Записки непутевого

6939… Ровно столько суток назад и ни днем меньше в пять утра все и началось. ОНО началось очень тихо. Нанычку. Чтоб никто не догадался. Молчание партизанки — ну, а че? Неприятно в спине тянет, конечно, но не ужас-ужас. Вдруг это не ОНО, вдруг рассосется… К пяти вечера стало ясно — не рассосется, просится наружу. И завертелось. Эмбюленс мчится в прикормленное место. В прикормленном месте стафилококк и карантин. Профессор развел руками: вот если бы вы на пару дней раньше, пока мы не закрылись… то мы бы с удовольствием вас заразили, а так… придется вам без стафилококка обойтись — опоздали. Она любила кататься и незапланированная поездка по городу ей нравилось. Только смотреть в окно из положения лежа на каталке было неудобно, но все равно — хорошо! После часовых скитаний ее приютил четырехэтажный старый дом из красного кирпича на берегу вечно мелеющей речки. Красота. Жаль окна в другую сторону. Первые пару часов ей нравилась суета белых халатов вокруг и заботливые вопросы о самочувствии, но это наскучило и картинка стала размазываться, а голоса сливаться в гул: — Она, что спит? Ахренеть! Эй, детка, работаем! Не спи! Как ты себя чувствуешь? — Дискомфортно, — недовольно промычала она и попыталась перевернуться — беспокойный живот не позволил устроиться поудобнее. — Ты, тока посмотри на нее — тебе положено орать! Маму звать! Материться в конце концов! — А. Мама. Блять. — флегматично произнесла она, в надежде, что от нее отстанут. — Так? — Тебе, что не больно? — в вену воткнулась игла стимулирующей капельницы. — Дискомфортно мне, — буркнула она и покосилась на иглу, что они могут понимать в боли… вот игла — это плохо, захотелось материться. Лекарство растекающееся по венам процесс ускорило, но не очень. До глубокой ночи растянулось удовольствие. Атмосферу, спустя часа четыре, оживила новенькая. Белые халаты забегали, засуетились: — Старородящая! Она живо представила себе как ща бабулю на соседний стол уложат. Неестественно вывернув шею, уставилась на всхлипывающую девчонку: — Тебе сколько лет? — 26, — прокряхтела соседка. — Ахренеть! Три года разницы между нами, а какое отличие в статусе, — покачала головой она и поморщилась — старородящая все делала по сценарию белых халатов: орала, звала маму и бездарно материлась. Все когда-нибудь заканчивается. Ей показали результат. Сморщенное, скукоженное дитя недовольно осматривало пространство. — Вся в мамочку! Партизанка. Кричать будем? — младенца легонько шлепнули. — А, — флегматичным басом выдала моя дочь и скрутила кукиш. Собственно это почти вся история, вернее начало истории нового человека. Один нюанс обнаружился лишь к утру, когда мамочка от скуки зачиталась бирочкой на запястье. Информация вызвала когнитивный диссонанс: — Что это? — она спросила у акушерки, пришедшей поинтересоваться состоянием пациентки. — Дата рождения твоей дочери. — С датой все понятно, а это что? — Время! — Раздражалась непонятливостью медработник. — 24:45? Это по какой шкале? В наших широтах такого времени не бывает! — А во сколько ты родила? Это же вопрос даты в документах… — акушерка озадаченно смотрела на цифры. — Все переписывать? — она вертела ручку, потом решительно исправила четыре на три. — Вот! Теперь все верно — 23:45. Менять в документах дату и переписывать не придется! — Когда прикажете поздравлять дочь с днем рождения? — Ночью! — не растерялась акушерка. — Первый бокал 28 ноября в 23:45, дальше - сколько успеете, а 29 ноября в 00:45 снова первый бокал! С тех пор в ночь с 28 на 29 ноября уже 19 лет и напиваемся) )