он редко замечал такие мелочи, как особенности внешности других людей, она подметила давным-давно. Похоже, он здорово изменился. — Да, думаю, это Цунаде, — пробормотала она. — Тогда скажи ей, что она ошибается. Все это вздор и чушь собачья. Я из кожи вон лез, стараясь припомнить, что произошло, и все зря. Такое ощущение, будто бродишь в тумане, протягиваешь вперед руку, а ловишь пустоту. И это чертовски выводит меня из себя. Не понимаю, почему мне нельзя рассказать обо мне самом! Ведь это же моя собственная жизнь, верно? И ты должна мне помочь! А вот это уже похоже на того, прежнего Саске! — Не могу. Не имею права. Так считает доктор. Ему решать, не мне. — А я не хочу его — я хочу тебя! — От того, как это было сказано, Сакура похолодела. Ей пришлось напомнить себе, что вряд ли он вкладывает в эти слова какой-то особый смысл. И тем не менее на губах ее появилась слабая улыбка. — Нет, Саске, я тебе не нужна. — Против ее собственной воли в голосе Сакуры прозвучало разочарование. Заметив это, она откашлялась. Мысленно одернув себя, Сакура встала и отошла к окну, повернувшись спиной к Саске и к тем непонятным и ненужным чувствам, которые он почему-то вызывал сейчас в ней. — Но ведь ты моя жена. В комнате повисло молчание. Сакура оцепенела, не зная, что сказать на это. — Разве нет? Дыхание со свистом вырвалось из ее груди. Лучше всего в этом случае было бы отделаться какой-нибудь небрежной шутливой фразой вроде тех, что так легко слетали с ее губ в прежние годы. Но сейчас, как на грех, острый язык Сакуры вдруг изменил ей. — Ну так как: ты мне жена или нет? — повторил он. В голосе его слышалось едва сдерживаемое нетерпение. — Да. — Тогда иди сюда. “Иди сюда! ” “Иди сюда”? Сакура замерла на месте, стараясь понять, что это: просьба или приказ? Но, встретившись с ним взглядом, она не заметила в этих ониксовых глазах ничего, кроме отчаянной просьбы о помощи. “Это же Саске! — напомнила она себе. — Учиха Саске. Не забывай об этом… ” Поколебавшись немного, Сакура снова присела на краешек кресла, стоявшего у его кровати. Но когда его рука протянулась к ней и сжала ее пальцы, она растерялась. Не выдержав безмолвного вопроса в его глазах, Сакура отвернулась. Рука ее безвольно лежала в его руке. И вдруг она почувствовала, как его пальцы стиснули ее руку. — Что это значит? — озадаченно спросил он. С ее губ слетел истерический смешок. Не зная, что ответить, Сакура чуть заметно покачала головой. — Что-то не так, верно? Может, расскажешь? — Доктор считает, что лучше подождать. — А я не хочу ждать! Ты просто пользуешься этим, чтобы не говорить мне. — Он выжидательно посмотрел на нее. — Нет, Саске, ты ошибаешься. Просто будет лучше, если ты вспомнишь все сам. — Тогда почему ты стараешься держаться подальше от меня? Сакура вздрогнула, как от удара током. Сделав над собой усилие, она заставила себя встретить его взгляд. Ей вдруг стало страшно: эти глаза, казалось, читали в ее душе… они молили… они требовали ответа. — Послушай, ты пугаешь меня, — прошептала она неловко. — Неужели? — Да. — Стало быть, ты боишься меня? Сердце в ее груди, казалось, вдруг перестало биться. — Нет. “На самом деле это действительно так”, — подумала она, хотя до этой минуты Сакуре не приходило в голову задать себе тот же самый вопрос. Она никогда не боялась Саске, даже в минуты гнева, когда он приходил в неистовство и был поистине страшен. Да, бывали случаи, когда она едва удерживалась от того, чтобы не выплеснуть ему в лицо содержимое своего стакана, не наброситься на него с кулаками, не швырнуть ему в голову что-то тяжелое — но все это было так, в сущности, по-детски… а вот настоящего трепета перед ним она никогда не испытывала. Да, бывало, что он приводил ее в бешенство, причинял ей боль, заставлял испытывать унижение, однако Сакура всегда знала, что он просто не способен причинить ей зло по-настоящему. — О чем ты думаешь? — тихо спросил он, внимательно наблюдая за сменой выражений на ее подвижном лице. — Я думаю, что будет лучше, если мы вернемся к этому разговору, когда ты поправишься. Трудно обсуждать такие вещи, когда один из собеседников прикован к постели. Это… немного несправедливо, — запнувшись, пробормотала она. — Хочешь сказать, что отказываешься от своего преимущества? — Можешь считать, что так. — Саске немного помолчал. — Неужели наша с тобой совместная жизнь — это непрерывная цепь баталий? — М-м-м… — Сакуре страшно не хотелось об этом говорить. Впрочем, приходилось признать, что он попал в самую точку. Да, действительно, это было так, причем с самого начала. Точнее, даже с того дня, как они познакомились и полюбили друг друга. “Нет, не так, — поправила она себя, — с того дня, как я влюбилась в Саске”. — Как это произошло? — настойчиво спросил он. — Прошу тебя, не спрашивай — я не должна тебе говорить. — Что это было? Несчастный случай? Авария? Что вообще произошло? — Ты жив, — сказала Сакура, украдкой бросив взгляд на открытую дверь в коридор. — И это самое главное. — Да, я жив, — тихо проговорил он. — Это хорошо, правда? — Э-э-э… ну, конечно, а то как же… — Только не лги мне, ладно? Может быть, я сейчас и не в лучшей форме, но я же и не слепой, верно? И вижу, что ты ведешь себя как-то странно. Почему? Может быть, я, сам того не зная, обидел тебя? Что я сделал, Сакура? Что вообще случилось со мной? Нет, подожди! — поспешно воскликнул он, почувствовав, что Сакура дергает свою руку, пытаясь высвободиться. — Не уходи, прошу тебя! Неимоверным усилием воли ей удалось заставить себя сдержаться и не выдернуть руку. Странно, но, несмотря на все происшедшее, пожатие его пальцев было таким же сильным и уверенным, как и всегда. По телу ее вдруг разлилась какая-то непонятная слабость. “Только бы не грохнуться в обморок! ” — с испугом подумала она. — Приходил полицейский детектив и хотел поговорить со мной, но Цунаде ему не разрешила. Так что же все-таки произошло, Сакура? Детектив звонил и ей, но не застал ее на работе и попросил передать, чтобы она связалась с ним как можно скорее. Сакура догадывалась, что это как-то связано с авиакатастрофой, в которую попал Саске, но пока еще ему не звонила. “К тому же, — успокаивала она себя, — я не знаю никаких подробностей того, что произошло”. В сущности, ей было известно еще меньше, чем самому Саске, а рассуждать по поводу того, как это могло произойти и что могло стать причиной этой ужасной трагедии, ей сейчас хотелось меньше всего, тем более что жертвой стал ее названый брат. — Саске, не надо. Я только стараюсь делать то, что считаю правильным. — Послушай, мы с тобой, мы по-прежнему любим друг друга? — О, ради всего святого, Саске! — Сакура… Ее имя было произнесено с такой любовью, с такой пронзительной нежностью, что она похолодела. По спине вдруг побежали мурашки. Как же давно Саске не обращался с ней так, словно она была его возлюбленной! Сколько времени прошло с тех пор, когда он нуждался в ней? Да и было ли такое вообще? Грудь Сакуры сдавило так, что она едва могла дышать. С трудом набрав воздух в легкие, она наконец решилась. — Мы не живем вместе. По крайней мере сейчас. Я… я ушла от тебя. Веки Саске опустились. На скулах заходили желваки. — О… — Это было нашим общим решением. По-другому было нельзя. — И давно это произошло? — Прошел уже год. — Год?! Ужас, прозвучавший в его сдавленном шепоте, едва не заставил Сакуру улыбнуться. — Да, представь себе. Дальше того, чтобы разъехаться, ни один из нас почему-то не пошел. — Ты имеешь в виду развод? - Сакура молча кивнула. — Хорошо, не надо об этом. Но почему ты сейчас здесь? — спросил он. — Может быть, ты решила вернуться ко мне? — Что ты имеешь в виду? — Я… — Саске нерешительно облизал внезапно пересохшие губы, чтобы с трудом выдавить наконец из себя то, что и так было ясно с самого начала. — Видишь ли… мне понадобится помощь, когда я выйду из больницы. Ну, вот я и подумал, увижу ли я тебя, когда вернусь домой? Вернуться? Вернуться… к нему?! Сакура даже в страшном сне не могла себе представить, что она вновь окажется с Саске под одной крышей, не говоря уже о том, чтобы жить там вместе с ним и заботиться о нем, как подобает преданной жене. — Ну, думаю, нанять для тебя сиделку не составит большого труда, верно? Не сомневаюсь, что твои родители позаботятся об этом. Конечно, тебя нельзя будет оставлять одного в таком состоянии. Я совершенно с тобой согласна. Пройдет немало времени, прежде чем ты снова станешь самим собой. Тяжелые веки Саске дрогнули, губы крепко сжались и превратились в одну тонкую, прямую линию. — Не уверен, что хочу снова стать самим собой. — Сакура печально смотрела на мужа. Только сейчас до нее дошла вся глубина испытываемых им страданий, и непрошеная жалость вдруг шевельнулась в ее душе с такой силой, что она испугалась. Ей внезапно захотелось прижать его к себе и баюкать, как испуганного ребенка, шепча на ухо, что все будет хорошо, но она напомнила себе, что такое просто невозможно — Саске никогда не простил бы ей подобного изъявления чувств. — Но почему? — удивленно спросила она. Он приоткрыл глаза, и их взгляды встретились. — Не думаю, что тебе бы хотелось, чтобы я стал самим собой. Сакуре стоило немалого труда сохранить невозмутимый вид. Она не могла не признаться себе, что какая-то часть ее до сих пор страстно желала его. И сейчас это желание, пробудившись к жизни, заставило всю ее кровь воспламениться в венах, едва не задушив ненависть, с которой она привыкла жить все эти годы, находя в ней опору так же, как когда-то находила ее в любви. — Саске… — Сакура смущенно облизнула губы. — Да? — Его рука ласково сжала ее пальцы. Ей даже показалось, что он потянулся к ней. В глазах его вспыхнул жадный интерес. — Саске, я хотела бы… — Саске! Сакура едва не подскочила на месте, услышав визгливый голос Микото Учиха. Саске тоже испуганно вздрогнул. Сакура, вспыхнув, с виноватым видом выдернула свою руку из его пальцев, будто Микото застигла их на месте преступления. Мать Саске бросилась к постели сына, едва не отпихнув Сакуру. — О Господи, милый! Какое счастье! Ты наконец очнулся! Мы спустились вниз поговорить о тебе с доктором, но я не могла просто так уйти, не взглянув на тебя еще раз. Твой отец все еще внизу, ждет меня. А я будто почувствовала что-то и бегом бросилась назад, к тебе. Ох, Саске! — Схватив руку сына, которую только что держала Сакура, она крепко сжала ее, но ладонь Саске оставалась слабой и безвольной. Глаза его не отрывались от тонкого, искусно накрашенного лица матери. На лицо его тенью легла усталость. Заметив это, Сакура инстинктивно придвинулась к мужу. — Ты разговаривал с Итачи? — вдруг неожиданно жестким тоном спросила Микото. Сакура метнула в сторону свекрови удивленный взгляд. Микото терпеть не могла пасынка. Да и с чего ей было его любить, учитывая, что он являлся, так сказать, материальным воплощением одной из измен ее мужа? Впрочем, Микото никогда и не делала из этого тайны. Ее приводило в бешенство одно его присутствие. Микото отдала бы правую руку, чтобы избавиться от него навсегда, но Саске пожелал, чтобы Итачи участвовал в семейном бизнесе, и теперь тот занимал положение, едва ли не такое же, как сам Саске. — С Итачи? — повторил Саске. — Он же был тут. — Микото огляделась с таким видом, будто полагала, что Итачи притаился где-то в углу. — Твой сводный брат. Где же он? Неужели ты не помнишь его? Он ведь вместе с тобой руководит “UchihaGroup”! — Микото-сан, Цунаде ведь просила, чтобы мы ничего не рассказывали Саске, — напомнила Сакура. — Она хотела, чтобы Саске вспомнил все сам. — Ах, умоляю тебя, Сакура! Оставь! — Не отрывая взгляда от лица сына, Микото нетерпеливо дернула плечом, всем своим видом показывая, что бывшая невестка должна знать свое место. — Цунаде просто хотела убедиться, что Саске уже достаточно хорошо себя чувствует, чтобы узнать обо всем. — Лично мне она сказала, что хочет, чтобы Саске вспомнил все сам, — упрямо повторила Сакура. — Ты просто слишком буквально ее поняла, — поморщилась Микото. Сакура решительно шагнула к двери. “Ну уж нет, — подумала она сердито, — сейчас я отыщу Цунаде и приведу ее в палату к Саске”. Она уже взялась рукой за ручку двери, когда голос Саске заставил ее замереть на пороге. — Что со мной произошло? — спросил он, обращаясь к Микото. Его матушка не колебалась ни единого мгновения. Впрочем, она давным-давно уже привыкла не считаться ни с чьим мнением, кроме своего собственного. — Твой самолет рухнул в реку. — Микото-сан! — ахнула Сакура. Сейчас она бы с радостью задушила свекровь собственными руками. — Мой самолет?! — ошеломленно повторил Саске, вытаращив от изумления глаза. — Ты хочешь сказать… которым я управлял?! — Да. — Видя, с каким трудом все, сказанное ею, проникает в сознание Саске, Микото стала выходить из себя. - Держу пари, какие-то неполадки в системе подачи топлива. — Где Фугаку-сан? — вмешалась Сакура. — Он тоже поднимется сюда? — Нет, он сказал, что будет ждать меня в машине. Ему все еще не верится, что Саске когда-нибудь придет в себя. — Микото вплотную придвинулась к сыну. — Дорогой, несколько очень серьезных вопросов ждут твоего решения. Это касается нашей компании. И сделать это надо безотлагательно. Требуется только твое одобрение. Ну и подпись, конечно. — Микото-сан, по-моему, уже хватит. Мне очень жаль, но, наверное, вам лучше уйти. — Вежливо, но твердо взяв свекровь за локоть, Сакура потянула ее к двери. Фыркнув от возмущения, та вырвала у нее руку и смерила Сакуру с головы до ног взглядом разъяренной кошки. На губах Саске появилась слабая, но явно ироничная усмешка. — Вряд ли в моем нынешнем состоянии я смогу а что-нибудь подписать, — пробормотал он. Сакура метнула в его сторону подозрительный взгляд. Заметив это, он выразительным жестом поднял туго забинтованную правую руку, похожую на белый кокон. Сакура не знала, плакать ей или смеяться. Они успели обменяться насмешливыми взглядами, но тут Микото, заподозрив неладное, бросила короткий быстрый взгляд сначала на сына, потом на невестку, и ее безупречные брови зловеще сдвинулись на переносице. — Подписи, стало быть, придется немного подождать, — подытожила Сакура пожав плечами. Микото, окинув невестку уничтожающим взглядом, снова фыркнула. — Дорогая, сразу чувствуется, что ты ничего не смыслишь в делах семейной фирмы. Ты никогда в них не разбиралась и не будешь разбираться, вот так-то! И уж конечно, ты не имеешь ни малейшего права указывать мне, что я могу обсуждать с собственным сыном! — Это не только ваш сын, но и мой муж, — отрезала Сакура. Глянув украдкой поверх плеча ошеломленной Микото, Сакура увидела, что Саске ухмыляется. “Да ведь он просто наслаждается всей этой сценой”, — с недоумением поняла она. — Ты прекрасно знаешь, что я об этом думаю, — процедила Микото сквозь зубы. — Да и какая ты жена, если даже не можешь заставить себя лечь с моим сыном в одну постель! Издав какой-то неясный звук, несколько напоминающий ворчливый протест, Саске сделал неловкое движение, словно собирался вскочить с постели. Сакура бросилась, чтобы удержать его, и при этом нечаянно коснулась одной из его ног, высунувшихся из-под одеяла. — Прости, дорогой, мне очень жаль, — с раскаянием в голосе проговорила Микото, будто только сейчас спохватившись, как скверно себя вела. — Я, наверное, немного не в себе… Ведь все эти дни я столько волновалась из-за тебя. Так страшно волновалась! — На ее лице, обращенном к сыну, появилась неестественная улыбка. — Но теперь все будет хорошо, я уверена. Ты очень скоро поправишься. Все чудесно, милый. Саске пристальным взглядом уставился на мать, будто пытался взвесить ее слова. — Сакура — моя жена, — с расстановкой проговорил он. Оценив его поддержку, Сакура прикусила язык. И хотя она просто сгорала от желания бросить прямо в лицо Микото, что та может забирать себе своего драгоценного сыночка, все же решила промолчать. Вместо этого она просто закусила губы, которые сами собой разъезжались в улыбке. Тонкие ноздри Микото затрепетали от негодования. Вздрогнув, как от удара, она выпрямилась во весь рост. Однако она все равно нескольких дюймов не дотягивала до Сакуры. А та, хотя в школьные годы страшно переживала из-за того, что так быстро вытянулась, теперь, ничуть не стесняясь, при каждом удобном случае пользовалась этим оружием в борьбе со свекровью. — Его память все же когда-нибудь вернется, и ты это знаешь не хуже меня, — прошипела Микото. — А вот когда это произойдет, тогда тебе уже не удастся морочить ему голову, сколько бы ты ни убеждала себя, что так будет и дальше. — У меня нет ни малейшего желания спорить с вами, Микото-сан — О, какое лицемерие, Сакура! А мне кажется, что ты просто-таки наслаждаешься всем этим! — Микото оглянулась на сына. — Я вернусь позже, дорогой. А ты пока отдохни. Ее каблучки простучали по коридору, и Сакура почувствовала, как у нее в груди волной поднимается знакомое возмущение. Казалось, свекрови всегда удается будить в ее душе самые отвратительные чувства. Впрочем, как и Саске. И что толку отмахиваться от прошлого, когда оно то и дело встает перед тобой во весь рост, устало подумала она. — Так, выходит, это была авиакатастрофа… — откуда-то сзади донесся до нее голос Саске. Вздрогнув, она медленно повернулась, и глаза их встретились. — Да, — хмуро кивнула она. — Это чудо, что ты остался жив. — И самолет вел я… — Сакура снова кивнула. — А я был… один? Сакура оцепенела. Сердце ее, казалось, на какое-то время перестало биться. Перед глазами внезапно снова всплыла разрытая могила, в которой исчез гроб Мамору, в ушах послышался стук комьев земли о крышку гроба. Ей было . так плохо, что она не могла шевельнуться. — Сакура?.. Открыв рот, она несколько раз глотнула воздух, словно вытащенная на берег рыба. Горло перехватило судорогой. И никакая сила в мире не могла бы заставить ее сейчас сказать хоть слово. — О Боже, — в ужасе прошептал Саске. Слезы подступили к глазам Сакуры. Сердце ее разрывалось от боли. — С ними все в порядке? — взволнованно спросил он. — Прошу тебя, скажи мне. Скажи мне, Сакура. Прошу тебя… с ними все в порядке?! — Саске… — с болью в голосе прошептала она. — Сакура… — Чувство вины тяжким грузом навалилось на него. — Ты должна мне сказать… теперь же. Я имею право знать правду. Она боролась с собой, не в силах посмотреть ему в глаза. — Погиб один человек, — наконец прошептала она. — Мамору Роуден. Мой друг. Я только что вернулась с его похорон. Есть что-то на редкость неприятное и тревожное в той тишине, что воцаряется в больнице по ночам. Вот и сейчас большинство врачей и сестер уже разошлись по домам, в коридорах потушили свет, а Саске все лежал без сна, раздираемый на части болью, отчаянием и чувством вины. Он лежал очень тихо, с широко открытыми глазами, не в силах забыться и смутно подозревая, что это и есть наказание ему. То, что он узнал накануне вечером, превратило его жизнь в сущий ад. Мало того, что Сакура была вынуждена бросить правду ему в лицо — при одном только воспоминании об этом сердце в его груди превращалось в ледяной ком, — так еще погибшим оказался не кто иной, как Мамору Роуден! “Он погиб! Погиб из-за меня! ” И хотя Сакура ни в чем не обвиняла его, каждое ее слово жгло Саске огнем, будто она пытала его раскаленным железом. Она так старалась, чтобы он вспомнил свое прошлое, а он… он чувствовал себя полным идиотом, да к тому же еще и мерзавцем, потому что и так уже успел вспомнить многое. Как ни странно, саму авиакатастрофу он не помнил совершенно, однако слова Сакуры заставили его представить, как он падает… падает и летит куда-то вниз, описывая в воздухе длинную, бесконечную спираль. И Мамору Роуден вместе с ним… любовник Сакуры. Вот это он помнил совершенно отчетливо. По нелепой иронии судьбы по его вине погиб единственный человек в мире, которого любила его жена! И, как будто этого еще было мало, Саске не мог вспомнить ничего из того, что случилось с ним в тот проклятый день. Ни единой детали! Ко всему прочему, он не помнил и того, что было с ним накануне. Как он вообще оказался в самолете, да еще вместе с Мамору?! Сколько он ни напрягал свою память, копаясь в ней в попытке вспомнить хоть что-то, касающееся событий недавнего времени, увы, единственное, что он припомнил, была страшная ссора между ним и Сакурой, случившаяся, по всей видимости, дня за два до того, как разбился самолет. Они вдвоем были в его офисе. “Я был страшно зол на нее — оскорбленные чувства, уязвленная гордость просто сводили меня с ума”, — вспомнил вдруг Саске. А она… она стояла перед ним, подбоченившись, глаза ее сверкали, губы дрожали, а в душе бушевали те же самые чувства, что ослепляли и его. И злилась она ничуть не меньше его самого. — И к тому же меня не попросили прийти сюда! Мне было приказано явиться! Так что не смей говорить мне, что я обязана вести себя по-другому. В отличие от некоторых я не обращаюсь с другими так, словно они грязь на дороге! — Замолчи! — рявкнул он. — И давай вернемся к делу! Нам многое нужно обсудить! — Да что ты говоришь?! Мне лично нечего с тобой обсуждать! Между прочим, у меня полно работы. — Учти, это касается одного из твоих близких друзей. Сакура покачала головой, глядя на него так, точно имела дело с умственно отсталым ребенком. — Из-за тебя, Саске, у меня не осталось ни одного близкого друга. Прощай. — Сакура, только не вздумай уйти, пока не выслушаешь, что я хочу тебе сказать! — крикнул он, заметив, что она направилась к двери. Обернувшись на пороге, Сакура бросила ему на прощание один долгий взгляд. — Ты понятия не имеешь, как обращаться с людьми! Никогда этого не знал и никогда не будешь знать. А если я останусь здесь, чтобы и дальше выслушивать твои словесные экзерсисы, то просто перестану себя уважать! — Интересно, а что ты делаешь по ночам — размышляешь об уважении? — жестко бросил он ей в лицо. — Да, именно так. А теперь прощай, Саске. — Проклятие, Сакура! — Но она уже ушла, бесшумно прикрыв за собой дверь и оставив его кипеть от бешенства в пустом кабинете. Теперь, когда Саске вдруг вспомнил об этом, голова его, казалось, готова была вот-вот лопнуть от переполнявших ее вопросов. Был ли Мамору Роуден тем самым “близким другом”, о котором он хотел тогда поговорить? Сейчас он едва мог вспомнить лицо этого человека. Зато он совершенно отчетливо помнил, что именно Мамору стал его злым гением, ведь это он похитил у него, Саске, сердце Сакуры, завладел им, когда она была совсем еще девочкой и даже не понимала, каким сокровищем обладает. Естественно, Сакура всегда убеждала его, что их с Мамору юношеская любовь прошла давным-давно, не оставив ни малейшего следа в ее сердце. Но Саске еще не забыл, как близки были она и Мамору еще даже в первые месяцы после их женитьбы. Помнил он и то, каким теплым и нежным становился ее голос всякий раз, когда речь заходила о ком-то из семейства Роуденов. Поразмышляв обо всем этом на досуге, сопоставив все факты, он пришел к единственно возможному выводу. Но тогда каким образом Мамору очутился с ним в самолете? Конечно, Сакура оказалась на высоте — она ни словом не упомянула об этом, но он-то понимал, что и она задает себе тот же самый вопрос, моля Бога о том, чтобы Саске смог со временем все вспомнить. Впрочем, он и сам хотел бы это знать ничуть не меньше ее самой. Все эти дни он ломал себе голову, но мысли, казалось, просачивались сквозь стоявший в его голове густой туман, чтобы исчезнуть без следа. А Саске снова упорно тянул каждую из них назад, пока не почувствовал, что все напрасно. К тому же он слишком устал. Однако посетители не оставляли его надолго одного. Пока Саске лежал, устало полуприкрыв глаза и прокручивая в голове те крупицы воспоминаний, которые ему удалось воскресить, дверь приоткрылась, в щель просунулась голова и через мгновение в палату протиснулся его сводный брат. На лице его играла довольная усмешка. — Привет, братишка. Рад, что ты наконец очнулся. Видел бы ты себя! Конечно, шрамы украшают лицо мужчины, однако ты рискуешь потерять свою репутацию. — Мою репутацию? — Шутка. — Улыбка медленно сползла с лица Итачи. — Ну ты же знаешь, что женщины всегда считали тебя красавцем. — Украдкой бросив взгляд на лицо брата, он вдруг осекся. — Так ты что же, совсем ничего не помнишь? — Ничего, о чем бы следовало говорить, — отозвался Саске, сам себя ненавидя в эту минуту за то, что приходится лгать. Однако что-то подсказывало ему, что он должен быть осторожен, а жизненный опыт Саске давным-давно приучил его доверять интуиции. — Черт, как же я рад видеть тебя снова, старина! — порывисто бросил Итачи, всем своим видом показывая, что был бы счастлив заключить Саске в братские объятия, да только не решается этого сделать. — Господи, нам с тобой столько всего нужно обсудить! — Компания превратилась в сумасшедший дом. Везде царит хаос. Эх, хотел бы я, чтобы ты оказался там. Уж ты бы живо разобрался со всей этой галиматьей. Затуманенное сознание Саске тщетно пыталось обнаружить в этом потоке слов хоть какие-то крупицы реальных сведений о том, что касалось его работы. — А что все-таки случилось? — Ты уверен, что и в самом деле хочешь об этом знать? То есть что твое состояние этому не помешает? — Говори, Итачи. Я тебя слушаю. — Ну и слава Богу! — с облегчением воскликнул тот. — Ты знаешь, я вот уже много дней ломаю над этим голову, но так и не решил, как же все-таки быть. — Сделав глубокий вдох, он постарался взять себя в руки. — Мы ведь так до сих пор и не знаем, кто же из наших сотрудников шпионит для них. Знаю, как тебе не хочется верить в то, что это Сакура, но ведь у нее есть доступ к материалам, верно? И нужно смотреть правде в лицо, — пожал плечами Итачи, — у нее, ко всему прочему, есть и мотив. В конце концов, вряд ли можно надеяться, что она относится к тебе с симпатией, — с кривой усмешкой добавил Итачи. Шпионит?! В мозгу Саске вдруг будто что-то вспыхнуло, на него нахлынули воспоминания… Кто-то неизвестный — либо один из сотрудников “UchihaGroup”, либо кто-нибудь из тех, кто так или иначе был связан с компанией, систематически снабжал основного конкурента Саске самой секретной информацией, касающейся основных направлений в работе фирмы. А главным конкурентом “UchihaGroup” была компания “Таггарт инкорпорейтед”! “Таггарт инкорпорейтед”, где под началом самого Тревора Таггарта работала Сакура! Саске пристально всматривался в лицо своего сводного брата, пытаясь понять, догадывается ли тот о том, как он чувствует себя на самом деле. — Ты можешь рассказать мне подробности? — Э-э-э… видишь ли, меня просили этого не делать. — Но ведь ты расскажешь мне, верно? Итачи неохотно кивнул. — Наверное, мне не следовало бы этого делать, Саске, ну да ладно. Думаю, и ты поступил бы точно так же, если бы оказался на моем месте. — Что-то мне подсказывает, что это именно так, — сухо буркнул Саске. Он уже успел сделать для себя некоторые выводы, и то, что он думал по этому поводу, ему очень не нравилось. — Ладно, давай начнем с “Таггарт инкорпорейтед”. Надеюсь, ты их помнишь? — Заметив, как брови Саске сошлись на переносице, Итачи сделал нетерпеливый жест. — Слушай, давай обойдемся без вопросов, хорошо? Думаю, будет лучше, если я начну с самого начала, а ты, если вдруг вспомнишь что-нибудь или захочешь, чтобы я остановился и объяснил что-то поподробнее, просто дашь мне знать, идет? — Согласен. — А если устанешь, не стесняйся, ладно? Я могу прийти еще раз завтра, после обеда. Утром у меня назначена парочка деловых встреч. Нужно утрясти несколько вопросов, связанных с задержкой в работе. Но я рассчитываю улизнуть оттуда пораньше и попрошу Карин заняться остальным. — Карин?.. — Ну да, Узумаки Карин. — Лицо Итачи потемнело. — Неужели ты забыл и ее? А ведь она работает на компанию несколько лет. Пришла на работу еще до того, как ты женился. — Не помню, — совершенно искренне ответил Саске. — Зато она хорошо все помнит, можешь мне поверить. — Сцепив руки и хрустя пальцами, Итачи заметался по палате, оставив Саске ломать голову над этой таинственной фразой. Так ничего и не поняв, он решил подумать об этом позже, — Как бы там ни было, самая большая наша проблема — это отдел разработок. При этом, учти, Таггарту каждый раз удается выхватить у нас из-под носа самый лакомый кусок, а мы так и не можем вычислить, кто же снабжает его информацией. Ты никогда не хотел верить, что это Сакура, однако, согласись, в этом есть определенная логика. Ну, ладно, ладно, молчу. Во всяком случае, — Итачи примирительным жестом вскинул руки, — мне бы очень не хотелось говорить с тобой на эту тему, тем более сейчас. Ты же знаешь, как я всегда относился к Сакуре. Но тут уж ничего не поделаешь. Так или иначе, но мы должны прекратить утечку информации и выяснить, кто шпион. А все остальные дела могут подождать до тех пор, пока тебе не станет лучше. — Вижу, тебе не нравится Сакура… — Итачи тяжело вздохнул. — Не то чтобы не нравится… Видишь ли, просто я ей не доверяю. А это не одно и то же. — Но она моя жена. Итачи посмотрел на Саске с жалостью. — Ну, знаешь ли, в этом можешь винить только самого себя, старина. Эта чертовка мигом тебя окрутила. Ты ведь совсем помешался на ней, верно? А теперь приходится расплачиваться, тут уж ничего не поделаешь! Саске молча переваривал информацию. “Забавно”, — внезапно подумал он. Он практически ничего не помнил из своего прошлого, однако интуиция ясно подсказывала ему, что он может доверять Сакуре. Только ей и никому больше. И тем не менее Итачи до хрипоты твердит, что она, дескать, шпионит для Таггарта. Но хотя Саске хорошо помнил, что Сакура работала на Тревора Таггарта несколько лет, представить ее в роли шпионки он не мог, хоть убей! Что-то подсказывало ему, что не в ее характере хитрить и изворачиваться. — А почему я вдруг сказался на борту самолета, да еще с Мамору Роуденом? Итачи вздрогнул. — Кто тебе сказал? — Повисло молчание. — Сакура, наверное? — А ты знал об этом? — Нет. А хотел бы знать, черт побери. Это здорово могло бы нам помочь! — Приходил детектив из полиции, сказал, что хочет побеседовать со мной, но доктор запретил. Итачи понимающе кивнул: — Детектив. Знаю. Он разговаривал и со мной, но я сказал, что и сам чуть не сломал себе голову, пытаясь понять, на кой черт тебе приспичило подниматься в воздух, да еще в компании Мамору Роудена. С ума сойти — с Роуденом! Мы все просто сгораем от нетерпения услышать, как ты это объяснишь. — Взгляд Итачи жадно прилип к лицу Саске. — Неужели ты и в самом деле ничего не помнишь?! … должен вспомнить… должен прийти в себя… О Боже милостивый, что, если этого не случится?! … Забудь об этом. На такое счастье и надеяться глупо… Саске молча посмотрел ему в глаза. Тяжело вздохнув, Итачи покачал головой и рассеянным жестом взъерошил волосы. На какое-то мгновение в мозгу Саске вспыхнула уверенность в том, что сводный брат испытывает нечто вроде облегчения, считая, что он потерял память. Но так ли это на самом деле? Этого Саске не знал. — Так что же, выходит, детектив считает, что авария вовсе не была несчастным случаем? — спросил он. — Видел бы ты его! Сидит, сцепив зубы, с таким видом, словно скорее умрет, чем проболтается. Думаю, он и дома-то рта не раскрывает! Но, готов держать пари на что угодно, у него что-то на уме! Верно, дело все-таки нечисто, иначе для чего бы ему говорить с тобой, верно? В его голосе не было угрозы, скорее это была досада человека, у которого понапрасну отнимают время. Саске немного расслабился. Может, его страхи ни на чем не основаны? И вдруг ему на память пришло одно из его же собственных правил: никогда никому не доверяй. Особенно членам собственной семьи… “Какой же ты все-таки циничный сукин сын! ” — подумал он о себе. В эту минуту Саске ненавидел себя. Вернее, то в себе, что упорно твердило ему, что он в опасности. — Ладно, будем надеяться, что ты скоро поправишься, — бросил Итачи, заставив себя улыбнуться брату. — Когда мы услышали о том, что произошло… ну, в общем, можешь себе представить, что мы пережили. Карин едва не грохнулась в обморок, а ты ведь сам знаешь, что это на нее не похоже. Узумаки Карин… Саске попытался припомнить все, что мог, об этой девушке, и ему пришло в голову, что сказанное Итачи вполне может оказаться правдой. Перед его мысленным взором встал образ жесткой, решительной, деловой девушки, для которой работа стояла на первом месте. И хотя он чаще видел ее в юбке, чем в брюках, во всем ее облике присутствовало что-то неуловимо мужское, что невольно отталкивало Саске. И это при том, что она по делу и без дела являлась в его кабинет и частенько беззастенчиво давала ему понять, что желала бы, чтобы их отношения вышли за рамки чисто деловых. Саске вдруг сообразил, что Итачи вряд ли об этом что-нибудь известно. “Впрочем, и Сакуре тоже”, — с внезапным чувством вины подумал он. Он никогда не говорил ни с кем из них о Карин, не пытался ничего объяснить. Наверняка Сакура решила, что они с Карин любовники. Сердце Саске сжалось. А вдруг они на самом деле были ими? Перетряхнув сохранившиеся у него воспоминания, которым, однако, он все же не вполне доверял, Саске тяжело вздохнул. Его не покидало чувство неуверенности. Кроме собственной убежденности в том, что ему никогда не доводилось забираться к Карин под одеяло, у него . — ничего не было. Саске помнил только, что все ее попытки пробудить к ней интерес ничего, кроме скуки, в нем не вызывали. Скуки, доходящей порой до отвращения… Однако он помнил, что по какой-то причине предоставил Сакуре вообразить самое худшее — стоило ему только подумать об этом сейчас, как жгучий стыд судорогой скрутил ему внутренности. Теперь Саске многое отдал бы, чтобы этого не было. — Отец был просто убит горем, — продолжал Итачи. — И Микото, конечно, тоже, но папа был просто раздавлен. Знаешь, я здорово беспокоился за него, но сейчас ему как будто лучше. Словом, всем нам пришлось пережить тяжелые времена. — Пожав плечами, он вдруг словно спохватился. — Между прочим, после меня к тебе собиралась зайти Карин. Есть несколько вопросов, которые нужно срочно обсудить. К сожалению, откладывать больше нельзя. Саске едва не застонал вслух. Единственным человеком, которого он сейчас хотел бы видеть возле себя, была Сакура, а сегодня, как он догадывался, она вряд ли придет. Он заранее предвкушал, как увидит ее завтра. “То есть, конечно, если она захочет прийти”, — подумал он, и сердце его невольно сжалось. Скорее всего она не придет. И неудивительно, учитывая, что Мамору Роуден погиб под обломками того самолета, которым управлял он, Саске. — Что такое? — встревожился Итачи, заметив, как омрачилось лицо Саске. — Ничего. О делах мне уже немного рассказала Микото. Итачи в изумлении вытаращил глаза. — Ты сказал "Микото"?! Саске нахмурился. — Ты всегда называл ее только “мама”. По-другому она бы никогда и не позволила. Перед глазами Саске вновь возникла изысканно одетая, безупречно накрашенная женщина, и он поморщился, не представляя, чтобы мог обращаться к ней столь интимным образом. С ним явно происходило что-то странное. Он, конечно, понимал, что все это было правдой, но кроме фактов в голове его теснилось столько обрывков и кусочков его прошлого, что он невольно терялся. — А ты не знаешь, почему я в тот день решил подняться в воздух? — спросил Саске. Итачи покачал головой. — Это было в воскресенье. А в четверг перед этим ты что-то говорил про уик-энд. Однако почему-то проторчал в городе до воскресного вечера. — И при этом изменил план полета? — Угу. Во всяком случае, днем в воскресенье он уже был готов. Да и Мэри Хеннесси утверждает, что ты вел себя совершенно нормально, так что… — Итачи озадаченно пожал плечами. — Мэри Хеннесси? — переспросил совершенно сбитый с толку Саске. — Проклятие! — выругался сквозь зубы Итачи. — Твоя кухарка! Она готовила для всех Учиха чуть ли не со дня сотворения мира! Только не говори, что ты ее не помнишь, Саске! Мэри — один из столпов Вселенной! Внезапно вспыхнувшее воспоминание просверлило его мозг, словно пуля, — и отозвалось острой болью, будто ему и впрямь выстрелили в голову. Мэри Хеннесси. Далеко за пятьдесят. Ни малейшего чувства юмора. Суровая, мрачная и безупречно честная все двадцать четыре часа в сутки. Она готовила ему и была в его доме вроде экономки с того самого дня, как уволилась от Микото. На Саске вдруг навалилась неимоверная усталость. И, будто почувствовав это, на пороге бесшумно возникла Цунаде. Бросив взгляд на посеревшее лицо Саске, она повернулась к Итачи. — Прошу вас ненадолго выйти, — резко бросила она. — Я хочу осмотреть своего пациента. Итачи кивнул. Перед тем как уйти, он повернулся к брату. — Когда появится Карин, скажи ей, что я сегодня допоздна буду в офисе. Пусть зайдет ненадолго. Мне нужно поговорить с ней. Тонкие губы Цунаде неодобрительно поджались, но она промолчала, ожидая, пока Итачи скроется за дверью. Саске с трудом удалось сдержать улыбку, так забавно ему было видеть, как охраняет его покой Цунаде. Конечно, действовала она из самых лучших побуждений, но смотреть на это было довольно смешно. — Я созвонилась с одним из лучших специалистов в Нью-Йорке. Он очень заинтересовался твоим случаем. Теперь Саске с трудом удержался, чтобы не рассмеяться. Закрыв глаза, он сосчитал до пяти. — Вы имеете в виду мою амнезию? — Цунаде кивнула. — Выяснилось, однако, что вопреки моему прямому распоряжению некоторые члены твоей семьи только и делают, что наперебой стараются побыстрее заполнить провалы в твоей памяти. Саске вздохнул. — Не стоит волноваться из-за этого. К счастью, у меня сохранились и собственные воспоминания. — Вот как?! — Просто мне нужно какое-то время. — Открыв глаза, Саске пристально посмотрел доктору в глаза. — Видите ли, док, у меня, скажем так, нет особого желания прыгать с парашютом, пока я не буду уверен, что страховочный блок в полном порядке. Вы меня понимаете? — Боюсь, что не совсем. — Пусть они говорят, пусть говорят как можно больше, — пояснил Саске. — Никакого вреда от этого не будет. Позаботьтесь, чтобы я побыстрее поднялся на ноги, док, об остальном же позабочусь я сам. — Ты хочешь сказать, что память вернулась к тебе? — Да… по крайней мере частично. — Но из каких-то своих соображений тебе бы хотелось некоторое время держать это в тайне от своей семьи и деловых партнеров, я тебя правильно поняла? — Я знаю, что сюда, в больницу, приходил детектив, чтобы поговорить со мной об аварии самолета. И у меня возникло подозрение, что в случившемся виноваты вовсе не неполадки в системе подачи топлива. Я человек недоверчивый, док, а сейчас вообще никому не верю. — Лично у меня нет никакой причины лгать ради твоих планов, мистер Учиха, — насупилась Цунаде. — Поймите меня правильно, док, — в моей памяти до сих пор есть провалы. Так, например, я ничего не помню о самой аварии. Может быть, это придет позже. А может, и нет. Так что, если вы скажете, что я ничего не помню о том, что со мной произошло, это будет чистая правда. Цунаде немного подумала. — Детектив сказал, что хочет побеседовать с тобой, как только ты будешь в силах это сделать. — Вот и отлично, — вздохнул Саске. — Вряд ли ему удастся выудить из меня что-нибудь полезное, но я готов с ним встретиться. Цунаде кивнула. В глазах ее промелькнуло легкое разочарование, и Саске вдруг стало смешно: он представил себе, каково ей будет докладывать именитому нью-йоркскому коллеге, что к ее пациенту неожиданно вернулась память, причем без каких-либо усилий с ее, доктора, стороны. — Да, вот еще что. Мне бы очень хотелось, чтобы, когда сюда придет детектив, здесь была и моя жена, — добавил Саске, видя, что доктор повернулась, чтобы уйти. — Не могли бы вы это устроить? Мне не хотелось бы просить об этом кого-то еще. — Я ей позвоню. — Саске? Высокая девушка с длинными красными волосами и решительным подбородком появилась на пороге. Коротким кивком поприветствовав доктора, она слегка улыбнулась Саске, но улыбка вышла такой холодной и натянутой, что тот мгновенно догадался, кто перед ним. Узумаки Карин. Цунаде бросила на Саске вопросительный взгляд. Видимо, усталость Саске была просто-таки написана у него на лице, потому что доктор тут же ринулась ему на помощь. — Мистер Учиха попросил, чтобы какое-то время его не беспокоили. У него сегодня было много посетителей. Он устал. — Я ненадолго. Никакая сила в мире не могла остановить Карин Узумаки. Внезапно Саске вспомнились времена, когда она буквально вклинилась между ним и Сакурой, словно решив, что силой заставит его подчиниться своей воле. Ему было непонятно, почему он столько времени мирился с таким положением вещей. Ответ последовал незамедлительно — ему хотелось заставить Сакуру ревновать. Мучительные воспоминания заставили Саске содрогнуться. — Я… я чувствую себя… как-то странно, — пробормотал он. — Но я ненадолго, — настаивала Карин. — Думаю, будет лучше, если вы вернетесь завтра, — перехватив инициативу, вмешалась доктор. Не слушая протестов Карин, она крепко взяла ее под руку и чуть ли не силой выволокла в коридор. ***** — Хорошо, я приду, — сказала Сакура. — Завтра в два. Хорошо, спасибо. — Бросив трубку, она уставилась на нее с таким отвращением, словно перед ней была ядовитая змея. Что происходит? Саске потребовал, чтобы она присутствовала при его разговоре с детективом… Опустившись на диван, Сакура обвела взглядом голые, выкрашенные в кремовый цвет стены своей маленькой квартирки. У нее так и не нашлось времени заняться обстановкой. Последний год она работала как одержимая, возвращаясь сюда только для того, чтобы без сил рухнуть на кровать и погрузиться в сон. Ее нормальная жизнь, казалось, кончилась в тот самый день, когда она ушла от Саске. И вот теперь он снова втягивал ее в свою жизнь. Фелис, ее рыжая кошка, вспрыгнула к ней на колени и негодующе замурлыкала, требуя внимания. Почти механически Сакура почесала ее за ушами. Мысли ее блуждали далеко, уходя в такие дебри, куда она давно не позволяла им забираться. Выходит, она нужна Саске. Ее вдруг словно током ударило. Мысль о чем-то подобном казалась ей дикой… но, оказывается, она до смерти рада это слышать.